Выбор промышленной специализации

Выбор промышленной специализации

С Гипростанка начался отсчет моей специализации в области архитектуры промышленных зданий и сооружений. Она растянулась непрерывной лентой конвейера жизни более чем на половину столетия. Я окунулся с головой в сложную и своеобразную сферу творчества, которая представляла одно из важнейших направлений искусства архитектуры. В ней, по мере нарастания опыта, приходилось одновременно увязывать функционально-технологические, технические, экономические и другие проблемы с объемно-пространственной композицией задуманного творения.

С первых дней работы в Гипростанке я ощутил зависимость творческих возможностей архитектора от правильной оценки всех составляющих промышленного комплекса. В его состав, помимо производственных зданий и сооружений, входили разнообразные группы строений вспомогательного, общественного и технического назначения.

Главный архитектор щедро передавал мне свой огромный опыт. Его методика увязки различных взаимозависимых функций, в результате которой в муках рождался проект, стала моей путеводной звездой. Он мне напоминал дирижера огромного сводного оркестра. Абсолютно разное звучание и тональность инструментов превращались в гармоничную симфонию благодаря его великому мастерству.

Моя жизнь уплотнилась до предела. Появлялся на работе ни свет ни заря. Возвращался поздно: мне казалось неприличным уходить раньше главного архитектора. Я долго недоумевал, почему после рабочего дня он задерживается в своем кабинете. Со временем причина прояснилась. Этот светлый и мудрый человек был совершенно одинок и поэтому не торопился к холодному домашнему очагу.

Ожидая увеличения семьи, мы в основном проживали на Каляевской улице у тещи. По счастливой случайности на втором этаже временно освободилась комната. Ее жилец разрешил нам, за небольшую плату, там водвориться. Для начала семейной жизни это был наиболее удачный вариант. Появления ребенка мы ожидали зимой. Поэтому все свободное время я посвящал утеплению ветхих стен и окон комнаты. Одновременно переклеивал обветшавшие обои и проводил полную санитарную обработку. К сожалению, в запущенной комнате изрядно расплодились всякие ползучие твари.

Утром трудоспособные жильцы почти одновременно разбегались на работу. Самым сложным моментом во время массовой спешки было посещение туалета. На площадке перед ним каждый с нервным нетерпением томился в ожидании счастливых мгновений. Еремею, у которого, по закону подлости, самые светлые воспоминания приходили именно в эти напряженные для всех утренние часы, ультимативно запретили вклиниваться в общую очередь. Он возмущался такой неуважительной дискриминацией. Себя он, без ложной скромности, считал исторической личностью, охранявшей вождя мирового пролетариата.

По истечении испытательного срока главный архитектор расширил мои служебные полномочия. Теперь он доверил мне руководство целой группой специалистов. Это были разновозрастные сотрудники, дипломированные и практики. Некоторые много лет проработали в институте. Имели немалый опыт проектирования станкостроительных предприятий. Знали технологические особенности формирования планировочной структуры производственных зданий и сооружений. И все-таки не смогли подняться выше уровня исполнителей. На определенном этапе у них затруднялось восприятие свежей информации. Они начинали мыслить шаблонно и опирались на бесконечное повторение пройденного. Появление новых руководителей, особенно более молодых, как правило, вызывало недоверие, настороженность, а главное – разъедающую душу зависть.

Я впервые оказался именно в такой ситуации. Дипломированные сослуживцы сначала меня практически игнорировали. Кроме двух молодых выпускников иногородних институтов, они были значительно старше меня. Практики вели себя подобострастнее. Как правило, их сдельный заработок во многом зависел от руководителя, и это определяло их позицию. Прекрасный пол, не претендующий на руководящие должности, встретил меня терпимо, не упуская случая пококетничать.

От своих учителей я твердо усвоил, что не следует по мере восхождения вверх допускать панибратство и выравнивание должностных уровней. Всегда должна соблюдаться корректная и вежливая деловая дистанция. А если она подкрепляется превосходством знаний, опыта и таланта, даже при неизбежном присутствии завистников и недоброжелателей, признание авторитета закономерно.

Главный архитектор и конструктор во многом меня морально поддерживали. Особенно в начальный период. Я чувствовал, что они поверили в меня. И важно было их не разочаровать.

В обширной по географическому охвату тематике института важное место занимали московские объекты. Крупнейшие предприятия – «Красный пролетарий» и «Станколит» – требовали реконструкции и расширения. Они исторически вросли в структуру огромного мегаполиса. В сложившихся границах, за счет уплотнения и сноса ветхих строений, надлежало в технологической взаимосвязи разместить современные корпуса, а также различные пристройки и надстройки. Это была по-настоящему головоломная задача!

В результате изучения в натуре пространственной среды двух предприятий и увязки с техническим заданием появились первые эскизные проработки. После неоднократного обсуждения на месте с компетентными представителями заказчиков они были представлены на суд главного архитектора и других специалистов смежных направлений. С учетом внесения поправок по их замечаниям и пожеланиям прошло рассмотрение эскизных замыслов на техническом совете. Это были лишь первые шаги. В дальнейшем комплексное, многоступенчатое проектирование этих объектов заняло несколько лет. Оно усложнялось внешними факторами: большим количеством согласований с Главным архитектурно-планировочным управлением города и десятками инженерно-технических служб. Здесь пришлось впервые столкнуться с чванством, грубостью и высокомерием чиновников. Среди них я встретил нескольких сокурсников. В погоне за длинным рублем и начальственной должностью они отошли от реальной творческой архитектурной деятельности. Нормальные человеческие качества сменились снобизмом и откровенным неуважением к посетителям.

Наверное, это явление имеет глубокие корни. Даже Конфуций в далекой древности говорил: «Уважать всякого человека, как самого себя, и поступать с ним, как мы желаем, чтобы с нами поступали, – выше этого нет ничего». В более близкие нам времена затронул этот нравственный вопрос Достоевский: «Кто легко склонен терять уважение к другим, тот, прежде всего, не уважает себя».

Все последующие десятилетия моей архитектурной деятельности были вынужденно связаны с различными согласующими инстанциями. Поневоле пришлось изучить «волчьи» повадки многочисленной чиновничьей стаи. Конечно, нет правил без исключений! Мне встречались и опытные, эрудированные специалисты. Как правило, это были практики в возрасте, перешедшие в систему государственной или ведомственной экспертизы. С ними общение проходило на взаимно понятном языке. Давались справедливые замечания – как крупные мазки импрессионистов: только по делу, не размываясь по мелочам. К сожалению, вокруг мельтешили середнячки, непонятным образом ставшие начальниками и главными специалистами подразделений. Их основное предназначение (в теории!) – оказывать всестороннюю помощь при многоступенчатом согласовании проектов. А на деле… Постепенно я все больше и больше разочаровывался, встречая множество искусственных препятствий, замедляющих работу. Каждый шаг приходилось преодолевать в условиях надуманных трудностей. Казалось, что шло соревнование, кто более умело вставит самую толстую палку в колесо жизни.

А ведь еще в античную эпоху мудрый Марк Аврелий подсказал человечеству простой и естественный путь поступательного движения: «Люди рождены, чтобы помогать друг другу, как рука помогает руке, нога ноге и верхняя челюсть нижней». Уже в Новое время Вальтер Скотт расширил его постулат: «Если люди не научатся помогать друг другу, то род человеческий исчезнет с лица земли». Подтверждением служит исчезновение великих империй, целых народностей, а также миллионы загубленных жизней в бесконечных войнах и кровавых репрессиях.

Постепенно у меня выработалось философское восприятие происходящего не только на работе, но и в повседневной жизни. Сталкиваясь с неизбежным, я постепенно научился спокойно реагировать на неудачи и не впадать в радостный экстаз от достижений. В немалой степени этому способствовало знакомство с некоторыми трактатами, размышлениями и изречениями великих мудрецов далекого прошлого. Они настраивали меня на самостоятельные раздумья применительно к реальным условиям бытия.

Жизнь тем временем шла своим чередом. С работы я мчался в уютное семейное гнездо. Мне не терпелось пообщаться с женой, обменяться впечатлениями прошедшего дня. Дорита тоже тянулась ко мне, и нам было хорошо друг с другом. Первые годы после окончания института она преподавала математику в школе, которая размещалась очень близко от нас – в Старопименовском переулке. Школа считалась элитной. В ней обучались дети высоких партийных начальников и даже некоторых членов правительства. По словам жены, их отпрыски, как правило, отличались высокомерием и чванством.

По крайней мере раз в неделю я навещал маму и Яну. Долгожданное переселение из ветхого строения затягивалось. Тем не менее вдвоем они терпимо (по московским меркам) проживали в крохотной комнате. Яна, хотя и не по зову души, стала студенткой Стоматологического института. Как я уже писал, мечтательная, легко ранимая, наделенная проницательным и критическим умом, она жила замкнуто и немногословно. Порой не обходилось и без ссор. К счастью, вспыльчивость, унаследованная от отца, как правило, быстро рассеивалась.