Глава 25 ВОССТАНИЕ В СЬЕНФУЭГОСЕ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 25 ВОССТАНИЕ В СЬЕНФУЭГОСЕ

5 сентября 1957 года. Военный городок Колумбия. Раннее утро.

Ночная мгла медленно уходит, уступая место занимающейся заре. В этом непрерывном движении времени, которое еще нельзя назвать ни днем, ни ночью, свет нового дня с каждой минутой становится все ярче, заполняет мир, отражаясь в моей комнате с зелеными стенами. Светящиеся стрелки моих часов показывают 5 часов 30 минут утра. Для меня эта ночь была бессонной. Чувствую усталость. Напряженность прошедших дней, пожалуй, ощущается больше всего сейчас, когда только несколько минут отделяют нас от надвигающихся событий. Тщательно привожу себя в порядок. У меня в запасе несколько минут до того, что должно произойти, а будет ли успех - как распорядится судьба.

Умывшись, я открываю дверь комнаты и направляюсь в клуб. Он пуст. Рассеянным взглядом оглядываю следы шумного ночного праздничного застолья: стаканы, пустые бутылки, переполненные окурками пепельницы…

Ожидаю, что с минуты на минуту начнут подходить остальные офицеры, участвующие в выступлении. Вчера вечером я приказал им явиться в 6:45. Резкие спазмы сжимают желудок. Это чувство мне хорошо знакомо, я не раз испытывал такое перед опасным полетом. И сильная потливость рук, и озноб, и бесчувственность во всем теле наряду с огромным потенциальным зарядом энергии, готовым высвободиться в виде взрыва, - все эти ощущения мне знакомы.

Включаю радио. Сейчас послышатся далекие орудийные выстрелы фрегата, свист его пятидюймовых снарядов и их разрывы на территории военного городка Колумбия. Это явится условным сигналом к приведению в действие сложного механизма восстания, который должен сработать в ближайшие минуты и положить конец режиму Батисты. Меня утешает мысль о том, что и другие товарищи переживают то же, что и я. Они - члены Движения 26 июля, находящиеся в городском подполье, матросы, солдаты и офицеры военно-морского флота, участвующие в выступлении. Видимо, они спали так же мало, как и я.

Официант просовывает голову в салон и говорит мне с улыбкой:

– Кофе готов, лейтенант.

Ароматный запах кофе заполняет помещение. Я ощущаю его приятную теплоту. Направляюсь в бар, чтобы выпить чашечку. Надеюсь, что мне будет легче. Официанту, которого зовут Сеспедес, мое присутствие в клубе в столь ранний час кажется обычным. Он наверняка считает, что у меня первый вылет на утреннее патрулирование.

Почти восемь. По-прежнему монотонно тикают часы. Беспокойство начинает овладевать мною. Где. же долгожданный призыв руководства Движения к борьбе?

Передают обычные новости. Люди еще не подошли, и это меня беспокоит. Может, что-то случилось в ночные часы?…

5 сентября 1957 года. Сьенфуэгос

 Полночь. Все руководители восстания разъезжаются по условленным сборным пунктам. Предварительно Риос приказал всем быть у штаба Южного военно-морского района в 5 часов 15 минут.

Остаток ночи до выступления прошел в напряженном ожидании. В 5 часов 40 минут в помещении охраны штаба появляются Риос и два военных моряка. Помощник начальника караула сидит, развалившись в кресле, ноги на столе. Он зевает и потягивается. Появление незнакомых военных приводит его в замешательство.

– Что случилось? Откуда здесь столько моряков?… - восклицает он.

Риос, схватив со стула автомат, вскидывает его:

– Вы арестованы! Гавана восстала против тирании!…

Захваченные врасплох батистовцы цепенеют от ужаса. Их вталкивают в тюремные камеры, расположенные тут же, в штабе. Но в общей сумятице никто не замечает, как один из радистов успевает передать радиодепешу в главный штаб военно-морских сил, в Гавану: «Штаб захвачен. Мы арестованы».

5 часов 45 минут. Первый этап операции завершен.

6 часов 05 минут. Риос сообщает Камачо о захвате штаба Южного военно-морского района, о произведенных арестах. Полковник Комесаньяс, командующий районом, сдается без сопротивления.

– Я не осуждаю ваши действия, - заявляет он, - это не моя компетенция. Но, как военный, я подчиняюсь силе.

Судьбу полковника разделяет и его адъютант капитан Наварро.

В это время в городе гремят первые выстрелы и льется первая кровь. Жители, вышедшие на улицы, чтобы поддержать восставших, требуют оружия.

К 7 часам утра штаб Южного военно-морского района полностью в руках восставших. Во время этой операции захвачено много оружия, которое и роздано жителям города.

Камачо лично следит за тем, как формируются отряды из революционных моряков и гражданских лиц. Затем эти отряды направляются на задания по захвату ключевых позиций в городе: зданий военно-морской полиции и городской полиции, радиостанции «Тьемпо» и электростанции.

Город пока что во власти восставших.

5 сентября 1957 года. Гавана

 5 часов утра, но еще темно, и город окутывает пелена обложного дождя. В его шуме растворяются сигналы одиноких грузовиков, развозящих молоко. Восставшие рассредоточиваются по предусмотренным планом восстания улицам, у здания управления моторизованной полиции, в военном городке Колумбия в крепости Ла-Кабанья. На улице Аэстаран, почти до самого перекрестка с улицей 20 Мая, прижались к тротуару десятки легковых автомобилей. Уже час, как они стоят здесь. Ожидание томительно, и некоторые из восставших зашли в ближайший ночной бар выпить кофе, а оружие оставили в машинах.

Сигнала орудийных залпов и военных кораблей ждут также и в городе Пинар-дель-Рио, и на базе ВВС в Сан-Антонио… До начала вооруженного выступления остается совсем немного. Напряжение растет… Неожиданно появляется Рене Родригес. Он на ходу приказывает, чтобы все немедленно разъехались, но потом высовывает голову из машины и кричит:

– Подождите!…

Визжат тормозные колодки… Что он задумал? Рене разворачивается и на большой скорости несется в порт. Наверное, он хочет выяснить, почему не стреляют корабельные орудия. Он не теряет надежды…

Тогда никто из гаванских подпольщиков еще не знал, что накануне ночью нескольким высшим военно-морским офицерам стало известно о готовящемся восстании: кто-то из тех молодых офицеров, которые должны были захватить корабли, донес им о заговоре. Подпольщики решают срочно перенести начало вооруженного выступления на 6 или 7 сентября. Но они не учитывают того, что в Сьенфуэгосе об этом не энают и там восстание должно начаться в ранее назначенный час.

Машина Рене вновь появляется на улице Аестаран, превышая допустимую скорость. Рене отчаянно жестикулирует и кричит. И сразу же все понимают, что стряслось что-то ужасное и что надо как можно быстрее разъезжаться… Но уже поздно: слышны сирены полицейских машин. Ощетинившиеся автоматами и пулеметами, полицейские выскакивают из соседних улиц и открывают яростный огонь. Восставшие не могут ответить им, так как оружие осталось в машинах. Захваченные врасплох, они пытаются бежать, но пули настигают их. Они словно в мышеловке… Оставшихся в живых полицейские заталкивают в свои машины.

Сьенфуэгос. После 7 часов утра

Дождь больше не идет, но небо затянуто тучами. Захвачено управление городской полиции, а также другие важнейшие батистовские учреждения. Уже вооружены почти 500 человек. Камачо и Сан-Роман, находящиеся в штабе Южного военно-морского района, получают известие, что город охвачен восстанием. Приходит радиограмма из Гаваны: там все спокойно. Некоторым восставшим в Сьенфуэгосе кажется, что они остались в одиночестве, и их боевой дух снижается… Нет, надо драться до конца! Такое решение приняли восставшие в Сьенфуэгосе.

В 10 часов 30 минут Сан-Роман садится на катер я отправляется к фрегату, чтобы захватить его, но в пути командир катера предупреждает его, что по радио получен приказ из главного военно-морского штаба убить его, Сан-Романа. Тогда Сан-Роман бросается в воду и плывет к берегу. Но неожиданно появляется военный гидросамолет, он садится на воду, и Сан-Романа силой втаскивают в него. На берег он попадает уже пленником, и почти сразу же его увозят на самолете в Гавану, в военный городок Колумбия.

Спустя некоторое время самолеты В-26 начинают бомбить позиции, захваченные повстанцами в городе. Между тем в столице провинции, городе Санта-Клара, участники Движения 26 июля предпринимают отчаянные попытки не допустить отправки из города пехотного полка на помощь батистовцам в Сьенфуэгосе. Они организуют общегородскую забастовку, но ее подавляют армейские части. К полудню полк отправляется в Сьенфуэгос.

Клуб в военном городке Колумбия. 9 часов утра

Неуклонное тиканье часов продолжает отсчет времени. Оно сопровождается ударами моего сердца и душевным волнением, которое временами охватывает меня.

Наконец появляются наши летчики лейтенант Лейро и лейтенант Косио. Посмотрев на меня, они, ничего не сказав, садятся завтракать. Скоро 10 утра, и все идет по-старому… Монотонное тиканье часов… Сильный порыв ветра врывается через окно и проносится по коридору. Как загипнотизированный, смотрю на лист бумаги, который со свистом вертикально поднимается к потолку, подгоняемый какой-то загадочной силой. Он поднимается все выше и выше, пока не оказывается плотно прижатым к потолку, окрашенному в синий цвет, и там замирает неподвижно. Окруженный золотистыми росписями украшений, он нервно вздрагивает, как огромная белая бабочка, бьющаяся в агонии. Тяжелые шторы из дамасской ткани надуваются ветром. Беспокойство охватывает меня, но я пытаюсь успокоиться и взять себя в руки.

В здании штаба ВВС идет обычная жизнь. Пожалуй, только я да летчики, знающие план выступления, чувствуют себя выбитыми из колеи.

Быстрые шаги доносятся со стороны широкой лестницы из белого мрамора, ведущей в клуб. Со своего кресла, находящегося рядом с радиоприемником, вижу, как полковник Гарсиа Баэс, бледный и вспотевший, направляется в бар.

Мимо меня идет полковник Катасус с раскрасневшимся лицом и горящими глазами. Ходят слухи, что Катасус сбрасывает с летящего вертолета пленных повстанцев, взятых в горах Сьерра-Маэстры.

Внезапно, как вихрь, налетевший на спокойную гладь моря, все в здании приходит в движение. Быстрые шаги в коридорах, громкие приказания. Слышу шум двигателей приземляющихся самолетов В-26. Выглядываю на террасу и с удивлением вижу, что на одном из них горит двигатель.

Как удары кнута, по моим натянутым нервам бьют команды, передаваемые по оперативной связи:

– Дежурному офицеру немедленно прибыть на командный пункт!

– Всем механикам срочно явиться на свои посты!

– Личному составу служб вооружения прибыть в свои подразделения!

Вижу вооруженных капралов, сержантов и офицеров, которые непрерывной вереницей пересекают зал. На лицах одних заметен отпечаток недоумения, на других - страх и удивление. Быстро собираются летчики.

В конце концов мои страхи понемногу рассеиваются. А ведь я уже думал, что все было напрасно и выступление провалилось. Теперь я понимаю, что дело приняло по-настоящему серьезный оборот. Что-то несомненно произошло. Не все, возможно, получилось так, как мы предвидели на собрании в Ямайке. Однако что-то все же произошло. И несомненно, речь идет о восстании.

Мои нервы на пределе. Обхожу клуб в надежде встретиться с офицерами - участниками выступления.

Напряженность достигает кризисной точки, и громадное здание штаба военно-воздушных сил превращается в большой растревоженный улей. Офицеры, сержанты и солдаты ускоренным шагом передвигаются в разных направлениях. По командной связи непрерывно отдаются приказания. Невозможно скрыть, что происходит нечто значительное.

Я так и не услышал артиллерийских залпов, которых ожидал и на которые настроил свой слух, чтобы не оказаться застигнутым врасплох. Чувствую недовольные взгляды некоторых офицеров. Это те, которые все поставили на карту. Но таких немного. Подавляющее большинство офицеров - преданные существующему режиму люди. Одетые по полной боевой форме, они занимают свои места во взводах и ротах. Нервная напряженность становится невыносимой. Как обычно, пока нас ни о чем не информируют. Я знаю, что в стране происходит нечто значительное, а именно - восстание. Но по каким-то обстоятельствам, которых я пока не знаю, не все вышло так, как намечалось. План восстания был настолько большим и сложным, что заключал в себе отдельные слабые места, а это не могло не повлиять на общий успех. Однако какие-то события уже разворачивались, и мне следовало срочно выяснить обстановку, чтобы быть готовым к любым неожиданностям.

Сьенфуэгос. Восстание подавлено

 Колледж «Сан-Лоренсо», здание управления городской полиции, театр «Терри», городской муниципалитет, собор, кафе «Сол», магазин аптекарских товаров, а также крыши многих домов превращены восставшими в опорные пункты.

Сраэу же по прибытии из Санта-Клары пехотный полк разворачивает свои боевые порядки и начинает наступление против повстанцев. Вначале командир полка предлагает им сдаться, обещая сохранить жизнь, но восставшие отвечают категорическим отказом. Регулярные войска отступают, после того как их первая атака захлебнулась, но затем после полудня, перегруппировавшись, окружают каждый опорный пункт раздельно. Такая тактика приносит им успех, и уже к вечеру восстание практически обескровлено. Боеприпасы у восставших кончаются, к тому же дают о себе знать потери в живой силе.

К ночи восстание подавлено.

Важнейшей причиной поражения восстания было отсутствие единого, централизованного руководства, которое смогло бы координировать действия всех повстанцев, взявших в руки оружие.

Клуб в военном городке Колумбия. 12 часов дня

Вижу, как мимо меня проходит капитан Эскандон, человек, верный полковнику Карлосу Табернилье - командующему военно-воздушными силами. Рискуя оказаться чересчур любопытным, я останавливаю его и спрашиваю:

– Что случилось?

– Прендес, произошла опасная штука. Военно-морская база Сьенфуэгос, по всей видимости, подняла антиправительственное восстание или захвачена гражданскими заговорщиками - сторонниками Фиделя. У нас пока нет точных сведений о том, что там произошло, но, очевидно, город взят восставшими. В городе беспорядки. Мы внаем, что есть жертвы в результате столкновений между армией и гражданскими элементами. Трудно сказать, как далеко это зайдет, но единственное, в чем я твердо уверен, и это очень серьезно, что среди нас есть люди, причастные к этим событиям!… Это самый острый кризис, переживаемый вооруженными силами с тех пор, как к власти пришел Батиста. Готовься, почти наверняка скоро придется вылететь.

Я сразу понимаю всю серьезность своего положения. Если бы этот самый капитан знал, что летчик, с помощью которого он надеется подавить восстание, сам участник заговора…

Обдумав создавшееся положение, я решаю найти командира эскадрильи истребителей-перехватчиков майора Каррераса, тоже члена нашей организации, с тем чтобы обменяться мнениями по этому поводу.

Каррерас внимательно смотрит на меня, и я понимаю, что ему ясна опасность сложившейся ситуации.

«Этот сухощавый человек - командир боевой эскадрильи вооруженных сил, - думаю я. - Ему доверяет высокое начальство. А сейчас важно, что он доверяет мне, младшему лейтенанту, недавно закончившему училище. И не только доверяет, но и должен выполнять мои инструкции, подвергая опасности собственную жизнь».

Соблюдая меры предосторожности, достаю из кармана брюк и отдаю ему небольшую бумажку со списком группы боевых летчиков, участвующих в заговоре. Я хочу, чтобы он вызвал именно их, когда его пригласят для разработки плана действий против повстанцев. Ни говоря ни слова, Каррерас прячет список в карман.

Не проходит и пяти минут, как я слышу команду, усиленную громкоговорителем:

– Майору Каррерасу прибыть в кабинет командующего военно-воздушными силами!

Сомнений нет. Я успел все сделать вовремя и теперь с облегчением думаю, что у Каррераса уже есть список летчиков, из которого он может выбрать того, кого нужно… И среди них моя фамилия.

Ну что ж, когда нас вызовут для вылета, я постараюсь, несмотря на усиленную охрану, переговорить с летчиками. Думаю, что предложу им бомбить военный городок Колумбия, а затем улететь в Майами и попросить там убежища. Дело в том, что согласно первоначальному плану нужно было сделать посадку в Мариеле и дозаправиться топливом, но, по-видимому, теперь это сделать будет невозможно. Я не знал о том, что бригады действий и саботажа Движения 26 июля и милисианос под руководством майора Рене Родригеса были готовы к выступлению и ожидали сигнала. В последний момент они были преданы. Произошла перестрелка, в которой все товарищи погибли.

Во всяком случае, я оказываюсь перед трудным выбором. Ясно, что многие пилоты, - узнав о провале и о том, что восстание моряков не удалось, станут сомневаться в необходимости дальнейшего участия в выступлении. Единственное, на что я надеялся, - это на то, что бомбить Сьенфуэгос они не станут.

Появляются офицеры разведки. Они всегда носили форму с засученными рукавами, были вооружены пистолетами-пулеметами и вели себя нагло. На этот раз в их поведении наглости гораздо меньше.

С улыбкой на лицах они внимательно прислушиваются к обрывкам бесед и ведут тщательное наблюдение за подготовкой к полету самолетов «Тандерболт», стоящих на линии взлета, напротив главного здания штаба.

В это время механики и личный состав службы вооружения заканчивают подготовку самолетов к вылету. С террасы верхнего этажа здания клуба можно видеть, как на тележках подвозят к самолетам черные пятисотфунтовые бомбы с характерными опознавательными табличками ВВС США. На плоскостях самолетов вижу механиков по вооружению с длинными золотистыми лентами, снаряженными патронами. Они заряжали все восемь пулеметов, установленных на каждом из самолетов.

– По приказу командующего военно-воздушными силами следующим летчикам в летных костюмах немедленно прибыть в оперативный отдел: старшему лейтенанту Мартинёсу Лейро, старшему лейтенанту Косио Сото, старшему лейтенанту Рею Моринье, лейтенанту Альва-ро Прендесу и младшему лейтенанту Мартину Клейну!

Я думаю с облегчением: «Каррерас не подвел. Вызвали тех, кто в списке».

Не проходит и пяти минут, как все мы готовы. На нас надеты парашюты, спасательные желтые жилеты, через плечо - планшеты. На головах - Летные шлемы с синими полосками, означающими принадлежность к ВВС США.

В помещении оперативного отдела давка. Приказы отдают лейтенант Сайас и невозмутимый Домингито. Сержант - человек низкого роста, с лицом грызуна. Преданный начальнику отдела полковнику Гарсии Баэсу, он пользуется его особым расположением. Сам же полковник, планировавший вылеты, как мы знаем, никогда не летал. «Из-за чрезмерного уважения к самолетам», - шутили летчики.

– Прендес! Вспомни, что ты железный парень! Дай им как следует, чтобы знали, как убивать наших! Я хочу, чтобы ты вернулся, как всегда достойно выполнив задачу. - Голос капитана Алемани, положившего руки на мои плечи, звучит вкрадчиво и даже доверительно…

Когда названные летчики собираются в оперативном отделе, Каррерас внимательно смотрит на меня. Глаза его сверкают… Он объявляет нам приказ и дает последние указания. Как командир эскадрильи, он должен был лететь на одном из самолетов «Тандерболт». Но в последний момент ему сообщили из дома, что с его сыном случилось несчастье. Поэтому вместо него старший лейтенант Косио Сото.

– Слушайте меня внимательно! - обращаюсь я к собравшимся, стараясь говорить ясно и достаточно четко, но так, чтобы не услышали посторонние. - Ни в коем случае мы не должны бомбить Сьенфуэгос. Там наши товарищи, они ведут борьбу, выполняя свой долг. Они умирают. Мы должны помочь им.

В какой-то момент я думаю, не предложить ли разбомбить военный городок Колумбия. Но после всего этого хаоса, после провала выступления на военных кораблях, причины которого я не знаю, это кажется мне но совсем разумным. Согласно инструкциям, которые у меня имеются, необходимо ждать залпов корабельной артиллерии как сигнала к началу действий. Однако сигнала не последовало, и я не знаю, нужно ли придерживаться ранее намеченного плана. Может, уже отдан приказ отменить выступление? Если это так, то я окажусь виновником настоящей катастрофы или сорву возможность нового выступления в ближайшем будущем. Однако нужно решить, как поступить в связи с получением задания бомбить Сьенфуэгос.

Я твердо говорю:

– Мы не можем бомбить Сьенфуэгос! Предлагаю сбросить бомбы и разрядить пулеметы в море.

Лейтенант Моринья, самый решительный из нас, пользовавшийся наибольшим влиянием среди товарищей, энергично поддерживает меня:

– Я считаю, что Прендес прав! - И затем добавляет: - Я буду делать то же, что и командир эскадрильи.

Моринья, конечно, знает, что командир эскадрильи Каррерас участвует в заговоре. Я сообщил ему об этом.

В 14:30 мы взлетаем с аэродрома военного городка Колумбия. Взлет проходит нормально. Высота полета небольшая. Сквозь большую металлическую окружность, образуемую четырехлопастным винтом, просматриваются легкие дождевые полосы. Каждый самолет имеет в подвеске по две бомбы.

Мы должны идти к цели под прикрытием облачности на высоте 1500 футов. Плотная пелена воды серо-черного цвета окружает все четыре машины. Они продвигаются как псы - крадучись, беспокойно, почти испуганно, пробираясь среди леса дождевых потоков с постоянно меняющимися световыми оттенками. Это потоки, прижимаясь к лобовому стеклу, рассыпаются в маленькие капельки, похожие на жемчужины, которые появляются внезапно и так же быстро исчезают.

Я иду третьим справа от ведущих, и с моей позиции хорошо видно по два больших цилиндрических предмета под крыльями. Каждый из них в считанные секунды может снести с лица земли целый квартал домов.

После взлета я немного отстал и поэтому сейчас увеличиваю скорость и одновременно смотрю на гирокомпас. На румбе - Сьенфуэгос. Я уже принял решение - что бы там ни случилось, не сброшу бомбы на Сьенфуэгос и не стану обстреливать его из пулеметов. Ближе к городу небо безоблачно. Природа как бы действует против защитников города, позволяя эскадрилье «Тандерболтов» набрать необходимую высоту, чтобы под высоким углом нанести бомбовый удар и обстрелять из пулеметов. Кайо-Локо - это небольшая полоска земли, язычок суши, выдающийся в бухту. Даже с высоты 5 тысяч футов город Сьенфуэгос рядом с ней кажется громадой.

Сьенфуэгос. 3 часа дня

- Эскадрилья! Я - 478-й, атакую! - Голос ведущего звучит на высокой ноте как удар кнута. Даю полный газ. Двигатель отвечает мне ревом.

Из своей кабипы нижу другие самолеты, идущие в боевом порядке. Из выхлопных труб их двигателей вырывается черный дым - признак того, что самолеты тоже набирают скорость.

На четвертом, последнем вираже, до входа в пикирование для атаки, отпускаю ручку от себя. Через левое крыло вхожу в пикирование. Почти вертикально иду вниз. Невидимая сила поднимает меня с кресла. Почти 18 тысяч фунтов металла несутся к земле.

Впереди возникает цель, которая с этой высоты похожа на маленькую фотографию, стремительно увеличивающуюся в размерах по мере того, как я теряю высоту.

Рев мотора переходит в вой, когда скорость начинает нарастать. Окружность моего прицела закрывает цель, и его красная точка теперь уже в центре базы. Сотни человеческих жизней будут уничтожены, стоит только нажать на красную кнопку сброса бомб. Я уже чувствую, как мой палец прикасается к ней.

Да, но моя совесть… Сжимаю ручку высоты и беру ее на себя. Энергичным движением перевожу красную точку прицела с цели в направлении моря.

Нажимаю маленькую красную кнопку сброса бомб, расположенную под большим пальцем на рычаге управления. Обе бомбы отрываются одновременно. Они должны упасть и падают туда, куда направлена красная точка моего прицела, - в море. Мой самолет достиг минимальной высоты для выхода из пикирования. С головокружительной скоростью приближается море.

Напрягая силы, беру ручку на себя. Левой рукой даю полный газ. Двигатель, взревев, набирает максимальную мощность.

Кровь отливает от головы, взгляд затуманивается.

Машина идет почти вертикально вверх, как бы подвешенная к сверкающей дуге винта, вращающегося со скоростью 2500 оборотов в минуту. Перегрузки вдавливают меня в кресло.

Чуть выше меня прямо по курсу идет самолет, который атаковал первым. Кажется, он делает разворот. На высоте 4500 футов постепенно перевожу свой самолеч в горизонтальный полет. Двигатель работает на пределе возможностей.

– Эскадрилья, я - 478-й! Атакуем пулеметным огнем. - Голос командира эскадрильи старшего лейтенанта Косио Сото раздается в наушниках моего летного шлема. Вижу перед собой огромное брюхо самолета серого цвета с грязными от масла рядами заклепок. В этот момент он похож на акулу, которая стремительно бросается вниз.

Ожидая своей очереди, смотрю, как атакующий камнем несется к земле. Он удаляется, все уменьшаясь.

Как блестящие медные четки, рассыпавшиеся с лопнувшей нитки, летят вслед за самолетом гильзы от его восьми тяжелых пулеметов, ведущих огонь длинными очередями. Это дополняет новыми красками сказочную картину. В тот самый момент, когда кажется, что самолет вот-вот врежется, он вновь взмывает вверх.

Настает мой черед… Я нахожусь в исходном положении на нужной высоте и внезапно, как и мой предшественник, срываюсь вниз. Подсветку прицела я включил на максимальную яркость, чтобы не допустить фатальной ошибки, когда открою огонь по целям, находящимся внизу. Заставляю красную точку моего прицела пробежать дальше за пределы островка, всего на несколько сот метров. Нажимаю на красный спусковой крючок под указательным пальцем на ручке управления.

От рычания восьми тяжелых пулеметов весь корпус самолета дрожит. Чувствую запах пороха и вижу целую завесу отлетающих назад гильз.

Замечаю свои первые «попадания». Они образуют белый каскад пены в море в трехстах метрах от базы. Чтобы быстрее покончить с этим, продолжаю непрерывно нажимать на гашетку. Когда снова набираю высоту, то замечаю, что снизу в направлении самолета протянулось несколько трасс пуль. Это открыли огонь защитники базы. В море видны следы моих выстрелов. Они, словно буруны, поднятые быстроходными катерами, тянутся через всю бухту, теряясь у берегов, покрытых пышной растительностью.

Несмотря па сверхдлинные очереди, у меня все еще остались боеприпасы. Чувство глубокого отчаяния охватывает меня. Необходимо освободиться от боезапаса в как можно скорее взять курс на свой аэродром.

Я очень волнуюсь, потому что знаю - результаты моего бомбометания и пулеметного обстрела, возможно, замечены с транспортного самолета, который должен находиться на большой высоте для наблюдения за операцией. Кроме того, в городе есть люди, преданные режиму, которые могут стать свидетелями столь «плохой стрельбы», непростительной для хорошо подготовленного летчика.

Тянутся самые длинные минуты в моей жизни. Наконец, уже на последнем заходе, когда я нажимаю на гашетку, лишь один пулемет выпускает короткую очередь, а затем так же, как и остальные, умолкает.

– Говорит 3-й! Возвращаюсь на базу. Боезапас израсходован.

И только теперь я чувствую внутреннее удовлетворение. Сотни человеческих жизней спасены. Я вздрагиваю, представив себе тот огромный потенциал смерти, который был с нами - 8 бомб и 32 тяжелых пулемета. Этого вполне достаточно, чтобы стереть с лица земли все, что есть на базе, и часть города!… Однако сердце мое сжалось… Холодные, потные руки дрожат на рычагах управления. Что же теперь будет? Раскроется ли все это?

Интуиция подсказывает мне, что нужно изменить курс и не возвращаться. Но какая-то неодолимая сила заставляет меня идти, не сворачивая с курса. И вдруг, не знаю почему, мне вспоминаются детские годы.

Штаб Южного военно-морского района. 3 часа дня

 Повар и его помощники ухитряются приготовить завтрак под непрекращающимся обстрелом, среди неразберихи и паники, вызванной ожиданием бомбежки с воздуха. Напряжение в штабе Южного военно-морского района нарастает. Все поминутно поглядывают на небо… И вдруг слышится тонкой звенящий звук, как будто пришедший вместе с холодным моросящим дождем. Звук нарастает, превращаясь в жесткий, металлический гул. На высоте около 5 тысяч футов самолет стал выходить из пике, и в тот же момент от его в масляных полосах тела отрывается бомба. Следом заходит на цель второй «Тандерболт», за ним - третий… Самолеты заходят на второй круг, и в это время засевшие в штабе восставшие открывают по ним огонь из всего имеющегося оружия.

У восставших возникает ощущение, что здание штаба проваливается в тартарары. Кругом рвутся бомбы. Пожалуй, кое-кто может подумать, что пришел его последний час. Некоторые, не выдержав, начинают покидать штаб. Оставшийся за руководителя восставших моряк Каланьяс неожиданно приказывает выпустить из тюремных камер всех батистовских приспешников. Это происходит в 16 часов 45 минут.

Поражение кажется неминуемым, и вскоре сами восставшие попадают в тюрьму, откуда перед этим выпустили батистовцев. Среди восставших 82 моряка и 20 гражданских лиц.

Выпущенный из тюрьмы полковник Комесаньяс вновь берет власть в свои руки. Другие освобожденные офицеры также сразу же приступают к исполнению прежних обязанностей. Батистовцы празднуют победу, начав жестокую расправу над восставшими. Правда, в самом Сьенфуэгосе обстановка не меняется: восставшие еще удерживают важные опорные пункты. Между тем правительственные войска получают подкрепление из Санта-Клары, что дает возможность заблокировать все входы и выходы из города. Из столицы прибывают новые отборные части, и среди них - артиллерия и танки.

Руководители восстания Камачо, Мерино, Арагонес, Акоста, Колл и Джова пытаются на катере пересечь залив, чтобы затем перебраться в горы Эскамбрая, но вынуждены вернуться в Сьенфуэгос, так как отказал мотор. Им удается укрыться на опустевшем рыбном рынке, на самом берегу. На следующий день, 6 сентября, под вечер, карательный отряд батистовцев проникает в этот район города, но рыбный рынок не вызывает у них подозрений, и каратели уходят. В последующие дни благодаря мерам, принятым товарищами из Движения 26 июля, все руководители восстания в Сьенфуэгосе вывезены из мест, где они скрывались.

– Лейтенант Альваро Прендес, явиться к командующему военно-воздушными силами… Внимание! Повторяю…

Голос из громкоговорителей разносится по всему городку Колумбия. Мне кажется, что он заполняет каждый уголок не только самого городка, но и аэродрома… Я ждал этого вызова…

Иду к полковнику Табернилье. Мучительная тревога сдавливает сердце, я даже дышу с трудом… Полковник отрывает взгляд от бумаг, лежащих перед ним на столе, и смотрит на меня колючим взглядом. Его огромное красное лицо выражает гнев и удивление одновременно. Я стою перед ним по стойке «смирно».

В одном из кресел в кабинете сидит развалившись полковник Катасус, друг и доверенное лицо семьи Табернилья. Тут же присутствуют еще несколько офицеров, на которых я не смотрю.

– Прендес, я вызвал тебя потому, что после твоего возвращения с бомбардировки штаба Южного военно-морского округа на бомбодержателях самолета не были обнаружены тросики с контрящими чеками… Ты прекрасно знаешь, что бомба, сброшенная с тросиком, не взрывается. Ты бросил их впустую, не поразив цели. Что ты скажешь?…

– Полковник, если это так, то я допустил непростительную ошибку, о которой и не подозревал. Должен признаться, что я немного нервничал, ведь мне впервые пришлось выполнять такое задание. К тому же мятежники стреляли по самолетам… Я так нервничал, что перед взлетом не включил стартовый двигатель… И если бы отказала система подачи горючего, то я не стоял бы здесь перед вами. Кажется, полковник, у меня сегодня очень неудачный день…

В кабинете на какое-то время воцаряется тишина, прерываемая только шипением аппарата кондиционированного воздуха.

– Послушай, лейтенант Прендес, надо быть поосторожней… Тебя могут неправильно понять, и ты попадешь в сложное положение. - Затем, чеканя каждое слово, он добавляет: - Запомни, что в полете, а ты очень хороший пилот, первая же ошибка может оказаться последней… По-моему, на этот раз твой вылет был не очень удачен. Но ты еще молод, и тебя ожидает блестящее будущее… Можешь идти. - И, взглянув на других офицеров, он говорит: - Выпей в баре рюмку, и твою нервозность как рукой снимет.

– Слушаюсь, - отвечаю я и, сделав пол-оборота на каблуках, стрелой вылетаю из кабинета.

Осажденный Сьенфуэгос

 Желтая масса армейских частей расползается по городу. Войска все прибывают. Приказ Батисты гласит: «Уничтожать всех, в плен никого не брать!» Прибывшие части окружают кварталы, где повстанцы еще оказывают сопротивление.

После полудня армейские части занимают исходные позиции для решительного штурма. Наступает тишина, гнетущая, пугающая…

В 5 часов 30 минут вечера начинается светопреставление…

Батистовские каратели открывают огонь из всех видов оружия, стремясь подавить сопротивление восставших. Не имея артиллерийской поддержки, восставшие начинают отходить с некоторых опорных пунктов и в центральный район города.

Около 7 часов вечера появляются первые танки и бронетранспортеры. Очаги сопротивления подвергаются беспрерывному обстрелу. С наступлением темноты интенсивность обстрела не уменьшается, хотя город погрузился во мрак, так как вышла из строя электростанция.

5 сентября 1957 года, военный городок Колумбия

Нам запрещено покидать помещение штаба ВВС даже для того, чтобы поесть. Похоже, что мы опять останемся на казарменном положении. Мы ничего толком не знаем и заняты тем, что обсуждаем слухи, доходящие до нас. О событиях в Сьенфуэгосе я кое-что знаю, но о том, что происходит в других провинциях и городах, как реагируют повстанцы в Сьерра-Маэстре на восстание и где находятся многие наши товарищи по борьбе, ничего не известно. Тревожность обстановки в штабе передается всему летному и техническому составу. К зданию оперативного отдела подруливают в ожидании приказа две эскадрильи самолетов с подвешенными бомбами и ракетами.

Приблизительно около 6 часов вечера на аэродроме в городке Колумбия совершает посадку старая «каталина». Эта амфибия могла продержаться в воздухе целые сутки, хотя, по нынешним временам, имела очень слабые двигатели. Внушительная, но дряхлая «каталина» подруливает к зданию штаба. Когда наконец выключены моторы и к ее грязному боку приставлена стремянка, дверь открывается. Окруженный офицерами военной разведки, в двери появляется лейтенант Сан-Роман в наручниках. Я не верю своим глазам… Однако то, что я вижу, не какой-то страшный сон. Мне приходится сдерживать себя. На какое-то мгновение наши взгляды встречаются, и я понимаю, что дни Сан-Романа сочтены. Думаю, что и сам он понял это раньше меня.

Внизу его ждут. Как только лейтенант подходит к автомашине, офицеры военной разведки вталкивают его в черное чрево автомобиля, и тот, взвизгнув покрышками на развороте, исчезает в ночи.

Офицеры военной разведки отвозят Сан-Романа в дом лейтенанта Рамона Крусета, где их ждет Лаурент.

Смерть зовут Лаурент! Лаурент - блондин, невысокого роста, крепкого телосложения. В его маленьких светлых глазках сверкает злоба. От других палачей он отличается тем, что никогда не выражает никаких чувств по отношению к своих жертвам. Он выглядит индифферентным и почти ничего не говорит, и только глазки выдают в нем зверя. Если остальные офицеры просто бесчеловечны, то этот - кровожадный хищник.

Лаурент бросает взгляд на Сан-Романа, у которого уже сломано несколько ребер, а лицо стало темно-фиолетовым от кровоподтеков. Лейтенант лежит на холодном цементном полу гаража Романа Крусета, не в силах вымолвить ни слова. Лаурент со своими подручными набрасывается на него. Они топчут лейтенанта ногами, бьют, стараясь попасть в самые чувствительные места… Палачей охватывает животная ярость, они утрачивают всякое сходство с людьми.

Вряд ли Лаурентом руководит любовь к генералу Батисте или ненависть к коммунистам. Просто в нем, как в диком звере, всегда есть потребность уничтожать уже поверженную жертву. У него, как у акулы, запах и вид крови вызывают приступ ярости и безумия… Он обливается потом, под мышками темнеют огромные пятна…

Наконец палачи останавливаются. Как бы не переусердствовать. Ведь им приказано отвезти Сан-Романа к контр-адмиралу Родригесу Эрнандесу.

Тяжело дыша, словно загнанные звери, палачи поднимают лейтенанта и бросают в багажник автомобиля.

Контр-адмирал Родригес Эрнандес обосновался в элегантном двухэтажном доме современной постройки в аристократическом районе Гаваны Билтмор.

Огромная гостиная декорирована опытным дизайнером, который даже представить не мог, что его творение станет местом для пыток.

Сан-Романа, потерявшего сознание, бросают в огромное кресло, обитое дорогим шелком. Несколько минут все молчат, затем слышится глухой голос Лаурента:

– Я покажу вам, как устраивать заговоры! Сержант Венеро! На пол его! На пол!

Сержант Венеро медленно наклоняется и защелкивает на ногах Сан-Романа кандалы. Синеватый дым сигареты адмирала спиралью поднимается к потолку, из радиоприемника льются эвуки модной песенки…

Неожиданно сержант резко вскакивает и, словно обезумевший, набрасывается на лейтенанта Сан-Романа и бьет его ногами.

На лице Лаурента не дрожит ни один мускул, только светленькие главки блестят, как у дикой кошки. Смерть зовут Лаурент!

И вновь Сьенфуэгос

И часов вечера, а сопротивление восставших, уже сильно ослабленных гибелью многих своих товарищей и резким сокращением боеприпасов, продолжается. Армейские части, верные Батисте, медленно теснят обороняющихся.

Между тем освобожденный повстанцами из тюрьмы полковник Комесаньяс вновь возглавляет Южный военно-морской район. Движимый, по-видимому, чувством благодарности к морякам, которые не расправились с ним, а выпустили из тюрьмы, полковник наотрез отказывается выдать пленных армейским офицерам. Он поступает так, несмотря на приказ, присланный из штаба армии, и таким образом спасает 103 человека.

К полуночи армейские части подавляют все очаги сопротивления эа исключением колледжа «Сан-Лоренсо», в котором засели не более двух десятков храбрецов, половину из которых составляют раненые. Над Сьенфуэгосом висит пелена мелкого дождя, которая усугубляет темноту в городе, вызванную отсутствием электричества. Батистовцы явно не хотят брать «Сан-Лоренсо» штурмом. Прекратив огонь, они предлагают восставшим сдаться, пообещав сохранить им жизнь. Но когда один из моряков, приоткрыв тяжелую дверь колледжа, выходит на улицу, его встречают автоматные очереди. Это заставляет осажденных принять решение биться до конца. Бой продолжается еще часа два, а когда у моряков не остается ни единого патрона, в здание колледжа врываются батистовцы. Схватив руководителя обороны лейтенанта Димаса Мартинеса и еще девятнадцать человек, они выводят их на баскетбольную площадку и расстреливают.

Так пал героический Сьенфуэгос.

6 сентября. Клуб в военном городке Колумбия. 3 часа утра

Летный состав все еще остается на казарменном положении в военном городке Колумбия. Неожиданно около 3 часов ночи меня вызывают к телефону. Звонит моя мать, которая уже несколько часов безуспешно разыскивает меня.

– Мой мальчик, как ты там? - слышу я ее взволнованный голос.

– Не волнуйся, мама, все в порядке, только устал немного…

У моей матери привычка говорить по телефону о том, о чем надо молчать.

– Слушай, сынок, я говорю от имени всей вашей семьи… Сейчас же садись в свой автомобиль и поезжай в гостиницу, где тебе уже заказали номер…

Наивная, она не понимает, что телефон наверняка прослушивается… И как раз этот разговор может сильно навредить мне.

Мать пытается продолжить, но рыдания душат ее, она плачет навзрыд, не подозревая, что нас уже, без сомнения, засекли…

– Сынок, не теряй ни минуты! Я молю тебя! Хорхе и Пино говорят, чтобы ты под любым предлогом уехал из города и направился бы прямо в посольство Уругвая. Там уже обо всем договорились… Не раздумывай ни минуты… Я повторяю: Пино сказал, чтобы ты немедленно ехал в посольство, это единственный выход… Если тебя схватят, они убьют тебя, уничтожат… Сынок!… Ради меня, садись в машину и сейчас же уезжай туда, куда я тебе сказала… Сделаешь это? Сделаешь?… Отвечай…

– Ладно, пусть будет по-твоему. - Затем, стараясь вкладывать в слова иной смысл, я медленно и внятно произношу: - Мама, я уже сказал тебе, что чувствую себя усталым. Мне кажется, что я могу заболеть, поэтому запомни: если тебе позвонят или ты получишь от моего имени телеграмму или записку, в которой я буду поздравлять тебя с днем рождения, это значит, что я действительно заболел и не смогу приехать к тебе. В этом случае ты незамедлительно сообщи отцу, пусть он приедет повидать меня. Кто знает, может быть, я угожу в больницу, а то и в хирургическую палату…