И. ГРИГОРЬЕВ ПОРТУГАЛЬСКОЕ КАПРИЧЧИО

И. ГРИГОРЬЕВ

ПОРТУГАЛЬСКОЕ КАПРИЧЧИО

Ноябрьской ночью 1936 года в Лиссабонском порту раздался мощный взрыв. Огромный немецкий пароход «Кап-Анкония» пошел ко дну. Тревожно взвыли сирены, забегали полицейские. А вскоре в дверь маленького домика на окраине города постучал человек. Дверь бесшумно открылась. К домику быстро подошли еще пятеро, шагнули внутрь.

На следующее утро мальчишки-газетчики кричали на всех углах: «Полиция расследует дело о взрыве немецкого парохода!» Газеты были нарасхват. Купил один номер и молодой человек среднего роста, с большим портфелем в руках. Он входит в большое здание, увешанное множеством вывесок, и поднимается в лифте на пятый этаж.

Молодой человек толкает дверь, на которой прибита медная дощечка: «Мануэль Оливейра и компания» и эмблема фирмы — сардинка на блюде, — и, войдя в свой кабинет, вынимает из портфеля газету и углубляется в чтение.

Входит его секретарь, красивая молодая девушка.

— Как дела, Клара? Груз прибыл на место?

— Да, и он в полной сохранности, сеньор Оливейра. Кроме того, сегодня прекрасная погода.

— А у вас отличное настроение?

— Вы отгадали, сеньор. Ведь сегодня день моего рождения!

— О, мы обязательно отпразднуем его!

Звонит телефон.

— Здравствуйте, сеньор Росси, — отвечает Оливейра. — Как погода в Милане? Туман? Обидно! Так вы хотите, чтобы мы продали вам еще одну партию сардин? Пожалуйста, сеньор Росси. Могу вам предложить также партию тунца и кальмаров по сходной цене, но при одном условии: в обмен продайте мне грузовики. Вы спрашиваете, сколько? Сможете раздобыть 15–20 штук? Трудно? Ну, ну, сеньор Росси… А, вот и договорились! Я котирую вам телеграфные цены на сардины ФОБ — Лиссабон и СИФ — Генуя и жду вашего предложения относительно грузовиков. А риведерчи!

Оливейра кладет трубку. Виду него сосредоточенный. Он вынимает из лежащей на столе коробки сигарету и закуривает.

К зданию немецкого посольства в Бургосе, «столице» франкистской Испании в период гражданской войны, на большой скорости подъезжает запыленная машина. Из нее выходят два немца в полувоенной форме. В дверях кабинета их встречает высокий человек со шрамом на лице:

— Я жду вас с утра. Вчера пришла почта из Берлина. Установлено, что взрыв «Кап-Анконии» организован красными. Броневики, грузовые машины, амуниция, в которых так нуждается Франко, — все пошло прахом. Фюрер взбешен. Испанцы смеются над нами. Берлин требует схватить преступников и доставить рейхсфюреру СС, в противном случае наказанию подвергнутся те, кто не выполнит этого приказа.

— Но, Фридрих, — замечает один из прибывших, — мы-то здесь при чем? Взрыв произошел в Лиссабоне, и за него несет ответственность наша резидентура в Португалии. Пусть они и расхлебывают это дело.

— Удивляюсь твоему неведению. Во-первых, резидент в Лиссабоне, полковник Гофман, снят со своего поста и отозван в Берлин. Я ему не завидую. А во-вторых, на его место назначен ты, Отто!

— Я?!

— Да. Ты должен сегодня выехать в Лиссабон и заняться этим делом. В результате взрыва «Кап-Анконии», — продолжает Фридрих, — погибло двадцать четыре человека экипажа, специалистов-техников и шоферов, сопровождавших груз. Обнаружено шестнадцать трупов. Восемь человек пропали бесследно. Из них четверо находились в этот день на берегу. Возможно, они не вернулись на корабль. Возможно, вернулись и погибли. Какова участь остальной четверки — неизвестно.

— Гестапо стало проверять прошлое и родственные связи пропавших без вести и обнаружило, что шофер Ганс Рихтер, 1902 года рождения, — сын члена Коммунистической партии Германии Петера Рихтера, скончавшегося в прошлом году в Дахау, — Фридрих достает из конверта пачку фотографий. — Вот, познакомьтесь.

Эсэсовцы внимательно всматриваются в улыбающееся лицо молодого человека…

— А этот — Зигфрид Баш. Двадцати четырех лет. Шофер. В день взрыва, как и Рихтер, находился на берегу. Его дядя был членом социал-демократической партии. — Фридрих передает остальные фотографии — Рудольф Замер, двадцати восьми лет, электротехник, бывший член Коммунистического союза молодежи Германии, папа — учитель, тоже из красных. Он тоже был на берегу. Его ровесник, твой тезка Отто Шлифер, матрос, был на берегу, его тетка замужем за евреем. Губерт Глаубе, двадцати четырех лет, матрос, должен был находиться на корабле, отец принимал участие в Гамбургском восстании, сейчас «отдыхает» в Дахау. Хорст Заславский, матрос, двадцать шесть лет, был на пароходе, полуполяк, полунемец. Петер Пробст, тридцатичетырехлетний шофер из Дрездена, был на борту — единственный, о котором ничего предосудительного не обнаружено. Итак, восьмерка отъявленных негодяев. У них наверняка была подпольная коммунистическая организация, гибель «Кап-Анконии» — дело их рук. Все ясно? Да, четверо исчезнувших шоферов должны были сопровождать грузовики в Испанию.

— Я все-таки не понимаю, — говорит Отто, — зачем мы направили «Кап-Анконию» в Лиссабон? Неужели нельзя было сбросить груз в одном из испанских портов.

— Видишь ли, пока мы официально отрицаем наше вмешательство в испанские дела. Если бы мы выгрузили этот груз в испанском порту, красные получили бы еще один аргумент в свою пользу. Кроме того, пароход вез оружие не только фалангистам, но и Салазару.

— Хорошо, допустим, все так. Но на что рассчитывает красная восьмерка? Они даже не знают языка! И это под носом у разведчиков Салазара, в Лиссабоне, где каждый второй — осведомитель полиции? Полно, существуют ли на самом деле эти красные?

Молчавший все это время спутник Отто сказал, заикаясь:

— Если даже красных нет, то мы должны их выдумать, иначе быть нам безработными.

Гестаповцы засмеялись.

— Молодец, Конрад, ты редко открываешь рот, но зато всегда с толком. Что значит английское воспитание! Конрад окончил колледж в Оксфорде. Он хорошо знает повадки «Интеллидженс сервис», агенты которой хозяйничают в Лиссабоне. Он поедет с тобой, Отто, в столицу прекрасной Лузитании.

Отто Краузе хмурится.

— Удалось ли нашей португальской агентуре напасть на след красной восьмерки? — спрашивает он.

— Пока нет. Видимо, они где-то отсиживаются. Но долго сидеть взаперти они не станут. Немного переждут, а потом попытаются покинуть Португалию.

Фридрих Кох подходит к большой карте Пиренейского полуострова, на которой заштрихована часть испанской территории, занятая фалангистами.

— Выход у них только один: бежать из Португалии морем. Пробираться к красным через территорию генерала Франко было бы безумием. Но и здесь на всякий случай мы будем их ждать. Итак, господа, желаю успеха!

…Раннее утро. По шоссе к португало-испанской границе мчится открытая машина, нагруженная какими-то свертками. За рулем сидит Оливейра. У заставы пограничники вежливо здороваются с ним — он здесь частый гость — и без формальностей пропускают через границу. Оливейра дарит им дешевые сигары, а сержанту — бутылку мадеры. Прощаясь, говорит:

— В горах все в порядке? Красные не нападут на меня?

Пограничники машут руками, смеются.

В Севилье, заехав ненадолго в контору испанского филиала своей фирмы, чтобы оставить свертки, Оливейра отправляется прямо к губернатору. У дворца караульный требует документы, но с балкона Оливейру уже увидел Рикардо, адъютант генерала.

— Мигель! — кричит он. — Наконец-то ты приехал. Пропустите его, это сеньор Оливейра, друг генерала.

Адъютант встречает Оливейру на пороге дворца:

— Что нового в Лиссабоне? Слыхал о «Кап-Анконии»?

— Да, неприятная история. В Лиссабоне все только об этом и толкуют. Между прочим, я привез тебе кое-что: несколько бутылок виски и разной снеди.

— Спасибо, амиго. Вечером забегу, пойдем куда-нибудь повеселимся.

Рикардо проводит Оливейру в кабинет генерала. Старик Кейпо де Льяно, нервный, суетливый, поднимается навстречу и громко говорит:

— Здравствуй, Оливейра. Ты мне очень нужен. Только не предлагай кайенский перец и сардины. Нам нужно оружие.

— Разве немцы и итальянцы не поставляют его вам в достаточном количестве?

— Сразу видно, что ты не военный человек. На войне постоянно не хватает оружия. И оно не всегда поступает в срок. Ты слыхал об этом взрыве в Лиссабоне? Ко дну пошло снаряжение двух дивизий, а платить за этот воздух все равно обязаны мы. Если ты хочешь иметь с нами дело, доставай броневики, танки, пулеметы, на худой конец — грузовики.

— Попытаюсь, генерал, но я не Крупп. Оружия у меня нет, хотя партию грузовиков я мог бы доставить вам на границу. Но как вы ими воспользуетесь? Ваша полиция перестреляла всех шоферов в Севилье.

— Все наши шоферы — анархисты и коммунисты. Но если ты можешь найти в Лиссабоне грузовики, ты найдешь там и шоферов. Я выдам для них пропуск на переход границы. Сколько ты можешь дать нам машин и когда?

— Десять «фиатов»-двухтонок по две тысячи долларов за штуку, сто долларов каждому шоферу, за двадцать тысяч банок сардин — десять тысяч долларов и пять тысяч долларов мне за услуги. Итого 36 тысяч долларов. Через десять дней грузовики будут в Толедо.

— Оливейра, ты разбойник, как и все португальцы. Если ты еще раз попытаешься всучить мне свои вонючие сардины, я прикажу тебя расстрелять. Сардины жри сам, а мне давай грузовики. За грузовики заплатим по 1500, шоферам по 50 долларов, а тебе за услуги — две тысячи. Итого семнадцать с половиной тысяч долларов. И не торгуйся со мной.

— Двадцать тысяч долларов, и грузовики будут в Толедо через десять дней; вам же в подарок разрешите привезти новенький «Фиат седан».

— Ладно, мой адъютант будет ждать тебя на границе с чеком и пропусками. Да, окажи мне услугу. Рикардо даст тебе бочонок мансанильи, отвези его в Лиссабон в подарок моему другу Отто Краузе, атташе немецкого посольства. Он там ловит красных, которые взорвали «Кап-Анконию».

Вечером в погребке, где помещается кабаре «Ла Триана», полно посетителей. За столиком у стены сидят Рикардо и Оливейра.

— Я тебе завидую, Мигель! — говорит Рикардо. — Ты живешь в сонном Лиссабоне, где никогда ничего не происходит.

— Ты забываешь, Рикардо, что в этом сонном Лиссабоне взрывают пароходы.

— Этот взрыв, о котором столько шумят немцы, видимо, результат несчастного случая, какой-нибудь технической неполадки. Немцы упрямы, они никогда не признаются, что катастрофа произошла по их же оплошности. Теперь они ищут саботажников, которых не существует. Зато у нас красные — не призраки, а трагическая действительность. Здесь, в Севилье, хотя мы перестреляли их несколько тысяч, они нам портят кровь ежедневно…

— Скажи, Рикардо, — спрашивает Оливейра, — как долго вы будете топтаться у стен Мадрида?

— Теперь уже недолго. Наши войска готовятся к решительному штурму, мы только ждем прибытия итальянских дивизий, которыми будет командовать генерал Бергонцоли. Надеюсь, что он покажет себя. Кроме того, у нас «пятая колонна» в столице. Ты знаешь, где помещается ее генштаб? В посольстве Гондураса! Мы поддерживаем с ними ежедневную радиосвязь. Сегодня получили сообщение, что красные готовят наступление в районе Бриуэги в канун Нового года. А мы их там будем ждать с хорошими гостинцами.

— Но знаешь, Мигель, — продолжает Рикардо, — даже если мы выиграем войну, мы не изменим наш народ; он был, есть и будет красным. Им можно управлять только при помощи жандармов, тюрем и виселиц.

— А если красные победят?

— Тогда я пущу себе пулю в лоб.

— Не будь дураком, лучше купи на всякий случай какой-нибудь латиноамериканский паспорт.

— А деньги? Где их взять?

— Об этом не беспокойся, мы ведь друзья.

— И потом, кто мне продаст иностранный паспорт?

— Разве у тебя нет знакомых в посольствах?

— Консул Никарагуа в Севилье — хороший друг.

— Прекрасно, Рикардо. Ты знаешь, мне пришла в голову блестящая идея. Если твой друг никарагуанец продаст тебе один паспорт, он тебе сможет продать и несколько. Скажи ему, что остальные паспорта для генерала и его родственников. Купи у него сразу десять паспортов, пусть он один оформит на тебя, а девять выдаст чистыми. Деньги я на эту покупку дам. А ты мне дашь на хранение паспорта. В случае, если дела генерала Франко примут не тот оборот, мы эти паспорта продадим на вес золота, а заработок поделим. Если же вы победите, то паспорта мы продадим вашим противникам, которые тоже не поскупятся в цене. В том и другом случае ты станешь богачом, не затратив ни копейки на весь этот бизнес. Ну как?

— Мигель, ты из воздуха способен делать капитал! — восхищается Рикардо.

В Москве у руководителя советской разведки Савицкого собрались, кроме хозяина кабинета, его заместитель Ганин и работник Бодров.

— Я собрал вас, товарищи, — говорит Савицкий, — для консультации по необычному для нас делу. Речь идет о взрыве парохода «Кап-Анкония». Группа немецких антифашистов из состава команды парохода, которая осуществила эту операцию, была намерена сразу же переправиться в нейтральную страну. Однако сделать это не удалось, и они оказались в крайне трагическом положении. Гестапо и полиция Салазара напали на их след. Сведения об этом получил Овод. Он же оказал помощь антифашистам, которых возглавляет Ганс Рихтер. Сейчас группа Ганса скрывается на одном из складов компании Овода в Лиссабоне. Овод нашел для них документы — никарагуанские паспорта, но все же выводить их через Лиссабон или Опорто крайне опасно, так как за портами установлено строгое наблюдение. Овод мог бы перебросить группу на рыболовецкой шхуне в Сунчал, столицу острова Мадеры, куда заходят океанские пароходы. Но это тоже опасно во многих отношениях. Он предлагает другой вариант, по его мнению, более подходящий: провести группу Ганса через франкистскую зону в район фронта на грузовиках, которые он запродал Кейпо де Льяно. А там, через линию фронта, пусть перебираются своими средствами. Предложение оригинальное, смелое. Во всяком случае, гестапо, несомненно, не ожидает появления группы Ганса во франкистской зоне. Нужно выбрать лучший план, разработать его и дать окончательные директивы Оводу. Каково ваше мнение, товарищи?

— Я лично, — говорит Ганин, — сторонник переброски группы через франкистскую зону. Правда, Гансу и его товарищам придется действовать в непривычной обстановке, не зная языка. Помощь в переходе линии фронта мы можем им оказать. Но задача заключается также в том, чтобы не провалить Овода. Исчезновение группы Ганса не должно связываться с его деятельностью.

— А если устроить прорыв на этом участке фронта, — говорит Бодров, — и, так сказать, взять группу Ганса в плен?

— Но ведь прорыв может и не удаться.

— Следует узнать более точно об обстановке в районе Толедо.

Чекисты задумались. Наконец Савицкий снял телефонную трубку:

— Дмитрий Иванович? Какие у вас данные о положении в районе Толедо? Да, да. Понял, спасибо. Товарищ Ганин, вам придется выехать на место, чтобы быть ближе к Оводу. Я думаю, что Оводу придется действовать так…

В Лиссабоне на террасе маленького кафе с унылым видом сидят Отто Краузе и Конрад. Отто украдкой оглядывается по сторонам, словно ищет кого-то.

— Сегодня утром, Конрад, пришла новая телеграмма от Гиммлера: «Если вы в ближайшее время не разыщете группу Ганса, вам придется держать ответ перед судом чести нашей партии». Это значит Дахау и для меня, и для тебя. Но Ганса мы найдем во что бы то ни стало.

— Ты неплохо придумал с объявлением в газетах о том, что тебе нужны шоферы. Может быть, эти прохвосты клюнут на эту удочку и сами пожалуют к нам. Но шоферов ищет и Оливейра: ему они нужны для отправки грузовиков в Толедо.

— Этот Оливейра мне не нравится, Конрад. У меня такое впечатление, что он работает на английскую разведку. Ты заметил, что ему нравится виски? Советую заняться им. У него хорошенькая секретарша. Приударь за ней, и она раскроет тебе не только свою душу, но и душу Оливейры. Не мешает присмотреться и к его шоферам. Ты обратил внимание, какой у него цвет лица? Говорят, что в его жилах течет негритянская кровь. Он родился в Бразилии, и мать его была мулаткой. Говорят, он обобрал своего компаньона Сильвейру и завладел его фирмой.

— Я вижу, ты все о нем знаешь.

— От начальника лиссабонской полиции. Должен же я знать, кто мне возит вино от генерала Кейпо де Льяно.

А на пустынном пляже поблизости от Лиссабона в это время лежат на песке Клара и Оливейра и тихо беседуют:

— О чем ты думаешь?

— Ты знаешь, мне хочется квашеной капусты и черного хлеба. Надоели португальские сардины.

— Ты устал?

— Да. А ты молодец, я восхищаюсь тобой.

— Потому что беру пример с тебя, Миша.

— Перестань молоть чепуху. Просто ты чудесная советская девчонка.

— Нет, я обыкновенная, а вот ты необыкновенный советский парень.

— Перестань, Нина… Нина! Ты вышла бы за меня замуж?

Она вскакивает, смеясь, забрасывает его песком и бежит к морю, а он вытягивается на песке и, закрыв глаза, о чем-то думает.

«Как я попал на этот пляж в далекий фантастический Лиссабон и что будет со мной, с Ниной, Гансом через неделю? Несколько лет назад я и она мечтали совсем о другом. Все началось тогда, в июльский солнечный день. Как хорошо было оставаться Михаилом Снеговым! Не то что Оливейра — хоть и красивое имя, но не родное… И было мне двадцать шесть. Только что блестяще окончил филологический факультет МГУ. А Нина, Нина Крючкова, которая мне уже тогда нравилась, обещала вечером того дня пойти со мной в кино. В первый раз! Я сильно удивился, когда меня попросил зайти к себе декан. У декана сидел незнакомый человек. Потом-то я отлично узнал его, товарища Ганина. Он предложил мне работать в разведке. Я думал целую ночь — после того, как мы ходили в кино с Ниной. И дал согласие. Хотя язык я знал в совершенстве, пришлось учить португальские песни, познавать другие вещи! Наконец меня послали сюда. Товарищ Савицкий сказал, что я „прирожденный разведчик“. Я не жалел ни о чем, только… о разлуке с Ниной. И надо же было так случиться, что тем человеком, которого мне прислали в помощь, оказалась именно Нина, моя Нинка! Это просто удивительная история: она стала секретарем сеньора Оливейры, и мы теперь с ней вместе. Вместе!..»

— Клара! — кричит он в море. — Нам пора! Ты слышишь меня?

— Да! Я иду! — отвечает она.

Ночью к воротам дома, в котором скрываются Ганс и его товарищи, подъезжает крытый грузовик. За рулем — Оливейра. У ворот его ждут Клара и Ганс.

— Через полчаса мы выедем, — сообщает Оливейра. — Когда я сяду за руль, вы выходите с товарищами во двор и садитесь в грузовик. За городом нас ждут остальные девять грузовиков. Четыре из них поведут испанские антифашисты. Я поеду на «седане». Если пограничники или испанцы начнут с вами говорить, на все отвечайте: «Да, сеньор!» — «Си, сеньор!» Ясно?

— Ясно!

— Проверьте, у всех ли документы на руках, знают ли товарищи свои новые имена и фамилии. Отъезд через двадцать минут.

— Дорогой товарищ! — говорит Ганс. — Мы благодарим тебя за помощь, за солидарность. Мы не знаем твоего имени, но мы знаем, что ты коммунист, и этого для нас достаточно. Немецкий народ под властью фашистов. Но коммунистическая партия продолжает бороться за свободу. И она победит. Рот фронт, геноссе!

— Спасибо, Ганс!

Грузовики Оливейры едут по шоссе. Первую и последнюю машину ведут испанцы. На второй — Ганс Рихтер. Впереди колонны в «седане» — Оливейра и Клара.

— Я тебя оставлю около вокзала, — говорит Оливейра Кларе, — оттуда ты первым поездом вернешься в Лиссабон и сегодня же вылетишь в Париж. Если операция пройдет благополучно, я телеграфирую тебе, и ты сможешь вернуться. Если нет — не поминай лихом. Мне кажется, что гестапо излишне интересуется нашей поездкой.

— Я никуда не поеду из Лиссабона.

— Нина, приказ необходимо выполнить. Будь благоразумной.

— Миша, ты не любишь меня.

— Я всегда вспоминаю наши студенческие годы…

— Хорошо, я поеду в Париж. Я буду тебя ждать. И если нужно…

Оливейра радостно обнимает ее, крепко прижимает к себе.

Колонна подъезжает к границе. Оливейра здоровается с пограничной охраной и, как всегда, раздает подарки. А на испанской стороне их встречает радостный Рикардо. Он торопит начальника поста. Наконец тот дает знак: можно трогаться. Оливейра и Рикардо садятся в «седан». Грузовики трогаются с места, но одна из машин стоит. Пробст, который сидит за рулем, не может ее завести. К нему бежит офицер:

— Что там у тебя?

— Си, сеньор! — отвечает Пробст.

Оливейра останавливает «седан» и быстро направляется к ним:

— В чем дело, амиго?

— Эти лиссабонские шоферы — кретины! — возмущается офицер. — Им управлять телегой, а не грузовиком.

— Заело, наверно, мотор.

С помощью Оливейры Пробст заводит машину. Колонна вновь в пути…

В кабинете у Кейпо де Льяно Оливейра застал резидента гестапо Фридриха.

— Оливейра, мой мальчик, грузовики с тобой? — воскликнул генерал.

— Так точно, генерал! И «седан» тоже!

— Прекрасно! — все так же восторженно хрипит генерал. — А вы сомневались, — укоризненно бросает он Фридриху.

Фридрих подходит к Оливейре:

— Я вас поздравляю с удачной сделкой, сеньор Оливейра. Каковы ваши дальнейшие планы?

— Сейчас мы направляемся в Толедо.

— Я тоже еду в Толедо, — говорит Фридрих. — Нам по дороге, и я вас подвезу на своей машине.

Оливейра секунду пристально смотрит на немца, потом, улыбаясь, говорит:

— Рад вашему любезному приглашению. С вами я буду чувствовать себя надежнее.

— Вот именно! — не моргнув глазом, отвечает Фридрих.

— Очень хорошо. Рикардо останется здесь. Не теряйте же времени, — напутствует их генерал.

Машина Фридриха — многоместная, задние сиденья отгорожены от шофера стеклами. Она трогается бесшумно, на хорошей скорости.

— Меня поражает ваша деловитость, сеньор Оливейра, — говорит Фридрих. — Но, мне кажется, вы растрачиваете свои силы понапрасну.

— Почему?

— Занимаетесь мелочами, продаете грузовики, сардины, кайенский перец.

— Разве это плохо?

— При вашем таланте вы могли бы преуспеть значительно больше.

— Одного таланта мало, нужны капиталы.

— Умные люди всегда их могут найти.

— Ограбив банк?

— Не притворяйтесь дурачком, Оливейра. Вы знаете, что я имею в виду.

— Вы ставите не на ту карту, полковник, — смеется Оливейра. — Я, конечно, не откажусь от ваших денег, но учтите: я трус.

— Что-то не заметил за вами трусости. Мы сейчас во фронтовой зоне, а вы отнюдь не щелкаете зубами со страху.

Оливейра усмехается…

Все ближе слышен гул орудий. Вдруг машина Фридриха попадает одним колесом в яму и останавливается. Грузовики едут мимо. Фридрих вглядывается в лица шоферов. Один, другой, третий… Ого! Физиономия этого парня кого-то удивительно напоминает. Ганс Рихтер!

Фридрих быстро оборачивается, выхватывает «вальтер» и наводит его на Оливейру.

— Сеньор Оливейра, я уложу вас на месте, если вы сделаете хоть одно неосторожное движение! Вы сохраните жизнь, только выполняя мои приказания. Ваша игра кончилась. Интересно знать, на что вы рассчитывали? Перейти к красным? И вообще, на кого вы работаете, Оливейра?

— На фирму «Мануэль Оливейра и компания».

— Не валяйте дурака!

Неожиданно на дороге появляются немецкие танки и броневики. Это трофеи испанской Республиканской армии, и они прибыли сюда по решению генштаба армии, сражающейся за свободу Испании. Из броневика выходит немецкий офицер и останавливается возле машины Фридриха.

— Ваши документы, господа, — говорит он по-немецки. Оливейра узнает в нем Ганина.

Ничего не подозревающий Фридрих торопится объяснить:

— Я полковник Менделе из германского посольства в Бургосе. Задержал красного шпиона. Шоферы — тоже красные диверсанты.

Ганин обращается к Оливейре:

— А что скажете вы?

— Только то, что полковник Менделе — опасный преступник и его необходимо обезвредить.

— Ваше оружие, полковник Менделе!

…После радостной встречи Ганин говорит Оливейре и Гансу:

— Соберите всех товарищей в два грузовика. Будем пробиваться обратно. Остальные машины сожжем.

— Разрешите доложить, — говорит Оливейра. — Менделе заподозрил меня только сейчас, в дороге, поэтому я могу возвратиться и продолжать работать в тылу врага.

— Нет, рисковать нельзя. Ты попадешь к нам в «плен», а потом республиканцы «вышлют» тебя как португальского торговца в Париж. Там ты встретишься с Крючковой, и если проверка покажет, что не осталось никаких следов, то вы вернетесь в Лиссабон. Кроме того, из Парижа мы сможем перебросить тебя и Крючкову в Москву, хотя бы на месяц.

Оливейра счастливо улыбается…

Вскоре танки и грузовики достигли республиканской территории.