Глава 5

Глава 5

Соловьёва призналась Панкратову, что сама намеревалась кое о чём посоветоваться со старшим лейтенантом. Но не успел Панкратов сообщить об этом Котельникову, как Галя, воспользовавшись тем, что случайно осталась с ним наедине, подтвердила указание начальника разведки вернуть оригинал отправленной в Центр радиограммы.

– Конечно, я тут же отдала ему весь материал.

– Правильно поступили, – одобрил Котельников.

Галя прервала его:

– Но не судите меня строго. На всякий случай я всё же оставила для вас первый накат шифром. Он огромный!

Это было для Котельникова полной неожиданностью. Он поблагодарил Галю.

– Не знаю, как в Центре отнесутся к нему, – призналась девушка, – но там приводятся настолько серьёзные данные, что я не могла не сохранить зашифрованный текст. Мне самой хотелось осмыслить изложенное. А вы, я знаю, по начальной накладке цифр по «сетке» перед соединением с «гаммой» обычно читали.

Когда Котельников бегло просмотрел цифровой текст радиограммы, у него создалось впечатление, что вряд ли её содержание соответствует реальным фактам. По мере того как он перечитывал депешу, всё больше приходил к убеждению, что речь в ней идёт о чрезвычайно важном по своей сути деле.

Встревоженный содержанием ушедшей в Центр депеши, старший лейтенант после раздумий и прикидок наметил план действий.

Начал с того, что дополнил свой предыдущий доклад Сёмину некоторыми подробностями. Они сводились к тому, что во время возвращения на базу на Гомельщине, помимо установленной связи с местной подпольной организацией и изучения её реальных возможностей, он узнал, что при управе, кроме упомянутой ранее в докладе конторы по найму рабочей силы для отправки в Германию, под руководством немцев функционирует специальное отделение. Его сотрудники заняты поиском каких-то залежей в земле. По слухам, идущим от подпольщиков, это касается некой породы руды, якобы необходимой фашистам для какого-то таинственного оружия, которым Гитлер в последнее время стал грозить противникам.

Об этом Котельникову во время его остановки в партизанском соединении Балыкова рассказал эмиссар Главного разведуправления Генштаба Красной Армии капитан Корбут.

С красавцем Иваном Корбутом, внешне очень похожим на генерала армии Рокоссовского, Котельников познакомился ещё ранней весной сорок второго в только что освобождённом тогда от фашистов городе Кирове (Песочне). Тогда отряд Шмакова переходил там через линию фронта по проложенному ротой Корбута «коридору» между Малыми и Большими Жёлтоухами. Позднее они встретились во вражеском тылу. В последний раз виделись в соединении Балыкова при возвращении на базу бригады Шмакова.

О встрече с капитаном Корбутом Котельников в разговоре с Сёминым не упомянул. Генерал о разговоре с Корбутом также умолчал. Каждый вёл свою игру.

О подпольной организации старший лейтенант доложил, не без умысла приукрасив её возможности; высказал ещё ряд фактов, обещавших дать серьезный результат.

В конце разговора Котельников заметил, что большое значение придает немецкой конторе, занимающейся не столько загадочными поисками какой-то породы, о которой пошёл слух, сколько чем-то другим, возможно, более существенным и реальным.

Всё это Котельников высказал преднамеренно, чтобы под благовидным предлогом покинуть базу, естественно, со своей группой. Хотел, чего бы это ни стоило, проверить, соответствуют ли действительности приведённые Сёминым в радиограмме сведения о ввозимых нацистами в оккупированный ими Могилёв отравляющих химических веществах.

В конце концов, речь шла о том, что при реализации противником своих намерений части Красной Армии могут понести невероятные потери. Так ему казалось. Твёрдая уверенность пока отсутствовала. Однако он пребывал в сильном напряжении. Пожалуй, впервые за всё время нахождения во вражеском тылу.

Проверке не придавал бы Котельников столь серьёзного значения, не будь подозрений в отношении действий начальника разведки и общего недоверия к нему, вызванного рядом фактов. Он неоднократно приходил к выводу о том, что его руководитель стремится выделиться чем-то сногсшибательным, и хотел убедиться в верности сведений, переданных Сёминым наркомату. Не кроется ли здесь хвастовство, а следовательно, дезинформация? Но предчувствия предчувствиями – нужны факты. И он надеялся их получить. Прежде всего насторожил случай с отправкой за пределы бригады Панкратова.

В изложении помощником Сёмина своих планов его начальник ухватился за предложение поиска «дополнительных деталей», охотно дал добро на его отправку выполнять задание.

Довольный решением начальника разведки, Котельников не исключал, что лёгкость, с какой тот отпустил его, продиктована главным образом желанием воспользоваться возникшей возможностью на время избавиться от его присутствия на базе. Когда военврач займется более важным делом с радисткой штаба армии…

Не будь подвернувшегося повода, чтобы отделаться от помощника, Сёмин, по всей вероятности, сам придумал бы для этого какую-нибудь причину.

В общем, и тот и другой были довольны сложившейся ситуацией. Но, как справедливо говорится, «человек предполагает, а Всевышний располагает».

В отправленной Сёминым Центру радиограмме говорилось, что «по агентурным данным заслуживающего доверия источника, немцы ввезли в Могилёв большое количество отравляющих химических веществ в виде объёмных ампул, выкрашенных в серо-зеленоватый цвет, на которые нанесена ярко-красная пометка “FVW” и цифры – на одних пяти, на других шестизначные».

По заданию Котельникова разведчица Людмила Николаевна Кулешова и её приятельница, бывшая учительница, отправились в оккупированный уже более года Могилёв, побывали по указанным в депеше адресам. Вначале находились, конечно, в некотором отдалении от них. Внимательно обследовали местность. Прежде всего отметили, что если бы на самом деле у немцев имелись там склады, тем более с хранившимися в них отравляющими химическими веществами, то вряд ли охрана допустила бы кого-либо из появившихся поблизости посторонних людей как минимум за пару кварталов от места нахождения хранилищ. Ничего подобного не было. Даже признаков того, что поблизости есть полицаи или ещё кто-либо из охранников, не наблюдалось. Вдобавок ряд зданий, в которых якобы находились склады, были разрушены.

Среди перечисленных в радиограмме складов с отравляющими веществами значились: «подвальное помещение в здании бывшей школы НКВД, где размещено около 12 тонн ОХВ; на бывшей шёлковой фабрике, также в подвале, складировано до 18 тонн ОХВ».

Перечень складов не ограничивался приведёнными адресами. В каждом отдельном случае описывалось здание, его внешний вид, число этажей, кирпичный или оштукатуренный снаружи, цвет и материал крыши, а также в какой части города расположен – северной или юго-западной. Обо всём говорилось подробно вплоть до ориентиров с воздуха в случае необходимости бомбардировки.

Описание не зря заняло восемьсот четыре группы зашифрованного текста. Очевидно, это было сделано для того, чтобы приведённые данные о концентрации противником отравляющих веществ не вызвали сомнений.

По возвращении в расположение бригады Котельников доложил начальнику разведки в присутствии комбрига Шмакова о том, что им было установлено на Гомельщине. Могилёв не упоминался. Доклад касался только подпольной организации, которая, как выяснилось, была создана бывшим третьим секретарем гомельского обкома партии Андреем Аверьяновичем Куцаком, сумевшим внедрить своих людей в контору по набору рабочей силы для отправки в Германию. За спиной этой конторы функционировала полувоенная организация, занимавшаяся исследованием грунтов. В докладе также отмечалось, что больше всего немцы уделяют внимание поиску некой породы под названием «уран».

– Что это такое, никто не знает, – отметил Котельников. – Наверное, речь идёт о каких-то минералах. Немцы ищут эту породу, можно сказать, днём с фонарём.

Понятия не имел об уране и генерал Сёмин. Только доктор Бронзов сказал, что есть в природе такая руда, но что она собой представляет и для чего может понадобиться, не знает.

Котельникова в данный момент это интересовало меньше всего. Его внимание было сосредоточено на данных о якобы свозимых и складируемых немцами в Могилёве отравляющих веществах. Иначе говоря, о данных, которые могли свидетельствовать о том, что германский вермахт готовится к химической войне.

Между тем начальник разведки ни словом не обмолвился о полученных им подобного рода сведениях и тем более об отправке в Центр пространного доклада.

– Значит, фашисты, говоришь, ищут такую породу днём с фонарём? – переспросил генерал. – Вот об этом набросай короткую болванку. И укажи там, что не зря, наверное, она так называется. Ещё укажи, что Гитлер грозится с помощью этой породы создать какое-то сверхмощное оружие. Понял? Давай строчи.

Выйдя из штабной землянки, Котельников услышал треньканье балалайки и слова частушки, которую напевал миномётчик Сенька-самоварник, имитируя женский голос:

– Усем давала, усем давала во саду на скамеечке, не подумайте, робята, из кармана семечки…

«М-да, – подумал про себя Котельников, – всё это действительно не семечки».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.