Глава 11

Глава 11

Вернувшись к себе, Котельников обратил внимание на пустой стол, покрытый клеёнкой. Не спрашивая его ни о чём, Пономаренко и Казаченко быстро поставили на него почти полную бутыль и нетронутого, лишь немного потемневшего гуся. Было видно, что его ждали. Понял, что отказаться от совместной трапезы по случаю дня рождения Казаченко, несмотря на неопределённое положение, в котором он внезапно оказался, было бы неправильно. Его тронуло проявленное внимание. К тому же, глядя на мрачного Козаченко, Котельников пришёл к выводу, что тот наверняка сделал всё возможное, чтобы повлиять на решение начальника особого отдела о высшей мере наказания для трёх бойцов. Но оказался бессилен. Хотелось как-то посочувствовать и ему, и безропотному, порой наивному Пономаренко, на долю которого выпала крайне неприятная и прискорбная миссия – видимо, впервые в жизни.

Во всяком случае, для обоих «постановление» о расстреле было чем-то из ряда вон выходящим, жестоким и просто преступным. А для самого Жмуркина не иначе как делом привычным. Обычная отчётная показуха перед руководством о выявляемых изменниках Советской Родины.

На столе появились миска с квашеной капустой и «таптуха» – картофельное пюре с жареным луком, которую оба следователя стряпали вместе с хозяйкой дома.

– Настоящий банкет! – заметил Котельников, стараясь как-то разрядить обстановку, хотя на душе было муторно.

– Ладно «банкет», – заметил Пономаренко. – Только бы не пришёл посланец майора!

Разливавший в стаканы мутноватую жидкость со специфическим ароматом Казаченко, задетый беспокойством своего друга, резко отреагировал:

– А мы будем сидеть, как сидели! Если появится его старшина, так и скажу ему, что поминаем упокой души старшего сержанта Репко! И пусть докладывает своему хозяину.

– Правильно! – поддержал Котельников, приятно удивлённый реакцией капитана.

Тотчас же, привстав, он произнёс несколько положенных по такому случаю добрых слов о новорожденном, чокнулся с ним стаканом и искренне обнял его.

Сам же выпил немного, что вызвало удивление у именинника. В свое оправдание сказал, что пока не может. Повторил: пока! Подробностей встречи с майором здесь не знали.

Трапеза, тем не менее, состоялась. Однако разговор, даже на отвлечённые темы, не клеился.

В итоге день рождения капитана, несмотря на старания всех без исключения, больше походил, как он сам вначале определил, на поминки. Перед глазами Котельникова то и дело возникало добродушно улыбающееся лицо Репко.

Тем временем за окном, от которого Котельников не отрывал глаз, начало темнеть. Приходили мрачные мысли: «Не передумали ли в штабе дивизии? Или сробели?»

Совсем уже стемнело, когда наконец перед окном показалась бричка со связным штаба дивизии, который привёз письменный приказ «о назначении старшего лейтенанта Котельникова помощником по разведке начальника штаба 1-го полка имени Героя Советского Союза генерал-майора Руднева».

– Наш об этом знает? – спросил удивлённый Казаченко, имея в виду Жмуркина.

– Думаю, понятия не имеет, – одеваясь на ходу, ответил Котельников. – Лично я не могу ему сообщить после его объяснения мне в любви. Хотите доложить, что я ушёл в распоряжение штаба дивизии? Ваше дело. Как сочтёте нужным. Но я больше не являюсь здесь начальником штаба.

– А какого штаба? – робко поинтересовался Пономаренко.

Котельников дал ему прочитать напечатанный на тонкой папиросной бумаге приказ и пояснил:

– Здесь сказано, что назначение в 1-й полк! Нашей партизанской дивизии.

Воцарилось минутное удивлённое молчание.

Расставались как друзья. Особенно переживал Пономаренко. Однако Казаченко всё же предложил:

– А, может, старший лейтенант, всё же доложишь ему? Об уходе!

Котельников задумался и, устремив пристальный взгляд на замерших в ожидании ответа, не выдержав накопившегося, рубанул:

– Мне, товарищ капитан, у него на именинах уже не бывать! Сказал бы ещё кое-что, но промолчу. Противно! Знал бы ты, что он намеревался… – недоговорив, Котельников махнул рукой.

Он пожал всем руки, пожелал удачи.

Пономаренко и Казаченко проводили его к бричке.