Глава 28

Глава 28

За неделю до Рождества Юрий Россетти вместе с другими получившими разрешение на выезд в Румынию покинул Советскую Бессарабию и по Дунаю пересёк границу на переполненной беженцами барже в районе Рени – Галаца. Благо что при отчислении из авиашколы Мирча Кантакузино у него сохранились удостоверение учащегося и пропуск на аэродром Быняса. К тому времени основательно похолодало. Кое-где выпал первый снег.

В связи с освобождением Красной Армией Бессарабии и Северной Буковины граница Румынии с СССР на Днестре спустилась к Дунаю.

Формальности при оформлении эмигрантов из большевистской России были в Румынии на удивление простые, быстрые и проходили в торжественной обстановке с военным оркестром, речами и не без радостных слёз при встречах с близкими, перераставших иногда в истерики с воплями и поношениями Советской власти.

Зловещих слухов о Советской власти и репрессиях НКВД ходило множество. Опровергать клевету бывшему курсанту в его нынешнем положении было всё равно что «навлечь слепого на столб».

Юрий быстро добрался до Бухареста, остановился по старой памяти в пансионе мадам Филотти. Кстати, вдовы комиссара полиции. Там ещё оставался кое-кто из старых квартирантов. Встреча с ними немного воодушевила гостя, которого здесь по-прежнему называли «господин курсант» либо по имени – «господин Журя».

Погода в Бухаресте оказалась на редкость холодной. Румыны поговаривали, что это результат «расшевелившегося русского медведя». Среди прочих новостей обсуждали военные события на границе с Финляндией. Ходили слухи о какой-то фортификационной неприступной для Красной Армии «линии Маннергейма».

Бухарест было не узнать! Бурлил митингами, беспорядками, драками, невероятными слухами. В планы приезжего входило заглянуть в «Зелёный дом» к Марчелу. Однако он не решался. Вдруг там знают об отчислении из авиашколы? К тому же повсюду подняли голову легионеры. Настроение у людей было напряжённое, остерегались стычек, которые участились в разных районах столицы и отдельных городах, особенно в Яссах. В Бухаресте легионеры во главе с вождём Хорией Симой, занявшим место расстрелянного якобы при попытке к бегству капитана Корнелия Зеля Кодряну, устраивали грандиозные шествия, сопровождавшиеся стычками с полицией и жандармскими подразделениями. Разумеется, с битьём стёкол витрин магазинов, принадлежавших нацменьшинствам.

Несколько десятков именитых политиков и деятелей культуры, а затем и сотни граждан разных национальностей, в числе которых были трансильванские венгры, бессарабские русские и украинцы, гагаузы и добруджские болгары, но больше всего евреев, были убиты. В том числе знаменитый префект Бухареста, грозный жандармский генерал Габриель Маринеску.

В результате разыгравшегося в столице кровавого путча король Румынии Кароль II под угрозой расправы головорезов, представлявших в стране нацистскую агентуру, вынужден был отречься от престола. Он уступил его своему сыну Михаю, а сам спасся бегством со своей дамой Вульф-Лупеску.

В сложившейся обстановке «господину Журе Россетти» ничего не оставалось, как вместе с остальными постояльцами безвыходно сидеть в пансионе. Но через пару-тройку дней он всё же решил выйти на улицу. Ужаснулся царившему повсюду хаосу – разбитым витринам магазинов и лавочек, обрывкам сорванных афиш, кучам неубранного мусора. Свернув вправо по Выкырешть, он направился к бульвару Брытияну. Со стороны знаменитой узкой с множеством роскошных магазинов улицы Липскани под дробь барабанов двигалась огромная колонна с транспарантами: «Гвардия», «Капитан», «Родина», «Нация», «Армия»…

У больницы «Колця», напротив бульвара Брытияну, постоялец пансиона мадам Филотти остановился в толпе немногочисленных прохожих, наблюдавших за шествием экзальтированных легионеров, выкрикивавших: «Да здравствуют Гвардия, Капитан, Родина!»

Неожиданно из колонны выбежал рослый парень в легионерской форме и с криком: «господин Россетти!» бросился к Юрию. Опешивший Юрий не сразу узнал в подбежавшем Пынтю – друга Марчела Былынеску. Обрадованный встречей, тот радостно схватил его за рукав и насильно потащил за собой в проходившую шеренгу.

Отказаться или согласиться? И то и другое могло привести к катастрофе. Естественно, Юрий изобразил огромную радость и в нескольких словах на ходу среди царившего шума с выкриками фашистских лозунгов высказал полнейшее одобрение происходившему в стране. В то же время он не знал, попадает ли в точку.

Каким-то образом посланцу Фомичёва надо было вывернуться, чтобы исчезнуть.

Свалившийся точно с неба Пынтя на глазах не только легионеров, но и застывших на тротуаре зрителей, испуганно созерцавших прохождение огромной колонны с охрипшими националистическими выкриками демонстрантов, представил дружкам шагавшего с ним рядом: «Наш легионер, авиатор Россети!» Последовали рукопожатия, слова одобрения.

Идя в колонне вместе с продолжавшим держать его под руку Пынтей, «авиатор» сумел отговориться тем, что в больнице «Колця» у него назначена неотложная встреча с одним очень нужным врачом. Поспешно прощаясь, условились непременно встретиться в «Зелёном доме».

– Там теперь наш главный штаб, господин Россетти! – скороговоркой произнёс Пынтя. – Ждём! Наступил наш решающий час!

– Знаю, дорогой! – ответил, убегая, «авиатор» и добавил: – Да здравствует Родина и лежиуня (легионерство).

Конечно, он понятия не имел, что «Зелёный дом» превращён в «штаб». И надо же случиться, чтобы кто-то в проходящей колонне подонков его узнал! Оказалось, что нельзя заранее предусмотреть любую неожиданность, которая может свалиться на голову… Невозможно всё предвидеть, предусмотреть, застраховаться. Однако это может стоить жизни. Хорошо, что Пынтя не был в курсе отчисления курсанта из авиашколы. Не исключено, что директор школы капитан Абелес умолчал об отчислении курсанта Россетти. Многие думали, что он уехал на каникулы домой и по неизвестным причинам не вернулся.

За месяц до возвращения Юрия в Болград, в ночь на 8 ноября, произошло землетрясение большой мощности. В столице полностью рухнуло 14-этажное здание «Карлтон» на бульваре Брытияну. Землетрясение докатилось до Болграда: от развалившейся стены погиб дед Юрия – отец матери, ещё одна женщина, а её дочь получила такую травму, что ей пришлось ампутировать ногу.

В этот приезд в Бухарест «Россети» уже стал восприниматься в другом, более весомом, качестве. Знакомства в авиационной школе рассматривались им как реальная возможность использовать их при случае в его новой «работе».

Предвидя, что вряд ли ему в ближайшее время придётся побывать в Бухаресте, Юрий захотел навестить двоюродного брата отца и, может быть, узнать что-то об отце, давно канувшем в небытиё. Он видел дядю Сашу один раз очень давно, когда тот с двумя сыновьями – гимназистами был проездом в Болграде. В столице он жил с семьёй на главной улице Каля Виктории в доме 2 на шестом этаже. Единственное высотное здание в начале улицы, вблизи грязной речушки Дымбовицы. Туда и поспешил Россети.

На лифте поднялся на шестой этаж. На дверях квартиры висела в застеклённой рамке красочная официальная бумага, свидетельствовавшая о том, что проживающий в квартире является подданным Греции».

Сначала, когда Юрий увидел застеклённую рамку с документом и печатями, он решил, что в квартире уже живут другие люди. Но вчитавшись, понял, что фамилия там значилась дяди-Сашина. Прочитав напечатанное в рамке, гость догадался, что дядя, очевидно, изменил подданство из-за наступившего фашистского режима.

Нажал на кнопку звонка. Открылась дверь, и он увидел дядю, сильно постаревшего, мрачного, в пальто и с тростью в руке. Дядя Саша сказал, что из-за беспорядков в столице несколько дней не выходил на улицу и очень обеспокоен: старший сын Мицу более недели не появляется дома. Дескать, он одет потому, что собрался съездить в префектуру полиции, чтобы навести справки.

– Радио сообщило, что много людей арестованы полицией и жандармерией, – сказал дядя Саша. – Но Мицу не занимался политикой.

Продолжая на ходу разговор, они вышли к лифту. Но он был занят. Дядя Саша пояснил, что Мицу – директор небольшой обувной фабрики с примерно тридцатью рабочими. Филиал некогда чехословацкой фирмы «Дермата». Поскольку теперь там хозяйничают немцы, в Бухаресте её переименовали в «Драта».

Пока дожидались лифта, отец Мицу обратил внимание на свёрток, валявшийся в углу почти рядом с дверью квартиры. Свёрток походил на кочан капусты, завёрнутый в газету. Юрий видел его, когда поднялся на лифте на шестой этаж. Решил, что свёрток с мусором выставлен для уборщицы.

Лифт всё ещё был занят. Дядя Саша подошёл к свёртку и, не нагибаясь, попытался своей изящной тростью сбить с него бумагу. Там оказалась голова сына…

Это бывший курсант запомнил на всю жизнь!

На бухарестском кладбище «Белу», где похоронен сын греческого подданного Мицу, установлено несколько сот однородных белых надмогильных плит жертвам террора Хории Симы и генерала Иона Антонеску.

В новогоднюю ночь наступавшего 1941 года легионеры устроили кровавую бойню. Были вырезаны более 300 безвинных людей. Во время факельного шествия, впереди которого по главной улице столицы Румынии Каля Виктории триумфально шагали рядом Хория Сима и генерал Ион Антонеску, головорезы несли на шесте отрубленную голову с пышной бородой, принадлежавшую ректору Бухарестского университета, лауреату премии «Онориус Кауза», академику Николае Йоргу. В те дни в столице Румынии бывший «курсант авиашколы Россети» смотрел на происходящее ещё наивными глазами. Не иначе как отупел, увидев отрубленную голову академика Йорги, который в недавнем прошлом был регентом юного Михая, взошедшего тогда на престол в связи с отречением своего отца – короля Кароля II, но через некоторое время одумавшегося, вернувшегося в Румынию и принявшего обратно королевскую корону. Его сын Михай, недавний король, получил титул «Воевода де Алба Юлия».

Тогда по всей стране официально в школах, лицеях и на радио без конца торжественно исполнялся гимн в его честь: «Один Орёл прилетел с высоких гор и сказал нам “О, бравые герои! Я ваш король Кароль Второй!”» В кинотеатрах перед началом сеанса показывали документальный эпизод приземлившегося аэропланчика, рядом с которым в коротенькой кожанке, лётном шлеме и с большими очками на лбу стоял молодцеватый Кароль II, решивший вновь возглавить покинутый им престол.

И Юрий, тогда школьник, пел в хоре. Да ещё как! Но после недолгого участия в движении черчеташей[16] хмель у него испарился.

В ужасе от увиденного в Бухаресте несостоявшийся лётчик покидал его.