Глава 14

Глава 14

На второй или третий день после похорон Сталина, в очень ранее мартовское утро пятьдесят третьего года, когда за окном ещё было темно, домашние, естественно, ещё спали, а Юрий уже сидел за пишущей машинкой, зазвонил телефон. Решил, что кто-то по ошибке в такую рань набрал его номер. Однако в трубке послышался знакомый голос, который спросил:

– Знаете, кто звонит?

Юрий узнал голос Хейфеца. Знал, что тот сидит в тюрьме. Решил, что поскольку это происходит очень рано утром, пока никого из тюремного начальства ещё нет, кто-то из охраны разрешил ему позвонить. Он ответил:

– Догадываюсь…

– Вы могли бы придти ко мне сейчас?

Юрий был озадачен. Но всё же спросил:

– Куда придти? В тюрьму?

– Я дома. – И повторил: – Очень хочу, чтобы вы пришли ко мне сейчас.

У Котельникова появилось тревожное предчувствие. Решил, что таким образом задуман и его арест. Прикинув в течение считанных секунд, ответил:

– Если очень нужно, то смогу.

– Да, хотел бы видеть вас как можно скорее!

Юрий тотчас же разбудил жену, велел приготовить вещи, которые понадобятся в заключении. Сказал, кого надо поставить в известность, в частности, Вершигору, Ковпака и еще ряд лиц. А сам, грустно размышляя, стал одеваться. Попрощался с женой, поцеловал спящего сына и поспешно вышел.

Поднимаясь по узкой лестнице на второй этаж дома в Столешниковом переулке, где жил Хейфец, прикинул: а, собственно, за что могут арестовать? Ответ не смог найти. Мелькнуло: «За всё могут!»

Перед тем как прикоснуться к кнопке звонка, набрал полную грудь воздуха и, выдохнув, нажал.

Дверь открыл Григорий Маркович. Свет почему-то не горел, было темновато.

Войдя в полутёмную комнату, Котельников тихо произнёс: «Доброе утро… Приятно видеть вас дома…»

Хейфец не ответил на приветствие и сразу сказал:

– Меня интересует, почему вы тогда так упорно, я бы сказал, воинственно отказывались идти туда работать? Вы что-то знали?

В эти мгновения Котельников считал, что в соседней комнате, дверь в которую оставалась открытой, находятся те, кто специально доставил из тюрьмы арестованного в свою квартиру, чтобы подтвердить его связь с Котельниковым и в конце их разговора выйти и арестовать.

– Мой отказ основывался на том, что с отдельными личностями, с которыми вам приходилось там по работе общаться, иметь дело было опасно. Вот они вас и подвели.

Оказалось, что в соседней комнате никого нет, кроме супруги Григория Марковича. Тогда Котельников признался, что, идя к нему, готовился к самому худшему:

– Времена – то непредсказуемые, Григорий Маркович. Да и ваш звонок раздался, когда за окном ещё фактически стояла ночь! Перед уходом к вам я попрощался с женой. Если можно, хочу позвонить ей и успокоить.

Хейфец тотчас же принёс телефон на длинном проводе. Юрий позвонил жене. Дома уже был чуть ли не траур.

Григорий Маркович рассказал, как поздно ночью к нему в тюремную камеру неожиданно вошли трое генералов, один из которых был ему знаком по работе в управлении. Они сообщили о прекращении «дела» по личному указанию Лаврентия Павловича Берии. Относительно формальностей с освобождением ему объявили, что они будут выполнены в ближайшие дни, и тут же предоставленная машина отвезла его домой.

– Я даже свои вещи не успел забрать из камеры! – признался Григорий Маркович, – настолько быстро всё произошло. А знаете, как меня били на следствии! Все зубы выбили. – Он открыл рот. – Могу показать спину…

Котельников отговаривал, просил этого не делать Григорий Маркович всё же поднял свитер и рубаху и повернулся к нему спиной.

Это было что-то уму непостижимое! Почти вся спина изуродована тёмно-коричневыми складками с запекшейся кровью… Невозможно было смотреть! Будто орудовал плуг.

Примерно через месяц или полтора по предложению Котельникова Григорий Маркович согласился пообедать в ресторане. Они вместе отправились на машине в ресторан речного порта Химки, где обедали почти одни. С наступлением вечера, когда ресторан стал заполняться людьми, перешли на открытую террасу с видом на Москву-реку. Просидели там до глубокой ночи, предаваясь воспоминаниям о событиях, связанных с правлением гениального вождя народов.

У Котельникова с Хейфицем установилась ещё более искренняя дружба, длившаяся вплоть до его ухода из жизни.