Лабиринты строк

Лабиринты строк

Случайная встреча с хорошей книгой может навсегда изменить судьбу человека.

Марсель Прево

Аспирантура – счастливейшие годы жизни. В отличие от спокойных восьмидесятых, лед начал трескаться. В 1982 году умер Брежнев, началась «Пятилетка Пышных Похорон», и последующие за ними неизбежные перемены. Везде и всюду ощущалась могучая вибрация новой жизни. Менялись деканы, в духе времени – один твердокаменней другого. Андрей же был счастлив вновь окунуться в науку, работа была интересная, время от времени удавалось ездить в Москву и Ленинград, где он трудился в библиотеках над кандидатской «Римская политика в южном Причерноморье в I веке до нашей эры».

Понадобились какие-то редкие книги, электронных библиотек еще не придумали. Можно было заказать фотопленку из Лондона, пришлют через полгода, причем совершенно бесплатно. Но столько ждать?!

Решил воспользоваться университетской библиотекой, благо она справедливо славится своими фондами, считаясь самой большой научной библиотекой в восточной Украине. Это старое здание на университетской горке в Харькове (не путать с новой библиотекой – в самом университете).

Сразу же возникла проблема: оказалось, что старые фонды сильно пострадали в войну во время оккупации. Самое обидное, что среди прочего погибла часть документации. То есть, большое количество редких книг осталась без описания. Для того, чтобы как-то добыть искомое, нужно идти вглубь огромного спрятанного здания, где возвышаются гигантские стеллажи, и искать там наобум святых. Длинные темные коридоры, освещенные слабой лампочкой, тишина и потрескивание – это книги шевелятся и дышат во сне. Почерневшие от времени стеллажи, полки, полки… слой пыли в два пальца. Некоторые книги никто не трогал лет сто. И не тронут. Теперь уже не тронут. Так как нет больше бумаг с описанием этих самых книг, и где их можно отыскать. Уникальные книги на латыни, еврейском, греческом…

В самом начале работы Андрей предъявил библиотекарям список необходимых ему книг. Но когда одна из добрейших служительниц принесла ему, пригибаясь под тяжестью деревянного переплета, обтянутого свиной кожей, первый том из длиннющего списка, он не выдержал и предложил пойти в хранилище вместе с работницами библиотеки, дабы не затруднять тяжелым физическим трудом женщин.

В результате он сначала отправлялся бродить по лабиринту пыльных стеллажей, вслед за покорной судьбе Ариадной, состарившейся в этом странном месте, так и не дождавшись ни Тесея, ни Минотавра. Библиотекарша искала какое-то время просимое, а будущий писатель рассматривал место, в котором ему угораздило оказаться, ожидая, что в любой момент из полумрака вылетит на кожаных крыльях отвратительная гарпия, дабы вцепиться в горло непрошеным гостям, или откуда-нибудь из-за поворота выглянет легендарный бык Миноса.

Потом он взваливал на себя очередной том, изданный где-нибудь в середине XIX века в Германии, и волок его к своему столу в зале редкой книги.

О, зал редкой книги – там было прекрасно! На самом видном месте размещались написанные на пальмовых листах законы Ману, с ними соседствовало письмо Наполеона. А рядом стояли, лежали, были выставлены на всеобщее обозрение редчайшие книги и документы – мечта любого коллекционера. Одно только это придавало особую бодрость.

Взял какую-то книжку, а там автограф бывшего ректора Харьковского Императорского университета от 1902 года. Можно потрогать, прикоснуться, приобщиться. Задать вопрос, на который все равно не получишь ответа, например, почему сначала он, а потом вдруг через 80 лет – ты? Восемьдесят лет – нормальная человеческая жизнь, даже с размахом отмерено. А тут восемьдесят лет к книге никто не прикасался. Только он, и теперь – ты…

Да, аспирантура… рай для исследователя. Немного мешали экзамены и прочая ерунда, но все же дополнительные три года, проведенные в аспирантуре альма-матер, запомнились Андрею Валентинову как интереснейшие годы жизни.

– Давай пиши, а на кафедру мы тебя не возьмем, и работать в Универ мы тебя не возьмем. И вообще ты политически неблагонадежен, и к тому же говорят, еврей. – Зудели за спиной, догоняли в коридорах университета, заглядывали в глаза.

– А еврей – это критерий? – не выдерживал Андрей.

– Конечно, критерий, – удивлялись в свою очередь непонятливости собеседника.

– А я по паспорту украинец. И все предки украинцы. Вообще, Шмалько – это древний казачий род, – наступал наш герой.

– У нас другие сведения. Уточненные.

Как ученому-историку – Андрею Валентиновичу, конечно же, было интересно полистать эти «другие сведения», почитать «уточненные данные». Но ничего подобного ему так ни разу и не показали. Вредины!

– Закончил аспирантуру раньше срока, мне выписали премию, но на руки не дали, так как был донос, будто я очень богатый. И мне эти деньги не нужны. Подумали и решили: «А ведь и правда, не нужны». Причем, донос написал мой коллега по аспирантуре.

– А ему-то какая от этого польза?

– Он принципиальный человек, сейчас завкафедрой. А я интеллигент, городской. Все вроде как есть, зачем еще деньги давать? Причем у меня две машины. О моей бабушке доносили, что у нее дверные ручки золотые. Ну, это то же самое.

А вообще было интересно понаблюдать.