Глава 10

Глава 10

К началу зимы сорок третьего года в Клетнянском лесном массиве базировались, помимо местных отрядов из числа партийного и советского актива Клетни, Мглина, Унечи, Клинцов, Суража, Хотимска, Костюковичей, бригады особого назначения НКВД Анатолия Шестакова и Павла Шмакова, разведгруппы штабов Брянского фронта и отдельных небольших по численности разведывательных единиц, как, например, лейтенанта Винницкого, от действующих в полосе фронта армий. Аркадий Винницкий – человек исключительно скромный, спокойный, незаметный и одновременно очень дельный, добывавший сведения о противнике, которые поражали начальников разведки крупных соединений. Его группка состояла из шести-восьми серьёзных бойцов.

Сравнительно недалеко от места расположения партизаны отвоевали у оккупантов обширное и как доска ровное поле, на котором по ночам садились прилетавшие из-за линии фронта транспортные двухмоторные самолёты «Дуглас», иногда «Си-47» и реже «Ли-2». Они доставляли в основном боеприпасы, новое автоматическое оружие, медикаменты, соль, курево, обязательно батареи «БАС-80» и анодные – питание для раций. Подчас – и кого-нибудь из начальства, прилетавшего с кратковременным визитом.

Обратно самолёты забирали раненых, больных, беременных женщин, осиротевших детей…. Иногда самолёты прилетали для вывоза из вражеского тыла какого-нибудь высокопоставленного пленного нациста.

Клетнянский лесной массив и территория вокруг него превратились в настоящий бастион. Здесь имелся даже «спиртзавод», работавший круглосуточно. Не все одинаково были падки на его продукцию, но случалось и так, что она была крайне необходима для самых различных надобностей, не исключая, естественно, медицину. Например, для дезинфицирования хирургических инструментов. При необходимости ампутации во избежание гангрены в тех нередких случаях, когда иссякала анестезия, доктор давал раненому выпить основательную дозу самогона.

Условия борьбы во вражеском тылу диктовали свои особые правила, порядки и законы. Среди примкнувшей к осназовской бригаде небольшой группы бойцов и командиров, вышедших из вражеского окружения, был широкоплечий, выше среднего роста майор Павел Брейборода – расторопный и услужливый, склонный к хозяйственно-снабженческой деятельности.

Когда в связи с приближением праздника Октябрьской революции командование партизанской бригады решило поподчевать личный состав ста граммами самогонки, Павел с удовольствием взял на себя непростую миссию по её добыванию.

Четверо суток ему пришлось пробыть у самогонщицы Дуськи, с которой он быстро нашёл общий язык. Три ночи, проведённые вместе, были на славу оправданны. В бригаду он привёз восьмидесятилитровый алюминиевый бидон, заполненный «перваком». Годовщину революционного праздника отметили на славу!

В связи с предстоящей встречей Нового тысяча девятьсот сорок третьего года Павел с аналогичным заданием отправился с той же посудиной к реке Ипути, но неожиданно у него возникли сложности: самогонщица закапризничала.

В видавших виды армейских ватных штанах и валенках, чумазая, с закопчённым лицом, приземистая толстуха Дусёк встретила Павла с холодком. Не понимавший причины Павел Брейборода настороженно, как бы в шутку спросил:

– Ты что, Дусёк, не узнаешь меня? Пашка!

– О, это ты?

Какой там был разговор, никто не знает. Но глубокой ночью самогонщица спросила:

– Ты, Пашка, майор али брешешь?

– Да что ты, Дусёк! Я то, что обещал, привёз. Вот военное удостоверение. Видишь, фото моё и подпись: майор. Врать тебе, что ли, буду, мой Дусёк…

Пашка уломал Дуську. Остался на целых трое суток в её хате, пока в сарае наполнялась его посудина. Но Дуська не переставала сомневаться:

– Значит, ты, Пашка, не брехал, что майор!

Павел был вынужден, возможно впервые в жизни, перекреститься, уверяя, что он действительно майор.

Этот жест вроде бы подействовал. Дуська поверила, что проводит ночи с майором! Тем более что он доказывал «на деле», что влюблен по самые уши, при этом с нетерпением дожидаясь, когда же его бочка в сарае наполнится.

Уже в бригаде за торжественным столом, заставленным новогодним холодцом с кусками трофейной свинины, соленьями и лепёшками, подвыпивший Пашка дал понять командованию, какой ценой добыта им выпивка.

Тут он на свой лад запел из оперы «Евгений Онегин»:

– Онегин, я бля… скрывать не стану! Безумно я, бля… люблю Татьяну…

Раздался громкий смех присутствующих.

– Тебе бы не добывать самогон, а петь в Большом театре… Молодчина, Пашка!

– Не мешало бы ему ходить на боевые задания наряду с пением, – заметил один из комбатов.

Действительно, Брейборода был готов исполнять функции писаря, мог согласиться за кого-нибудь подежурить в штабе или даже на пекарне. Только бы не послали в разведку. Переживал, менялся в лице, как только улавливал, что его собираются послать на задание. Был у него какой-то подкожный страх. Отделывался в таких случаях шуткой либо притворялся больным, говорил, что его одолевает кашель и он выдаст остальных. Но однажды он прямо признался начальнику штаба капитану Белову, который очень сочувствовал ему, знал его недуг. Брейборода так и сказал:

– Хотите от меня избавиться? Знаю, я погибну. Сон приснился: девочек своих я видел и мать… Это мне крышка, честное слово!

Начштаба вытаращил на Брейбороду глаза:

– Ты спятил, Паша!

– Возможно. Я же говорю – со мной происходит чего-то не то. Обидно только, что этим самым могу подвести людей…

– Ты же майор, Брейборода! – серьёзно заметил начштаба, – Возьми себя в руки. Стыдно ведь!

– Не стыдно мне. У меня появился мандраж. Настороженность какая-то… Ноги даже подкашиваются…

Брейборода опустил голову. Замолчал.

На фронте всем воинам ежедневно выдавали утверждённые Политуправлением армии сто граммов водки. В партизанских условиях такое было немыслимо. Но к празднику Октябрьской революции или 23 февраля, как говорили в штабе партизан, сам Бог приказал! Естественно, для этого майор Брейборода отвозил самогонщице Дусёк необходимое зерно или муку.

Паша стал постоянным клиентом самогонщицы Дуськи. Ближе к праздникам особенно. Приезжал на своей повозке с ездовым и восьмидесятилитровой алюминиевой посудиной.

В отрядах соблюдалась дисциплина. Нарушалась она редко. В бригаде особого назначения к высшей мере наказания для своих проштрафившихся прибегать не приходилось.