Глава 17

Глава 17

На взмыленном коне прискакал связной 1-го полка при штабе дивизии с приказом помощнику по разведке начальника штаба 1-го полка Котельникову срочно явиться в Особый отдел к заместителю начальника майору Стрельцову.

Часа полтора спустя Котельников сидел перед Стрельцовым. В этот раз встреча началась без всяких шутливых разговоров, как бывало прежде. С места в карьер майор объявил сидевшему напротив него о том, что по долгу службы обязан допросить его с оформлением соответствующего протокола.

– Понял, – кивнул Котельников, предвидя по тону майора нечто необычное. – Готов ответить!

– Во время рейда дивизии в Польшу ваш штаб полка в городке Кособуды располагался в доме местного ксёндза, – произнёс Стрельцов чётко и спросил: – Помните?

Котельников охотно ответил:

– Конечно, помню. Месяца полтора или два тому назад двое-трое суток валил снег. Пурга была. Мы этим воспользовались, чтобы дать личному многострадальному составу и коням передышку. Трое суток наш штаб квартировал у ксёндза. Дом просторный, добротный, ухоженный. Да и сам ксёндз показался всем нам приятным человеком.

Майор прервал:

– Это хорошо, что хозяин дома оказался приятным. Однако от него поступила жалоба.

– Вот как!? – удивился Котельников. – Расстались мы вроде бы вполне мирно, и, я бы сказал, с взаимным уважением. А что случилось?

– У него из дома исчезли серебряные ложки.

На секунду-другую Котельников словно оказался в неком кошмаре. Призадумался и, глянув исподлобья на молча ожидавшего ответа майора, тихо и как бы про себя заметил:

– Кажется, начинаю улавливать, откуда ветер дует. Но вы сами в это, Семён Ильич, верите?

– Во-первых, в данном случае я не Семён Ильич, а заместитель начальника Особого отдела дивизии. Во-вторых, вопросы задаю я, старший лейтенант! – необычно громко отреагировал майор Стрельцов и одновременно беспомощно пожал плечами и слегка развёл руками, давая понять, что обязан так говорить. Затем снова громко продолжил:

– Здесь ведётся не праздный разговор, а следствие с предъявлением конкретного обвинения. Вам ясно?

– Понял! – ответил Котельников и выразил готовность выложить на стол всё, что при нём имеется, а за личными вещами послать связного или кого-то другого в штаб полка, чтобы их доставили сюда. – Мой армейский вещевой мешок находится в повозке с начальником штаба полка майором Бережным. Она у нас одна на двоих. Там всё моё имущество.

Стрельцов слушал молча, закатывал глаза, гримасничал, давая тем самым понять, что, к сожалению, вынужден так вести себя.

– Старший лейтенант! – повысив и вовсе голос, произнёс Стрельцов. – Вы должны наконец понять, что имеется отнюдь не голое подозрение, а фактическое доказательство хищения во время вашего пребывания в доме ксёндза! По заключению Особого отдела именно вы, Котельников, причастны к исчезновению упомянутых серебряных ложек! Таким образом, установлено…

– Я причастен?! – возмущённо воскликнул Котельников. – У вас здесь что? Заговор!? – и разъярённо, вскочив на ноги, с размаха стукнул плёткой по столу.

На пол слетели бумаги и что-то ещё. Очевидно, протокол допроса.

– Не ожидал я такого от вас, товарищ майор! Полагал, вы порядочный человек, а вижу… – он резко повернулся и направился к выходу.

За дверью, в сенцах внезапно натолкнулся на отскочившую радистку, подслушивавшую допрос. Несомненно, по указанию «самого».

– Шпионишь?… – Котельников обозвал её нецензурным словом и, схватив за ворот гимнастёрки, тряхнул основательно, горячо процедив: – Передай своему хахалю, что если не угомонится – перестреляю обоих! Поняла?! Так вы защищаете Родину, подонки, вашу мать!..

Вскочил на своего коня и ускакал. Командование дивизии не поставил в известность об очередном инциденте в жмуркинском заведении. Было противно и стыдно беспокоить.

Месяца полтора или два спустя майор Стрельцов во время встречи с Котельниковом после совещания в штабе дивизии рассказал, что Вершигора давно отстранил Жмуркина от должности заместителя командира дивизии по разведке, упразднив для видимости саму должность. Одновременно в Киев, в Главный штаб партизанского движения Украины ушла радиограмма, в которой комдив настойчиво просил содействия в замене начальника Особого отдела Жмуркина.

Обо всём этом Котельников не знал, как и о том, что командование дивизии в курсе учинённого допроса о якобы похищенных им серебряных ложках.

В Киеве, однако, сочли неудобным таким образом отделаться от нынешнего главы Особого отдела во избежание кривотолков, которые могли возникнуть у руководства его ведомства. Но нашли вариант: возглавляемый майором Жмуркиным отдел в полном составе преобразовать в самостоятельную боевую группу, которая будет действовать в тылу врага, выполняя разведывательно-диверсионные задания. В этой связи командиру дивизии Вершигоре поручили помочь в формировании будущей боевой единицы.

Войти в образованный под начальством Жмуркина отряд отказались его заместитель майор госбезопасности Стрельцов, переводчик Вальтер Брун, рядовые Алещенко и Горбенко – их, осужденных некоторое время тому назад к расстрелу, он намеревался зачислить в новое подразделение! Дескать, они входили в военизированный состав Особого отдела. Но оба бойца наотрез отказались. Уговорить кого-либо из «отказников» оказалось делом напрасным. Как и ранее покинувшего отдел Котельникова.