Глава 9
Глава 9
В один из ближайших дней, когда Котельников собирался выйти из дома и ещё находился в коридоре, до него донёсся телефонный звонок. Он бегом вернулся в комнату и успел поднять трубку. Послышался голос начальника отделения Григория Марковича Хейфеца:
– Хочу поздравить, Юрий Антонович, – он сделал интригующую паузу.
– Спасибо, Григорий Маркович, – ответил Котельников. – Присвоили Героя?
– Я бы сказал, у вас радость больше, чем из-за Героя.
Котельников подумал: что же тогда может быть? В те дни с раннего утра до глубокой ночи по радио только и слышно было о том, что товарищу Сталину присвоено звание генералиссимуса и он награждён вторым орденом Победы.
Котельников в шутку ответил:
– Значит, и мне присвоили генералиссимуса и орден Победы?
Хейфецу ответ не понравился:
– Язвить вам не к лицу, – недовольным тоном произнёс Григорий Маркович. – Ваша мамаша найдена. Я дежурю по наркомату и получил такое сообщение. Она живёт в городе Махачкале Дагестанской АССР, работает в республиканской прокуратуре уборщицей.
– Вы, пожалуйста, извините, Григорий Маркович, – виновато ответил Котельников. – Я неправильно отреагировал. И большое вам спасибо за сообщение, Григорий Маркович! Действительно, для меня это больше, чем звание Героя.
– Я дежурю по министерству, – повторил Хейфец. – Министр ГБ Дагестана, доложивший об обнаружении разыскиваемой женщины, не знал, с чем это связано. Я посоветовал оказать ей материальную помощь.
Котельников снова поблагодарил за сообщение, но был уверен, что речь идёт об однофамилице. Или это ошибка.
Но, оказалось, ошибся Котельников.
Махачкала, воскресный день. Послышался стук в дверь. Открыла женщина, которая за ночлег прислуживала в доме зубного врача. На пороге она увидела военного в фуражке с васильковым верхом. У неё тревожно забилось сердце.
На плохом русском языке военный спросил, как её фамилия. Получив ответ, велел одеться и следовать за ним. Женщина, естественно, испугалась и тут же сообщила хозяевам, что её забирают в НКВД. Те её успокаивали, но сами тоже встревожились.
Военный привел её в НКВД, мимо которого она приходила раз в две недели во двор соседнего здания за получением помощи на основании имевшейся у неё справки, выданной в Болграде ещё в первые дни войны, о том, что её сын – работник НКВД. Однако срок справки давно истёк, а обновить было не у кого. На складе жалели её и давали то, что оставалось. Она всегда дожидалась хозяйственного мыла, очень дефицитного в то время.
Солдат подвёл её к главному входу. Женщина удивилась. Огромные красивые двери с большими, блестевшими золотом ручками! Они всегда обращали на себя её внимание, когда она проходила мимо по дороге на склад. А внутри мраморная лестница, застланная красивой дорожкой! Женщина быстро сняла туфли, но раздавшийся сверху женский голос велел подниматься наверх в обуви. Она взяла туфли в руку и так стала подниматься по лестнице. Наверху её встретила секретарша министра. Она и велела пришедшей надеть туфли.
Испуганная женщина вошла в кабинет. Навстречу ей поднялся генерал в форме. Много раз, проходя мимо НКГБ, она видела его, когда он приезжал на автомобиле с занавеской на заднем стекле. Очень вежливо он спросил, кто у неё есть в Москве? Она ответила, что никого нет. Был сын, в начале войны они расстались у самой границы с Румынией, и с тех пор она ничего о нём не знает. Министр попросил написать расписку в получении пятисот рублей. Женщина призналась, что писать не умеет и к тому же не знает, за что?
Тогда генерал спросил, сможет ли она расписаться? Женщина ответила, что это она умеет.
Расписку за неё написала секретарша, которая и передала ей пятьсот рублей. Она боялась брать: «Деньги-то большие! Месячная пенсия – шестьдесят рублей. Вдруг вкралась ошибка? К тому же не сказали, за что дают такие большие деньги?!»
Секретарша уговорила её расписаться и взять конверт с деньгами.
Вернувшись домой, она отдала полученные деньги на хранение хозяевам, у которых жила и работала снимала комнату. Через день-другой ей сообщили, что её сын жив и находится в Москве, дескать, поэтому ей оказана материальная помощь.
В Москве, на платформе Курского вокзала, после ожидания поезда, который опоздал более чем на час, Юрий увидел мать, выходившую из вагона в сопровождении майора, как оказалось, командированного в Москву по своим делам и заодно приглядывавшего за женщиной до её встречи с сыном. На ней была довоенная кофточка и авоська в руке. Юрий, естественно, поблагодарил майора за внимание к матери.
Встреча была устроена сыном таким образом, чтобы избежать переживаний матери. Когда они уже приехали домой, она вспомнила, что забыла о приготовленных к встрече с сыном валериановых каплях.
Котельников с благодарностью доложил руководителям управления о прибытии матери.
С первого дня её приезда в Москву она жила вместе с ним. Благо, что помимо кровати в комнате был большой диван, огромный письменный стол, шифоньер и прочее. На стене висел ковёр.
В трёх комнатах квартиры жили профессор Васильев с женой, сыном-студентом и престарелой бабушкой. Остальные семьи занимали по комнате: одинокая врач Боткинской больницы, муж и жена – аптечные служащие, очень приятная семья – билетёрша Большого театра с матерью и воспитанным тихим сыном Женей, отец которого, архитектор, участник войны с первого дня, пока ещё не демобилизовался. Обитал там также немолодой армейский шофёр с женой. Все приятные люди. Одна из комнат, долгое время стоявшая опечатанной, принадлежала репрессированному зубному врачу – немцу по национальности. Временно в ней поселился Котельников. Теперь с матерью.
Длинный коридор к моменту его заселения находился в страшном запустении, горела единственная едва светившая синяя лампочка. С потолка свисала электропроводка. В один из дней Котельников ввернул раздобытую где-то стосвечовую нормальную лампочку, прибил свисавшую с потолка проводку. Вернувшиеся с работы соседи вначале решили, что попали не в свою квартиру. Словом, марафет был наведён даже в туалете, где прежде сиденье состояло из двух половинок и также едва светила пятнадцативаттная лампочка. Также синим светом.
Обрадованные соседи в то же время ужаснулись, поскольку яркий свет нарушал существовавший лимит на электричество. Об этом молодой военный сосед не знал. Успокоил их, взяв на себя оплату потребляемой электроэнергии.
Соседка – пожилая провизорша аптеки, радуясь и смеясь, заметила:
– Ой, товарищ Юрий, вашей будущей жене крепко достанется, если попадётся неряха.
– Перевоспитаем! – посмеиваясь, заметил в ответ новый сосед.
В одну из ночей, когда все спали, мать Юрия вымыла в довольно длинном коридоре запущенный пол. Он оказался паркетным. Заблестел!
На утро только и были слышны восторженные голоса:
– Вот у кого унаследовал порядок наш молодой сосед!
…Начальник отделения Григорий Маркович Хейфец в завершение разговора по служебным вопросам велел Котельникову на следующий день вместе с матерью сходить на Никольскую улицу, наискосок от аптеки, где во дворе дома стоит внушительное здание с огромными окнами, сплошь завешенными портьерами. Там склад. Вывески нет. На двери кнопка звонка.
– О вашем приходе знают. По указанию нашего самого, самого большого руководителя на этом складе сможете кое-что приобрести из одежды для матери.
На следующий день Юрий с мамой быстро нашли Никольскую улицу и наискосок от аптеки Ферейна во дворе увидели массивное здание с огромными окнами. Позвонили, входная дверь открылась. Назвали свою фамилию и их впустили вовнутрь.
Это был огромный вещевой склад. Их обслуживал аккуратный немолодой человек с элегантно подстриженной бородкой. Своим видом он напоминал дореволюционного купца, которого можно было увидеть в иллюстрированных журналах того времени. К тому же интеллигентный, добродушный, на редкость услужливый.
Он одел мать Юрия, что называется, с ног до головы. Здесь экипировали служащих ведомства, отъезжавших за рубеж: нижнее бельё, халаты, платья и юбки, парадный костюм для приёмов, разная обувь и прочее, вплоть до расчёски и зубной щётки. Всё было уложено в два больших импортных чемодана. Вдобавок зимнее шикарнейшее пальто с огромным шалевым чёрным каракулевым воротником и каракулевой муфтой.
Котельников испытывал искренние чувства благодарности за умопомрачительный подарок главного руководителя министерства. При этом он полагал, что стоимость столь разнообразной одежды будут высчитывать из его зарплаты. По прикидкам, наверное на протяжении не менее двух лет. Если не больше. Но и здесь он ошибся, абсолютно всё оказалось бесплатным.
Кстати, Юрий не сразу обратил внимание, что в этом складе-магазине не было кассы. Прикреплённый товаровед предлагал, примерял, советовал и упаковывал, согласно напечатанному списку. Потребовалось только расписаться в получении первоклассной одежды, о чём за свою жизнь ни сын, ни тем более мать не смели мечтать! Были ошеломлены! Не верили, сомневались, но всё было именно так.
Когда при встрече с Судоплатовым Котельников рассказал о бесплатной экипировки матери, Павел Анатольевич многозначительно посмотрел на него:
– Стало быть, Лаврентий Павлович запомнил ваш подвиг с немецкими «отравляющими веществами»! Это приятно.
– Мне, Павел Анатольевич, забыть о таком внимании к моей матери было бы равносильно проявлению чудовищной неблагодарности. Я тронут до глубины души!..
Пару месяцев мать прожила с сыном. Но ему предстояла длительная командировка. Как быть? Мать не хотела оставаться одна в незнакомой и шумной столице. С согласия руководства Юрию пришлось срочно отвезти её в Кишинёв на постоянное место жительства. (Вначале намеревались в Болград, но поступили сведения, что там проблемы с электричеством, водой и многим другим – результат тяжёлых боёв.)
Третьего сентября тысяча девятьсот сорок пятого года, в день капитуляции Японии, сын с матерью поездом прибыли в столицу Молдавии город Кишинёв.
Вместе исходили чуть ли не полгорода, но быстро поняли, что найти даже комнатку не удастся. Кишинёв был разрушен на восемьдесят шесть процентов! Там прошла Кишинёвско-Ясская военная операция. Город представлял собой сплошные развалины, а жилые дома, которые уцелели, естественно, были перенаселены.
По просьбе Москвы министр НКГБ Молдавии генерал-майор Иосиф Лаврентьевич Мордавец поручил майору административно-хозяйственно-финансового отдела Юрьеву подключиться к поиску небольшой квартиры.
Временно Юрий с матерью жили в единственной сохранившейся гостинице на Комсомольской улице под «крылом» майора Птицына, возглавлявшего в министерстве отделение правительственного гостиничного обеспечения.
После долгих мытарств энергичный начальник АХФО майор Юрьев отыскал небольшую квартирку в центре города. Правда, для этого, по указанию министра ГБ Мордовца, одному из работников предложили значительное повышение в должности, но при условии переезда с семьёй в город Сороки.
– Начальником райотдела, – пояснил Юрьев. – При условии, что именно сегодня освободит занимаемую жилплощадь. Тогда ему тут же будет бесплатно предоставлен грузовик для перевозки семьи и вещей.
Когда Котельниковы пришли посмотреть квартиру, жена офицера впопыхах снимала развешенное во дворе мокрое детское бельё и бросала его в ванночку, а водитель с её мужем в спешке укладывали вещи в огромный американский студебеккер.
Уже на следующее утро бригада пленных немцев в сопровождении вооружённого охранника начала косметический ремонт квартиры, состоявшей из двух комнат (четырнадцати и десяти метров), небольшой прихожей и огромнейшей кухни со старинной кафельной плитой большого размера, на которой стояли керосиновые плитки и примусы двух соседей, занимавших просторные квартиры с отдельными входами.
Пришлось дожидаться вселения, поскольку после ремонта должна была высохнуть краска на полу. Тогда Юрий с матерью решили съездить на день-другой в Болград, посмотреть, что осталось из вещей и мебели. Она была «венская»! Подарок к свадьбе матери от родственников, приобретших её в складчину.
Увы… Только один из соседей вернул патефон. Остальное было разграблено при вторжении в город румынских войск в 1941 году.
Юрий с матерью сходили на кладбище. Здесь всё было разрушено. Оказалось, там стояли войска оккупантов с тяжёлыми орудиями на прицепе к трактору. С трудом нашли могилу бабушки. Наняли местного рабочего, чтобы привёл в порядок надгробье.
В Болграде Юрий узнал, что Изабелла вышла замуж за комиссара румынской полиции. А перед освобождением города Красной армией они бежали в Румынию.
Почти четыре года войска румынского генерала Иона Антонеску вместе с немцами хозяйничали в Болграде. Перестреляли многих жителей. Родной город выглядел мрачно.
Вернулись в Кишинёв. Краска высохла, и можно было въезжать в квартиру. Ремонт оказался на удивление хорош.
Соседями по квартире были семья полковника политотдела погранвойск и многочисленная семья главбуха Госбанка Молдавии. В другом крыле была роскошная квартира одного из заместителей министра внутренних дел республики – генерала Чебана.
В квартире матери, очевидно, прежде проживала прислуга богатого хозяина. Дом имел импозантный парадный вход с улицы, по которой ходил маленький вагончик трамвая, и большие окна с закрывающимися изнутри ставнями.
Элементарную мебель и постель купить было негде: Кишинёв был освобождён Советской армией всего год назад. Но существовал склад «по возврату гражданам вывезенного оккупантами имущества». Он и выручил. Была плата, но символическая.
Пришёл майор Юрьев и стал прикидывать, куда втиснуть пианино. Мать с сыном сразу возразили. Но майор Юрьев и слышать ничего не хотел:
– Мне так приказано. И я обязан выполнить. Пианино и роялей на складе много. Их разберут даже те, кому они не нужны.
Однако решение Котельникова и матери было твёрдым:
– Речь идёт о возвращении вывезенного оккупантами имущества, а у нас до войны никогда не было пианино, значит, его и теперь не будет. Взамен, если можно, – добавила мать, – лучше тазик и ведро!
Всё изложенное выше – не выдуманный эпизод! Поэтому очень часто Юрий задаёт себе вопрос: «Можно ли НЕ помнить, НЕ ценить и тем более ЗАБЫТЬ оказанное ему и матери внимание? Даже более шестидесяти лет спустя! Предать забвению подлинную сердечность, заботу, человечность?» Вплоть до последнего дыхания не перестанет он благодарить своё Отечество и замечательных людей родного ведомства, перед которыми остаётся в неоплатном долгу.
Разумеется, за столь насыщенный отрезок времени служения Родине у Юрия бывали моменты огорчительные, неадекватные. Но повинны в этом мелкие людишки, авантюрные, пакостные, готовые на любые, порой самые ужасные преступления. Однако помнить надо и о хорошем…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.