«Товарищ Киров»

«Товарищ Киров»

Идея сборника воспоминаний о Кирове возникла у меня сразу после выстрела в Смольном. У нашего «Профиздата» подобный опыт уже был: авторы Мирер и Боровик записали воспоминания рабочих о Ленине, и книга была хорошо встречена прессой и читателями. Я предложила не привлекать авторов со стороны, а поручить это дело мне. Со мной согласились, отпустили «финансы», и уже 5 декабря 1934 года я и два моих помощника прибыли в Ленинград. Сняли люкс в гостинице «Европейская» и тотчас начали поиск нужных нам людей. Это оказалось проще, чем мы предполагали, ? достаточно было перелистать городские, районные и заводские газеты, в которых, потрясенные преступлением 1 декабря, они делились воспоминаниями об этом ярком человеке. Но, конечно, использовать в книге короткие газетные заметки было невозможно.

Заинтересовавших нас людей предстояло «разговорить». Необходимо было выудить из них такие черточки и детали, которые бы показывали «живого» Кирова, раскрывали его характер при разных обстоятельствах и в различной обстановке. Просто зафиксировать факт встречи или разговора казалось недостаточным; хотелось, чтобы в воспоминаниях не исчезли чисто человеческие приметы: улыбка, обаяние, умение понять собеседника...

Лифтерша, узнав, что я поднимаюсь к Марии Львовне, заплакала:

? Своими руками задушила бы убийцу! Поверите, не было дня, когда бы он позабыл спросить у меня о здоровье. А однажды прислал лекарство, которое я не могла достать. И вот ? убили! ? воскликнула она, выпуская меня из лифта. И добавила: ? И Мария Львовна такой же простой и хороший человек.

А та уже стояла на пороге. Немолодая, но еще красивая черноволосая женщина с живыми глазами и приятной улыбкой.

Комнаты были небольшие и просто обставленные. В кабинете Кирова перед портретом с черной лентой стоял букет красных роз, как бы обрызганных росой. Я не удержалась, наклонилась понюхать. Мария Львовна улыбнулась: «Они искусственные, подарены рабочими».

Вдова охотно вспоминала о первых встречах с Сергеем Мироновичем. Со слезами говорила о его верной любви, которой были пронизаны их отношения, но просила в книге много об этом не писать. «Благословила» наше начинание и назвала несколько человек, которых следовало привлечь к участию.

Работа началась. Стенографистка сидела за портьерой ? невидимая.

Так, за столом, уставленным вазами с фруктами, печеньем и кофе, было записано нами почти двести человек. К наиболее крупным деятелям и соратникам Кирова я ходила лично и в Ленинграде, и в Москве. Друзья Сергея Мироновича: П. И. Чагин, генерал Бутягин, Серебровский, Хаджи Мурат Мугуев, директор Лениздата Рафаил и другие ? с пониманием отнеслись к идее книги. Их рассказы о революционной деятельности Кирова, о походе 11-ой армии, о работе в Баку по восстановлению нефтяных промыслов составили, на мой взгляд, особенную ценность книги. Интересны были и рассказы рабочих о том времени, когда Киров, приехав в Ленинград по поручению XIV съезда партии, возглавил борьбу с троцкистско-зиновьевской оппозицией.

Уже ночью, выпроводив последнего автора, уставшие и голодные, мы веселой гурьбой спускались в ресторан «Европейской», где больше танцевали, чем ели. После долгого сидения в номере было так приятно размяться в танце! Мое голубое платье с рукавами в стиле «буфф», вероятно, особенно «гармонировало» с грубыми, гармошкой, сапогами моего помощника Лени Каценельсона. Мы носились между столиками, озаряемые попеременно то голубыми, то красными софитами, и не обращали ровно никакого внимания на усмешки декольтированных дам и их кавалеров в черных фраках.

Расшифрованные стенограммы насчитывали почти две тысячи страниц. Отбор был жесткий. Я применила метод тематического монтажа: иной автор выступал в книге два-три раза, в соответствии с сюжетами глав и эпизодами биографии С. М. Кирова.