Тридцать один год второй жизни

Тридцать один год второй жизни

22 февраля 1977 года, ровно 31 год назад я прилетел из Рима в Нью-Йорк. На Боинге AlItalia показывали фильм Death by Murder. Я почти ничего не понимал и название мне представлялось «маслом масляным». Но фильм врезался в память Питерм Селлерсом.

После того как чиновники, проверив визу, впустили меня за барьер в Америку, я возликовал.

До последнего момента билась тревога, а вдруг не пустят… Это было самым страшным для эмигранта. Но вот я перешёл границу между старой жизнью и новой. Бог дал мне две жизни, и я пел ему хвалу, во весь голос, но про себя.

Позже я писал:

Я думал, начнётся новая жизнь,

но только продолжилась старая…

Первое впечатление от нью-йоркского аэропорта – огромные размеры всего и повсеместные негры, которых я в таком количестве никогда не видал. Также меня поразили бескрайние залы ожидания с креслами, на ручках которых были установлены мини-телевизоры, которые можно было смотреть, бросая в них монеты. Такого обилия телевизоров я тоже никогда не видал.

Нас вели к автобусу, а я повторял про себя без остановки: «Я – в Америке! Я – в Америке!»

Автобус – огромный, блестящий, и машины, проезжавшие мимо него, большие и сильные, всё вокруг иного запаха.

Нас привезли уже вечером в маленькую гостиницу в каком-то тихом предместье вдали от Манхаттена. Я же думал, что всё, называемое Нью-Йорк, состоит из сплошных небоскрёбов. В маленьком номере я вошёл в туалет и ужаснулся – унитаз сломан. Я так подумал, увидев в нём воду, а не пустоту, как тогда в России и Европе. Идея попадания дерьма в воду, а не на сухую фаянсовую поверхность унитаза, была мне совершенно неизвестна. Я осторожно нажал на ручку, и вода стала набираться в унитаз, а я перепугался, что сейчас зальёт номер, но, дойдя до нужной высоты, вода рухнула в трубу и первоначальный уровень воды вернулся на прежнее место. Тогда я сообразил, что так и должно быть, причём только так. Это ведь Америка.

Я решил выйти на улицу и осмотреться вокруг. За дверьми отеля открывалась длинная улица с фонарями и редкими невысокими домами. Ни одного человека не было ни в одну, ни в другую сторону. После многолюдных российских, венских и римских улиц это было непостижимо. Пустыня, которую оживляли изредка проезжавшие машины. Я сделал несколько шагов от гостиницы, тротуар кончился, дальнейшее продвижение в пустоту ночной улицы оказалось бессмысленным. «Америка лучше знает, как должно быть», – подумал я.

Завтра утром я улетал в Миннеаполис, и я решил вернуться в номер и поспать после бессонного перелёта. Постель была чистой, телевизор бубнил что-то непонятное, и я заснул с той же светлой мыслью: «Я – в Америке!»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.