Глава четырнадцатая. В ПОЛЯРНОЙ НОЧИ (1943, НОЯБРЬ — ДЕКАБРЬ)
Глава четырнадцатая. В ПОЛЯРНОЙ НОЧИ (1943, НОЯБРЬ — ДЕКАБРЬ)
Решение, принятое Ставкой Верховного Главнокомандования, сказалось на всем Северном театре и в течение трех недель изменило обстановку в нашей операционной зоне. Все довольно четко определилось уже к первым числам ноября: прояснилось до конца с авиацией, с ледоколами и с внешними конвоями. Конечно, я в те дни еще не знал ни о послании У. Черчилля, ни об ответном послании, которое И. В. Сталин отправил английскому премьер-министру 13 октября, через трое суток после памятного мне разговора в Ставке и особенно памятных мне заключительных слов о том, что нам, флоту, надо быть готовыми к встрече конвоев, что конвои будут возобновлены, как ни тянут с ними союзники. В ответном послании И. В. Сталина говорилось без обиняков:
«...Поставки Британским Правительством в СССР вооружения и других военных грузов нельзя рассматривать иначе, как обязательство, которое в силу особого соглашения между нашими странами приняло на себя Британское Правительство в отношении СССР, выносящего на своих плечах вот уже третий год громадную тяжесть борьбы с общим врагом союзников — гитлеровской Германией.
Нельзя также не считаться с тем, что северный путь является наиболее коротким путем, позволяющим в наиболее короткий срок доставить на советско-германский фронт поставляемое союзниками вооружение, и что без надлежащего использования этого пути осуществление поставок в СССР в должном объеме невозможно. Как я уже Вам писал раньше и как это подтвердил опыт, подвоз вооружения и военных грузов для СССР через персидские порты ни в какой мере не может окупить недопоставок, получающихся в результате отсутствия подвоза северным путем вооружения и материалов, которые, как это вполне понятно, входят в расчет снабжения советских армий. Между тем отправка военных грузов северным путем в этом году почему-то и без того сократилась в несколько раз по сравнению с прошлым годом, что делает невозможным выполнение установленного плана военного снабжения и находится в противоречии с соответствующим англо-советским протоколом о военных поставках. Поэтому в настоящее время, когда силы Советского Союза напряжены до крайности для обеспечения нужд фронта в интересах успеха борьбы против главных сил нашего общего противника, было бы недопустимым ставить снабжение советских армий в зависимость от произвольного усмотрения британской стороны. Такую постановку вопроса нельзя рассматривать иначе, как отказ Британского Правительства от принятых на себя обязательств и как своего рода угрозу но адресу СССР».
Демарш подействовал. Черчилль, как теперь стало известно, пошел на попятный.
* * *
В моем дневнике за ноябрь — декабрь 1943 года о событиях этих двух месяцев записано так...
2 ноября. Скоро месяц после моего доклада-отчета в Ставке Верховного Главнокомандования. Результаты уже есть: нам на флот дано еще 100 самолетов — 60 истребителей и 40 двухмоторных машин. Один полк «бостонов» с Карельского фронта также будет подчинен нам. Кроме того, намечено прислать к нам же одну дивизию авиации дальнего действия. Все, вместе взятое, дает довольно широкие возможности.
Пришли английские корабли за своими транспортами. Одновременно с ними прибыли из США для нас пять тральщиков и шесть катеров — больших охотников[46]. Переход через океан в осеннее время совершен без каких-либо значительных поломок, стало быть, корабли построены хорошо.
Был на катерах. Вполне пригодны для боевых действий, мореходность приличная, проверена переходом в штормовых условиях осенней Атлантики. Разумеется, в общем все зависит от людей. А люди на них из числа тех, кто вот уже третий год на своих малозаметных кораблях выполняет самую разнообразную боевую работу. Причем вопреки всем нормам и ограничениям, в самых немыслимых до войны условиях, в любую погоду, полярной ночью и круглосуточным летним днем, всюду — в Белом, Баренцевом и Карском морях, до Нордкапа на запад и до мыса Челюскин в проливе Вилькицкого, а то и до бухты Тикси на восток. Два с лишним года прошло с тех пор, когда бой катера под командованием И. И. Кроля убедительно доказал, на что способны корабли этого класса, имея таких людей, какие составляют команды всех катеров без исключения. Действительно, катерники — мастера на все руки. Они и в дозорах на океанской волне, и высаживают десанты в тылу у противника, и обеспечивают перевозки на Рыбачий и Средний, и сопровождают конвои на внутренних коммуникациях... Словом, действуют в любых условиях.
Вряд ли за океаном имеют представление об этих условиях. Потому-то американцы были поражены, узнав, что катера пойдут через океан своим ходом, да еще осенью.
Катерники вспоминают, что один из провожавших американцев — старый моряк — сказал на прощанье:
— Только железные люди способны идти осенью через океан на таких утлых, к тому же деревянных суденышках...
Эти «утлые суденышки» еще оправдают себя в боях.
Впечатлений от пребывания в США у катерников много. Отношение рядовых американцев к ним было дружеским, интерес к Советскому Союзу большой, заинтересованность в боевых успехах Советской Армии прямая. К месту, где стояли катера, приходили люди с различными вещами, купленными на свои сбережения, и просили взять эти вещи в подарок храбрым русским солдатам.
А на стоянке в исландском порту Рейкьявик, куда катера зашли по дороге из Флориды к нам на Север, два высокопоставленных визитера — английский и американский адмиралы — специально навестили наших катерников, чтобы выразить свое восхищение ими и заодно уговорить их отказаться до весны от дальнейшего перехода из Исландии в северные порты Советского Союза. Оба адмирала считали, что катерам не пройти в осенние штормы к месту назначения.
Поскольку все катера благополучно дошли, представитель британской военно-морской миссии сказал мне вчера, по сути повторив слова американского моряка, напутствовавшего катерников перед уходом из Флориды, но уточнив определение «железные»:
— Такие походы в арктических водах и на таких судах могут совершать только русские...
В кают-компании одного из катеров меня угостили ромом. И тут же наивно похвастали, что имеют целый бочонок его. Ром я попробовал и похвалил, но перед уходом с катера сказал командиру:
— За угощение спасибо. А бочонок с ромом передайте в госпиталь. Нужен для раненых.
Надо было видеть вытянувшиеся лица катерников. Однако поблажки тут делать нельзя. Никому.
9 ноября. Обещанные самолеты пока задерживаются, но сегодня пообещали направить к нам 36-ю дивизию авиации дальнего действия, которая была на Севере в прошлом году. Все ее экипажи натренированы в ночных полетах. Задача дивизии поставлена та же, что и прежде: удары по базам и аэродромам противника в Норвегии.
Приятная новость: сверх ста самолетов получим еще 20 типа «аэрокобра». Жаль только, что все они очень медленно идут к нам.
Три новых тральщика вышли из Кольского залива в Иоканку. Планирую их для встречи арктического конвоя, который следует из Карского моря в соответствии с октябрьским решением Ставки. Конвой продвигается слишком медленно: идет, вероятно, со льдом, прикрываясь тем самым от возможных атак подводных лодок. Надо будет послать напоминание идти быстрее. Время не ждет.
Четвертый из новых тральщиков задержался для траления у Гавриловского, где какой-то рыбак якобы видел подводную лодку. Возможно, она ставила мины. Поэтому пусть тральщик до завтра продолжает тралить, затем, не мешкая, должен идти в Иоканку вслед за остальными.
10 ноября. Прибыла 36-я авиадивизия. Теперь у нее почетное название — «Смоленская». Многие летчики из ее состава были у нас в прошлом году, так что действовать будут уже имея опыт.
Арктический конвой, как и предполагалось, отстаивается у кромки льда. Получив сообщение об этом, дал Кучерову[47] (он командует конвоем) ободряющую радиограмму: чтобы не боялся чистой воды. Ледоколы прикроем эсминцами и тральщиками. Завтра отправлю Колчина с кораблями в Иоканку и оттуда — в нужный момент — встречать конвой.
18 ноября. Закончилась-таки арктическая эпопея текущего года; суда ледокольной флотилии «И. Сталин», «Ф. Литке», «Мурман», а также шесть эскадренных миноносцев и три тральщика прибыли в Архангельск. Очень хорошо показали себя в этом походе тральщики: обнаружили и атаковали несколько подводных лодок противника. Группа моряков-полярников с ледокольной флотилии награждена боевыми орденами. Среди награжденных В. И. Воронин, командир ледокола «И. Сталин». Это один из лучших знатоков ледового дела, представитель одного из старинных поморских родов, потомок древнейших русских мореходов, известный не только у нас после исторического первого сквозного похода «Сибирякова» по Северному морскому пути в одну навигацию. Он хорошо знает Арктику, командовал «Седовым», «Сибиряковым», «Челюскиным», «Ермаком». У него четверть века стажа в должности ледового капитана. И вот такой человек, заболев, к началу войны остался вне поля зрения Главсевморпути. Ждал, но так и не дождался, что вспомнят о нем. Тогда сам напомнил. Проявив инициативу, добился переосвидетельствования врачебной комиссии где-то в тылу, которая снабдила его оригинальной справкой: «Плавать в Арктике может, но простужаться нельзя». С этакой справкой он прибыл в Архангельск, где его произвели в старшие лейтенанты и определили читать лекции на берегу. Я узнал об этом, к сожалению не сразу, после чего переговорил с начальником Главсевморпути И. Д. Папаниным.
Теперь Воронин — капитан 2 ранга, командир флагманского ледокола и старший лоцман Северного морского пути. Еще в прошлом году он отлично справился со своими обязанностями в условиях военного времени и зарекомендовал себя ледовой проводкой лидера «Баку» и эскадренных миноносцев из Владивостока через Арктику к нам на Северный флот.
Опираться надо в этих районах на таких людей. И на моряков-полярников и на летчиков полярной авиации, как Черевичный. Только война помешала оценить по-настоящему полет, совершенный И. И. Черевичным к так называемому «полюсу недоступности» — последнему белому пятну в Арктике. Летает Черевичный блестяще и, несомненно, принадлежит к числу тех людей, у которых чувство полета является шестым чувством.
2 декабря. Конвои пошли. Сегодня в Кольский залив прибыла мурманская группа второго после восьмимесячного перерыва союзного конвоя: шесть транспортов, один танкер и восемь миноносцев. Беломорская группа конвоя — восемь транспортов — под охраной трех английских кораблей и наших эсминцев направилась в Архангельск.
Увидев густой туман, англичане еще у Кильдина отказались самостоятельно идти в Кольский залив. Пришлось подсадить к ним наших лоцманов, которые благополучно в сплошном тумане провели весь конвой в назначенные места.
Для предупреждения ударов неприятельской авиации по конвою, как только он подошел в зону видимости Кильдина, мы совершили налет на вражеские аэродромы Луостари и Хебуктен. Потеряли при этом один свой самолет (летчик Зайцев), подожженный огнем зенитной артиллерии и упавший в районе аэродрома. В бою на отходе наши летчики сбили один «мессершмитт» и один «фокке-вульф». Летчик последнего выбросился с парашютом над расположением войск 14-й армии и взят в плен. Сегодня его допрашивают в штабе армии, завтра доставят к нам.
Во всяком случае, после этих наших ударов гитлеровцы не трогали ни ту, ни другую группу конвоя.
3 декабря. С 18 часов начали предупреждающие налеты на аэродром Хебуктен, тем самым отвлекая внимание противника от беломорской группы конвоя. Она идет без потерь и сегодня должна быть в Архангельске.
14 декабря. Все время держится отвратительная погода, поэтому использовать авиацию по-настоящему до сих пор не удалось. А конвои с запада идут. Позавчера из Англии вышел очередной конвой: 19 транспортов, в том числе два танкера — один с бензином в Белое море, другой с нефтью в Кольский залив. Их прикрывают, помимо корветов-конвоиров и миноносцев, две группы кораблей — крейсерская и линейных сил. Вторую группу возглавляет линкор «Дюк оф Йорк» («Герцог Йоркский»), на котором, по сообщению английской миссии, находится командующий британским флотом метрополии адмирал Фрэзер. С чего бы? Неужели для того, чтобы лично убедиться, в каких условиях осуществляется проводка конвоев через Северную Атлантику? В миссии переполох. Начальник ее, Арчер, человек заносчивый, не в пример своему предшественнику Фишеру, попытался использовать предстоящий визит Фрэзера и задал мне уйму вовсе не обязательных вопросов. В частности, он потребовал дать ему сведения по авиации для доклада своему командующему, полагая, что при словах «для командующего флотом метрополии» мы будем так потрясены, что все немедленно дадим ему. Очень неприятная личность этот Арчер. Я уже просил о том, чтобы его убрали от нас[48].
Прибытие линкора «Дюк оф Йорк», крейсера «Ямайка» и четырех миноносцев ожидается послезавтра. Через двое суток после этого должна прибыть крейсерская эскадра. Конвой придет двадцатого.
Для чего же все-таки жалует сюда Фрэзер?
16 декабря. «Дюк оф Йорк», «Ямайка» и четыре миноносца прибыли в назначенное время. С английского линкора тут же запросили семафором, когда адмирал Фрэзер может нанести визит командующему Северным флотом Советского Союза. В ответ на это я сообщил, что готов прибыть сам, но прошу назначить время. Тотчас последовало приглашение, и я отправился на линкор, имея уже соответствующие сведения о Фрэзере. Это видавший виды «морской волк», один из нынешних столпов Британского адмиралтейства. Биография его мне известна, поэтому, когда один из моих собеседников-англичан (начальник штаба Фрэзера) спросил, знаю ли я, что адмирал бывал в России, между нами состоялся краткий, но любопытный разговор.
— Знаю, — ответил я.
Собеседник (придав таинственное выражение своему лицу):
— И что адмирал воевал против большевиков?
— Знаю, — снова ответил я. — Осенью восемнадцатого года, на Каспии, вместе с генералом Денстервиллем.
Собеседник (удивляясь, но все еще желая поразить меня):
— И что большевики посадили адмирала в тюрьму?
— Знаю, — опять ответил я.
Тогда собеседник решил удивить меня явным сюрпризом:
— И что адмирал Фрэзер благодарен за это большевикам?
Тут я действительно удивился, и торжествующий начальник штаба объяснил:
— Потому что в тюрьме, где сидел адмирал Фрэзер, плохо кормили, и это дало ему возможность излечиться от язвы, которая мучила его.
Присутствовавший при беседе Фрэзер, улыбаясь, сам подтвердил это.
Пришлось признаться, что такой подробности, означавшей весьма своеобразную признательность британского адмирала большевикам, я не знал...
Как любезный хозяин, Фрэзер показал мне весь линкор, производящий внушительное впечатление, и даже пригласил в корабельную пекарню, где нас угостили довольно-таки вкусными свежеиспеченными булочками.
Съев булочку, я похвалил и ее и пекарей, что привело в конце визита к неожиданности. Когда мы уже сошли с линкора, вслед за нами был спущен на палубу катера объемистый мешок, в котором оказалось изрядное количество булочек.
Так сказать, верх гостеприимства.
Встреча на английском линейном корабле «Дюк о Йорк». Слева направо: командующий британским флотом метрополии адмирал Фрэзер (третий), командующий Северным флотом вице-адмирал А. Г. Головко (четвертый), начальник британской военно-морской миссии в Полярном контр-адмирал Фишер (шестой).
Все же мне пока не совсем ясно, с какой целью прибыл к нам командующий британским флотом метрополии в самый разгар полярной ночи.
17 декабря. Нынче Фрэзер и его штаб нанесли ответный визит. Мы устроили обед в честь гостей, а после обеда перед ними выступил наш флотский ансамбль, начавший, как повелось по общему желанию всех на флоте, с прекрасной песни поэта-североморца Николая Букина и композитора Евгения Жарковского, пришедшего к нам на Север еще в первые дни войны. Много раз я, как все на флоте, слышал волнующую каждого моряка песню «Прощайте, скалистые горы», посвященную североморцам, и всякий раз она снова и снова отзывается в сердце. Особенно в тяжелые минуты. Знаю ее наизусть и мысленно произношу вместе с певцами:
...Но хватит для битвы огня.
Я знаю, друзья, что не жить мне без моря,
Как море мертво без меня...
Гости в полном восторге от ансамбля, особенно от танцев и нескольких песенок, исполненных на английском языке. Даже упрашивали отпустить ансамбль на две недели с ними в Скапа-Флоу и в Розайт.
В общем, встретили мы английских гостей как настоящих союзников.
19 декабря. Вчера ночью, после получения какой-то радиограммы с моря, «Дюк оф Йорк» и сопровождающие его корабли снялись с якоря и ушли из Кольского залива, причем так поспешно, что Фрэзер передал извинения через миссию, сообщив, что возвращается в Англию. Странная поспешность. Куда же заторопились на самом деле англичане? Навстречу конвою, на поддержку его? Это необходимо, если вышла в море эскадра противника, базирующаяся на Альтен-фиорд. В противном случае для прикрытия вполне достаточно крейсерской эскадры и кораблей эскорта (корветов и миноносцев). Возможно, что «Дюк оф Йорк» ушел на смену крейсерам, ибо они сегодня прибыли в Кольский залив. Это — «Норфолк», «Белфаст» и «Шеффилд». Конвой идет следом.
Крупные корабли противника продолжают стоять в Альтен-фиорде.
20 декабря. Мурманская группа очередного конвоя — 11 транспортов и несколько эскортных кораблей — прибыла в Кольский залив; остальные восемь транспортов, составляющие беломорскую группу, идут в Архангельск. «Дюк оф Йорк» и ушедшие с ним корабли продолжают путь на запад.
22 декабря. Около полудня наш воздушный разведчик обнаружил в районе Эккерей — Варде (Северная Норвегия) конвой противника, прижимавшийся к берегу. В составе конвоя три транспорта, один миноносец, шесть сторожевых кораблей, четыре тральщика и десять сторожевых катеров, то есть на каждый транспорт приходится семь кораблей охранения. Один из наших самолетов торпедоносцев, вышедший в свободный поиск, пытался атаковать этот конвой, но был оттеснен прикрывавшими конвой «мессершмиттами» и зенитным огнем кораблей.
Мне донесли о вражеском конвое в тот момент, когда из Кольского залива только-только вышла в обратный путь к Англии мурманская группа одного из предыдущих конвоев, сопровождаемая нашими сторожевыми кораблями, тральщиками и двумя эсминцами. Двух эскадренных миноносцев было, разумеется, мало для успешной атаки противника, да они и не успевали перехватить его. Поэтому после недолгих раздумий решил послать наперехват торпедные катера: два из Пумманки и три из Кувшинки.
Итак, торпедные катера в Баренцевом море. Да еще в таких условиях, как сегодня: в зимний шторм, полярной ночью, при плохой видимости и обмерзании, которое снижает ход и, соответственно, маневренность торпедных катеров. До войны, это показалось бы невероятным большинству моряков. Многие (некоторое время и я) считали, что непогоды почти всегда бурного Баренцева моря исключают возможность боевого использования торпедных катеров. Вот почему в самом начале войны, когда к нам с Балтики прибыла первая группа торпедных катеров, еще не прошедших испытания (в ту пору мы не были отрезаны от Ленинграда), отношение к ним следовало назвать скептическим. И все же мы решили попытаться использовать их. Испытали первую группу в Кольском заливе и зачислили в состав флота, еще не очень надеясь на практическое применение торпедных катеров. А затем жизнь опровергла все сомнения. Боевая практика доказала возможность, целесообразность, эффективность использования кораблей этого класса на театре. Для противника же их появление в бою оказалось полной неожиданностью еще осенью 1941 года. В самую тяжелую для нас пору второго нажима горноегерского корпуса на мурманском направлении выход первой группы торпедных катеров на морские коммуникации гитлеровцев оказался весьма положительным. Выходя попарно в Варангер-фиорд, катера уничтожили за два набега на вражеские конвои 11 и 15 сентября миноносец (или сторожевик) и три транспорта противника. В первой паре — катера № 11 и № 12, которыми командовали капитан-лейтенант Светлов и лейтенант Шабалин. Действовали они с предельно короткой дистанции, несмотря на пулеметный огонь с фашистских кораблей, потопили миноносец и транспорт, ушли от преследовавших кораблей охранения (катеров-охотников) и благополучно возвратились в базу.
Сегодня они еще раз оправдали себя.
А. О. Шабалин после возвращения из первого боя
Начал, и хорошо начал, Паламарчук, хотя ему досталось. Был в первой атаке и потопил сторожевой корабль. Ночь темная, видимость плохая, однако все достаточно хорошо видели взрывы. Два взрыва после двух торпед, выпущенных «двенадцатым» в сторожевик с короткой дистанции.
Катер также был поврежден и потерял ход: осколки снаряда попали в моторы. Тяжело ранило самого Паламарчука. Личный состав не растерялся. Старшина 2-й статьи Гурьев и старший матрос Захаренко под непрекращавшимся огнем противника устранили повреждения. Паламарчук, несмотря на тяжелые ранения, нашел в себе силы управлять катером и, поблуждав немного, привел его в Полярный.
Командир торпедного катера Герой Советского Союза Г. М. Паламарчук
Действия остальных развили успех Паламарчука. Следом за «двенадцатым» прорвался через огневую завесу к одному из транспортов «двести первый» (командир — лейтенант Холодный). Торпедой «двести первого» транспорт был потоплен.
Почти одновременно в атаку вышел катер № 13 под командованием теперь уже старшего лейтенанта Шабалина, подоспевший из Пумманки: он атаковал поочередно два сторожевых корабля, выпустив в каждый по торпеде. Оба сторожевика потоплены.
К Шабалину следует присмотреться. Выход его в атаку сегодня вполне может служить примером, и должен стать им, для других офицеров-катерников. Отзывы о Шабалине: охотник без промаха, умеющий находить выгодный вариант для атаки и, главное, умеющий вовремя перед ней занять наивыгоднейшее для себя положение. С виду это неторопливый, почти флегматичный человек. Впрочем, не только с виду. При высадке разведывательно-десантных групп в тылу противника он спокоен и хладнокровен. Однако он преображается, как только наступает момент выхода в торпедную атаку. Тогда это страстный и к тому же, что особенно важно при скоротечном бое, быстрый исполнитель, на деле доказывающий правильность своих же расчетов.
Надо всячески поощрять боевые способности Шабалина, представить его к очередному званию. Слишком засиделся он в старших лейтенантах, хотя воюет лучше иного капитана 2 ранга.
И пора создавать бригаду торпедных катеров.
Результаты боя подтверждены: атакованы и потоплены три сторожевых корабля и транспорт. Мы потеряли один катер.
Этот бой окончательно подтвердил целесообразность использования торпедных катеров на Северном театре в условиях ночного Заполярья.
23 декабря. Английские крейсера «Белфаст», «Шеффилд», «Норфолк» вышли из Кольского залива вслед за ушедшими вчера транспортами конвоя для прикрытия их.
25 декабря. Передал катерникам благодарность народного комиссара за успешные боевые действия 22 декабря у Эккерея.
Суровы берега Заполярья. Среди гранитных скал расположены многочисленные бухты с древними поморскими названиями. В одной из них базируются торпедные катера, готовые к немедленному выходу в море
В 10 часов английская миссия сообщила, что, по ее данным, линкор «Шарнгорст» вышел из Альтен-фиорда. Сообщение любопытное, ибо выход такого корабля не может быть внезапным и является значительным событием даже для самих гитлеровцев, использующих крупные корабли на театрах, как говорится, раз в год по обещанию. Тот же «Шарнгорст» после своего прибытия на север Норвегии (в марте нынешнего года) только дважды выводился в море — в апреле, когда фашистская эскадра ходила к острову Медвежий, и в сентябре, когда участвовал в так называемой «бум-операции» против Шпицбергена. Эта операция предпринималась немецко-фашистским командованием исключительно для шумихи, чтобы хоть в какой-то степени поднять престиж гитлеровского оружия, поскольку не имела никаких оперативных или стратегических целей. На Шпицбергене находился только небольшой отряд норвежских солдат и столь же малое число норвежских шахтеров. Уничтожение жилых домов и захват сотни норвежцев — таким оказался результат сентябрьской «операции» гитлеровских военно-морских сил против Шпицбергена. Остальное время, почти десять месяцев, «Шарнгорст» отстаивался в Альтен-фиорде, точнее, в глубине последнего — в Ланг-фиорде, что регулярно отмечалось нашей разведкой.
Разумеется, выход «Шарнгорста» на коммуникации может повлечь за собой неожиданности всякого рода. Крейсерам, сопровождающим конвой, справиться с фашистским линкором будет трудно. Вот его данные: официальное водоизмещение — 26 тысяч тонн, фактическое — 34 тысячи тонн, мощность машин — 160 тысяч лошадиных сил, скорость хода — 31,5 узла, дальность плавания — 10 тысяч миль, вооружение — девять 280-мм пушек в трех башнях, двенадцать 150-мм в четырех башнях — по обоим бортам, в носу и на корме, четырнадцать 105-мм, шестнадцать 37-мм, шесть торпедных аппаратов и четыре самолета. Экипаж корабля — 1903 матроса и офицера. Противопоставить такой махине можно из надводных кораблей не менее мощный «Дюк оф Йорк», и, думается мне теперь, Фрэзер не зря пришел к нам среди полярной ночи и не зря так неожиданно ушел, получив какое-то известие. Не о предстоящем ли выходе «Шарнгорста»? Если да, тогда не исключено, что англичане имеют свою агентуру либо в Альтен-фиорде, либо в ставке Деница, откуда и получают информацию о намерениях противника. Еще одно несомненно: гитлеровцы не ведают о визите Фрэзера и английского линкора к нам, иначе они поостереглись бы рисковать «Шарнгорстом». Сейчас я задаю себе вопрос: действительно ли «Дюк оф Йорк» ушел в Англию? Не подстерегает ли он «Шарнгорст» где-нибудь на пути к союзному конвою?
Гадать нечего, надеяться на дядю тоже. Мы должны действовать сами, то есть прежде всего послать подводные лодки наперехват «Шарнгорсту». Поэтому приказал Тамману («Л-20») перейти с позиции у Нордкапа к Альтен-фиорду. Туда же отправил Лунина («К-21»),с тем чтобы новый район был поделен пополам между обеими подводными лодками.
26 декабря. Погода для полетов ограниченно годная. К утру начали подготовку бомбардировщиков и торпедоносцев на тот случай, если надводные корабли противника («Шарнгорст» не мог выйти один) станут преследовать союзный конвой. Однако все это оказалось лишним. «Шарнгорст» попался. Угодил в ловушку, подстроенную англичанами, теперь это уже ясно.
Первые сообщения, переданные мне торжествующим Арчером, таковы.
Крейсерская эскадра, ушедшая 23-го из Кольского залива, чтобы прикрыть конвой, направляющийся к нам, сегодня около десяти часов, находясь в семидесяти милях к юго-востоку от острова Медвежий, столкнулась с «Шарнгорстом». Крейсера ничего не успели предпринять, так как вражеский линкор потерялся в снежном заряде. Через несколько часов они вторично обнаружили его между собою и конвоем. Видимо, гитлеровцы намеревались нанести удар по транспортам.
Немедленно крейсерская эскадра начала обстрел вражеского линкора. Завязался артиллерийский бой, в результате которого на «Шарнгорсте» был сбит снарядом радиолокатор. Это лишило гитлеровцев дальнейшей возможности своевременно обнаружить и определить действительные силы прикрытия конвоя.
«Шарнгорст» вначале имел успех: прямым попаданием нанес повреждения «Шеффилду», что вынудило последний сбавить ход. Кроме того, попадание снаряда вывело из строя одну башню на «Шеффилде». Были попадания также в крейсер «Норфолк». Тем не менее гитлеровцы, уяснив, что крейсерская эскадра не даст им ударить по конвою, стали уходить на юг, возможно для того, чтобы возвратиться к Альтен-фиорду. О присутствии в тех местах английского линкора, сопровождаемого крейсером «Ямайка» и миноносцами, они по-прежнему не подозревали. Между тем «Дюк оф Йорк» с Фрэзером, который уже должен был находиться в Англии, оказался в районе конвоя, и, получив от крейсеров данные о «Шарнгорсте», устремился на пересечку его курса.
Теперь у меня нет сомнений в том, что англичане знали о предстоящем выходе вражеского линкора и что ушли от нас, как только получили сведения, уточняющие время, когда «Шарнгорст» покинет Альтен-фиорд. Неожиданный визит командующего британским флотом метрополии находит полное объяснение и еще раз подтверждает, что англичане во всех случаях действуют с дальним прицелом.
Примерно в 19 часов «Дюк оф Йорк» обнаружил «Шарнгорст» радиолокатором, а вскоре, должно быть, и сам был обнаружен. Начался артиллерийский бой с дистанции 100–110 кабельтовых, причем Фрэзер послал свои миноносцы к «Шарнгорсту», приказав им корректировать огонь. Результат: несколько попаданий снарядов, посланных с линкора «Дюк оф Йорк» — и «Шарнгорст» сперва сбавил ход, затем повернул, был атакован миноносцами, получил три торпеды и в 21 час 30 минут затонул. Из всего экипажа фашистского линкора подобрано только несколько человек.
Дополнительные сведения: «Дюк оф Йорк», «Ямайка» и сопровождающие их миноносцы возвращаются в Кольский залив. Английская миссия уведомила, что Фрэзер надеется получить у нас топливо, после чего отправится в Скапа-Флоу.
Конвой в Англию продолжает путь по назначению. Навстречу, к нам, идет очередной конвой, ради которого гитлеровцы на «Шарнгорсте» и вышли из своей базы.
Потопление германского линкора, бесспорно, большая удача англичан. Следует сказать, что помогло им и предварительное базирование на Кольский залив и то, что их поход к нам и пребывание у нас остались незамеченными противником.
27 декабря. Английская эскадра — «Дюк оф Йорк», четыре крейсера и четыре миноносца — к вечеру пришла в Кольский залив. Остальные миноносцы задержались в районе потопления «Шарнгорста» и должны подойти позже.
Был у Фрэзера и поздравил его. Он коротко рассказал о бое. Детали пока не уточнены, поскольку пришли еще не все миноносцы. Должно быть, это предлог, так как британский адмирал говорит преимущественно о своих потерях, очень сокрушаясь о них. Потери англичан: 26 убитых и некоторое количество раненых (двое из них умерли сегодня). Пострадали от попаданий снарядов три крейсера и один миноносец, который атаковал «Шарнгорст» с дистанции триста — четыреста метров. На линкоре «Дюк оф Йорк» разрывом снаряда перебита одна нога фок-мачты. Потери противника: линейный корабль, один из двух на театре, и около двух тысяч человек (всего на «Шарнгорсте» было 2029 человек, в том числе замещавший командующего фашистскими военно-морскими силами на Северном театре контр-адмирал Бей со штабом). Подобрано после гибели «Шарнгорста» лишь 38 немцев, среди них, как уверяет Фрэзер, нет ни одного офицера. Вопроса об офицерах я не задавал. Вероятно, британский адмирал заговорил об этом, предполагая, что мы будем просить о предоставлении нам возможности побеседовать с пленными гитлеровцами из экипажа «Шарнгорста». Тут же выяснилось, что в германский линкор попали, по данным англичан, 11 торпед (из них четыре в левый борт), а по утверждению пленных, — восемь торпед, и все в правый борт. Когда «Шарнгорст» после попадания торпед начал крениться, контр-адмирал Бей и командир линкора капитан цур зее Хинтц застрелились. Помимо торпед, фашистский линкор получил не менее десяти попаданий крупными снарядами, что вызвало пожары в разных частях корабля. Сгорел ангар и находившиеся в нем самолеты. Попадания снарядов, особенно с линкора «Дюк оф Йорк» (356-мм), дополнительно снизили живучесть «Шарнгорста», и он затонул, не оправдав теоретических расчетов германских специалистов, полагавших, что этот корабль выдержит 14 торпедных попаданий.
Выяснил относительно топлива, необходимого английской эскадре: для всей этой «армады» требуется около десяти тысяч тонн мазута.
Пришли еще три английских миноносца.
28 декабря. Подробности потопления «Шарнгорста» будут уточняться, вне сомнений, уже в Британском адмиралтействе. Нам больше ничего не рассказывают, хотя адмиралу Фрэзеру и его штабу должно быть понятно, что нас очень интересует информация, полученная от выуженных из воды гитлеровцев. Отнюдь не подробности боя, но детали обстановки в Альтен-фиорде, в Ланг-фиорде, где расположена маневренная база гитлеровских военно-морских сил, действующих на Северном театре против нас. Вот почему вызывает досаду то, что союзники в данном случае ограничились радушными улыбками и пространными заявлениями, что они и мы — союзники.
Ничего, будем обходиться своими данными.
Пожелал адмиралу Фрэзеру благополучного пути: в 18 часов линкор «Дюк оф Йорк», крейсер «Ямайка» и семь миноносцев ушли в Англию.
— Теперь в Англию, — сказал на прощание кто-то из англичан. — Еще раз спасибо за встречу[49].
29 декабря. Сегодня погода позволила нам действовать авиацией по вражеским объектам в Киркенесе. Бомбили с утра и за полночь, после чего погода испортилась и дальнейшие полеты пришлось прекратить.
Союзный конвой к нам (девятнадцать транспортов и семнадцать кораблей охранения), тот самый, на который нацеливался покойный «Шарнгорст», благополучно следует по назначению. Мурманская группа конвоя должна быть на месте завтра.
Отозвал с позиции Таммана («Л-20»).
30 декабря. С утра был в Мурманске — там создалось тяжелое положение с ремонтом. Оба ремонтных завода прекратили работы, поскольку все люди направлены на разгрузку транспортов, пришедших в последнем конвое. Приостановлен ремонт восемнадцати наших единиц. А на заводах, непосредственно подчиненных флоту, мало и людей и станков. И с разгрузкой по-прежнему плохо. Флот уже выделил много своих людей на разгрузку. Придется еще выделять, хотя это кадры, необходимые для повседневной боевой деятельности флота.
Пришел с моря Тамман. Задал ему вопрос, как он представляет себе картину потопления «Шарнгорста», поскольку в этот момент перемещался с прежней позиции на вновь заданную. Выяснилось, что через три часа после потопления (о котором он, вполне понятно, не знал) над «Л-20» прошли с моря в Альтен-фиорд пять вражеских миноносцев. Ясно. Это подтверждают сведения, только что полученные нами. Выйдя в море, «Шарнгорст» встретил очень крупную волну. Сам он мог идти довольно большим ходом, но миноносцы «захлебывались» и отставали. Тогда, чтобы не связывать себя, контр-адмирал Бей отпустил миноносцы в базу. Уход миноносцев следует считать одной из причин гибели «Шарнгорста». Оставшись без них, Бей действовал вслепую, когда лишился радиолокационной установки.
Нам стало также известно о радиограмме главнокомандующего германским флотом гросс-адмирала Деница в ответ на донесение Бея о его первой встрече с английскими кораблями (крейсерским отрядом). Радиограмма, принятая «Шарнгорстом», была расшифрована и англичанами и нами. Вот ее текст: «Атакуйте и уничтожьте конвой, чтобы облегчить борьбу ваших товарищей на Восточном фронте». Из этой нервной радиограммы уже теперь можно сделать вывод: гитлеровцы, отправляя свой линкор наперехват союзному конвою, не знали обстановки на театре, в частности, не знали о том, что английский линейный корабль находился в районе операции. Поражения гитлеровских армий на советско-германском фронте побудили немецко-фашистское командование к истерически-авантюрной операции на Северном театре, которая не могла иметь успеха.
Ночью отправилась в Англию крейсерская эскадра — «Норфолк», «Белфаст», «Шеффилд». В те же часы прибыла мурманская группа очередного союзного конвоя: десять транспортов и один танкер.
Все это очень хорошо, но положение с грузовыми операциями неизбежно еще более усложнится. Причалы Мурманска забиты грузами. В порту скопилось до 70 тысяч тонн материалов, снятых с транспортов на берег (не считая, разумеется, того, что еще есть в трюмах судов и что прибыло сегодня). Основное сейчас не только разгрузка, но и вывоз по железной дороге. И вывезти надо в ближайшие дни, чтобы грузы не были уничтожены воздушными налетами.
31 декабря. Последние сутки текущего года заканчиваются в снежных зарядах и в тумане, то есть в обычных для Заполярья этой поры условиях. За стенами флагманского командного пункта — потемки полярной ночи, а в ней все то, что называется боевыми буднями Северного флота. Все в действии или в полной готовности к действиям на дальних морских позициях, на переходах, в дозорах, на аэродромах, в базах, на батареях, в боевом охранении на береговых рубежах, занимаемых морской пехотой у линии фронта на приморском участке, и среди обледенелых сопок, где пробираются сейчас наши разведчики...
В канун нового года всегда возникает желание подытожить происшедшее, пережитое, осуществленное за истекший год. В дневнике я могу даже сегодня подвести итоги действий флота в 1943 году; официально же потребуется месяца полтора, прежде чем с помощью многих звеньев мы составим полный баланс, и никуда от такой практики составления не денешься: она существует испокон веку.
Завершая год, можно, однако, сказать: баланс войны в нашу пользу. Время, ведущее к победе, работает на нас.