Нераскрытое убийство Белокурой Розмари
Нераскрытое убийство Белокурой Розмари
Самое сенсационное уголовное дело Федеративной Республики Германии, в котором косвенно оказались замешанными несколько сотен богатейших представителей промышленности, экономики и дипломатии. Из-за этого над Западной Германией нависла угроза грандиозного общественного скандала и на скамье подсудимых оказался человек, которого правильнее всего было бы назвать «зиц-председателем Фунтом».
2 ноября 1957 года в немецких газетах появилась маленькая статейка под заголовком «Белокурая Розмари убита». Далее сообщалось, что речь идет о 24летней женщине (которая значилась в телефонном справочнике «манекенщицей»), владелице черного спортивного «мерседеса», обитого изнутри красной кожей. Розмари была хорошо известна всему Франкфурту, поскольку ее профессия была весьма далека от указанной в справочнике. Мария Розалия Нитрибитт зарабатывала себя на жизнь проституцией, причем ее клиенты относились к так называемым «сливкам общества». 1 ноября Розмари была обнаружена мертвой в своей роскошной квартире на Штифтштрассе, 36. Куртизанку задушили, предварительно нанеся ей удар в затылок. Убийство произошло, по предположениям полиции, три дня назад. Так началось дело, из-за которого многие почтеннейшие граждане ФРГ лишились сна на долгие месяцы.
В принципе поначалу пятерым специалистам из франкфуртской комиссии по расследованию убийств ничего не предвещало особой головной боли: обычное убийство проститутки, так что расследование не должно было вызвать особых трудностей.
А началось это так: в пятницу 1 ноября 1957 года около 17.00 в дверь Нитрибитт позвонила ее приходящая прислуга, 52летняя безработная актриса Эрна Крюгер. Собственно, делать ей у Розмари было нечего, поскольку хозяйка квартиры во вторник, 29 октября, после громкого скандала дала прислуге расчет. Куртизанка подняла шум из-за вазы, которую Крюгер случайно разбила, вытирая пыль. Надо сказать, что подобные выходки для Розмари, легко срывавшейся на крик, отнюдь не были редким явлением, и пожилая актриса за год с лишним работы у нее пережила уже несколько подобных «увольнений». Однако на сей раз Эрна решила все же обидеться: если обычно она спешила прийти помириться с хозяйкой уже утром следующего дня, то теперь она попробовала «выдержать характер». Крюгер даже подумывала о том, чтобы найти другую работу, но терять хорошо оплачиваемое место ей все же очень не хотелось. Поэтому спустя три дня она все же оказалась у квартиры Нитрибитт, «вооруженная» точной копией почившей по ее вине вазы и букетиком ярко-красных гвоздик.
Крюгер почувствовала смутное беспокойство уже тогда, когда на ее троекратный звонок из квартиры донеслось только жалобное тявканье и поскуливание. Прислуга знала, что со своим белым пуделем хозяйка носится, как дурень с торбой, и собака никогда не остается дома одна. Почему же Роззи не открыла? Тут взгляд Эрны упал на нишу возле двери. Там стояли три бутылки молока и три пакета с булочками. В этот момент беспокойство женщины медленно, но уверенно стало перерастать в панику. Дело в том, что Розмари ежедневно доставляли на дом эти продукты. Значит, она уже либо три дня не выходила из дома, либо вообще не возвращалась.
Эрна нервничала недаром: пожилая актриса была хорошо осведомлена о роде деятельности хозяйки и неоднократно советовала той быть осторожнее. «Ты никогда не знаешь, кого тащишь в квартиру», — недовольно бурчала прислуга. Но Нитрибитт только смеялась и хвастливо напоминала, что ее клиентами являются самые богатые мужчины ФРГ. Так чего же ей бояться?
Не зная, что предпринять, Крюгер бегом спустилась по лестнице вниз и на выходе из подъезда столкнулась со знакомым молодым человеком, который жил на два этажа ниже куртизанки. Женщина сбивчиво рассказала ему о своем беспокойстве, и мужчина принял единственно правильное решение: вызвал полицию. Патрульные явились на место через полчаса после звонка, взломали дверь квартиры Нитрибитт и вошли в длинный коридор. В другом его конце виднелась приоткрытая дверь в гостиную, из которой тянуло тяжелым запахом гниения. Старший патруля еще со времен войны прекрасно знал, что такое зловоние могут распространять только разлагающиеся трупы. Полицейский вошел в комнату, быстро окинул ее взглядом: тяжелые шторы спущены (ему пришлось включить свет, чтобы вообще хоть что-то рассмотреть), на кушетке лежит тело женщины в костюме. Патрульный вернулся к своей группе, вернув дверь в первоначальное положение. На этом его работа закончилась — выяснять, как и почему скончалась Нитрибитт, предстояло не патрульным, а уголовной полиции.
До приезда следственной группы у дверей квартиры была оставлена охрана. Полицейский также приказал Эрне Крюгер ждать на лестнице специалистов по уголовным делам, предупредив, что ее показания как свидетельницы будут просто необходимы.
После 18.00 к дому подкатили два «фольксвагена» комиссии по расследованию убийств. Кроме двух дежурных полицейских, у подъезда их встретила сотня зевак и несколько корреспондентов. Руководил группой обер-комиссар Мёршель; он уже на нижней ступеньке лестницы узнал тошнотворный запах разложения, постепенно распространившийся на весь подъезд, и недовольно буркнул, что прошло уже, наверное, несколько дней, а это плохо для расследования. Вместе с Мёршелем в квартиру Нитрибитт поднялись его заместитель, обер-комиссар Брейтер, полицейский врач Вегенер и два молодых сотрудника научно-технического отдела комиссии. Они едва не задохнулись в гостиной от зловония и неимоверной жары. И тут члены группы допустили первую серьезную ошибку: Брейтер распахнул настежь окно, а врач прикрутил отвернутый до отказа регулятор отопительной батареи. Но ведь судебные медики, устанавливая время наступления смерти, ориентируются на степень разложения трупа. А она напрямую зависит от температуры, при которой оно происходило. Тем не менее, замерить температуру в комнате Брейтеру пришло в голову только. через час после прибытия на место происшествия! За это время помещение успело проветриться, и уличный холод заполнил гостиную убитой куртизанки.
Затем следователи совершили еще пару промахов, которые впоследствии привели к образованию редкой путаницы. Во-первых, Мёршель, рассматривая труп, по привычке сдвинул на затылок шляпу и уронил ее на ковер. Молодой сотрудник комиссии, вместо того чтобы вернуть шляпу владельцу, отнес ее в коридор и повесил на вешалку. Во-вторых, никто не позаботился о сохранности бутылок молока и булочек, количество которых указывало, сколько дней владелица квартиры не выходила из нее. Эрна Крюгер, про которую все забыли, попросту подзакусила указанными продуктами. В итоге единственное вещественное доказательство того, что Нитрибитт мертва уже три дня, пропало. Ведь теоретически она могла только утром 1 ноября выставить за порог три пустых бутылки!
Эпопея со шляпой началась уже спустя полтора часа, когда Мёршель удалился, забыв о ней. Обер-комиссар Брейтер решил, что данный головной убор принадлежит последнему посетителю куртизанки, то есть убийце. И фотография «вещественного доказательства» была передана репортерам, которые через газеты распространили сообщение о поисках подозреваемого, носившего такую шляпу. На следующий день в полиции собралось 256 свидетельств относительно возможного владельца головного убора. Сотрудники комиссии успели проверить 116 из них, как тут… Мёршель заметил, что «улика» — его собственная шляпа.
Глава группы сразу отмел версию об изнасиловании, поскольку костюм убитой был в полном порядке. Однако сбитый персидский ковер, опрокинутое тяжелое кресло и большая рана на затылке Белокурой Розмари свидетельствовали о том, что молодая женщина отчаянно сопротивлялась убийце.
Квартира куртизанки, несколько аляповато, но дорого обставленная, натолкнула Брейтера на мысль, что убийцей мог быть обыкновенный вор. Но Мёршель остудил пыл своего зама, указав на дорогую сумочку жертвы, в которой они обнаружили более 3000 марок, и нетронутую шкатулку с драгоценностями. Продолжив осмотр, глава группы отправился в спальню. Там, на тумбочке около огромной, на полкомнаты, кровати, он увидел фотографию мужчины в дорогой рамке. Лицо на фото почему-то казалось Мёршелю странно знакомым. Вот только был ли это политический деятель, финансист, актер или спортсмен, полицейский так и не вспомнил. Затем следователь наткнулся на маленькую записную книжку, в которой оказалось записано несколько сотен имен и телефонов. Большая часть упомянутых лиц была хорошо знакома Мёршелю по газетам. Тут же, в спальне, Нитрибитт хранила альбом с 25 фотографиями своих высокопоставленных «клиентов». Следователь тут же понял: эти материалы при умном подходе помогут сделать ему неплохую карьеру, а при глупом — эту же карьеру погубить, причем гарантированно. Поэтому Мёршель повел себя так, словно речь шла о государственной тайне. Он сообщил заму, какие предметы изъял из спальни (для фиксирования в протоколе), и поспешил обратно в управление — посоветоваться с шефом (директором управления уголовной полиции Кальком). Но у порога Мёршель столкнулся с Эрной Крюгер, которая сетовала на то, что ее заставляют торчать на лестнице. Коротко допросив свидетельницу на кухне, обер-комиссар узнал, что 29 октября в 15.00 Нитрибитт после скандала из-за разбитой вазы отослала прислугу домой. К ней как раз пришел давний приятель, некто Хейнц Польман. Правда, Розмари ожидала другого посетителя — какого-то важного клиента — и потому предупредила Польмана, что у нее для беседы совсем немного времени.
Мёршель тут же повернул допрос таким образом, что Крюгер поняла: в убийстве подозревают ее саму. По предположению полицейского, на такой шаг ее могла толкнуть обнаруженная хозяйкой квартиры кража каких-нибудь драгоценностей. Прислугу, буквально потерявшую дар речи, обер-комиссар спешно препроводил в управление. Журналисты, которые толпились на лестничной площадке, моментально сделали вывод: преступницей оказалась приходящая домработница.
Собственно, Мёршель разыграл эту комедию только для того, чтобы пресечь толки о загадочности убийства куртизанки. В управлении Эрну, конечно, допросили, а после этого отпустили домой. Полиция тем временем установила следующие факты. 29 октября Нитрибитт жильцы дома видели несколько раз. В 16.20 из подъезда вышел высокий широкоплечий черноволосый мужчина лет 35, которого не раз видели вместе с Розмари, и уехал на серой автомашине. Соседка убитой снизу показала, что 30 октября, днем, между 13.30 и 14.00, в квартире Белокурой Розмари упало что-то тяжелое, был слышен громкий мужской голос, а потом раздался пронзительный крик. Поскольку у Нитрибитт такие «звуковые сцены» происходили часто, женщина не обратила на этот шум особого внимания.
Когда в управлении Брейтер обмолвился о записной книжке куртизанки, Мёршель и директор уголовной полиции заметили: в ней указаны люди, которые будут не в восторге от общения с полицией и могут доставить им лично массу хлопот. Тогда Брейтер на свой страх и риск пустил слух, будто злополучная книжка находится у него. Помощник следователя надеялся, что упомянутые Нитрибитт мужчины предпочтут не дожидаться официального вызова в полицию, а явятся к нему сами.
Что же касается 36-летнего представителя торговой фирмы Хейнца Кристиана Польмана, то он пришел в полицей-президиум по собственной инициативе, утром 2 ноября. Мужчина утверждал, что узнал об убийстве знакомой из газет и счел своим долгом явиться к следователю.
Польман познакомился с Белокурой Розмари за год с лишним до трагедии, прекрасно знал, чем занимается его приятельница, и часто заезжал к ней — пообщаться. Хейнц не был любовником куртизанки — как гомосексуалист он женщинами не интересовался, — однако дружеские отношения с представительницей древнейшей профессии поддерживал охотно. Польман подтвердил, что явился к Нитрибитт в самый разгар ее скандала с прислугой. Собственно, приехать его просила сама Розмари: еще за пару дней до того она позвонила Хейнцу и сказала, что ей необходимо срочно с ним переговорить, поскольку. она опасается за свою жизнь! Когда Эрна ушла, Розмари предложила гостю выпить виски. Польман сказал, что это было случаем из ряда вон выходящим: его приятельница была патологически скупа, и раньше ему приходилось выпрашивать у нее каждый глоток спиртного. Но рассказать о своих страхах женщина не успела, поскольку ей позвонил один из клиентов, крупный фабрикант Вельдман, и предупредил, что сейчас приедет. Спустя 10 минут он действительно позвонил в дверь, и Хейнцу пришлось спешно ретироваться на кухню: Рози строго придерживалась принципа сохранения тайны клиента. Хозяйка квартиры, делая вид, будто отдает распоряжения прислуге, крикнула, чтобы она захлопнула дверь. Польман получил возможность тихонько выскользнуть на лестницу, а фабрикант посчитал, что это ушла домработница. На следующий день Хейнц не смог снова зайти к приятельнице, поскольку вылетел в Гамбург рейсом в 6.30. Вернулся он во Франкфурт только 1 ноября в 22.10.
После ухода Польмана директор уголовной полиции отдал приказ прекратить разработку всех иных версий и заняться ушедшим. Брейтер удивился, а Кальк лишь пожал плечами: разве мало изобличить гомосексуалиста в убийстве? Обер-комиссар предупредил: если с Польманом полицию постигнет неудача, все остальные следы к тому моменту успеют «остыть». Но Кальк, уходя, лишь бросил: действовать, как приказано, и прессе покуда ничего не сообщать. Брейтер пришел в ярость, поскольку такое неоправданно одностороннее следствие сразу бросалось в глаза и наводило на нехорошие мысли.
Заместитель Мёршеля все же не удержался от пары намеков знакомым газетчикам. В итоге на следующий день все западноевропейские газеты раструбили новость о том, что в квартире Нитрибитт собирались известнейшие люди ФРГ. «Акулы пера» тут же предположили, что Розмари фиксировала свои свидания с высокопоставленными лицами при помощи скрытой в цветочной вазе камеры и встроенного в кровать магнитофона. А особо рьяные вообще превратили убитую куртизанку в коммунистическую шпионку. Тем не менее о клиентах Нитрибитт говорилось в общем, и ни одно имя так и не было названо. Когда же западногерманский иллюстрированный журнал «Квик» решил публиковать материалы о ходе следствия по делу Розмари, пообещав раскрыть его истинную подоплеку, публикации пришлось прекратить, поскольку многие компании, от которых зависели все издания, пригрозили, что не дадут в «Квик» рекламы.
«Клиенты» Белокурой Розмари и впрямь сами являлись в полицию, чтобы рассказать о своих отношениях с покойной и просить о сохранении тайны. Но алиби этих 311 лиц даже не пришлось проверять: нашелся человек, добровольно взявший на себя роль козла отпущения. Хейнц Польман заключил с полицией Франкфурта соглашение. За приличную сумму и в обмен на обещание, что в отношении к нему будет вынесен оправдательный вердикт, Польман согласился отсидеть год в следственной тюрьме и предстать на процессе. Этот ход уголовной полиции был настолько неправдоподобно скандален, что все прочие ляпы следствия, связанные с делом задушенной куртизанки, вообще могли не приниматься в расчет.
12 ноября 1957 года комиссия по расследованию убийства Нитрибитт была распущена, и делом занялся лично Кальк, который назначил своим помощником комиссара Радоя из политического отдела. Три месяца они старательно подводили прессу к тому, что преступником окажется Польман. Хейнца арестовали 5 февраля 1958 года, сообщив, что перед убийством Нитрибитт тот находился в стесненном материальном положении, а потом у него неизвестно откуда появилось 20 000 марок, происхождение которых Польман объяснить не смог. Вероятно, это была похищенная им из квартиры куртизанки сумма, отложенная женщиной на покупку кольца. Кстати, оказалось, что этот гомосексуалист ранее 10 раз привлекался к суду за мошенничество и мелкие кражи. Нашлись свидетели, якобы видевшие Хейнца в то время, когда было совершено убийство, возле дома Розмари. Губа у арестованного оказалась расцарапанной, он был возбужден и поспешил скрыться. Промелькнуло сообщение и о брюках Польмана, на которых нашли следы крови. К тому же на месте преступления следствие обнаружило отпечатки пальцев задержанного.
Польман, понятно, вины за собой не признал и вообще отказался давать показания до начала судебного процесса. Спустя 11 месяцев он был освобожден из-под стражи ввиду «недостаточно обоснованной мотивировки обвинения». Интересно, что судья тут же поспешил указать: по прошествии столь долгого времени убийство Нитрибитт вообще вряд ли удастся раскрыть. То есть Польман помог следствию затянуть поиски преступника настолько, что все следы настоящего убийцы безнадежно затерялись.
В тот же день Хейнц вылетел в Гамбург, где встретился с адвокатом Мюллером. Тот передал прибывшему солидную сумму за молчание на предварительном следствии. По некоторым данным, деньги были получены от семьи особо влиятельного лица, замешанного в скандале.
Процесс, который превратился скорее в комедию на тему юриспруденции, начался 19 июня 1960 года. Подсудимый вел себя вальяжно-развязно и явно был уверен в том, что ему ничего не грозит. И действительно, на суде всплыли все нестыковки следствия и оплошности полиции, которые продемонстрировали: Польман вряд ли имеет к убийству Белокурой Розмари хоть какое-то отношение. Что же касается 250 000 марок, неизвестно откуда взявшихся у подсудимого, то прокурор Зоммер указал: данная сумма получена Польманом в обмен на молчание «от людей, возможно причастных к убийству». То же под присягой подтвердил адвокат Мюллер, через чьи руки, собственно, эти деньги и прошли. Назвать же имена своих доверителей юрист отказался, напомнив собравшимся о профессиональной тайне.
Итак, 12 июля 1960 года разыгранный франкфуртской Фемидой спектакль закончился. Польмана, спасшего представителей высших кругов ФРГ от позора, оправдали за недостаточностью улик. Расходы по процессу были отнесены за счет государственной казны.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.