40. Реформы Константина

40. Реформы Константина

Сказать про императора Константина, что он был великим реформатором, — ничего не сказать. Последствия реформ Константина настолько изменили Римскую империю, что его, строго говоря, нельзя поставить в ряд ни с одним другим императором Рима, начиная с самого Октавиана Августа. Константин буквально создал Новый Рим, а с ним и Новую Европу, и поэтому очень странно, что его имя для многих современных европейцев совсем не так хорошо знакомо, как каких-нибудь Неронов и Калигул, известных только своим самодурством. Между тем про Константина нельзя сказать, что его реформы пришли на смену длительному застою и что его современники никогда не видели столь неутомимого императора. У всех на памяти был Диоклетиан с его разделом Империи на тетрархии, двусмысленными метаморфозами власти, лихорадочным строительством и прочими событиями, напоминающими жителям Империи, что История продолжается. Поэтому Константину, с двадцати лет наблюдающему за политикой Диоклетиана изнутри императорского двора, было с кого брать пример реформаторской активности. Но при этом преобразования Константина по своему масштабу несравнимо превосходят Диоклетиановы, поскольку они касались не столько изменения внешних форм государственности, сколько его внутреннего идеологического состояния и были в большей или меньшей степени обусловлены этой глобальной идеологией.

После освобождения Рима от Максенция Константин ликвидирует преторианскую гвардию и преторианский лагерь, это, по его словам, «постоянное гнездо мятежей и разврата», три столетия терроризировавшее страну своими амбициями. Теперь вместо преторианской гвардии введены, функционально более определенные, дворцовые войска и свита императора. Если при Диоклетиане легион мог состоять даже из 6000 солдат, то Константин лимитирует это число до 1000, что делает их значительно более мобильными. Другая причина уменьшения численности легионов связана с варваризацией армии и необходимостью внимательнее следить за каждым солдатом.

Константин углубил и завершил реформы Диоклетиана по разделению гражданских и военных должностей. Каждой из четырех частей Империи в административном порядке управлял префект претория, а армией управляли два магистра пехоты и два магистра кавалерии. В некоторых случаях обе должности объединялись в лице магистра обеих милиций (от militia — «войско»). В конце IV века император Феодосий I (правил в 379–395 гг.) учредит единую должность «магистр армии». Следовательно, командование легионами отныне подчиняется только военным магистратам, а во главе каждого легиона стоит военный трибун. Во главе каждого провинциального соединения также стоит не викарий, а дукс (dux, родственно глаголу ducere — «вести», отсюда впоследствии возникли слова — дук, дож, дуче). Напомним также, что с эпохи Константина происходит христианизация военной символики — к орлам добавляются кресты и лабарумы, что наглядно отличает новую армию христианской Империи от языческой.

Другим наглядным нововведением Константина в армии было значительное привлечение германских племен, прежде всего готских, которые были очень хорошими воинами, и это привлечение способствовало их романизации и эллинизации. Вряд ли нужно объяснять, что наполнить армию чистокровными греками и римлянами было физически невозможно, да и о какой чистокровности можно говорить, если сам Константин и многие его предшественники были варварами-иллирийцами по происхождению. Отношения Константина с германцами имели свою историю. Константин противостоял весьма агрессивным германским племенам с 306 года, когда унаследовал власть отца над Галлией. Естественной восточной границей Галлии был Рейн, соответственно ставший границей Римской империи на севере Европы, испытывающей постоянные набеги германских племен. Причем во времена Константина эти набеги были лишь первыми ласточками того глобального процесса миграции с востока на запад и с севера на юг, который в исторической наук называется «Великим переселением народов» IV–VII веков. Все годы своего правления в Трире Константин сдерживал наступление германцев на Рейне, с 317 года эту миссию унаследовал цезарь Крисп, с 326 года — одиннадцатилетний цезарь Константин II.

В 310 году Константин Великий построил первый мост через Рейн, недалеко от Кельна, длиной в 420 метров. Интересно заметить, что это был единственный мост через Рейн до XIX века. Рядом с мостом Константин построил крепость Дивидию («богатство»), по-немецки называвшуюся Deutsch (Дойц). Когда в 461 году речные (репуарские) франки объявят свою независимость, они назовут свою землю Deutschland, и отсюда пойдет самоназвание всей Германии. В результате успешных германских походов в 314 году Константин получает титул «Германикус», то есть «Германский». Но вместе с этим германцы часто переходили на службу в римскую армию задолго до Константина, и их активно использовали в наиболее опасных походах. Историк Иордан в середине VI века жалуется на то, что римские власти часто призывали готов, но как только «в государстве наступал жир, ими начинали пренебрегать. А ведь было время, когда без них римское войско с трудом сражалось с любыми племенами» (Getica, 111). Например, характерной особенностью сражений Константина и Лициния было то, что армии обоих августов в значительной степени состояли из готов. Поэтому сосланного в Фессалоники Лициния охраняли и казнили именно готы. В отличие от Рейна, на Дунае давно не было моста, и это сильно затрудняло передвижение римской конницы. Еще в 105 году Траян построил первый мост через Дунай в районе современного румынского города Дробета-Турну-Северина, но в 271 году, при Аврелиане, он был уничтожен римлянами, покинувшими Дакию. Поэтому в 328 году Константин строит новый мост через Дунай, значительно восточнее предыдущего, в районе современного румынского города Корабия, длиной 2437 метров, подобно тому как восемнадцать лет назад он строил мост через Рейн. Действительно, «понтифик»! В 332 году Константин наносит сокрушительное поражение готам и сарматам, а после этого отводит им земли для расселения — готам в Паннонии, а сарматам в Северной Италии. Так поколение за поколением германцы, а равно и другие племена подвергались неизбежной романизации и эллинизации, и служба в римской армии была ведущим проводником этого процесса. Германцы нанимались в армию Империи не только для совершения дальних походов, но и для того, чтобы, проживая вдоль границ империи, охранять их от других варваров. Такие пограничные варварские части назывались в IV–VI веках «федератами». Важно заметить, что, в отличие от иных варваров, германцы относительно быстро христианизировались, без чего был совершенно невозможен тот реальный романо-германский синтез, на котором была основана культура средневекового Запада.

Несмотря на то что тетрархия как власть четырех императоров исчезла, сохранилось разделение на четыре префектуры, каждой из которых управляет префект претория. Если реформы армии предназначались для улучшения внешней безопасности государства, то реформы административно-правовой системы были направлены прежде всего для обеспечения внутренней безопасности, то есть предотвращения узурпации и низовых мятежей. Расформирование преторианской гвардии в 312 году не давало никаких гарантий того, что вся армия не будет использована кем-либо для захвата власти, и именно для этого Константин разделил военные службы и гражданские службы, последними из которых управлял префект претория, не имеющий никаких военных обязанностей. С 312 года префекту претория подчиняются викарии, управляющие диоцезами и провинциями, и, таким образом, выстраивается иерархия чисто гражданской власти, совершенно независимой от военных частей. С 331 года решения префекта претория, особенно в сфере законодательства, не обжалуются императору.

При Константине начинает окончательно разрушаться прежняя, классическая для императорского Рима иерархия трех высших сословий — сенаторов, всадников и декурионов (провинциальных землевладельцев). Константин формализует функций императорских советников, называемых «комитами» (от comes — «спутник»), разделенных на три ранга и соответствующих разным сферам ответственности. Комиты составили большую часть новой официальной аристократии, которая пришла на смену сенаторской.

Интересно, что если от названия военного командующего dux происходит титул герцога, то от названия comes происходит титул графа.

Хотя сенаторы благодарили Константина за освобождение от Максенция, их роль в истории Рима окончательно сходит на нет, потому что Сенат давно утратил функции государственной власти и превратился в культурный реликт. С эпохи «тридцати тиранов» при Галлиене сенаторы не могли занимать должности провинциальных чиновников, но Константин даровал им эту возможность, а также привилегию свободных выборов квесторов и преторов. При этом сенаторы больше не могли быть судимы только другими сенаторами и перешли под юрисдикцию провинциального суда. Новая аристократия делилась на шесть уровней, и эта новая система определяющим образом повлияла на средневековую дворянскую иерархию как на Западе, так и в Восточной Европе. Низший, шестой ранг — «выдающиеся». Пятый ранг, выше шестого, — «совершеннейшие». Четвертый ранг — «светлейшие» (клариссимы), при принципате так называли только сенаторов, теперь они могут быть наместниками провинций. Третий ранг — «почтенные» (спектабили) — могут быть викариями диоцезов. Второй ранг — «сиятельные» (иллюстрии) — могут быть префектами префектур. Первый ранг — «благороднейшие».

На первый взгляд эти эпитеты могут показаться излишне напыщенными и отдающими восточной лестью, но на самом деле, даже если их происхождение связано с восточными симпатиями Аврелиана и Диоклетиана, необходимо понимать, что для современного восприятия они звучат совсем не так, как они звучали в Риме IV века. Здесь указывается степень превосходства, имеющая не моральное, а социальное значение. Например, «благороднейший» — это не человек благородного поведения, а тот, чье происхождения, пускай даже путем усыновления, дает ему право занимать это высшее положение. Иными словами, пафос византийских гипербол носил не этический, а социально-эстетический смысл и в соответствующее время воспринимался значительно проще, чем в наши дни.

Параллельно с военной и гражданской властью Константин усилил значение спецслужбы так называемых «агентов» (agens in rebus), которая внешне выполняла самые разные поручения, в основном инспектировала имперскую почту, но в реальности занималась внутренней политической разведкой. Империя настолько усложнялась во всех отношениях, что отказаться от роли тайной полиции было недальновидно. Достаточно сказать, что инспекции агентов могли предотвращать такие неприятности, на исправление которых потребовались бы значительные ресурсы, вплоть до военных действий. Государством управлял император, которого со времен Аврелиана и Диоклетиана называли dominus («господин»), опирающийся на совещательный орган — консисторий, пришедший на смену прежнего консилиума. Членами консистория были магистр оффиций, главный юрист, два финансовых чиновника, а также высшие комиты (советники) и все, кого назначит император, имеющий право решающего голоса. Все службы при императоре отныне именовались «священными» в силу священства имперской власти, которую они представляют.

До Константина римская правовая система невероятно усложнилась и не столько в целях детализации самого права, сколько в целях наживы юристов, паразитирующих на незнании правового процесса другими гражданами. Прежде всего Константин отменил дурную практику оплаты каждого шага со стороны истца в суде, позволяющую обращаться в суд только состоятельным людям. Например, истец должен был платить за правильно составленный иск, что умели делать только юристы, и даже за своевременную информацию о времени заседания суда. Отменив эти оплаты, Константин сделал суд доступным несостоятельным людям. Далее, Константин отменил множество всевозможных излишних формальностей, сопровождающих любой судебный процесс и превращающих его в несмешной театр. Нарушение любой из этих формальностей, даже самой малой, влекло за собой остановку всего судебного дела, чем заинтересованные стороны вполне могли пользоваться. При этом речь идет не только о различных бумажных формальностях, но и об определенной пантомиме, которую должны были разыгрывать обе стороны судебного процесса. Например, отпущение сына или раба предполагало дать им легкий шлепок по щеке, разведенная жена отдавала мужу связку ключей от дома, получивший завещание должен был плясать от радости и т. д. (см. об этом: Гиббон Э. Историческое обозрение римского права, 1835 г.). При Константине окончательно были отменены все эти ненужные глупости, которые были призваны удостоверить в суд в реальной, а не подставной, заинтересованности участников судебного процесса, а в итоге делали его еще действительно лицемерным. Отмена этих излишних мер существенно облегчила правовой процесс и имело нравственное значение. До Константина императорская казна пополнялась за счет частных имуществ, завещанных без соблюдения всех возможных формальностей, — их просто передавали в казну и закрывали вопрос. Теперь наследство передавалось значительно облегченным способом, а в отношении христиан Константин издал специальный указ, что в случае отсутствия наследников их имущество должно быть передано церковной общине.

Константин очевидно заботился об укреплении института семьи как фундаментальной опоры государственности, тем более в христианской перспективе. Дело в том, что понимание ценности семьи в языческом Риме, а тем более в каких-нибудь варварских традициях, принципиально отличалось от христианского и с трудом вписывалось в развивающуюся систему римского права. В языческих традициях семья — это в первую очередь функциональное звено в выживании и обогащении определенного рода и, шире, определенной народности. Исходя из такого понимания семьи, все ее члены должны быть прежде всего физически здоровы, выносливы и способны к накоплению материальных ценностей и воспроизводству рода. Поэтому физически слабые члены семьи были позором рода и часто сживались со свету, поскольку никакого смысла в их существовании, с этой точки зрения, не было, а мужчины в семье, особенно глава семьи, поскольку речь идет о патриархальной культуре, могли заводить детей на стороне и удовлетворять свою похоть с помощью проституток. Объяснить ценность моногамной семьи, где каждый человек остается самоценной личностью, а не средством для воспроизведения какого-то рода или народности, в этой языческой логике практически невозможно. Язычник может интуитивно понимать, что полигамия, проституция или убийство слабых детей — это нехорошо, но он не может объяснить, почему это нехорошо. Все лучшее, что было в античной культуре, являлось проявлением христианской интуиции ценности человеческой личности и ее связи с Богом-Личностью, но ни одна религиозно-философская система Античности не могла объяснить эту интуицию. Поэтому античный человек жил в двойной морали языческих стихий и римского права и не имел концептуальных оснований выйти из этой двойственности. Поэтому в дохристианском мире нередко встречался обычай убивать или бросать в одиночестве новорожденных детей, которых по тем или иным причинам родители не считали нужным содержать и растить. Если вспомнить Спарту, оказавшую последнее сопротивление римским войскам в Греции в 146 году до н. э., то в этой стране убийство слаборазвитых детей было нормой. В начале IV века в Римской империи такие случаи тоже имели место быть, поэтому Константин издает специальный строгий указ о запрете убийства новорожденных детей, а также, что очень важно, об определенной помощи родителям, у которых появился слаборазвитый ребенок (Кодекс Феодосия, IX, 27, 2). Другой проблемой языческого общества была так называемая «сакральная проституция», практиковавшаяся в разных культах. В некоторых из них участвовать в ритуальном соитии со жрецом или его богом должны были не просто специально отобранные девушки, а все, кто принадлежал к этому культу на данный момент.

В 336 году Константин издает указ о запрете конкубината, то есть незаконного сожительства, что сильно ударило по самым богатым гражданам, особенно сенаторам, с удовольствием практиковавшим многоженство (Кодекс Феодосия, IV, 6,3; Кодекс Юстиниана, V, 27,1). Также Константин ввел перечень конкретных оснований для расторжения брака (прелюбодеяние, государственная измена, ограбление могил и др.), чтобы сократить количество произвольных разводов. Между тем Константин резко выступает против существовавшего до его времени аморального закона лишать бездетных граждан права на наследство (см. Евсевий Кесарийский. Жизнеописание, 4, 26).

Кардинальный вклад в развитие европейской морали внесли законы Константина, ограничивающие насилие человека над человеком и продиктованные исключительно христианскими мотивами. Во-первых, это запрет гладиаторских боев, которые сначала были сохранены им как наказание для гомосексуалистов, а потом полностью отменены. Во-вторых, это запрет на уродование лиц осужденных, поскольку, по словам Константина, «они носят подобие Божие». В-третьих, это запрет на убийство господином своего раба, что нередко случалось в повседневной жизни. В-четвертых, это запрет на продажу рабов в отдельности от членов их семей. Законы Константина заложили основы новой правовой морали, которой будет христианский Рим отличаться от языческого. В целом в дальнейшем римское право унаследовало от Константина около трехсот статей, сохранившихся в первом официальном сборнике законов Римской империи — «Кодексе Феодосия» 438 года.

Уже в 309 году, будучи цезарем Запада, Константин произвел очередную деноминацию римской золотой монеты ауреуса (от aurum — «золото») в новую золотую монету под названием солид (от solidus — «прочный»). Ауреус был введен еще консулом Сципионом во время Пунической войны в 203 году до н. э. как наградная монетка для победивших римских воинов. С тех пор она сильно убавила в весе. В 31 году до н. э., при Октавиане Августе, ауреус стал весить ¹/₄₀ либра, то есть римского фунта (327,45 г), и равняться 25 динариям. При Диоклетиане ауреус весил уже ¹/₆₀ либра, равнялся 25 динариям и 100 сестерциям, а Константин переименовал ауреус в солид и облегчил до ¹/₇₅ либра, равняющегося 25 динариям и 100 сестерциям. Один солид весил 4,55 грамма, что порядком облегчило его оборот. Вместе с этим солид состоял из чистого золота без всяких примесей, а из серебра отныне чеканили только разменную монету. Стабильность (буквально «солидность») новой золотой монеты позволила ей стать адекватным эквивалентом натурального налога. В 314 году солидом пользовалась западная часть Империи, а с 324 года он был введен на всей территории Империи. Солид остался основной денежной единицей Римской империи и Восточной Римской империи (Византии), где его по-гречески называли «номизма», а с реформы 1092 года императора Алексея I «иперпир». На Западе его называли «безантин». Именно от слова «солид» произошли слова «солдат» и «солидарность». С 1250 года в Италии воинов-наемников, которые за свою службу получали солиды, стали называть «solidarius», то есть «солдаты», отсюда же возникло и слово «солидарность».

Имеет смысл обратить внимание на то, что монеты в Римской империи и в Древнем мире вообще, выполняли не только экономическую, но и идеолого-эстетическую функцию. Начиная с Юлия Цезаря, все правители Рима могли изображать свое лицо на монетах, что позволяло любому человеку в самых общих стилизованных чертах представлять себе, как выглядит император. Вспомним, что когда фарисеи спрашивали Иисуса, позволительно ли давать подать кесарю, то Христос попросил у них показать монету, которой платится подать, и это был динарий, на котором был изображен кесарь, и тогда он сказал им: «Итак, давайте кесарево кесарю, а Божье Богу» (Мф. 22: 21). Даже на примере этой евангельской истории видно, что деньги были символом государственной власти как источника производства самих денег. Поэтому большинство населения Империи не могло не обратить внимание то, что с 323 года, когда началась последняя война с Лицинием, на монетах появился знак лабарума, а сам император стал изображаться с поднятыми к небу глазами, как молящийся Богу.

Тяжелым решением для Константина была реформа налоговой системы, которая в рабовладельческом обществе имела определяющее значение. С одной стороны, Константин освободил от земельной подати (анноны) горожан и высших чиновников, начиная с клариссимов («светлейших»), а с другой стороны, вводит поземельный налог сенаторам (collatio glebalis) и налог на прибыль от торговли (collatio lustralis). Во многом это было связано с желанием задержать их на своей земле, поскольку в начале IV века резко возрастает роль крупных городов, а сельское хозяйство переживает острый кризис. Массовое стремление крестьян в города, а жителей городов в более крупные города могло привести к необратимым последствиям, и поэтому Константин продолжает начатое Диоклетианом закрепление свободных крестьян (колонов) на свой земле. В 332 году Константин утверждает наследственный статус сословия колонов. Вместе с ними наследственный статус получают муниципальные декурионы, занимающиеся сбором налогов. Декурионам запрещается покидать свою профессию, чтобы поступление налогов не давало сбоя. Система наследственных профессий (origines), формализованная Константином, относительно повлияет на возникновение средневековых корпораций.

Налоговая система Константина в значительной степени объяснялась задачами обновления Римской империи, в частности, связанными с таким грандиозным проектом, как строительство Нового Рима — Константинополя. Действительно, все реформы Константина, вместе взятые, затмеваются двумя главными преобразованиями всей его жизни — введением христианства и учреждением новой столицы, повлекшим за собой формирование новой Империи.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.