Глава 4 Исследователь

Глава 4

Исследователь

Живой предмет желая изучить,

Чтоб ясное о нем познанье получить,

Ученый прежде душу изгоняет,

Затем предмет на части расчленяет

И видит их, да жаль: духовная их связь

Тем временем исчезла, унеслась!

«Поверить алгеброй гармонию»

Каждому из нас не раз приходится думать, как поступить. Так бывает при выборе профессии или места работы, при определении условий быта, к которым следует стремиться. От верности избранного направления во многом зависит наша дальнейшая судьба.

Вернадский мог бы браться за не слишком трудные темы, углубляться в одну специальность. Для этого надо было отказаться от юношеских идеалов и жажды познания… Нет, об этом не могло быть речи.

Другой путь — отдаться общественной практической деятельности… Нет, он не в силах отказаться от счастья научных исследований. Тем более что именно так у него есть возможность приносить пользу людям.

Значит, остается путь научной работы. Надо верить в свои силы. По-прежнему задавать себе вопросы, искать на них ответы, сомневаться и не ограничивать свободу мысли.

И тут судьба (в лице университетского начальства) определила ему занятия кристаллографией. Она изучает, в частности, распределение атомов в пространстве, объемные узоры кристаллических решеток, форму кристаллов. Это роднит её с геометрией. В кристаллах почти так же, как в движениях небесных тел, просто и наглядно проявляется гармония Мира.

Работая во Франции. Вернадский прочел классическую работу Рене Жюста Гаюи, изданную в 1784 году. В ней исследовалась форма кристаллов. Тогда некоторые ученые предполагали, что кристаллы устроены и живут как живые организмы. Гаюи возражал:

«Внимательное изучение минералов, наоборот, показывает, что в их внутренних частях отсутствует какая-либо подвижность и гибкость. Это — простая структура, без органов и без функций, одним словом, симметричное скопление молекул, последовательно соединенных друг с другом».

Принцип симметричного расположения молекул-шариков (или атомов-шариков), высказанный еще до Гаюи англичанином Р. Гуком, голландцем X. Гюйгенсом и М. Ломоносовым, позволил французскому ученому постичь некоторые законы кристаллического строения.

В 1890 году выдающийся русский ученый Е. С. Федоров (годом позже — А. Шенфлис) геометрически вывел 230 пространственных групп кристаллических решеток. Триумф математической идеи симметрии! Было завершено грандиозное здание геометрической кристаллографии.

Вернадского интересовали главным образом физика и химия кристаллов. Он первым упомянул о термокристаллографии, изучающей изменение свойств кристаллов в зависимости от температуры. По его мнению, кристаллография будет все более проникаться учениями об энергии и равновесии — «этого нового отпрыска векового и нерушимого чувства мировой гармонии».

Совершенство геометрической кристаллографии было достигнуто ценой удаления в мир абстракций. Ведь реальные кристаллы мало похожи на идеальные: имеют изъяны, включения, индивидуальные химические и физические свойства.

Чтобы разобраться в гармонии реального мира, надо от абстрактных форм переходить к минералам и познанию их жизни. На этот путь стал в своих исследованиях Вернадский. Его интересовала связь кристаллографии с минералогией, строением Земли и даже Вселенной.

Тем же путем шла мысль Гаюи. В начале своего трактата о структуре кристаллов он писал: «С какой бы точки зрения ни рассматривать природу, всегда поражает обилие и разнообразие ее творений. Украшая и оживляя поверхность земного шара постоянным чередованием живых существ, она в то же время в своих подземных расселинах тайно подвергает обработке неорганические вещества и, как бы играя, порождает бесконечное разнообразие геометрических форм».

А в конце трактата он отметил, что выводы кристаллографии важны для развития минералогии, и призвал «связывать отдельные частности посредством самых общих взглядов, позволяющих нам расширить крайне ограниченное знание тех конечных причин, от которых зависят различные явления Вселенной».

Привнесенные в кристаллографию принципы симметрии и энергии расширили область применения выводов этой науки, позволив перейти к структуре и симметрии пространства, организованного в виде кристалла.

Знание истории кристаллографии помогло Вернадскому выяснить общий ход мысли ученых, достигших современного уровня науки, найти истоки научных достижений и заблуждений, выявить некоторые забытые перспективные идеи.

«Явное проявление исторического сознания, — писал он, — особенно необходимо при изложении современного состояния какой-нибудь науки, так как только этим путем возможно сохранить для будущего исследователя указания на взгляды и факты, которые кажутся автору ложными или неважными, но которые ход времени как раз выдвинет вперед как правильные или научно полезные».

И впредь он останется верен этому принципу, сообщая не только о современных научных взглядах, но и об их формировании с момента зарождения. Современность — лишь одна плоскость, которая уже завтра может быть преодолена. Надо иметь в виду именно поток научной мысли.

В учебнике «Основы кристаллографии» Вернадский дал отличный очерк развития этой науки. И сделал вывод: некоторые достижения кристаллографии будут все глубже входить в научное мировоззрение, «философское значение этой области физики выступает еще резче и определеннее при систематическом изучении ее конкретных явлений».

Он шел от конкретного к общему, а от общего вновь к частному, обдумывая строение вещества и структуру мирового пространства. Только через три десятилетия он завершит эти исследования.

Работа над историей кристаллографии помогла сформироваться одному из его грандиозных замыслов. Он написал в 1893 году: «У меня выясняется все больше и больше план истории развития человеческого знания». Не просто истории науки. Он мечтает «возможно глубже проникнуть в законы развития сознания в мире».

И этот свой замысел он не оставил, десятилетиями стараясь воплотить его в жизнь. Трудно подыскать более яркие примеры целеустремлённости сразу в нескольких областях знаний. А сомнения так досаждали ему, что он взмолился: «Хоть немного бы веры в свой дух, хотя бы немного самоуверенности!»

Возможно, ему недоставало явной осознанной веры в себя. Но всей силой своей волевой натуры он верил в правильность избранного пути, не переставая работать, познавать новое, отстаивать и развивать свои взгляды.

Надо сразу сказать: законы развития сознания в мире (не совсем ясно — в мире людей или в Мире природы?) ему раскрыть не удалось. До сих пор они остаются на уровне религиозных и философских концепций. В сугубо научном плане их вряд ли можно выразить вообще.

В своих работах Вернадский отдавал предпочтение конкретным научным проблемам. Например, выявил различия между системами минералов и кристаллов. Он отнес к минералам, кроме твердых тел, жидкости и газы. Прочно связал минералогию с химией и геологией. Ввел в практику её преподавания экскурсии, чтобы изучать минералы в природных условиях, а не только в учебных коллекциях.

Тридцатилетний приват-доцент перестроил по-своему две традиционные науки! Вот его признание: «Научное размышление и наблюдение есть наиболее полное и ясное проявление моего духа, и в это время все его стороны напряжены, и в это время сознание… бьет самым сильным темпом».

Удивительно полезной оказалась для него широкая специализация, которую он приобрел отчасти случайно. Докучаев перешел от минералогии и кристаллографии к почвоведению. Вернадский, занимаясь почвоведением, продолжал изучать минералы и кристаллы. Слияние трех течений мысли помогало ему более полно постигать земную природу.

Учение о симметрии было для него проявлением «векового и нерушимого чувства мировой гармонии», равновесия природных процессов. Изучение почв и практическая деятельность привели к новому, более сложному пониманию сути мировой гармонии.

… В Вернадовке он заметил, что молодые дубки, растущие на склоне холма, страдают от пасущегося скота. Чтобы сберечь растения, распорядился окопать их канавами.

Прошел год, другой, и проявились печальные результаты проведенных мер по сохранению «гармонии в природе». Начался размыв почв, канавы превратились в овраги, склон холма был разъеден ими так, что немногие дубки уцелели.

Молодой учёный наглядно убедился: непродуманное вмешательство человека в жизнь природы, даже с наилучшими намерениями, может рано или поздно вызвать негативные последствия. В обращении с природой требуется глубокое проникновение в законы её жизни.

Подобные мысли рождались и угасали в его мозгу, порой не оформляясь окончательно в словесной форме, — более прочувствованные, чем ясно понятые. В дневнике он вновь и вновь осуждает свой дилетантизм, недостатки характера и силы воли.

Лето 1894 года он провёл в Западной Европе, знакомясь с крупными минералогическими музеями, спускался в соляные и свинцово-серебряные шахты, проводил маршруты по гранитным массивам и районам древних вулканов. Изучал минералы некоторых районов, пополнив коллекцию Московского университета.

Однако он далеко не всегда мог научиться новейшим методам исследований и методике преподавания минералогии и кристаллографии. Оказалось, что во многом он идет впереди тех, к кому приехал учиться. Даже П. Грот, поделившийся с ним своими достижениями, к великому удивлению, узнал, что его опередил Вернадский, изложив те же выводы в своем скромном курсе минералогии для медиков.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.