Глава 15

Глава 15

Луна показалась только за полночь. Она то и дело пряталась за редкими перистыми облачками. Выглянет на минуту, обольет белым светом темный ольшаник, густо растущий по берегам речушки, и тогда станет видно мост над глубоким обрывом, немецкого часового в каске. От моста серой лентой вьется грунтовой шлях. Он подымается на пригорок и обрывается у высокого белого здания школы, на краю смоленской деревни Рибшево.

Августовская ночь окутала деревню сном и умиротворяющей тишиной. Только и слышны негромкие шаги часового по деревянному настилу да лепет говорливого ручейка, омывающего под мостом серые могучие валуны…

Неподалеку от моста, в кустах, лежит Доватор. Больше получаса он наблюдает, покусывая губы, за деревней и за поведением часового. Около него прилегли разведчики Торба и Буслов, затихли.

— Блиндаж, товарищ полковник, як раз недалеко от школы — щоб на случай шоссейку и мост прикрыть, — шепчет Торба. — На том конце пулеметы стоят. Пушки есть, но не на позиции. Тут зараз скопилось около ста машин. У нас все записано…

Доватор одобрительно кивает головой, стаскивает с затылка кубанку и кладет рядом. По лицу его, освещенному луной, тенью пробегает тревожная дума. Он уже в сотый раз перебрал в мыслях план предстоящей операции.

— Вот это да! — в тихом изумлении шепчет Буслов, поглаживая шелковистые завитки на кубанке Доватора.

— Что такое? — повернув голову, встревоженно спрашивает Лев Михайлович.

— Кубанка у вас, товарищ полковник, очень хорошая! — отвечает Буслов.

— А-а!.. — Доватор взял кубанку, повертел ее в руках, потом снял с головы Буслова каску и вместо нее нахлобучил свою кубанку. Усмехнулся, видя растерянность казака.

Торба ревниво покосился на эту сцену, гордо тряхнул головой.

— Хлопцы, надо часового снять! — Доватор выжидающе посмотрел на Буслова и Торбу. — Надо перейти речушку, подползти — и снять. Но только без шума!

Он понимал: если часового вспугнуть, может сорваться вся операция. Мост нельзя было оставлять целым: часть немецких машин успеет уйти по нему. Льва Михайловича охватил горячий задор: «Самому подползти — и…»

— Кто пойдет? — спросил он тихим голосом.

— Могу я, товарищ полковник, — отзывается Торба.

— Можно попробовать… — лаконично вставляет Буслов и, повернувшись на бок, лицом к Доватору, простодушно говорит: — Только так, как вы говорите, не выйдет.

— Почему? — спрашивает Доватор.

— Место чистое — заметит и убьет… Тревогу подымет, — отвечает Буслов. — Надо иначе.

— Как же иначе? — спрашивает Доватор.

— Я еще сам не знаю, товарищ полковник! — отвечает Буслов. — Раз нужно, пусть, скажем, меня убьют!

— Тогда не нужно! — решительно заявляет Доватор.

— Да нет, товарищ полковник, за здорово живешь я ведь не дам себя убить. Мы вот спустимся к речке, попьем водички — там и план народится… У меня есть один, да с изъянцем… Может, другой клюнет. Вы только меня не спрашивайте, товарищ полковник, пока я не начал действовать… Разрешите выполнять?..

С минуту Доватор колебался. Потом сказал коротко:

— Выполняйте…

Разведчики ушли.

Лев Михайлович взглянул на часы и вспомнил, что в эту минуту полк Бойкова должен громить Демидово, где расположен крупный немецкий гарнизон. «Успешно или с большими потерями?..» Он болезненно переживал смерть каждого казака. Сейчас он обдумывал новое, очень важное задание. Штаб фронта передал по радио шифровку. Намечается десантная операция для оказания помощи войсковой части, окруженной в лесах Белоруссии. Десант будет сброшен в лесах Духовщины. Приказано прикрыть высадку десанта и обеспечить продвижение к месту назначения. «Наметил продвинуться глубже в тыл — не разрешили… Хочется погулять с конницей в лесах родной Белоруссии и наших людей выручить из окружения…»

Вскочил, по-кавалерийски ловкий, бесшумно и быстро добрался до командного пункта, где Карпенков с двумя эскадронами сидел в засаде. Приказал Гордиенкову и Воробьеву взять ручной пулемет и следовать за ним.

Вернулись на старое место. Когда Яша Воробьев установил ручной пулемет, Доватор одобрительно кивнул непокрытой головой.

— А где кубанка, товарищ полковник? — спросил Гордиенков.

— Какая кубанка? Помалкивай, Алешка. Смотри вперед!..

Простое дело — снять часового, а сколько тревог, волнений… Разведчики ушли — и как в воду канули. Минуты кажутся долгими, томительными часами.

Вдруг где-то раздался короткий свист.

Часовой настороженно поворачивает голову и направляется к школе. Неожиданно с противоположной стороны моста появилась фигура человека. Громко стуча сапогами, он шел вслед за часовым смело и решительно.

Доватор узнает свою кубанку, узнает сутулую фигуру закутанного в плащ-палатку Буслова. Рука Льва Михайловича невольно тянется к пистолету.

— Кто это, товарищ полковник? — шепотом спрашивает Гордиенков.

Доватор напряженно сжимает рукоятку пистолета. Молчит…

Часовой, услышав шаги, оборачивается. Увидев приближающегося человека, вскидывает винтовку, громко, пронзительно кричит:

— Хальт! Хенде хох!..

Буслов покорно подымает руки. Часовой торопливо шарит на груди свисток, но в ту же минуту слышит, что сзади кто-то так же бесцеремонно шагает по мосту. Он невольно поворачивает голову. С той стороны подходит Торба…

Буслов взмахнул рукой — послышался тупой удар, короткий, тихий стон. Торба подхватил падающее тело часового и потащил его к перилам моста. Слышно было, как подборы кованых немецких сапог дробно стучали по мостовому настилу, а потом… Переброшенное через перила тело гитлеровца мягко ударилось о серые, обмытые водой валуны…

Доватор вытер платком лицо от лба и до самого подбородка, точно он без передышки бежал несколько километров.

— Ну и план!.. Ах, черти! — только и мог выговорить Лев Михайлович, дергая Алексея за рукав. Тот, ошеломленный дерзостью разведчиков, замер в неподвижности.

— Чисто сработали! — Гордиенков медленно качает головой, у него от волнения дрожат губы.

— У нас на Оби так с пароходов балласт скидывают, — замечает Яша Воробьев, — бултыхнул — и каюк…

По круче взбирались разведчики. Слышен был треск сучьев, шум скатывавшихся из-под ног камней.

Буслов вынырнул из кустов первым, тяжело дыша опустился перед Доватором на одно колено и поставил штыком вверх взятую у часового винтовку. Стащил с головы кубанку и с неизменным простодушием, но не без волнения сказал:

— Извините, товарищ полковник, забыл совсем — и кубанку вашу унес…

— Нет уж, носи! — твердо проговорил Лев Михайлович. — Слушай, Буслов… — Доватор немного помолчал, подыскивая слова, а потом, встряхнув головой, продолжал: — Все-таки вы не имели права так рисковать из-за какой-то козявки! — Лев Михайлович махнул рукой.

— Опаска была, слов нет. Но ведь без этого не бывает, — возразил Буслов. — Мы простую механику придумали: после свиста я должен смело идти первым на часового. В одного он стрелять ни за что не станет, а окликнет. Так и вышло… Раз он со мной занялся — значит, второй обязан подходить. Часовой должен оглянуться неминуючи. Оглянулся — значит, пропал…

— Но ведь ты руки поднял! Он мог дать выстрел — и гроб тебе! — горячо возразил Доватор.

— А это бабушка надвое сказала, товарищ полковник. У меня в каждой ладошке по лимонке было зажато, гранатой я его по виску и стукнул.

Лев Михайлович хлопнул Буслова по колену, другой рукой обнял Торбу за шею. С жаркой силой проговорил:

— Вы — молодцы, товарищи мои! Я вас никогда не забуду… Ты, Буслов, носи мою кубанку! Носи просто на память, а ордена будете носить во славу и честь нашей Родины… Жизнь короткая, а слава долгая! — закончил Доватор любимой своей поговоркой.

— Служим Советскому Союзу, товарищ полковник! — Тихо, как клятва, вполушепот прозвучали эти гордые слова среди густого прибрежного ольшаника, стройных молодых березок, под серебристой луной, обливающей белым светом звенящие от ночного ветерка листья.

В деревне неожиданно зафыркал мотор. Слышно было, как тревожно взревел гудок. Сверкая фарами, от школы к мосту катился броневик. Следом за ним шла легковая машина.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.