Уроки германских событий и тактика единого фронта[334]
Уроки германских событий и тактика единого фронта[334]
События, разыгравшиеся в Германии в течение последних недель, и тактика Коммунистической партии в этих событиях принадлежат к числу таких фактов, которые должны быть до конца освещены перед всеми секциями Коминтерна. Каждый мыслящий коммунист не может не размышлять над тем, что произошло в Германии, не может не искать ответа на целый ряд «проклятых вопросов», связанных с этими событиями. Исполнительный Комитет Коминтерна находит, что теперь уже наступил момент, когда об этом можно и должно говорить публично. О конкретных практических задачах, вставших ныне перед Германской компартией, мы будем говорить со всей подробностью в особом документе. Здесь мы касаемся тех вопросов, которые имеют явно международное значение.
В октябре этого года и Германская коммунистическая партия, и Исполнительный Комитет Коминтерна считали, что революционный кризис в Германии назрел в такой степени, что вооруженное восстание является вопросом недель. События показали, что наши расчеты были преувеличенными. Некоторые товарищи ставят вопрос так: революционный кризис в Германий действительно назрел до последней степени, победоносное вооруженное восстание, говорят они, было возможно в октябре месяце, но Германская компартия пропустила момент, и, именно благодаря этому, мы очутились в том положении, в каком находимся ныне. Такой диагноз мы считаем совершенно неправильным. И уж во всяком случае явной ошибкой было при данном положении вещей сводить всю проблему к «календарной программе» подготовки восстания или заявлять, что никаких задач, кроме технических, перед Германской компартией якобы уже не стоит. Германская компартия обнаружила много слабостей и совершила ряд серьезных ошибок в эти критические недели, но мы не считаем ошибкой то, что она в октябре месяце не призвала пролетариата к генеральному сражению.
Отступая, партия могла и должна была все же мобилизовать массы для отдельных крупных выступлений, демонстраций, стачек и т. п. Отступление не должно было быть столь пассивным. Но самый отказ от генерального боя при создавшемся положении был неизбежен.
Не только техническая, но и политическая подготовка для решающих боев, как это ясно теперь, не была достаточна. Высоко поднявшаяся волна политических забастовок в августе 1923 года заставила нас поверить, что Германская компартия имеет уже за собой большинство всего пролетариата или, по крайней мере, его социально решающих слоев. Это оказалось неверным. Германская компартия находилась только (как и находится сейчас) на пути к тому, чтобы завоевать это большинство. Но она его еще не имела. Вторая половина сентября и начало октября были как раз самым подходящим временем для того, чтобы организовать ряд демонстраций и других выступлений с целью втянуть в активную борьбу большие слои рабочих. Но именно этого не было сделано. К этому времени в партии стало складываться неверное мнение, будто кризис уже уперся в восстание, будто частичные выступления уже невозможны: либо восстание, либо ничего. Отсюда вытекла, например, неверная оценка движения в связи с антифашистским днем и т. п. Одной из основных слабостей Германской компартии, известной всякому критическому наблюдателю и участнику ее развития, является: недостаточная ее способность направлять усилия партии в течение длительного срока на одну ударную задачу, развертывать постепенно бой и вводить в этот бой рабочую массу, неумение закрепить растущее ее влияние на рабочие массы в массовых организациях и т. п. В лице фабзавкомов партия имела основную, исторически данную, массовую пролетарскую организацию. Опираясь на них, надо было вести живую, энергичную агитацию за Советы рабочих депутатов и в то же время подымать и развивать фабзавкомы настолько, чтобы они сами смогли на время фактически взять на себя роль Советов. Первого партия не сделала вовсе, второе — очень неудовлетворительно. В результате отсутствовал авторитетный центр для рабочих, не входящих еще в компартию, но уже отошедших от буржуазии и социал-демократии.
Надежда некоторых товарищей «сразу» — одним прыжком поднять массы на вооруженное восстание была неосновательной. Техническая подготовка — мы имеем в виду организационный аппарат партии, вооружение рабочих, степень сплоченности красных сотен и т. д. — оказалась совершенно минимальной.
С другой стороны, были недооценены технические и политические силы противника. Теперь уже выяснилось, что противник располагает по крайней мере полумиллионом вооруженных людей. Наряду с этим противник обнаружил гораздо большую политическую эластичность и приспособляемость, чем это можно было предположить, а германская социал-демократия оказалась еще ближе к контрреволюционному лагерю, чем это было до сентябрьских событий.
Ошибки в назначении сроков, в оценке темпа у революционеров были и еще будут. Задача заключается в том, чтобы эти ошибки исправлять как можно скорей и вносить необходимые поправки.
Ошибка в оценке темпа событий была и в данном случае.
И тем не менее основная оценка положения вещей в Германии, данная в октябре, остается правильной. Германская коммунистическая партия ни в коем случае не должна снять с порядка дня вопрос о вооруженном восстании и завоевании власти. Напротив, этот вопрос должен стоять перед нами во всей своей конкретности и неотложности. Как бы ни были велики частичные победы германской контрреволюции, они не решают дела.
Со всей настойчивостью должно продолжаться вооружение рабочих, техническая подготовка решающих битв вообще. Красные сотни могут быть созданы — не на бумаге, а в действительности — только тогда, когда им сочувствует, когда их поддерживает вся рабочая масса. Для достижения этой поддержки и этого сочувствия необходимо, чтобы они развивались в ближайшей связи с повседневными частичными боями пролетариата. Только тогда, когда рабочая масса находит в красных сотнях защиту при демонстрациях и забастовках и во всех других столкновениях с буржуазными властями, они могут рассчитывать на то, что масса будет помогать им всей душой в вооружении, в обучении, в разведке сил противника. Только тогда масса будет видеть в них свои ударные батальоны. Пример Гамбурга показал великое значение геройской борьбы коммунистических ударников, хотя и в Гамбурге поддержка со стороны массы была еще очень недостаточной.
После поражения русской революции 1905 года меньшевики объявили революцию конченой и похороненной. Большевики же говорили: объективные задачи революции не решены — придет вторая революция.
В этом коренном споре большевизм оказался правым. Вторая революция пришла и победила. В то же время в вопросе о сроке этой второй революции большевизм частные ошибки делал. Он ожидал нового восстания в 1906 и в 1907 годах. Ошибаясь в вопросе о темпе и сроке, большевизм не ошибся в основной оценке классовых сил.
Пролетарская революция в Германии неизбежна. Ближайший период, несомненно, принесет новое обострение революционного кризиса в Германии. Объективные задачи революции не разрешены. Все крупнейшие факторы, подведшие Германию вплотную к пролетарской революции, не только продолжают действовать, но и обостряются. Между русской революцией 1905 года и революцией 1917 года легло 12 лет. Со времени первой германской революции прошло уже 5 лет. Но темп развития ускорился. Совершенно несомненно, что до второй революции в Германии остаются не годы, а гораздо меньший срок. Уже вскоре после занятия Рура французскими войсками Коминтерн забил в набат и попытался приковать внимание всех секций к революционному кризису в Германии. Международные конференции в Эссене и во Франкфурте целиком были посвящены этим вопросам. В инструкциях Коминтерна этим конференциям говорилось прямо, что дело не в декларациях и воззваниях, а в том, чтобы систематически и упорно, легально и нелегально готовиться к решающим боям.
Коминтерну нечего раскаиваться в том, что в октябре 1923 года он ориентировал все свои секции на близость германской революции. При аналогичных условиях Коминтерн должен поступить таким же образом.
Не подлежит никакому сомнению, что развитие не только идет вообще по направлению к революции, но что уже в ближайшее время, вероятнее всего, еще нынешней зимой могут надвинуться крупнейшие бои германского пролетариата с германской буржуазией. Тактика Германской компартии и всего Коминтерна по-прежнему должна строиться на том, что пролетарская революция в Германии есть вопрос ближайшего времени.
Переход Германской компартии с легального положения на нелегальное совершается с громадными трудностями, но в общем партия справляется со своими задачами. Жертвы велики, трудности необъятны, но уже теперь ясно, что никакому Секту не удастся надолго парализовать Германскую коммунистическую партию.
Тактика единого фронта нашла себе особенно серьезное применение в Германии. Сильные и слабые стороны этой тактики лучше всего проверяются германским опытом последнего времени. Чтобы вести секции Коминтерна по правильному пути, мы должны с особенным вниманием изучать опыты применения тактики единого фронта в развивающихся бурных событиях.
Сильные стороны тактики единого фронта получили наиболее блестящее подтверждение именно в Германии. На III Всемирном конгрессе Коминтерна особенно подробно обсуждались задачи Коммунистической партии Германии — в связи с тем поражением, которое потерпел германский пролетариат в мартовском восстании 1921 г. Именно тогда Коминтерном был выдвинут лозунг «к массам», именно тогда Коминтерн заявил германским коммунистам, что пока что дело идет не о борьбе за власть, а только о борьбе за завоевание большинства рабочего класса. После постановлений III Всемирного конгресса Германская компартия приступила к особенно серьезному и систематическому проведению тактики единого фронта. Чем более планомерно проводилась эта тактика, тем большее замешательство начиналось в рядах с.-д., тем большее сочувствие получали мы в массах. Вся объективная обстановка в Германии благоприятствовала тактике единого фронта. И если через два с лишним года после этого постановления III Всемирного конгресса, т. е. в течение сравнительно короткого срока, Германская компартия завоевала на свою сторону столь значительные слои германского пролетариата, то это, несомненно, объясняется тем, что Германская компартия правильно проводила за эти годы тактику единого фронта.
Пусть к октябрю 1923 г. мы не имели еще обеспеченного большинства в германском пролетариате, но уже одно то, что германские коммунисты, совсем еще недавно представлявшие собою небольшую горсточку людей, осенью 1923 г. могли серьезно ставить перед собой вопрос о том, не имеем ли мы уже обеспеченного большинства среди германского пролетариата, — показывает, что тактика единого фронта в первую стадию ее применения в Германии достигла цели. События в Германии складываются теперь так, что для прочного завоевания и закрепления большинства германского рабочего класса Германской компартии придется немало еще поработать. Но, во всяком случае, можно смело утверждать, что в первый период проведения тактики единого фронта, когда дело шло только о выполнении элементарной задачи завоевания на свою сторону передовых слоев пролетариата и освобождения их из-под влияния социал-демократии, Германская компартия действовала в общем правильно.
Критика, идущая из среды «левой» оппозиции, пытающейся опорочить тактику единого фронта вообще, насквозь неправильна. «Левые» товарищи иногда обвиняют большинство Германской компартии в том, что, проводя тактику единого фронта, она слишком ориентировалась на более отсталые слои пролетариата, идущие за социал-демократией. Этот упрек глубоко неправилен. Сущность тактики единого фронта в тем и заключается, чтобы постепенно высвободить из-под влияния контрреволюционной социал-демократии наиболее отсталые средние и арьергардные слои рабочих. Чтобы с успехом выполнить эту задачу, нельзя в приемах агитации не считаться с настроением и психологией именно этих отсталых слоев. В период второй половины 1921, всего 1922 и первой половины 1923 гг. Германская коммунистическая партия с успехом применяла тактику единого фронта. Здесь, как нигде, с особенной наглядностью были иллюстрированы сильные стороны этой тактики.
* * *
Но события последних месяцев в той же Германии с такой же наглядностью показали, что велики опасности, связанные с проведением тактики единого фронта.
Напомним, что уже при первых формулировках тактики единого фронта Коммунистический Интернационал самым настойчивым образом указал всем партиям и на те опасности, с которыми связано проведение этой тактики. В первых же тезисах по вопросу о едином фронте, принятых Исполнительным Комитетом Коммунистического Интернационала в конце 1921 г., мы писали:
«Выдвигая намеченный план, Исполком Коминтерна указывает всем братским партиям и на те опасности, с которыми он при известных условиях может быть связан. Не все коммунистические партии достаточно сложились и окрепли, не все они окончательно порвали с центристской и полуцентристской идеологией. Возможны случаи перегибания палки в другую сторону, возможны тенденции, которые на деле означали бы растворение коммунистических партий и групп в бесформенном едином блоке. Для того чтобы с успехом для дела коммунизма провести намеченную тактику, необходимо, чтобы сами коммунистические партии, проводящие эту тактику, были сильны, сплочены и чтобы руководство отличалось идейной ясностью».
Чтобы еще больше пояснить свою мысль, Коминтерн в тех же тезисах продолжал:
«В тех группировках внутри самого Коминтерна, которые с большим или меньшим основанием оцениваются как правые или даже полуцентристские, имеются, несомненно, тенденции двоякого порядка. Одни элементы действительно не порвали с идеологией и методами II Интернационала, не освободились от пиетета пред его былой организационной мощью и полусознательно или бессознательно ищут путей идейного соглашения со II Интернационалом, а следовательно, и с буржуазным обществом. Другие элементы, борясь против формального радикализма, против ошибок мнимой левизны и пр., стремятся придать тактике молодых коммунистических партий более гибкости, маневренности, чтобы обеспечить для них возможность более быстрого проникновения в толщу рабочих масс. Быстрый ход развития коммунистических партий всегда толкал внешним образом обе эти тенденции в один и тот же лагерь, как бы в одну и ту же группировку. Применение указанных нами методов, задачей которых является дать коммунистической агитации опору в объединенных массовых действиях пролетариата, лучше всего обнаружит внутри коммунистических партий действительно реформистские тенденции и, при правильном применении тактики, чрезвычайно поможет внутренней революционной консолидации коммунистических партий, как путем перевоспитания на опыте нетерпимых или сектантски настроенных левых элементов, так и путем очищения партии от реформистского балласта».
Ту же мысль подчеркнул и IV Всемирный конгресс Коминтерна в своей резолюции о рабочем правительстве. В этой резолюции мы читаем:
«При всех своих крупных преимуществах, лозунг рабочего правительства, как, впрочем, и вся тактика единого фронта, имеет тоже свои опасности. Чтобы избежать этих опасностей, чтобы уже сейчас бороться с иллюзиями якобы неизбежного этапа «демократической коалиции», коммунистические партии должны помнить следующее: всякое буржуазное правительство является одновременно и капиталистическим правительством, но не всякое рабочее правительство есть действительно пролетарское, социалистическое правительство».
Это предостережение III и IV Всемирных конгрессов Коминтерна в высшей степени своевременно напомнить теперь, когда даже Германская компартия, одна из лучших партии Коминтерна, допустила крупные ошибки при применении тактики единого фронта.
Крупнейшая из таких ошибок, совершенных Германской компартией, есть ее поведение в Саксонии. Вхождение коммунистов в саксонское правительство понималось Коминтерном — и только так могло пониматься им — как специальная военно-политическая задача, которая имела целью облегчить революционному авангарду завоевание плацдарма для дальнейших боев, развязать непосредственную борьбу германского пролетариата за политическую власть во всей стране.
Если прямая военная задача непосредственно отодвинулась (ибо темп событий замедлился), то и в этом случае саксонские коммунисты могли и должны были сделать многое — и прежде всего следующее:
1. Ребром поставить вопрос о вооружении рабочих; в первые же часы своего участия в рабочем правительстве коммунисты не должны были знать никакой другой основной темы, кроме вопроса о вооружении пролетариата. Это было главным условием, которое выдвинул и Исполком Коминтерна во время своего совещания с немецкими товарищами, когда решался вопрос о вхождении коммунистов в саксонское правительство.
2. Коммунисты обязаны были с такой же силой выдвинуть немедленно вопрос о национализации крупной промышленности, о реквизиции буржуазных домов, богатых особняков для бездомных рабочих и их детей, об экстренных революционных мерах помощи безработным, о немедленном аресте фабрикантов, приступающих к саботажу производства и т. п.
3. Коммунисты обязаны были самым решительным образом оживить идею создания политических Советов рабочих депутатов.
4. Коммунисты обязаны были с первых же часов своего участия в так называемом рабочем правительстве открыто критиковать и пригвождать к позорному столбу бесхарактерность и контрреволюционность левых с.-д. с Цейгнером во главе.
5. Коммунисты обязаны были поставить вопрос о разрыве с левыми с.-д., как только выяснилось, что эти последние не идут ни на одну решительную революционную меру.
Ничего этого сделано не было. Многое сделано было наоборот. Министры-коммунисты с чрезвычайной заботливостью твердили о том, что они стояли «на почве конституции», и не уставали повторять, что они «ответственны только перед ландтагом». Это придавало всей агитации партии совершенно не тот характер, какой она должна была носить. В результате получился не воинствующий коммунизм, а довольно ручная и лояльная коммунистическая оппозиция «левых» с.-д. Вместо боевого эпизода, вместо революционной стратегии получилось банальное парламентское сотрудничество с «левыми» с.-д. Были моменты, когда партия или по крайней мере ее представители в «рабочем» правительстве превращались в пленников «левых» с.-д.
Саксонские «левые» с.-д. во главе с Цейгнером держали тесную связь с центровыми элементами социал-демократии. Эти последние, в свою очередь, шли и идут на поводу у правых с.-д., правые с.-д. — у Штреземана, Штреземан — у генерала Секта, а Сект — у откровенных фашистов. Такова непрерывная цепь.
Весь «саксонский» угол зрения оказался неверным. Партия преувеличила политическое значение саксонских эпизодов и недооценила решающее значение такого центра, как Берлин.
В самой Саксонии Германская компартия не сумела вовремя перенести свою базу на фабзавкомы, т. е. не сумела сорганизовать единство пролетарского фронта снизу путем объединения фабзавкомов для противопоставления их в целом социал-демократическим вождям, готовившим измену. ЦК Компартии не видел, что в Саксонии мы имеем лишь таких «левых» с.-д. вождей, которые в лучшем случае готовы на парламентское сотрудничество с коммунистами, но что и там нет таких «левых» с.-д. вождей, которые готовы были бы рука об руку с коммунистами идти на вооруженную борьбу против буржуазии. Ввиду всех этих ошибок конференция в Хемнице и дала неожиданные результаты.
Германская компартия должна была ясно сознать те ошибки, какие были совершены во время саксонского опыта. Без этого правильная тактика партии в дальнейшем будет невозможна. Саксонский опыт окончательно дискредитировал «левых» с.-д. Он показал, что эти герои печального образа на деле являются слугами контрреволюции. Но он же показал, что и в нашей партии существуют элементы, не понявшие тактики единого фронта и не умеющие ее применять по-революционному.
Руководящие слои германской социал-демократии являются в настоящий момент не чем иным, как фракцией германского фашизма с социалистической фразеологией. Это не преувеличение, это факт. Фашизм есть помесь чернейшей контрреволюции с бесшабашной социальной демагогией. Частью этого «синтеза» и являются руководящие слои желтой социал-демократии. Постепенно вырождаясь, вся международная социал-демократия объективно становится не чем иным, как разновидностью фашизма, т. е. одной из групп контрреволюции, что не мешает значительным слоям рабочих с.-д. искренно считать себя социалистами. Разве может кто-либо сомневаться в том, что итальянская с.-д., возглавляемая Турагга и Модильяни, в настоящий момент является не чем иным, как фракцией итальянского фашизма? Разве может кто-либо сомневаться в том, что, скажем, болгарская с.-д., возглавляемая Янко Сакызовым, входящая в министерство фашиста Цанкова и берущая на себя самые палаческие функции в отношении рабочих и крестьян, является не чем иным, как фракцией болгарского фашизма? То же относится к германской с.-д. в нынешнюю стадию развития. Генералу Секту, который ничем серьезным от фашистов не отличается, вовсе не нужно было побеждать германскую социал-демократию. Германская социал-демократия сама породила генерала Секта, выдвинула его на то место, которое он теперь занимает, и является на деле его союзницей. В течение 5 лет, с октября 1918 года, когда власть после первой германской революции попала в руки так называемых «народных уполномоченных» (три с.-д. и три независимых с.-д.), германские социал-демократы и германские независимые (нынешняя «левая» с.-д.), в сущности говоря, ничего другого не делали, как постепенно на тормозах спускались в лагерь буржуазной контрреволюции, сдавая власть фашистам. Ныне этот процесс близок к завершению. Законным наследником 1-го «революционного» правительства Шейдемана — Гаазе оказался не кто иной, как фашист, генерал Сект. Ноябрьская республика вскормила и вспоила фашизм. В обстановке, которая некоторыми своими чертами напоминала нынешнюю обстановку в Германии — на грани между двумя революциями, — тов. Ленин говорил: Россия делится на три лагеря:
1) черный правый (помещики и крупный капитал);
2) колеблющийся центр, середина (мелкая буржуазия, кадеты и прочая «демократия»);
3) левый лагерь (рабочие, часть крестьянства).
Большевизм хорошо отдавал себе отчет в том, что и внутри первого лагеря есть свои подгруппы, что, например, купцы из партии октябристов кое в чем отличаются от оготелых черных помещиков из «Союза Русского Народа» (теперь сказали бы — фашистов), что между первым и вторым лагерями есть промежуточные группы и т. п. Но большевизм знал, что эти оттенки и детали не имеют решающего значения. Большевизм учил народ, и прежде всего рабочий класс, исходить из этого деления страны на три лагеря.
В основном так же должны поступать теперь коммунисты в Германии. Если говорить о широких массах населения, о миллионах и десятках миллионов людей, то и современная Германия распалась на три лагеря:
1) черный, объединяющий всю крупную, значительную часть средней буржуазии и богатейшую часть крестьян, на деле фашистский лагерь;
2) широкие круги городской мелкой буржуазии, в том числе и значительная часть лучше обеспеченных рабочих, считающих еще себя социал-демократами;
3) основное ядро городского пролетариата, сознавшего необходимость революционной борьбы.
Нет никакого сомнения в том, что черный лагерь в Германии и теперь пытается опереться на мелкий люд — и не без успеха. Отсюда вытекает важнейшая задача для компартии систематически и упорно бороться за высвобождение разоренных и разоряющихся элементов мелкой буржуазии из-под влияния фашизма. Успех коммунистов в этой области обеспечен тем более, что фашисты ныне спасают капитализм не только за счет рабочих, но и за счет значительных слоев мелкой буржуазии.
Если рассматривать вещи в их динамике, то дело развивалось в Германии приблизительно так.
До конца сентября 1923 года мы наблюдали два полюса — первый и третий. Серединные, колеблющиеся элементы (второй лагерь) пытались найти средний путь, без потрясений, шатались спасти капитализм.
Поскольку дело идет о массах людей, такой второй, средний лагерь существует и сейчас. Но в руководящих партийных слоях с октября произошла перегруппировка: совершалась передвижка руководящих сил второго лагеря (с.-д. вождей) в первый лагерь. С.-д. вожди становятся простым прикрытием черного лагеря.
Классовое различие между Эбертом и Сектам, конечно, есть, и его нельзя забывать. Но Эберт объективно — слуга и пленник Секта. Эберты и Зеверинги не хотят и не могут вырваться из цепких объятий фашизма.
Единство политической цели у Эбертов и Сентов в данный период — вне сомнения.
Если говорить о верхушках, о политических руководящих группах, то первый и второй лагери в значительной мере теперь сливаются. Разумеется, между Гитлером, Людендорфом, Карром, Книлингом, Сектом — есть оттенки. Между Зеверингом — Эбертом есть оттенки, Шейдеманом — с одной стороны, и Сектом — с другой, тоже есть оттенки и частные разногласия. Эберты и Зеверинги пытаются еще опираться на демократические слои населения, в том числе и на часть наиболее обеспеченных рабочих. Но это все же только детали и нюансы. В главном они согласны между собой: их общая задача — удушить пролетарскую революцию в Германии.
О деталях и оттенках в лагере врага германские коммунисты не должны, разумеется, забывать, но самое важное — это чтобы народ, чтобы рабочий класс понял суть дела. А суть заключается в том, что генерал Сект есть тот же фашист, что верхушка германской социал-демократии стала насквозь фашистской, что она на деле объединилась с генералом Сектом, этим германским Колчаком, не на жизнь, а на смерть против рабочей революции.
Вот почему все отношение к социал-демократии должно быть пересмотрено. События последнего времени показали более чем в достаточной степени, что руководящие слои с.-д. до конца останутся злейшими врагами рабочего класса и будут до последней минуты бороться против Пролетариата по другую сторону баррикады. Германские коммунисты должны помнить, что и ноябрьская 1918 года буржуазная революция в Германии, низвергшая Вильгельма и утвердившая власть «демократической» буржуазии, произошла вопреки и против воли вождей германской социал-демократии. Вся тактика Эбертов и Шейдеманов была до самой последней минуты направлена на сохранение короны Вильгельма Второго. Тем более Шейдеманы и Эберты, Вельсы и Мюллеры будут до конца бороться против надвигающейся пролетарской революции.
Еще опаснее, чем политика Шейдеманов и Эбертов, политика нынешней «левой» социал-демократии. Самый опасный враг пролетарской революции в современной Германии — это так называемая «левая» социал-демократия. Это — последняя иллюзия с.-д. рабочих, это — последний исторический маскарад. Германские коммунисты должны помнить, что среди левых с. г д. в лучшем случае находятся герои типа Цейгнера, которые великодушно соглашаются на сотрудничество с коммунистами в «парламентских» рамках, но что таких «левых» с.-д., которые согласны были бы соединить свою судьбу с коммунистами для открытой борьбы с оружием в руках против буржуазии, не существует в природе. Откровенным предателям типа Носке и Эберта не верят даже рядовые рабочие с.-д. А «левым» с.-д., всем этим Розенфельдам, Криспинам, Цейгнерам и Леви, которые на деле являются только прикрытием для грязной контрреволюционной политики правых с.-д., продолжают еще верить значительные круги рабочих.
Настал момент, когда Германская компартия должна открыто на всю страну заявить, что она отказывается от каких бы то ни было переговоров и соглашений с ЦК германской с.-д. Ибо с откровенными контрреволюционными буржуа, которые сидят в этом ЦК, нам переговаривать не о чем. Либо в Германии победит фашистская буржуазия, и продажные вожди германской с.-д. партии, пойдя на службу к фашистам, будут продолжать расправляться с рабочими; либо победит германский пролетариат, и эта победа произойдет уж во всяком случае вопреки Центральному комитету германской с.-д. партии.
Наступил момент, когда Германская компартия должна открыто заявить, что она отказывается от каких бы то ни было переговоров и соглашений с центральной группой так называемых «левых» с.-д. до тех пор, пока эти герои не найдут в себе, по крайней мере, достаточно мужества для того, чтобы организационно порвать с контрреволюционной бандой, засевшей в Центральном комитете германской с.-д.
Иные товарищи, принимая предложение об отказе переговоров с с.-д. верхами, пытаются мотивировать нынешний наш отказ от этих переговоров тем, что, дескать, победа фашистов над соц. — демократией уничтожила почву для частичных требований и тем самым уничтожила-де базу для соглашений с верхами с.-д. Это — глубоко неверная постановка вопроса. Как раз наоборот. Если бы в самом деле мы видели на одной стороне победившую фашистскую реакцию, а по другую сторону баррикады — потерпевшую в борьбе с фашизмом социал-демократию, — то отсюда вытекало бы большое сближение коммунистов с социал-демократами для борьбы против общего врага — фашизма. Но в том-то и дело, что это не так. В том-то и дело, что руководящие слои германской социал-демократии сами стали фашистскими.
Разумеется, если говорить о программе с.-д., как она написана на бумаге, то генерал Сект, конечно, топчет ее ногами. Но эту программу с.-д. партии топчут ногами и сами вожди с.-д. А если взять действительные чаяния вождей германской социал-демократии, то они теперь не так уж далеки от режима генерала Секта. Главной задачей этих с.-д. вождей, их сокровенной целью является удушение пролетарской революции. Германскую компартию объявлял нелегальной не только генерал Сект, но в свое время и с.-д. Носке. Да и теперь Сект действовал и действует заодно с Эбертом и К°.
События августа — октября 1923 года напугали вождей с.-д. еще больше, чем события 1918–1919 гг. «Кровавый призрак» социальной революции заставил их шарахнуться направо.
Как события октября — декабря 1905 года в России окончательно толкнули все руководящие элементы «демократического либерализма» (Струве, Милюков) к царизму, так события августа — октября 1923 года в Германии толкнули верхи германской социал-демократии (Эберт, Шейдеман) к поддержке диктатуры генерала Секта.
Единство снизу. Вот к чему подвела нас в Германии вплотную тактика единого фронта.
Уже в первых тезисах Коминтерна (декабрь 1921 г.) мы писали, напоминая братским партиям опыт русских большевиков:
«В противовес дипломатической игре вождей меньшевиков русские большевики выдвинули лозунг «единства снизу», т. е. единства самих рабочих масс в практической борьбе за революционные требования рабочих против капиталистов. Практика показала, что это был единственный правильный ответ. И в результате этой тактики, которая видоизменилась в зависимости от обстоятельств, времени и места, громадная часть лучших рабочих-меныыевиков постепенно была завоевана на сторону коммунистов».
Наступил момент, когда Германская компартия должна исправить ошибку, должна суметь воплотить в жизнь лозунг единства снизу. Среди рабочих, входящих еше в германскую с.-д. партию, происходит небывалое по интенсивности брожение. Рабочие с.-д. ищут новых путей и видят банкротство с.-д. вождей. Решительно отказываясь от каких бы то ни было переговоров с контрреволюционной верхушкой, мы, разумеется, не имеем никаких оснований отказываться от локальных переговоров и соглашений с с.-д. рабочими во всех тех местах, где перед нами честные пролетарии, искренно ищущие правильной дороги и готовые на деле доказать свою преданность революции.
Одним из моментов, облегчающих возможность действительного проведения единства снизу, является нынешнее внутреннее состояние германской социал-демократии. Не будет преувеличением сказать, что германская с.-д. в настоящее время фактически является конгломератом плохо связанных друг с другом местных организаций с радикально различной политической ориентацией. Действительную роль Центрального комитета партии фактически выполняет парламентская фракция; но именно эта парламентская фракция с.-д. более всего скомпрометирована в глазах рядовых членов партии. Чтобы быть формально последовательными до конца, мы должны были бы требовать от каждой местной организации с.-д., как предварительного условия, заключения с нами единого фронта и разрыва с Центральным комитетом германской с.-д. партии. В настоящий момент это, как правило, однако, невозможно. Уже тот факт, что данная местная с.-д. организация входит в серьезное соглашение с компартией и начинает вместе с ней борьбу против существующего режима, означает на деле разрыв с контрреволюционной верхушкой германской социал-демократии.
Но для того чтобы провести эту тактику локальных соглашений и единства снизу, необходимо, чтобы сама Германская компартия сознала совершенные ошибки. Не исправив этих ошибок, мы рискуем скомпрометировать тактику единого фронта, которая была и остается верной на целый период.
Единство снизу — этот лозунг ни в коем случае не следует понимать слишком механически. Единство снизу тоже требует организованности и планомерности. Этот лозунг надо уметь защищать не только на общих собраниях рабочих, не только перед массами, но уметь организованно и планомерно проводить на делегатских собраниях, в отдельных профсоюзах, в фабрично-заводских комитетах, в рабочих центрах отдельных округов и городов. Начиная «снизу», надо уметь систематически развивать дело дальше, к одному звену прибавлять другое с тем, чтобы в конце концов получить единство рабочих масс в таком масштабе, какой только и может обеспечить победу.
* * *
Ошибки при проведении тактики единого фронта были неизбежны. Мы видели эти ошибки в целом ряде стран. Во Франции в начале 1922 года значительная часть партии не понимала тактики единого фронта и искренно опасалась, что эта тактика означает идейную уступку социал-демократии. В Англии часть товарищей вначале понимала тактику единого фронта так, что в этой тактике делала неправильный вывод о том, что будто коммунисты не должны критиковать оппортунистическую Рабочую партию в парламенте. В Финляндии делались неправильные выводы примерно Такого же характера. В Румынии часть товарищей искренно считала, что тактика единого фронта сводится к парламентскому сотрудничеству с «правыми» социал-демократами. Итальянская коммунистическая партия долгое время делала ошибку противоположного характера и не умела проводить (отчасти не умеет и сейчас) тактику единого фронта для разоблачения итальянской с.-д. Ряд других партий вначале понимал эту тактику слишком механически и считал, что достаточно раз в месяц писать шаблонное открытое письмо социал-демократам, а затем забывать о нем, не умел вести актуально-политической борьбы в связи с тактикой единого фронта и т. д.
И тем не менее мы полагаем, что плохое выполнение еще не означает, что сама идея неверна. Неверное проведение тактики единого фронта, в особенности вначале, в целом ряде стран не означает, что сама тактика неверна. Разве не то же самое видели мы, например, с идеей революционного парламентаризма! Тактика революционного использования парламентаризма была и остается совершенно правильной. А практическое проведение этой тактики давалось, а отчасти еще и теперь дается нам с большим трудом. Но это вовсе не значит, что правы те, которые в принципе отрицают революционный парламентаризм. То же, в еще большей степени, относится к тактике единого фронта.
Нужно только, чтобы все коммунисты ясно отдавали себе отчет в том, чем является тактика единого фронта и чем она должна быть. Нужно раз навсегда понять, что для Коминтерна тактика единого фронта была и остается только методом агитации среди рабочих, доверяющих еще социал-демократии, а также среди революционно настроенных рабочих вообще (в том числе беспартийных) — методом, приспособленным именно к данной эпохе. И только. Надо раз навсегда распроститься с мыслью о том, что тактика единого фронта есть нечто большее, именно, что она будто бы рассчитана на возможность более или менее длительного союза коммунистов с социал-демократами, союза, долженствующего осуществить в рамках демократии на целый переходный период рабочее правительство и т. п. От этой последней иллюзии, поскольку она еще была кое-где, необходимо отказаться раз навсегда.
Когда мы говорим о революционной агитации, мы, разумеется, не противопоставляем ее задачам революционной организации и борьбы. Одно связано с другим. Тактика единого фронта, разумеется, включает в себя искреннюю готовность коммунистов к совместным действиям с социал-демократами всякий раз, когда эти последние готовы, хотя бы в самых элементарных вопросах, на деле бороться против буржуазии. Врозь идти, вместе бить — мы готовы всегда.
Лозунг «рабочее правительство» (или рабоче-крестьянское правительство) был и остается превосходным агитационным лозунгом. Лучше, чем какой-либо другой, он приспособлен для того, чтобы мобилизовать вокруг коммунизма не только пролетарский авангард, но и те средние слои рабочих, которые еще стоят между нами и соц. — демократами, а при благоприятных условиях — арьергардные слои тяжелой пролетарской пехоты. Но было бы величайшим несчастьем для международного рабочего движения, если бы мы вызвали в рабочем классе иллюзию, будто рабочее (или рабоче-крестьянское) правительство действительно может быть завоевано мирным парламентским путем, в результате соглашения с социал-демократическими вождями. Во всех главнейших странах Европы положение вещей таково, что если бы даже социал-демократы — чего никак нельзя ожидать от них — все, как один, вздумали перейти на сторону рабочих, то и в этом случае мирный исход из кризиса был бы невозможен. Та же социал-демократия в течение ряда лет делала и сделала все возможное и невозможное для того, чтобы укрепить диктатуру буржуазии, которая теперь настолько сильна, что нигде не уступит власть под влиянием мирных «демократических» воздействий. А вместе с тем вожди социал-демократии не только не думают переходить на сторону борющегося пролетариата, но, напротив, с каждым годом становятся все более решительными сторонниками буржуазной контрреволюции и, наконец, докатились до того, что стали крылом фашизма.
Диктатура буржуазии должна быть сменена диктатурой пролетариата, руководимого коммунистической партией, — вот чему должны мы учить рабочих. Систематически, неуклонно, пользуясь каждым подходящим примером, каждым Крупным эпизодом гражданской войны, в особенности такими крупными событиями, как в Германии, Коминтерн должен разъяснять самым широким кругам рабочих, что надежда на какой-то мирный переход к рабочему (или рабоче-крестьянскому) правительству в рамках демократии невозможна. Мы должны объяснить рабочим, что единый фронт всех пролетариев в значительной степени облегчит борьбу и увенчает ее победой, но ни в коем случае не заменит борьбу гладкой, мирной, демократической безболезненной эволюцией. Тактика единого фронта есть тактика революции, а не эволюции. Эта тактика хороша только тем, что она обеспечивает успех революции, а вовсе не тем, что она заменяет ее мирной эволюцией.
Тактика единого фронта, как метод агитации среди широких слоев рабочих, разумеется, приспособлена к определенной эпохе, именно к той эпохе, когда коммунисты почти во всех важнейших странах рабочего движения еще находятся в меньшинстве, когда непосредственных революционных битв пока не происходит. По мере перемены обстановки придется и приходится модифицировать применение тактики единого фронта. Да и теперь в важнейших странах практическое проведение этой тактики должно быть различным. Чтобы взять хотя бы один пример, укажем на то, что модификация тактики единого фронта, намеченная выше для Германии, совсем не подходит в данный момент, например, для Польши. Секции Коминтерна должны научиться под общим контролем Исполнительного Комитета Коминтерна проводить тактику единого фронта применительно к конкретной обстановке в каждой данной стране.
События в Болгарии, Польше и Германии, разыгравшиеся в сентябре — ноябре 1923 года, несомненно, являются началом новой главы в истории международной революции. По мере ток» как борьба будет разгораться и принимать более решающий характер, нам придется еще не раз модифицировать применение тактики единого фронта в отдельных странах. Придет время — оно недалеко, — когда мы увидим громовый крах целых, ныне еще больших социал-демократических партий, когда амстердамские профсоюзы будут целиком переходить на нашу сторону или, упорствуя в своем предательстве, будут лопаться на наших глазах как мыльные пузыри, когда целые слои социал-демократических рабочих будут массами переходить на нашу сторону. Тактика единого фронта приближает этот момент. А когда он наступит, мы должны будем, разумеется, сделать вытекающие из этого тактические выводы.
Отдельные робкие попытки «левых» коммунистов воспользоваться ошибками, имевшими место даже в лучшей из секций Коминтерна — в германской, для того чтобы ликвидировать самую тактику единого фронта, должны встретить решительный отпор. Тактика единого фронта была и остается правильной, несмотря на ошибки, совершенные даже в Германии. Коминтерн не может допустить до того, чтобы вместе с водой из ванны выплеснули и ребенка. Наша задача в том, чтобы на совершаемых ошибках учиться не делать их в дальнейшем, а ни в коем случае не в том, чтобы помножать эти ошибки на новые, еще большие, промахи.
Исполком Коминтерна глубоко уверен в том, что Германская компартия, накопляющая теперь с каждым днем величайший политический опыт, сумеет быстро преодолеть сделанные ошибки и выйти на правильную дорогу.
Исполком Коминтерна считает, что нет никаких оснований для пессимизма в оценке германских событий. Истинные революционеры, настоящие коммунисты не пугаются трудностей, не колеблются при первых поражениях. Задача, стоящая перед Германской компартией, поистине грандиозна. Она, а не кто другой, должна вести в бой 15—20-миллионный германский пролетариат. Бои, которые в ближайшем будущем развернутся в Германии, решат судьбы не только германского, но и всего европейского пролетариата. Коммунисты всего мира с величайшими симпатиями следят за героической борьбой Германокой компартии, которая ведет теперь свою борьбу при режиме белого террора под градом пуль и осыпаемая ударами из-за угла, со стороны предательской социал-демократии. Братская поддержка со стороны Коминтерна в целом и отдельных его секций вполне обеспечена Германской компартии.