Глава II

Глава II

Основные экономические взгляды Мальтуса: определения экономических понятий; богатство и производительный труд; мерило ценности; рента, заработная плата и прибыль. – Отношение Мальтуса к рабочему классу. – Значение рынков и вопрос о промышленных кризисах. – Заблуждения и заслуги Мальтуса как экономиста.

Когда в 1820 году Мальтус выступил со своей «Политической экономией», экономическая наука обладала уже многими капитальными сочинениями. Не говоря об основополагающем труде Адама Смита, достаточно будет упомянуть здесь о работах физиократов, об «Основаниях политической экономии» Рикардо и о многочисленных писаниях Сэя. Интерес к политической экономии в обществе был уже достаточно пробужден всеми этими сочинениями, и новые труды того же рода встречали повсюду внимательный и сочувственный прием. Но вместе с нарастанием экономической литературы росли и разногласия между отдельными мыслителями; оспариванию подвергались самые основные положения политической экономии, даже в определениях экономических понятий единодушия не было. Возникли школы, течения, направления – и молодой науке, едва успевшей выделиться из всей совокупности философских и нравственных знаний, грозило, казалось, запутаться в бесчисленных противоречиях и потерять весь свой авторитет в глазах общественного мнения. Зрелище этой раздробленности, этих несогласий и внутренних противоречий побудило Мальтуса заняться пересмотром основных положений политической экономии и подвести итог полученным до него результатам. Цель этого пересмотра была чисто практического свойства: устранить подчас вполне схоластические споры и установить возможное единство в основных вопросах.

Главной причиной разногласий между отдельными экономистами Мальтус считал пагубное, по его мнению, стремление к упрощению сложных общественных явлений, желание свести все к действию одной какой-нибудь причины и проистекающее отсюда сознательное игнорирование всех других факторов. «Политическая экономия не математика, – говорил он, – и та искусственная простота, которую стараются придать ее выводам, служит только в ущерб ей, отдаляя ее от действительной жизни… Первая задача всякой философии – это объяснить вещи как они есть, а не как они могут представиться нашему воображению… И пусть ни соображения временного удобства, ни опасение нарушить стройность общего правила не побуждают нас никогда сходить с прямой дороги к истине или скрывать такие факты, которые могут не согласоваться с нашими общими положениями».

Преследуя практическую цель объединения науки и установления основных ее принципов, Мальтус не мог не остановиться на том, что всего нагляднее разделяло экономистов, – на определениях. Им посвятил он особое сочинение «Об определениях в политической экономии», – сочинение, которое и в настоящее время в своей критической части сохранило большой интерес для специалистов. Мы извлечем отсюда только те основные правила, которыми Мальтус руководствуется, разбирая чужие определения и формулируя свои. Вот эти, столь же практичные, сколько и осторожные правила, слишком элементарные на первый взгляд и тем не менее нередко нарушаемые исследователем. Первое правило: «Когда употребляются термины, постоянно встречающиеся в разговорной речи просвещенных людей, надо стараться их определять и употреблять, сохраняя тот смысл, который им чаще всего придается». Второе: «Когда термины не имеют санкции общеупотребительности, лучшим авторитетом являются наиболее видные представители науки, в особенности если среди них есть один, которого по общему отзыву считают ее основателем» (намек на А. Смита). Этим правилом, как поясняет Мальтус, он хочет предостеречь только против чрезмерного увлечения созданием новых определений. Когда же в новом определении чувствуется действительно необходимость, его надо дать, руководствуясь третьим правилом: «Предложенное изменение должно совершенно устранять все неудобства старого термина, не вызывая со своей стороны таких же или еще больших неудобств». Нужно еще (четвертое), «чтобы новые определения согласовались с теми, которые положены в основу науки, и чтобы одинаковые термины сохраняли всегда один смысл».

Политическая экономия – это, по взгляду Адама Смита, наука о богатстве народов, о природе и причинах его. Что же такое само богатство? – спрашивает себя Мальтус. Различные экономисты понимают это выражение неодинаково: одни очень узко, другие чрезвычайно широко. Физиократы, например, обозначали им преимущественно только продукты земледелия, тогда как Сэй вводил в понятие богатства, кроме всякого рода внешних благ, также и умственную деятельность человека, разные личные услуги, «самые благородные добродетели и самые редкие таланты». Оба эти понимания Мальтус признавал крайностью: согласно первому богатые промышленные страны придется называть бедными; что же касается второго, то оно, по его мнению, вносит совершенную путаницу во все наши понятия: богатый человек и добродетельный человек – разве это одно и то же? Возможность накопления и сбережения, отсутствующая в личных услугах, кажется ему существенным признаком богатства. Согласно такому взгляду богатой страной мы назовем ту, которая сравнительно с размерами своей территории будет обладать большим количеством полезных для ее населения материальных предметов.

От того, как понимать богатство, зависит, что называть производительным трудом. Физиократы вполне логично считают таковым только труд земледельческий, тогда как Сэй не отказывает в этом названии ни деятельности государственного человека, ни работе домашней прислуги. Мальтус в полном согласии с данным им определением богатства признает только тот труд производительным, который направлен на произведение материальных предметов. Поэтому труд учителя, государственного человека или прислуги не является, на его взгляд; трудом производительным, но в то же время Мальтус не хочет его называть и непроизводительным, чтобы не прилагать никакого неодобрительного эпитета к той форме деятельности, которая, не доставляя никаких материальных предметов, тем не менее очень полезна, даже необходима для государства. Он изобретает для нее особое название и всякий труд, не являющийся в его смысле производительным, обозначает понятием «личные услуги». Труд производительный создает капитал или ту «часть материального богатства страны, которая сберегается и служит для производства и для распределения богатства»; труд непроизводительный поглощает доход с этого капитала и производит приятные и полезные вещи нематериального свойства. Так как один труд содержится за счет другого, то благосостояние народа зависит от правильного соотношения между ними; непроизводительный труд не должен получать слишком большой доли национального богатства, чтобы не помешать накоплению капиталов. Страна, большая часть населения которой состоит из солдат, прислуги и чиновников, богатой быть не может. Прежде чем следовать дальше за Мальтусом, мне кажется необходимым сделать здесь несколько замечаний по поводу вышеизложенного. Вопрос о том или ином понимании слова «богатство» не может считаться оставленным и в современной политической экономии. Если узкий взгляд физиократов не встречает уже больше поддержки, зато широкое определение Сэя с известными ограничениями принимается некоторыми из современных экономистов. Ввиду того, что к их числу принадлежат даже такие авторитетные люди, как Адольф Вагнер, небесполезно будет подчеркнуть в высшей степени трезвый взгляд Мальтуса на богатство как на сумму одних материальных предметов. Что же касается мальтусова определения капитала, то его надо признать вполне устарелым и слишком неточным даже для своего времени.

Из всех экономических понятий в действительной жизни мы всего чаще встречаемся с ценою. Цена есть денежное выражение меновой ценности предмета, а меновая ценность, говоря словами Мальтуса, представляет собой «отношение одного предмета к другому или к нескольким другим, способным быть обмененными». Отношение это определяется спросом и предложением. Колебаниями в спросе и предложении объясняются все изменения, происходящие в ценах товаров; других причин, влияющих на эти изменения, по мнению Мальтуса, не существует. Таким образом, издержки производства при определении цены товаров играют лишь второстепенную роль.

Мальтусу хочется доказать, что труд, употребленный на производство данного предмета, не может служить мерилом его ценности; по его мнению, мерилом является то количество труда, которое можно купить данным предметом. Это как раз обратное тому, что утверждает Рикардо в своих «Началах политической экономии». Первое основное положение этой книги гласит: «Ценность предмета или количество всякого другого предмета, за которое он обменивается, зависит от сравнительного количества труда, необходимого на его производство, а не от большего или меньшего вознаграждения, получаемого за этот труд».

Если бы вся современная политическая экономия не доказала полной справедливости рассуждений Рикардо, одной полемики его с Мальтусом было бы достаточно, чтоб усомниться в правоте последнего. Но трудовая теория ценности, развитая и обоснованная Марксом, получила теперь всеобщее признание, и взгляды Мальтуса в этой области можно считать окончательно сданными в архив.

Ошибочная отправная точка зрения в вопросе о ценности заставила Мальтуса неверно подойти и к исследованию издержек производства, но она нисколько не помешала ему в анализе отдельных составных частей этих издержек установить несколько правильных, впоследствии вполне подтвердившихся положений. К вопросу об издержках он переходит следующим, вполне искусственным образом: «Хотя в момент обмена двух предметов на эту сделку не оказывает влияния никакое другое обстоятельство, кроме отношения спроса к предложению, тем не менее, так как все предметы наших желаний получаются усилиями человека, понятно, что снабжение ими обусловлено, во-первых, суммой, ловкостью и направлением этих усилий, во-вторых, – поддержкой, которую можно извлечь из продуктов предшествующего труда, и, в третьих, – изобилием или скудостью сырых материалов и необходимого пропитания для рабочих». Таковы, по мнению Мальтуса, три основные категории издержек производства, необходимые для правильного удовлетворения существующего спроса, по общепринятому взгляду же являющиеся просто главными факторами в образовании цены товаров. На экономическом языке категории эти именуются заработной платой, прибылью и рентой.

Анализ ренты, ее особенностей и причин составляет главную заслугу Мальтуса в теории политической экономии, а потому мы с него и начнем. Теория ренты связывается обыкновенно с именем Рикардо, который между тем в предисловии к своей книге сам отклоняет от себя эту честь и заявляет прямо: «В 1815 году Мальтус в своем „Исследовании о природе и возрастании ренты“ и Уэст в „Опыте о приложении капитала к земледелию“ представили миру почти в одно и то же время истинное учение о ренте». Конечно, заслуга Рикардо, разработавшего это учение с такой простотой и наглядностью, что оно сделалось с тех пор самым лучшим достоянием экономической науки, заслуга немалая, но для историка, интересующегося преемственностью идей, более раннее исследование Мальтуса должно представить и больший интерес. Для понимания же научных заслуг и экономических взглядов Мальтуса исследование это имеет особенную важность.

В то время как Адам Смит главной причиной ренты считал монопольный характер поземельной собственности, Мальтус решительно отрицает такую тесную связь между рентой и монополией. Искусственные меры правительства и монополия землевладельцев сыграли действительно свою роль в истории ренты, ускорив ее возрастание, но сам факт существования ренты имеет более глубокую причину, коренящуюся в различном плодородии отдельных земельных участков. Цена продуктов земледелия определяется расходами по их добыванию на наименее плодородных участках, которые потому дают своим собственникам минимальную выгоду, не превышающую среднего дохода с капитала в данной стране и в данное время. Естественные выгоды большего плодородия всех остальных участков и доставляют то, что под названием ренты землевладелец кладет себе в карман. Поэтому, если приложенный к земле низшего качества капитал дает 30 на 100, в других же случаях 40 и 50 на 100, то ренту будут составлять именно эти излишки, равные 10 и 20. Дело нисколько не изменится от того, что землей будет обладать большее или меньшее количество лиц; если даже земля станет общей собственностью, – и тогда рента все-таки не исчезнет.

Главная, основная причина ренты, по Мальтусу, лежит в особенном свойстве земли доставлять земледельцу больше продуктов, чем нужно ему для собственного потребления. Это-то свойство и позволяет землевладельцу получать ренту с земли, которую обрабатывает арендатор. Вторая причина заключается в том, что продукты первой необходимости всегда находят сбыт, даже при особенном изобилии, потому что они сами себе создают спрос, давая толчок к возрастанию населения. В тех исключительных случаях, когда, как это бывает в новых колониях, рост населения не поспевает за массой добываемых продуктов и они остаются не потребленными, – не бывает и ренты. Последняя причина ренты лежит в сравнительной редкости плодородных участков; свою роль играет здесь, несомненно, и монополия.

Теория ренты Мальтуса с некоторыми поправками, внесенными Рикардо, в ее существенных чертах должна считаться правильной и в настоящее время.

Не меньшей оригинальностью, но зато меньшей основательностью отличаются взгляды Мальтуса на прибыль и заработную плату. Прибыль он определяет как «разницу между ценностью необходимых для производства предмета затрат и ценностью произведенного предмета». Высота прибыли зависит от тех причин, которые влияют на величину этой разницы. В земледелии главной из таких причин является плодородие почвы или количество получаемых от земли продуктов. Но с ростом населения и с увеличением конкуренции капиталов люди принуждены обращаться все к худшим и худшим земельным участкам. Рента безостановочно растет, а та часть продуктов, которая идет на удовлетворение капиталистов с рабочими, все падает. При этом потребности рабочих, а следовательно, и заработная плата, имеют свой минимум, ниже которого они не могут упасть, но так как доля рабочих и капиталистов, не останавливаясь, продолжает уменьшаться, – это отражается уже на прибыли, которая и подвергается усиленному сокращению. До сих пор Мальтус рассуждает в полном согласии с Рикардо, забывая только прибавить, как это делает последний, что введение новых машин и улучшение техники, сокращая издержки производства, задерживают падение прибыли.

Но, продолжает свои рассуждения Мальтус, возвышение ренты не составляет единственной причины, влияющей на величину прибыли. Последнее зависит также от ценности производимых товаров: если под влиянием большего предложения цена продуктов падает, падает и величина прибыли, если же, наоборот, вследствие уменьшившегося предложения цена растет, растет и прибыль. Все эти колебания, по мнению Мальтуса, порождаются в сущности конкуренцией капиталов; большее или меньшее изобилие их определяет ту долю, за которую собственник капитала соглашается обращать его в производство. Влияние конкуренции капиталов на размер прибыли в глазах Мальтуса так велико, что оно может даже парализовать действие первой причины, – возрастания ренты.

Рассуждая таким образом, Мальтус исходит из своего основного положения, что цены товаров определяются спросом и предложением. Но вот именно это-то положение, как мы видели выше, и не может быть признано правильным. Естественной заработной платой Мальтус называет ту, которая «необходима при данном состоянии общества, чтобы всегда было достаточное для удовлетворения существующего спроса количество рабочих». Ту же мысль Рикардо выразил следующим образом: «Естественная цена труда есть та, которая необходима для доставления рабочим средств к существованию и к продолжению своего рода как без возрастания, так и без уменьшения». Под влиянием спроса и предложения рыночная цена труда может несколько уклоняться от естественной, но она всегда сообразуется с ней, то есть держится приблизительно на уровне необходимых потребностей рабочего. Потребности эти, однако, в различных странах и в разные эпохи отнюдь не одинаковы. Рикардо и Мальтус согласны в том, что низкий уровень их нежелателен. «Друзья человечества должны желать, – говорит первый, – чтобы рабочие классы повсюду имели потребность в удобствах и в наслаждениях, и чтобы они были поощряемы к доставлению их себе всеми законами и средствами». Мальтус выражается на этот счет еще решительнее: «Если бы страна не имела другого средства для обогащения, кроме сокращения заработной платы, мне бы пришлось воскликнуть: „Пусть лучше погибнут такие богатства!“» Он выражает обратное положение, чтобы существующая заработная плата, крайне недостаточная, по его мнению, повысилась; такое повышение, как ему кажется, не послужит к ущербу капиталистов.

Положение, при котором только необходимейшие потребности получают удовлетворение, не может быть названо особенно идеальным. Как же можно улучшить судьбу рабочих? Единственное средство – это разъяснять им их положение и благоприятствовать распространению среди них привычки к предусмотрительности. «С такой привычкой, – говорит Мальтус, – этот многочисленный класс мог бы быть почти так же счастлив, как два другие» (капиталистов и землевладельцев). Что же касается вмешательства государства в сферу экономических отношений ради улучшения судьбы рабочих, то этого Мальтус совершенно не одобряет. Вообще, практические пожелания Мальтуса не отличаются в этом случае прогрессивным характером (исключением может служить лишь его сочувствие к законодательной охране детского и женского труда), потому что они всегда сталкиваются с его непоколебимой верой в незыблемость существующего порядка. Нельзя того же сказать о политических взглядах Мальтуса, как это видно из следующего рассуждения. «Из всех причин, содействующих распространению среди народных масс привычек предусмотрительности, – читаем мы в его „Политической экономии“, – самой существенной является, без сомнения, гражданская свобода. Невозможно, чтобы народ составлял планы на будущее, если он не уверен, что его похвальные и честные усилия достигнут цели и что приобретаемая им собственность будет за ним обеспечена справедливыми, внушающими всем уважение и применяемыми без всякого пристрастия законами. Но опыт показал, что без свободы политической не может быть прочной и свобода гражданская. Поэтому политическая свобода оказывается почти столь же необходимой».

Чтобы закончить обозрение главных пунктов экономического мировоззрения Мальтуса, нам остается упомянуть, что его надо считать отцом учения о фонде заработной платы, этой столь популярной в свое время и совершенно отвергнутой ныне теоремы. Сущность ее состоит в том, что в каждой стране будто бы существует определенный капитал, который служит для содержания и вознаграждения рабочих и который не может быть произвольно уменьшаем или увеличиваем. Намеки на эту теорию встречаются уже у Адама Смита, не видевшего, однако, в суммах, якобы предназначенных для вознаграждения рабочих, ничего неизменного, нерастяжимого. Мальтус же говорит прямо, что «фонд, служащий для содержания труда, не увеличивается неизбежно с ростом богатств и очень редко возрастает пропорционально последним».

Если из предшествующих страниц читатель узнал больше о заблуждениях Мальтуса, чем о выдвинутых им истинах, пусть не объясняет он этого тем, что таких истин слишком мало в «Основах политической экономии» или что мы их не захотели увидеть. Напротив, мы подчеркнули трезвый взгляд автора «Политической экономии» на сущность богатства, мы изложили его учение о ренте, которое считаем весьма важным вкладом в экономическую науку. Если затем мы останавливались также на заблуждениях и слабых сторонах Мальтуса, то к этому нас обязывал сам характер его заблуждений – таких, например, как учение о фонде заработной платы, «железный закон» заработной платы[1] и других – и их крупная роль в истории политической экономии. Ошибки великих людей имеют особое свойство быть иногда не менее поучительными, чем многие истины.