1986–1987 «Асса»
1986–1987
«Асса»
Прослеживая биографию Виктора Цоя шаг за шагом, удивляешься двум, казалось бы, взаимоисключающим вещам: внешней случайности происходивших с Витей жизненных ситуаций и их же железной внутренней закономерности, будто кто-то очень уверенной и умной рукой выстраивал его жизнь, ведя его к Звезде.
Кстати, «Звезда» — одно из любимых слов Цоя в песнях, об этом мы уже говорили и еще вспомним.
Группа «Кино», получившая свое название, казалось бы, чисто случайно, наконец скрестилась с кинематографом, — и тоже случайно.
Не слишком ли много случайностей?
В том-то и дело. Очень часто Цой оказывался перед выбором — и он выбирал то, что проще и естественней. То есть практически не выбирал, а плыл по течению.
Пожалуй, единственным выбором, который был много сложней естественного хода вещей, было его уклонение от службы в армии. Конечно, прийти в военкомат было проще, но тут Цой предпочел не полагаться на случай.
А случай мог представиться и там, в каком-нибудь армейском ансамбле, как это случилось с Олегом Валинским. Но этот вариант группы «Кино» в солдатских погонах очень уж фантастичен, и я не стану его развивать.
Выбор-невыбор Цоя всегда оказывался правильным, выводя его на дорогу к славе и успеху. Случайности выстраивались в неслучайную цепочку.
Впрочем, это не единичный случай. Почти все знаменитости рок-н-ролла шли этой дорогой. Казалось бы, Элвис мог и не менять понятную баранку грузовика на непонятную карьеру певца, а ведь не мог, на самом деле. Это было предрешено.
Наступившие гласность и демократия пробудили интерес ко всему творческому андеграунду, не исключая и рок-музыку. Одна за другой выходили книги, за одно хранение которых раньше можно было получить срок, устраивались публичные выставки художников, картины которых раньше можно было видеть лишь у них в мастерских или в западных галереях. По всей стране возникали музыкальные кооперативы, заваливавшие музыкальный рынок неслыханной продукцией — и попсой, и русским шансоном, и подпольным роком.
Однако государственная монополия на выпуск виниловых пластинок сохранялась за фирмой «Мелодия». А там пока царили старые порядки и сидели старые редакторы. Пределом смелости их пока оставался диск «Машины времени». Но благодаря американскому двойному альбому «Red Wave» лед тронулся и тут. Вышли несколько дисков и на «Мелодии», среди них «Ночь» группы «Кино»…
Несмотря на то, что этот альбом, по общему мнению, недотягивал до первых альбомов Цоя, тираж его составил более двух миллионов экземпляров, то есть превзошел все, что могли предложить маломощные кооперативы звукозаписи.
Он подготовил почву для массовой популярности Цоя, которая возникла буквально в течение ближайших полутора лет благодаря совпадению нескольких ударных творческих достижений группы «Кино» и лично Виктора Цоя.
И два таких достижения явились нам в кинематографе.
Вообще, с наступлением эпохи гласности в замкнутую ранее на себе сферу андеграундного рока буквально ринулись кинематографисты. Мы помним эти фильмы с участием наших рок-звезд: «Рок» Алексея Учителя, «Взломщик» Валерия Огородникова. Пришлось и мне вставить по просьбе режиссера Юлия Колтуна в сценарий фильма «Переступить черту» сцену, где некая рок-группа выступает у какого-то нового русского на даче. Между прочим, интерес к року был тогда столь велик, что такие выступления действительно случались.
Мне тоже удалось выступить в роли «папика», организовав весною 1986 года концерт «Аквариума» в Доме писателей, в Ленинграде. Площадка была совершенно немузыкальная, чисто литературная, но Боря охотно согласился, и, кажется, даже бесплатно. Ему в ту пору важно было завоевывать внимание творческой аудитории. Помню его встречу с Вознесенским в ту же пору и опубликованное на диске «Аквариума», выпущенном «Мелодией», впечатление Вознесенского об этой встрече, которое послужило неплохой мишенью для шуток.
Так вот. Концерт «Аквариума» был акустический. В составе еще играл скрипач Саша Куссуль, который тем же летом утонул в Волге во время гастролей.
И на этот концерт без вызова и предварительной договоренности явился Цой с гитарой!
Боря сказал мне:
— Пришел Цой. Он тоже хотел бы сыграть. Это можно устроить?
— Я попробую.
Устроить это удалось легко, и после выступления «Аквариума» я объявил своеобразный бонус. Типа, «а сейчас молодой рок-музыкант Виктор Цой исполнит несколько песен».
Публика в зале была разная. Были люди из тусовки рок-клуба, прознавшие про концерт. Были и литераторы, никогда не слыхавшие о Цое.
И Витя спел песни три-четыре, на бас-гитаре ему подыгрывал Саша Титов.
После концерта я сделал попытку поговорить с Витей, но разговора не получилось. Он тянул свое «не знаю…», «дааа», «может быть», и на какой-то рассказ о себе его было не вытянуть. Я понял, что это бесполезно, и больше таких попыток не предпринимал.
Что касается «Кино», то первой «кинематографической» ласточкой стал короткометражный фильм режиссера Рашида Нугманова «Йа-хха», съемки которого начались в Питере в мае 1986 года.
Встреча Нугманова с Цоем стала началом творческой и личной дружбы, которая вскоре привела к замечательному результату — созданию фильма «Игла», о котором позже.
А пока кроме «Йа-ххи» группа «Кино» снялась летом в Киеве у режиссера Сергея Лысенко в фильме «Конец каникул», который Цой впоследствии оценивал очень невысоко.
И наконец в конце того же 1986 года начались съемки «Ассы» Сергея Соловьева.
Сергей Бугаев («Африка») (из интервью автору, 2008):
«Я уже рассказывал про ситуацию с «Ассой», это случилась под Новый год. Соловьев меня пригласил сниматься, прислал бумагу, а тут менты меня забрали.
Цой пришел туда кричать и меня отбивать. И Соловьев в те дни понял, что он как бы шел в Сибирь за золотом, а нашел что-то куда более существенное, хотя непонятен еще тип металла, даже не алмазы, но вот такое было в Соловьеве ощущение, что он вдруг попал сразу в очень правильную ситуацию.
А у меня тогда все кипело в жизни: группа «Кино» набирает обороты, у нас идут выставки, и вдруг тебе говорят: парень, ты на полгода уезжаешь сниматься! Естественно, я сначала не хотел, хотя меня это спасало физически от тюряги. Да и все к этому моменту поняли, что висим почти на волоске. С Цоем мы до этого работали на лодочной станции — там были подвешены. Потом в каком-то строительном ПТУ. То есть понятно, что если дергают меня, то завтра могут дернуть и его.
Во всяком случае, когда Соловьев пришел на концерт в Дом культуры «Красный Октябрь» и увидел группу «Кино», ему все очень понравилось, и мы сразу предложили ему такую схему. Конечно, мы были неопытные переговорщики, никакие продюсеры, но что-то такое во мне сработало, когда Соловьев сказал, сколько времени надо будет мне сниматься. Ты уезжаешь, а вот это все мы забираем, сказал он, придя ко мне домой. На что я ему сказал, что было бы правильно, если вы возьмете всех этих ребят, которых видели. Мол, вы не пожалеете. И мы тогда договорились, что вся группа «Кино» туда едет и даже еще больше народу, потому что все равно надо будет кого-то вставлять в разные эпизоды, и непонятно вообще, во что это все выльется.
Соловьев тогда понял, что речь идет о сотрудничестве с очень творческими товарищами. Ведь перед тем, как он пришел на концерт «Кино», он уже отсмотрел всю московскую рок-лабораторию и все, что ему предлагали в придачу к этому.
Есть некий фильм, как он это отсматривает, отбирает, и сразу понятно, что он оказался не совсем в своей сфере. Ведь те песни, на которых изначально строился сценарий, типа «Здравствуй, мальчик Бананан» они, конечно, расширяют границы эстрады, но к андеграунду никакого отношения не имеют. Это была полутанцевальная развлекательная музыка. Она, может, и хорошая сама по себе, но мы отчетливо понимали, что это не наше.
Надо было чувствовать эту грань, которая нас разделяла. Употреблю не совсем понятное сейчас слово «бескомпромиссность», но она в советские годы очень много значила. И я постарался объяснить Соловьеву, что мы можем придать проекту новое направление. Вот если сможете вы так, сказал я ему, не только всех туда пригласить, но и создать благоприятные условия, репетиционную базу…
И он согласился.
Тот комплект оборудования, который стоял в фильме в ресторане, должен был работать, чтобы мы могли продолжать репетиции. И мы сразу же приступили с помощником режиссера Виктором Трахтенбергом к подготовке технического оборудования и комплекта инструментов, чтобы они действительно звучали, а не были бутафорией.
Так случилось, что в качестве репетиционной базы для группы «Кино» был выбран клуб «Маяк», названный так потому, что там в 1923 году выступал Владимир Маяковский, о чем свидетельствовала огромная мемориальная доска. Для нас это был важный знак, потому что к тому времени у нас с Тимуром был уже создан «Клуб друзей Маяковского». И когда мы ехали в Ялту, взяли с собой книгу «Маяковский в кино». Она у меня до сих пор есть. Книга эта очень сильно на нас повлияла и помогла, она стала аргументом в наших спорах с Соловьевым, в попытках воздействовать на него.
Естественно, нам очень хотелось изменить сценарий, что нам в какой-то степени удалось, но если бы мы были более нахрапистые, то получилось бы больше.
В той книге рассказывалось, что Маяковский в области съемок кино был большим новатором. Скажем, несмотря на то, что кино тогда было немым, актеры текст своей роли должны были выучить назубок. Маяковский с самого начала съемок в фильме «Барышня и хулиган» сказал, что никакого текста я учить не буду, это совершенно бесполезно, и либо читал свои стихи, либо говорил все, что угодно, потому что процент прочтения по губам в немом кино очень низкий. И мы с Тимуром стали прорабатывать пути внедрения в творческий процесс.
Цой приехал в Ялту не сразу. Может, спустя месяц, или чуть поменьше, где-то в конце января. Мы уже начали сниматься, а по сути дела еще шла подготовка. И он там встретил девушку, которая работала помощницей Виктора Трахтенберга, помрежа. Звали ее Наталья Разлогова. И началась у них очень нежная дружба. У Цоя было длинное черное или темно-синее, сейчас не помню, пальто и периодически на набережной Ялты — не скажу в кустах, но в местах укромных — можно было видеть две загадочные стройные фигуры. Они были чем-то похожи. То есть было ощущение, что их вырубал один скульптор из одного куска мрамора: одинаковые две пышные черные копны волос, очень стройные фигуры. Никого не хочу сравнивать, но все сыграли свою роль. Марьяша к тому времени стала очень сильно злоупотреблять спиртными напитками, Цой, насколько я знаю, много сил тратил на то, чтобы ей что-то объяснить. Потом уже, в последние годы, она сумела очень сильно себя трансформировать: выучила японский язык и такие усилия над собой предприняла, какие редко люди осуществляют. Но в тот момент Наталья Разлогова сыграла свою роль как гармонизирующий фактор. Будем считать, что это ее огромная заслуга — в том, что она как-то стабилизировала Цоя и удержала его от скатывания (что уже началось после «Ассы», серий больших концертов, после серьезного взаимодействия с Юрой Айзеншписом, который, как Дик Адвокаат натаскивает своих игроков на правильную игру, точно так же и Юра всех своих натаскивал на то, что они супермегазвезды, что, может, и соответствовало действительности, но с таким супермегатренингом могло привести к опасному заболеванию под названием «звездная болезнь»). Слава Богу, у Цоя ее в прямом смысле не было, но сознание того, что на его струне висит огромнейшая аудитория и что он не то чтобы управляет людьми, но имеет доступ к их чувствительным основам, у него, конечно, было. И благодаря Разлоговой он чувствовал себя стабильно и уверенно, не выходя за рамки своей действительно огромной славы».
О том, как снимался фильм, подробно написано в книге «АССА» Бориса Барабанова. На мой взгляд, фильм как явление кинематографического искусства уступает многим фильмам того же Соловьева. Дело в том, что там он знал, что снимает, а здесь нет. И действовал по интуиции. Очень хорошо, что он поверил ей и пригласил на съемки новую генерацию музыкантов. Ни мальчика Бананана, ни бродячую группу музыкантов, выступающую то в ресторане, то на теплоходе, причислить к рокерам даже с большой натяжкой я не могу. Это просто какие-то выдуманные «бременские музыканты», отчего фильм приобретает несколько нереальный оттенок. Я всегда воспринимал его как фантастический.
Так же нереален конец фильма — приход Цоя к какой-то тетке наниматься на работу в качестве музыканта. Это та же фантастика. Как мы уже знаем, Цой в 1986 году пришел наниматься в кочегарку «Камчатка». Вернее, его привел туда Сергей Фирсов. Вот это был реализм.
Но так же реальна была песня «Ждем перемен» и реально заполненный слушателями «Зеленый театр», где снимался финал. История о том, как собирали массовку для этих съемок, стала классической. Режиссеру нужна была большая массовка — а это достаточно большая головная боль для ассистентов — как собрать? — да и прореха в бюджете (участнику массовки платили 3 рубля за съемочный день, если я не ошибаюсь). Узнав это, Цой сказал: «Зачем? Сами придут». — «Как?» — «Ну, надо позвонить двум-трем людям…» На следующий день «Зеленый театр» был полон.
Песня «Перемен!», что бы ни говорил потом Витя и как бы он ни открещивался от социального содержания этой песни, в контексте эпохи могла быть прочитана только так — мы ждем перемен в обществе, в жизни. И с этим прекрасно корреллировала другая песня Цоя «Дальше действовать будем мы», написанная примерно в то же время.
Но для Виктора Цоя как человека, как частного лица перемены, заявленные в песне, заключались прежде всего в том, что он встретил Наташу, «маленькую Наташу», о которой он говорил, если верить Наталье Науменко.
Я не хочу сказать, что Наташа Науменко рассказала нам красивую сказку. Но вот именно эта фраза, приписанная Вите, выглядит так, что либо Цоя осенило мистическое предчувствие (чему я готов поверить), либо Наташа Науменко, зная уже, что случилось потом в Витиной жизни, не удержалась от красивой литературной штучки, кунштюка.
Решайте сами. В любом случае «маленькая Наташа» появилась, и ей суждено было сыграть большую роль в последние годы жизни нашего героя.
Я же сразу оговорюсь, что видел Наталью Разлогову один-единственный раз (об этом еще расскажу), не обменялся с нею при этом ни единым словом, а мои попытки впоследствии встретиться с нею для беседы о Викторе не увенчались успехом, несмотря на то, что ходатайствовал Рашид Нугманов.
И я ее за это даже уважаю. То есть уважаю за принципиальность. Она решила для себя не давать никаких интервью о Вите — и не делает исключений. Хотя я уверен, что Наташа могла бы рассказать многое, ибо ни с кем так тесно не общался Цой в последние годы.
Поэтому все упоминания о ней, все мнения и оценки всецело принадлежат тем людям, с которыми я беседовал в процессе подготовки этой книги.