Глава 13
Глава 13
Котельников вернулся в кабинет Серебрянского. Яков Исаакович сидел за своим столом. Почти сразу заглянул Судоплатов. Серебрянский вышел к нему, закрыв за собой дверь. Вскоре вошёл знакомый лейтенант, с которым вместе приехали из гостиницы. Кивнул Котельникову, и они вместе направились к лифту – не то спускались, не то поднимались. Котельников был настолько сосредоточен на своих неприятных предчувствиях, что не обращал ни на что внимания. Потом шли по длинному, уходившему полукругом коридору, спускались по лестнице и наконец вошли в небольшой кабинет, похожий на обыкновенную комнату.
Их встретил человек в штатском. Лейтенант тут же удалился. Человек в штатском проводил Котельникова в небольшую комнату, велел сесть у стола, подал необычайно красивые радионаушники, пододвинул поближе небольшую подставку:
– Регулятор громкости, – пояснил он и положил перед Котельниковым стопку чистых листов бумаги, ручку и чернильницу. – Что найдете для себя нужным, чтобы не забыть, можете записывать. Когда будете уходить, все записи передадите мне. С собой ничего не брать. Понятно?
Получив утвердительный ответ, незнакомец, надев себе на голову другую пару наушников, спросил:
– Слышите?
Котельников кивнул, вслушиваясь в голос с необычным акцентом.
Незнакомец был сух и услужлив: помог Котельникову отнять от уха один из наушников, сказал:
– Это говорит нарком, товарищ Берия. Его голос запомните?
Котельников кивнул и тихо поблагодарил, но штатский лишь молча наклонил голову.
Теперь был слышен голос следователя Сполохова. Котельников узнал его. На протяжении почти всех последних дней, а чаще ночей отвечал на его вопросы. Из наушников доносилось:
– …речь идёт о достоверности поступившей из вражеского тыла информации, касающейся концентрации немецким командованием на временно оккупированной территории отравляющих химических веществ. Отправитель информации товарищ Сёмин.
Снова голос наркома:
– Ваша информация, Сёмин?
Сёмин: Да, моя, товарищ нарком.
Нарком: Хочу предупредить: мы не намерены терять время при столь ответственной обстановке на фронтах и во вражеском тылу. Будем называть вещи своими именами.
Следователь: Товарищ Сёмин, вам известно, что ваш бывший помощник разоблачен как шпион?
Сёмин: Я получил шифровку с поздравлением в связи с награждением орденом и вслед другую с объявлением мне взыскания за потерю бдительности.
Следователь: Как объяснить, что, работая вместе на протяжении полутора лет, вы, опытный контрразведчик, не сумели ничего заметить?
Сёмин: Человека не сразу узнаешь, тем более в условиях работы во вражеском тылу. Кое-что в поведении помощника меня настораживало. Перестал поручать ему серьёзные задания и одновременно откомандировал подальше от главной базы.
Следователь: Конкретно, что именно вас насторожило?
Сёмин: Склонность к извращению фактов; недооценка возможностей противника; разглашение некоторых агентурных связей. Предупреждал его и одновременно пытался разобраться, действительно ли это профессиональная малограмотность или имеет место злой умысел. Признаюсь, последнее не сразу удалось выяснить. Вскоре он вылетел самолётом в Москву в связи с переходом в распоряжение Коминтерна.
Нарком: Так или иначе, но вы не довели серьёзное дело до конца!
Сёмин: Не успел, товарищ нарком. Виноват!
Следователь: Вам известна вынесенная ему мера наказания?
Сёмин: Мне сообщили, что он осуждён к высшей мере наказания и что приговор приведён в исполнение.
Нарком: К сожалению! Я ещё кое с кем по этому поводу крепко поговорю. Спешат отправить человека на тот свет. Торопятся!
Следователь: Ваш бывший помощник опровергал факт ввоза немцами в указанные вами населённые пункты отравляющих химических веществ. Вам это известно, товарищ Сёмин?
Сёмин: Нет, мне это неизвестно.
Нарком: Почему? Конкретно!
Сёмин: Мой помощник, старший лейтенант Котельников, не мог знать о моей радиограмме, поскольку в это время находился на Украине. Впрочем, допускаю, что могла произойти утечка информации после его возвращения на главную базу. Связисты ему подчинялись. Этот порядок был установлен здесь, в наркомате, перед нашей отправкой в тыл противника. Но заявление его по поводу моей информации Центру несостоятельно.
Следователь: Что касается вашей радиограммы о ввозе немцами на оккупированную ими территорию отравляющих химических веществ, вы, товарищ Сёмин, можете назвать источник информации?
Сёмин: Разумеется, могу! Вся информация по ОХВ получена от немецкого майора Адама. Он представляет на оккупированной территории Управление вермахта по вооружениям, и в его ведении находятся отравляющие вещества. Известно также, что его люди занимаются поиском какой-то руды, которая якобы необходима немцам для создания нового тайного оружия, на котором…
Нарком: Вам известно название разыскиваемой немцами рудной породы?
Сёмин: Разумеется, известно, товарищ нарком! Название её «уран».
Следователь: Сведения об этой руде вы получили также от немецкого майора непосредственно или через агентуру?
Сёмин: Подключать лиц из числа агентуры к связям с майором Адамом я считал нецелесообразным. В перспективе у меня намечается с немцем весьма плодотворное сотрудничество. Что касается сведений, которые были доложены наркомату, то они получены мною лично от майора Адама.
Нарком: Прекрасно! У вас часто бывают с ним встречи?
Сёмин: Не часто, но и не редко. Контакт с ним установлен фактически не так давно.
Следователь: – Вы можете назвать, где и когда состоялась у вас, к примеру, последняя встреча с немецким майором?
Сёмин: Естественно, могу доложить с точностью до часа! Прилетел я утром. Сегодня четверг. Вылетел из тыла врага, стало быть, в среду ночью. Минус два дня. Значит…
Следователь: В воскресенье?
Сёмин: Совершенно верно! По воскресным дням Адам обычно выезжает в условленный район под предлогом небольшой охоты. Разумеется, в лес не помышляет сунуться.
Следователь: Вы были с переводчиком или владеете немецким языком?
Сёмин: Нет, я не знаю немецкий. Но майор Адам неплохо говорит по-русски.
Следователь: Немец был один или с кем-нибудь?
Сёмин: Появляется всегда на своем «опельке» и, как правило, со своим доберманом…
Нарком: Кто такой Доберман?
Слышны голоса:
– Собака это, Лаврентий Павлович! Порода такая!
Нарком: А, пёс… Знаю, как же! Доберман-пинчер… В таком случае почему бы вам его не захватить, Сёмин?
Сёмин: Вы правы, товарищ нарком! Признаться, было у меня такое намерение. Но я подумал, что пока он может быть для нас полезен на своём месте. Кроме того, Адам как-то сообщил, что его берлинский шеф, некий генерал фон Штумпф, собирается к нему в инспекционную поездку.
Нарком: Хотите подождать, когда к этому Адаму поступят свежие сведения от берлинского генерала, и тогда будете его брать?
Сёмин: Извините, Лаврентий Павлович, но мой план несколько иной. Дело в том, что майор Адам патологически ненавидит этого генерала. И за определённую сумму в американской или английской валюте, как он намекнул однажды, постарается прихватить его с собой на охоту.
Нарком: Если это не ловушка, возможно, это имеет смысл. Как, Павел Анатольевич? Что-то вы сидите с Серебрянским и молчите, как зрители на спектакле!
Судоплатов: Конечно, такой замысел можно только приветствовать. Если за всем этим не скрываются пустые слова.
Сёмин: Гарантировать, естественно, я не могу. Инспекционный приезд берлинского генерала, судя по всему, должен состояться в ближайшее время. Со своей стороны, я постараюсь осуществить задуманное. Для меня это теперь уже дело чести. Что касается майора Адама, считаю пока нецелесообразным его трогать. Обидно, что здесь, как я понял, придали значение навету моего бывшего помощника.
Нарком: Обидно, говорите? А нам тоже обидно, что поторопились отправить его к праотцам! Сейчас бы пригодился. Но хочу, чтобы вы знали, Сёмин, что мы умеем не только отправлять человека на тот свет. Это, наверное, не очень сложно. В то же время мы в состоянии с таким же успехом вернуть его оттуда! Кстати, в загробную жизнь вы верите?
Сёмин: Я закоренелый безбожник, товарищ нарком!
Нарком: Значит, недооцениваете силу творца. Разумеется, не небесного, а земного. Хотя бы хозяина этого кабинета! (Послышался посторонний сдержанный смех.) Товарищ Сполохов, сделайте одолжение и пригласите с того света помощника начальника разведки… Котельников, кажется? Хватит ему витать в облаках. Пусть ненадолго опустится на грешную землю. Давайте его сюда!
Человек в штатском тотчас же потянулся снимать с головы Котельникова наушники. Когда вошёл следователь Сполохов, старший лейтенант уже стоял у порога открытой двери.
Следователь ввёл его в просторный кабинет и оставил на противоположной стороне от стоявшего с подчёркнуто поднятой головой Сёмина. Когда Котельников увидел Судоплатова с Серебрянским, у него потеплело на душе; несколько в стороне сидели армейский генерал-лейтенант и рядом с ним полковник. Нарком разговаривал по телефону.
В эти минуты Котельникову в какой уже раз припомнились слова Михаила Борисовича Маклярского, встречавшего его на Внуковском аэродроме: «Понимаете, какую кашу вы заварили?»
Нарком закончил телефонный разговор, обратился к Сёмину:
– Надеюсь, не впервые видите друг друга?
Тот не очень отчётливо произнес:
– Да, знакомы.
– Тогда не будем повторяться. Старший лейтенант был почти у самого Господа Бога, значит, слышал всё, о чём говорили.
– Вам всё понятно, Котельников, о чём здесь шла речь? – спросил следователь.
– Да, я всё понял.
– В таком случае ответьте, – продолжал следователь, – на каком основании вы отрицаете подготовку немцев к применению в войне отравляющих химических веществ?
– Я не отрицал и не могу отрицать ни намерений, ни подготовки немцев к военным действиям с использованием ОХВ. Я отрицаю только содержание доклада начальника разведки товарища Сёмина, в котором он свидетельствует о наличии отравляющих химических веществ на складах в оккупированном немцами городе Могилёве.
– На каком основании вы утверждаете это? – настаивал следователь. – Точнее!
– Я утверждаю на основании проверки нашими людьми, побывавшими по указанным Сёминым адресам в городе Могилёве, где якобы у немцев имеются склады с ОХВ. Ничего подобного там нет!
– Чего там нет? – спросил нарком. – Складов или ОХВ?
– И складов нет, и химических отравляющих веществ тоже нет вопреки тому, что указал начальник разведки Сёмин в докладе руководству наркомата.
– Чем вы можете это доказать? – потребовал следователь. – Конкретно!
– Отвечаю: указанные товарищем Сёминым данные, что в подвале бывшей школы НКВД в городе Могилёве немцы якобы разместили двенадцать тонн ОХВ, не соответствуют действительности. Здание школы полностью разрушено. Разгромлена также и бывшая шёлковая фабрика, в подвалах которой якобы имеется склад, где немцами размещено до восемнадцати тонн ОХВ. При этом хочу обратить внимание, что ни у разрушенной школы НКВД и здания бывшей фабрики, ни поблизости от них нет ни малейшего следа какой-либо полицейской или немецкой военной охраны.
– Котельников! – Нарком впервые назвал старшего лейтенанта по фамилии. – Вы лично побывали по названным вами адресам и своими глазами удостоверились в том, что утверждаете?
– Лично я не был в Могилёве. По моему заданию по указанным товарищем Сёминым в докладе наркомату адресам побывали моя разведчица Людмила Николаевна Кулешова со своей знакомой. Я основываюсь на их данных. Это проверенные люди и им вполне можно доверять. При надобности они могут подтвердить сказанное здесь мною.
Сёмин приподнял руку:
– Если можно, товарищ нарком, разрешите мне по этому поводу краткую справку…
Нарком почему-то не сразу ответил, грозно насторожился, затем сказал:
– Хорошо. Говорите.
– Разведчица Кулешова Людмила исчезла. Она ушла в Могилёв и не вернулась. В результате предпринятых мною мер удалось установить, что квартира, где она обычно останавливалась по заданию моего бывшего помощника Котельникова, оказалась проваленной. Кулешова была арестована гестапо. О дальнейшей её судьбе пока ничего неизвестно.
Следователь тотчас же спросил:
– Вам известно что-либо об этом, старший лейтенант?
– Нет, впервые слышу. Но и этот страшный для меня удар, боюсь, тоже неслучаен. Почему тогда квартира не была провалена? Тут что-то не то. Пахнет горелым.
– Об этом потом! – повысив голос, произнёс нарком. – Сейчас только по ОХВ. Вы, Сёмин, что можете по данному вопросу ещё дополнить?
– Прежде всего, что в изложенных мною наркомату данных не только идёт речь о наличии на немецких складах ОХВ, но и даётся полное представление о местонахождении каждого в отдельности склада, его точный адрес, месторасположение, внешние ориентиры, подходы с воздуха на случай применения против них нашей авиации. Лично я в Могилёве никогда не бывал.
– Что старший лейтенант может сказать на такое напоминание начальника разведки Сёмина о содержании посланной им радиограммы? – несколько игриво произнёс нарком. – Тоже есть возражения?
– Возражений у меня нет. Но есть пояснение.
– В чём выражается?
– В том, что единственное, что соответствует действительности, – это точность в описании характеристики каждого здания и всего связанного с визуальными ориентирами. Полагаю, что немцы будут весело смеяться, если по этим ориентирам наши проведут бомбардировку.
– Не отклоняйтесь от существа вопроса, старший лейтенант! – одёрнул следователь. – Конкретно, что вы хотите сказать?
– Дело в том, что все адреса указаны верно только потому, что там на самом деле имелись до войны склады, на которых были размещены советские отравляющие химические вещества с таким же тоннажем на каждом из них в отдельности, как это указано в радиограмме Сёмина…
– Минутку, старший лейтенант! – прервал сбитый с толку нарком. – Стало быть, вы подтверждаете изложенное вашим начальником разведки в докладе наркомату?
– Нет, не подтверждаю. Всё это имело место до войны. Там были склады с ОХВ, принадлежавшие Красной Армии. Потому так точно и легко было товарищу Сёмину описать их.
– Откуда вам об этом известно, старший лейтенант? – раздражённо оборвал Котельникова нарком.
– Об этом лучше меня знает начальник разведки.
– Вы разве не слышали, как ваш начальник разведки здесь заявил, что данные, касающиеся расположения немецких складов с ОХВ, были им получены от майора вермахта Адама?
– Слышал. Но это стопроцентная ложь!
– Голословное заявление! – резко произнёс нарком. – Отвечайте конкретно на задаваемые вопросы. Ваш начальник разведки Сёмин заявил также, что за четыре дня до своей отправки сюда у него состоялась очередная встреча с немецким майором Адамом. Вы это слышали, старший лейтенант?
– Слышал. Чтобы моё заявление не показалось голословным, заявляю, что Сёмин никогда не только не встречался с немецким майором, которого он называет Адамом, но и в глаза его не видел! И о рудной породе «уран» он также узнал отнюдь не от некоего майора Адама. Вот почему я говорю, что это стопроцентная ложь!
– Послушайте, старший лейтенант! – разгневанно произнёс нарком с явным грузинским акцентом. – Вы не понимаете, когда вам говорят, что отвечать надо только доказательно, а не оперировать декларациями. Здесь не Лига Наций! Из-за вашей сумасбродной затеи приостановлены грандиозные военные и иного характера операции! Вы это понимаете?
– Понимаю. Разрешите продолжить? Во-первых, фамилия немецкого майора, которого имеет в виду генерал Сёмин, не Адам, а его звать Адами Вальтер, – подчёркнуто произнёс Котельников, чтобы нарком уловил разницу. – Во-вторых, он уже месяца полтора или два подполковник! В-третьих, с ним товарищ Сёмин никак не мог встречаться четыре или пять дней тому назад…
Нарком и на этот раз не дал старшему лейтенанту договорить, громко прочеканив:
– По-слу-шай-те… молодой человек. Перестаньте валять дурака и не увиливайте от прямого ответа!
– Я не увиливаю.
– Нет, – нарком сделал удивлённое лицо, – с ним бесполезно разговаривать!
– В самом деле, Котельников, – начальник управления Судоплатов попытался успокоить и облагоразумить изрядно занервничавшего старшего лейтенанта. – Отвечайте прямо на вопросы, которые вам задаются.
– Понял. Виноват. Просто волнуюсь. Я отвечу.
– Предупреждаю: если вы немедленно не подтвердите конкретными фактами своё опровержение, – убавив голос, но вместе с тем чётко и подчёркнуто угрожающим тоном произнёс нарком, – я действительно отправлю вас туда, откуда вы уже не вернётесь. Вы поняли?
– Да, я понял.
– Превосходно! Мы слушаем.
Котельников втянул воздух, смахнул с лица струившийся пот, машинально поправил гимнастёрку, но не успел произнести ни слова, как его опередил нарком.
– Хорошо, – вдруг мирно заговорил он. – Мы готовы допустить, что Сёмин передал для Ставки Верховного главнокомандования ложную информацию. Но прежде чем согласиться с таким предположением, скажите нам, старший лейтенант, сколько времени вы находитесь в Москве?
– Вчера, по-моему, исполнилось пять недель.
– Прекрасно! – самодовольно воскликнул нарком. – В таком случае, на каком основании, находясь в Москве более пяти недель, вы осмеливаетесь утверждать, что Сёмин не встречался с немецким майором или подполковником четыре дня назад в тылу врага?.. За тысячу километров от Москвы! Не чудовищно ли это заявление?
– Всё это так, – быстро согласился Котельников. – Но заявление Сёмина о встрече с немцем четыре дня назад является ложью от начала до конца, потому…
– Редчайший случай! – вскинув руку, раздражённо произнёс нарком, как бы обращаясь к Судоплатову, Серебрянскому и представителям Генштаба. – Ничего подобного за всю историю эти стены не слышали!
Воцарилась тишина. Котельников не знал, как быть, но всё же сказал:
– Виноват, но я никак не могу договорить… Дело в том, что этот самый немецкий подполковник Адами Вальтер из Управления вооружений вермахта находится в Москве.
Установилось шоковое молчание, точно все онемели. Даже для Судоплатова и Серебрянского, которые знали всю подоплёку дела от начала до конца, это было полной неожиданностью.
Первым очнулся нарком:
– Послушайте, бывший старший лейтенант госбезопасности! Может быть, Гитлер тоже в Москве? – Нарком встал, оглядел присутствующих и внешне спокойно сказал: – Он больной. Надо отправить его на экспертизу. Немецкий полковник в Москве чай пьет… Может быть, в Кремле? Чушь какая-то.
Присутствующие, однако, оставались сидеть: не то чего-то ждали, не то сообразить не могли, что на самом деле происходит.
Представитель Генштаба, также недоумевая, нашёл в себе решимость предложить:
– Думается, надо всё же разобраться, на чём старший лейтенант основывает столь сенсационное заявление. Может быть, наберёмся терпения и узнаем? Вопрос достаточно серьёзный!
– При чём здесь терпение? – одёрнул генштабовского генерала нарком. – Здесь не базар и не дети собрались. О каком разбирательстве можно говорить, если этот мальчишка либо серьёзно болен и нуждается в госпитализации, либо разыгрывает из себя Пинкертона и попросту дурачит нас!?
– Я ещё раз прошу дать мне договорить, – взмолился Котельников. – Я ничего не выдумал, поверьте! Готов понести любое наказание, если что-то из сказанного мной окажется неправдой.
Вмешался начальник управления Судоплатов:
– Тогда с чего вы взяли, что немецкий подполковник находится в Москве? Это же уму непостижимо!
– Честно признаюсь, я был так огорошен наглостью Сёмина, что плохо соображал. Но знал, что говорю искренне.
– В самом деле, Юрий, – как-то очень душевно сказал Серебрянский. – Ты спокойно объясни. Вопрос ведь очень важный!
Котельников стал докладывать, как незадолго до начала происходящего здесь разговора встретил двух офицеров Главного разведывательного управления…
Раздался необычный по громкости звонок телефона. Нарком тотчас же поднял трубку и услышал голос, который в данном аппарате не мог быть другим:
– У аппарата Берия, товарищ Сталин!
Нарком слушал молча. До сидевших у приставленного к его письменному столу небольшого столика Судоплатова и Серебрянского доносились слова Верховного о том, что от него только что ушли канадцы. Один из них интересовался каким-то немецким подполковником из Уранового общества, которого якобы захватили на оккупированной советской территории сотрудники НКВД. Правда это или очередная провокация?
– Понял! – последовал ответ наркома в трубку. – По этому вопросу как раз сейчас уточняю одну существенную деталь. Да. Да. Обязательно!
Положив трубку на место, нарком обратился к Котельникову уже совершенно другим тоном:
– Вы остановились на встрече с двумя офицерами. Что было дальше?
– Дальше было так: с одним из них, Иваном Корбутом, во вражеском тылу мы обменивались информацией о положении дел у немцев и, в частности, о разработке тогда ещё майора вермахта Адами Гюнтера. В то время, пока я нахожусь в Москве, его повысили в звании. Когда немец отмечал данное событие, майор Корбут и его друг – ныне Герой Советского Союза, захватили Адами Гюнтера и доставили его в Москву.
Котельников не успел договорить, как нарком уже давал команду:
– Соедините меня с исполняющим обязанности начальника ГРУ Ильичёвым!.. Что? Нет на месте? Кузнецова тоже… Кто? Зайцев? Хорошо. Пусть будет даже Кроликов. У аппарата Берия. Да. Драсти. Вам что-нибудь говорит фамилия немецкого майора или подполковника Адам? Или Адами… Как? Так. Да, Гюнтер… Так. Сколько времени он находится у вас?..
Трубка полетела на место. Нарком встал, вышел из-за стола и направился к Сёмину. Рот у него искривился:
– Четверг, среда, воскресенье, – повторял он игриво, пародируя произнесённые Сёминым слова. – ОХВ лично! Доберман лично! Пинчер лично… Липач! Очковтиратель! Убрать!
Присутствующие поняли, что всё уже ясно, хотя пребывали в состоянии некоторого замешательстве или, скорее, неопределённости. Встали…
Первым пробкой вылетел старший лейтенант. В коридоре к нему поспешил лейтенант, который, увидев его промокшую гимнастёрку и взволнованное лицо, спросил:
– Кончилось?
– По-моему, всё только началось.
– Как так «началось»?
– Вот так…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.