Попытки завербовать

Попытки завербовать

Уже во время первого допроса по делу о побеге из Новинской тюрьмы (в самом начале июля 1909 года) арестованному Маяковскому наверняка могли сразу же дать понять, что в руках у следователей настолько крупные козыри, что перебить их просто невозможно – нечем.

В самом деле. Ведь социал-демократы ещё только собирались наладить работу подпольной типографии, а полиция мигом узнала об этом и арестовала всех, кто рвался в «типографщики».

Эсеры только собирались напасть на банк, всего лишь начали разрабатывать план предстоявшей экспроприации, а полиция тотчас вмешалась, не позволив им совершить это преступление, и арестовала всех, кто намеревался стать грабителем.

Да, политкаторжанки бежали из тюрьмы. Но уже в тот же день все организаторы побега были пойманы!

Почему?

Да потому что, что Охранному отделению было известно всё.

И Маяковскому наглядно продемонстрировали это, очень подробно рассказав, где, когда и с кем он встречался в последние месяцы. Подобная осведомленность должна была произвести на юного эсдека ошеломляющее впечатление.

А откуда в тюрьме у Маяковского появились кисти, краски и бумага? Кто разрешил ему создавать портреты других арестованных бунтарей? Те же жандармы. Не дай они «добро», ни один надзиратель никогда не позволил бы заключённому ходить по чужим камерам и зарисовывать находившихся под следствием преступников.

Просмотрев первый рисунок, сделанный Маяковским, следователь вполне мог сказать ему:

– А у парижских художников сейчас входит в моду рисование кубиками.

– Как это? – мог удивиться Маяковский, до которого весть о появившихся в Париже «кубистах» могла ещё не дойти.

И ему разъяснили суть нового авангардного метода.

Избрание Маяковского старостой заключённых тоже вряд ли обошлось без участия жандармов. И это давало им право с иронией заметить, что такой способный юноша, каким является «товарищ Константин», достоин быть вожаком более интересных людей, чем малограмотные революционеры-пролетарии.

Дело о подпольной типографии эсдеков, по которому проходили мещанин Иванов, крестьянин Трифонов и дворянин Маяковский, тоже могло быть использовано в интересах следствия. Юному эсдеку вполне могли сказать с усмешкой:

– Хорошую компанию выбрал себе «столбовой дворянин» — крестьянин и мещанин! И дело тоже нашёл себе «солидное»: печатать листовки бунтарям-подпольщикам. С кем вы связались, господин Маяковский? С кем дружбу водите?

И выкладывали перед ним номера журнала «Полярная звезда» со статьей Дмитрия Мережковского «Грядущий хам». И зачитывали место о российской интеллигенции (а Маяковский, как наверняка без устали внушали ему следователи, именно к ней и относился), что она-де воплощает «живой дух России», которой угрожают «мощные силы духовного рабства и хамства, питаемые стихией мещанства, безличности, серединности и пошлости».

И ещё «товарищу Константину» красочно расписывали ту опасность, которая (по словам Мережковского) подстерегает Россию в будущем – её могли захватить взбунтовавшиеся рабы, сметая и разрушая всё то, что составляло гордость россиян. И Маяковскому вновь зачитывали строки поэта и публициста Мережковского:

«Одного бойтесь – рабства худшего из всех возможных рабств – мещанства и худшего из всех мещанств – хамства, ибо воцарившийся раб и есть хам, а воцарившийся хам и есть чёрт, – уже не старый, фантастический, а новый, реальный чёрт, действительно страшный, страшнее, чем его малюют, – грядущий Князь мира сего, Грядущий Хам».

– И вы, молодой человек, – с укоризной произносил жандармский ротмистр, – помогаете этому невежественному Хаму воцариться в родном Отечестве. Делаете всё, чтобы он поступил с Россией так, как призывает революционная песня «Интернационал»:

Весь мир насилья мы разроем

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый мир построим, —

Кто был ничем, тот станет всем!

Маяковский молчал. А жандарм продолжал развивать свою мысль:

– К «разрытию» мира воцарившийся Хам приступить может – ведь это ему ничего не стоит. И то, что он «станет всем», вполне допустимо. А вот то, что он новый мир построит, весьма и весьма сомнительно. Для этого знания нужны, опыт. А ваши «товарищи», революционеры, из кого состоят? Из неучей и недоучек. Что они могут – эти недотепы? Как были «ничем», так «ничем» и останутся! И чтобы поддерживать жизнь, воцарившийся Хам бросится искать знающих людей – тех, кто учился и набрался знаний. Специалистов!

Конечно, Маяковский мог поначалу не соглашаться, приводить свои доводы, говорить, что революция неизбежна, а раз так, то заниматься революционными делами необходимо. Но у жандармов было, что сказать ему в ответ.