Хлопотная ночь

Хлопотная ночь

6-я батарея продолжала вести огонь. Паузы удлинялись. Бой шел недалеко, южнее села Пирожки.

— По пулемету, гранатой...— связь оборвалась.

Телефонист ушел на линию — и никаких вестей. Стрельба вокруг не затихала. Справа, за хмельником, непрерывно раздаются орудийные выстрелы.

На рубеже хмельника, помимо 6-й батареи, занимали позиции: справа позади — одна из батарей, по-видимому 3-го дивизиона, справа — 2-я батарея 217-го ГАП. В дальнем лесу не умолкают выстрелы 107-мм пушек. Там — 1-й дивизион. 4-я и 5-я батареи стояли в тылу за перекрестком порог.

Связи с НП нет. Неопределенность тревожила людей. Насколько я мог судить, полагаясь на слух, противник продолжал продвижение, и похоже, вышел на рубеж справа позади ОП. Стал затихать огонь батарей с закрытых ОП. Стрельба в селе Пирожки прекратилась. Сколько продлится затишье?

Нужно подумать о укрытиях. Расчеты начали углублять канаву. Возвращаясь к буссоли, я услышал хлопки минометов. Они уже здесь! В вышине завыли мины, грохочут разрывы.

Со стороны Малина летят «юнкерсы», высота около 1000 метров. За селом сериями взлетели ракеты: немецкие автоматчики обозначали свой передний край. Они продвинулись на запад от Пирожков, на восток, обтекали барановский перекресток.

«Юнкерсы» приближались к хмельнику. Застрочил пулемет. Откуда?

— Ориентир номер два, вижу пулемет! — воскликнул Васильев.

В огородах западной окраины Пирожков большие копны, сено или лен. Немцы бежали и залегли. Поднялись. Просвистела очередь.

— Пехоте с фронта... по пехоте, гранатой... четвертому орудию, один снаряд, огонь!

Первый выстрел, второй, третий... После восьмого — немцев не стало. Непонятно, как они проникли на западную окраину Пирожков? Не более часа назад Варавин стрелял на дальность 6 километров, и уже немцы у хмельника... Впрочем, за это время многое могло измениться.

Снова воют мины. Люди укрылись в канаве. Когда же будет налажена связь с НП? Огневой налет закончился. Столбы покосились, оборвана проволока. Красивые лианы безжизненно свисают вниз. С телефонной линии никаких вестей. Справа, за копнами, стрельба не затихала. Что же предпринять? Бездействовать нельзя: минометчики бросают мины, по-видимому, наугад. 4-е орудие они еще не заметили. Если немцы обнаружат ОП, придется туго.

Огневые взводы 6-й батареи могли вести огонь по пехоте, по танкам и по кому угодно, но подавить минометы, даже рядом, на обратных склонах гребня укрытия, они не в состоянии. Мощные 107-мм орудия бессильны в этом случае против небольших, сделанных чуть ли не из кровельного железа, минометов.

Нужно объявить для тягачей готовность. Связной убежал вызвать сержанта Смолина — командира отделения тяги. Если в течение получаса связи не будет, мне самому придется решать, что делать дальше.

Кто-то пробирался через завалы. Наверное, Смолин или посыльный. Нет, старший лейтенант Гусев — помощник начальника штаба полка. Я встретил его.

— ...Давно закончился налет? — Гусев разглядывал обрывки лиан.— Вызовите командиров взводов и замполита ко мне.

Вокруг тишина. Простучала очередь автомата. Я доложил Гусеву обстановку в районе хмельника и свои намерения. С командиром батареи связь прекратилась полтора часа назад.

— Не будем терять времени,— начал Гусев загадочно.— Я пришел... прочту приказ, и станет ясно, что делать... Приказ называется «Ни шагу назад».

Пришли Савченко, Васильев, Безуглый. Гусев оправил снаряжение, огляделся, подал команду «смирно!» и начал чтение. Председатель Государственного Комитета Обороны строжайшим образом запрещал командирам всех степеней всякое отступление и оставление позиций.

— Вольно! — Гусев помолчал минуту.— Вам все понятно?

— Понятно, но... позвольте,— замполит указал старшему лейтенанту на то, что приказ требует стойкости, а отнюдь не пассивных жертвоприношений, на которые обречены огневые взводы 6-й батареи, если останутся в хмельнике.

— Я не уполномочен давать советы... удерживать занятые позиции... с жертвоприношениями или без них... Ни шагу назад, ясно? — и Гусев строго оглядел нашу короткую шеренгу.

Требования приказа в разъяснениях не нуждались. Нужно стоять... Но перспектива пребывания на ОП в пределах досягаемости минометов ни у кого из нас не вызывала энтузиазма. Старшему на батарее при сложившихся обстоятельствах осталось только одно — развернуть огневые взводы в цепь и выдвинуть вперед в виде оцепления. Вести огонь бессмысленно. После первого орудийного выстрела мины обрушатся на ОП. Не знаю, что уцелеет к моменту восстановления связи с НП.

— Стоять, и никаких разговоров. Вперед, сколько угодно, назад... ни шагу! По пути я осмотрел поврежденное орудие... Оно еще сделает десяток выстрелов... четыре орудия, и вы, можно сказать, готовы стрелять во все стороны... круговая оборона,— заявил Гусев.

На вопрос о положении в районе села Пирожки и общем положении наших подразделений помощник начальника штаба ответил:

— Противник овладел железнодорожной насыпью и продвигается вдоль дороги на Барановку. Занята, по-видимому, южная часть села Пирожки. Мы не имеем связи с пехотой. Но она, наверняка, получила приказ и должна прекратить отступление. В штабе полка вызывает беспокойство то, что нет сведений о командире второго дивизиона и командирах батарей. Похоже, что они...— Гусев очертил в воздухе вытянутой рукой круг и, щелкнув каблуками, пожелал счастливо оставаться.

Темнело. На ОП со мной семь человек — расчет 4-го орудия. Артмастера сделали несколько искусственных откатов неисправному 3-му, чтобы произвести «с десяток выстрелов». Огневики разбирали карабины. Безуглый опробовал пулемет.

Как оттеснить минометчиков с гребня? Огневым взводам действовать без поддержки. 4-е орудие — резерв. Я считал, что ОП еще не обнаружена, и не хотел преждевременно ее демаскировать.

Вернулись орудийные номера, посланные на телефонную линию. В огородах — не дальше восьмисот шагов — автоматчики. Найдены тела обоих телефонистов. Кабель оборван, орудийные номера притащили конец его. Связаться с командиром батареи уже не было надежды.

Пришли политрук Савченко, старшина Политов. Пища готова, но есть некому. Расчеты выдвигались для занятия обороны.

Поднялась стрельба. Трассирующие пули летели над головами. Оба огневых взвода отвечали. Связной доставил донесение. Цепи залегли, нельзя поднять голову. Автоматчики прижали к земле.

Васильева я нашел укрытым за кочкой. Рядом — пять человек, весь расчет 3-го орудия. Васильев отдал приказание окапываться.

А как Безуглый? Явился связной с ОП. Прибыл командир батареи. Огневики окапывались. Я вернулся к орудиям и встретил командира, но только не 6-й, а 7-й батареи — лейтенанта Полячкова. С ним я не знаком. Полячкова сопровождали разведчики. Кроме приборов, у каждого — немецкие автоматы. Трофеи, захваченные подразделениями 3-го дивизиона южнее Малина.

Я рассказал лейтенанту Полячкову о положении в районе ОП, о посещении Гусева.

— Обычно приказы адресуются старшим командирам... Я впервые слышу об этом приказе. Сомнительно требовать удержания невыгодных позиций, да еще без пехоты. НП второго дивизиона отрезан... Немцы заняли село Пирожки. Я проведу огневой налет по Пирожкам и думаю отвести батарею, если не получу других приказаний. Вам советую сделать то же самое... не хотите же вы потерять орудия?

Конечно, Полячков — старший. Но вправе ли я полагаться на его мнение, когда есть приказ «ни шагу назад»? Пока я ломал голову над этими вопросами, Полячков связался со своей ОП. Выяснилось, что вести огонь по селу Пирожки 7-й батарее не позволяют наименьшие прицелы [54].

— Нужно предпринять что-то другое,— Полячков вернул трубку телефонисту.— Запросите старшего на батарее, нельзя ли сменить позицию?

Мы договорились, что старшина Политов кормит людей Полячкова ужином и они займут позиции левее взвода Безуглого. Будем действовать вместе.

— А пока мой НП здесь,— Полячков присел на ящик со снарядами позади 1-го орудия.

Я вернулся к Васильеву.

Орудийные номера рыли ячейки. Дозор продвинулся вперед, донес, что в крайних хатах немцы.

Во 2-й огневой взвод пришли Безуглый и Савченко. Оба считают, что при поддержке людей 7-й батареи и 4-го орудия нужно продвинуться к хатам. Приступить к разведке целей. Кроме того, что противник в Пирожках, нам мало что о нем известно. Как распределить задачи?

Васильев полагал, что все это — пустая затея. Огневые взводы займут несколько хат. А потом? Минометы с утра начнут обстрел... Нет, нужно выяснить мнение старших командиров, переговорить еще раз с командиром 7-й батареи. Все-таки он поддерживает связь с ОП.

Я вернулся к орудиям. Укрывшись под плащ-палаткой, Полячков работал с картой, готовил данные. Подсвечивал разведчик, рядом ужинали телефонисты. Я изложил Полячкову свой план.

— И сколько вы продержитесь в селе? Кто знает...

Полячков не спеша закончил работу и сказал, что содержание приказа ГКО ему передал командир 3-го дивизиона по телефону.

— Связь с командиром полка потеряна со второй половины дня. Начальник штаба полка погиб. Старший из командиров капитан Значенко, принявший обязанности начальника штаба, приказал всем оставаться на занятых позициях... Я посплю, к утру, думаю, обстановка прояснится.

Полячков уйдет на НП. Но мне нужно действовать, пока темно. Утром будет поздно.

В расположении 1-го огневого взвода послышались выкрики, автоматная очередь. В сопровождении Безуглого появился старший лейтенант Горунов.

— Оставаться на местах,— сказал он.— В течение часа я надеюсь связаться с командиром полка и получить указания.

Я чувствовал облегчение. Горунов — командир 3-го дивизиона. По крайней мере, положение, сложившееся на ОП, известно старшим.

7-я батарея, по приказанию Горунова, открыла огонь. В селе Пирожки взлетают ракеты. Слышен гул двигателя. Машина. Завыли мины. Начался огневой налет. В хмельнике и позади, на дороге, грохотали разрывы.

— Стой, кто идет? — выкрикнул караульный. Варавин. Наконец-то! После полудня наблюдательные пункты батарей 2-го дивизиона были отрезаны. Взводам управления удалось уйти только с наступлением темноты. Варавин едва держался на ногах. Меня занимал вопрос, каким образом 16 человек во главе с командиром батареи миновали дозоры огневых взводов?

— Кто еще есть из начальников?

Варавин считал, что волноваться незачем, раз речь идет о старшем лейтенанте Горунове. Они старые сослуживцы. Горунов в течение нескольких лет командовал 6-й батареей, имеет репутацию человека, который не отступает от своих обещаний.

В тылу сверкали вспышки орудийных выстрелов. Снаряды ложились где-то за Пирожками. Значит, не все батареи в таком положении, как 6-я. На дороге за хмельником урчат двигатели. Проходили чьи-то орудия. Варавин направился к Полячкову. Я получил разрешение отдохнуть. Прошло, может быть, четверть часа. Разбудил связной. Вызывал командир батареи. ОП посетил майор Соловьев.

— Отзывайте людей, быстро! Через двадцать минут начнется огневой налет. Шестая батарея снимается.

Расчеты возвращались к орудиям. Пришли Васильев, Савченко, Безуглый.

— По сведениям, которыми располагает командир полка,— продолжал Варавин,— части сорок пятой стрелковой дивизии отошли на рубеж леса севернее села Пирожки. Второй дивизион поддерживает десятый стрелковый полк. С ним связи нет. Известно, что пехота потеряла контакт с соседями... подразделениями шестьдесят второй стрелковой дивизии. Немцы вклинились в стык между частями обеих дивизий. Начальник артиллерии пятнадцатого стрелкового корпуса и другие представители командования, в соответствии с приказом ГКО, потребовали удерживать занимаемые рубежи. Те батареи корпусных артиллерийских полков, которые оказались на открытых позициях, отводятся на закрытые. Район ОП шестой батареи... лес в двух километрах южнее Барановки. Основное направление тридцать один ноль. Готовность к открытию огня шесть ноль.

Варавин осветил карту, нанес район ОП. Чтобы не привлечь внимание противника, расчеты перекатывают орудия к тягачам.

Что же произошло на рубеже железнодорожной насыпи после полудня?

По словам Варавина, противник в 8 часов утра частями 113-й, 262-й пехотных, 11-й танковой дивизий после сильной артиллерийской подготовки, при поддержке «юнкерсов», атаковал позиции 45-й и 62-й СД. Немецкая авиация подавила многие батареи, и противник начал теснить пехоту. Командир 45-й СД запретил частям отходить дальше насыпи. Однако к 10.00 на стыке флангов 45-й и 62-й СД немцы преодолели железную дорогу. Контратака дивизионного резерва успеха не имела.

— Положение ухудшалось с каждой минутой, пехота продолжала отходить,— рассказывал Варавин.— На участке КП нашего полка, куда перешел генерал Шерстюк, отходили подразделения десятого стрелкового полка. Командир дивизии приказал окапываться на месте и отправил в подразделения всех, кто был на КП, но отход продолжался. Генерал просил майора Соловьева задержать пехоту, направить артиллеристов и организовать контратаку. Капитан Мартынюк изъявил готовность помочь пехоте в проведении контратаки. Майор Соловьев возражал: разве нет других командиров? У начальника штаба на КП обязанности, и майор полагается на огонь батарей больше, чем на контратаку. Но Мартынюк настаивал: «Я верну пехоту назад в траншеи. Сколько туда... не больше километра?»

Генерал Шерстюк одобрил его намерение. Майор Соловьев уступил. Вокруг гремели разрывы. Носились над землей «юнкерсы», бомбили и обстреливали боевые порядки пехоты. К этому моменту майор Соловьев связался с командирами 1-го и 3-го дивизионов. Подходивший из района Пинязевичей 2-й дивизион еще только занимал позиции. Весь огонь был сосредоточен на пустыре.

Капитан Мартынюк забрал личный состав батареи управления и всех командиров, которые находились на КП. Оба дивизиона вели огонь. Мартынюк останавливал отходивших, назначал командиров. Ему энергично помогали Пономарев, Дымнич, Гусев, Кобец. В стрельбу включились все уцелевшие батареи дивизионных артиллерийских полков. Началась контратака. Немцы в замешательстве отошли. Пехота вновь заняла насыпь, продвинулась дальше и, в свою очередь, подверглась контратаке. «Юнкерсы», бомбившие насыпь, улетели. Пехота стала теснить немецких автоматчиков, но вскоре залегла. Капитан Мартынюк поднялся, увлекая пехотинцев. Перед немецкой траншеей на пустыре он был смертельно ранен в грудь и голову. Командование принял старший лейтенант Пономарев. Пехота захватила траншею на участке непосредственно перед мостовой трубой. Но к тому времени немцы уже овладели гороховым полем. Остатки подразделений 10-го СП примкнули к группе Пономарева, которая удерживала местность перед мостовой трубой и небольшой участок насыпи. К 13 часам противник вышел район ориентира № 1 — три дерева — и оказался в тылу КП. Генералу Шерстюку удалось наладить связь с некоторыми частями. В 14 часов пять немецких танков повернули к кургану и начали обстреливать КП. Майор Соловьев поддерживал связь только с КНП 3-го дивизиона. 1-й дивизион был отрезан и действовал самостоятельно. Батареи 2-го меняли боевые порядки. У командира 3-го дивизиона связь имелась лишь с одной батареей. Она перенесла огонь в район КП полка. Один танк двинулся на КП, преодолел ход сообщения и на развороте завалился в ячейку телефонистов. Двигатель взвыл. Перематывалась гусеница и, черпая грунт, повисла в воздухе. Танк накренился, лег на днище. Генерал приказал подготовить гранаты. Стали метать. Гранаты отскакивали от брони и рвались за бруствером. Двигатель танка продолжал работать, гусеницы крутились вхолостую. Экипаж ворочал башню, стрелял. Генерал Шерстюк решил оставить КП. Но было уже поздно. По барановской дороге вслед за пехотой двигались танки, конные батареи, обозы. Серьезную угрозу представлял застрявший танк. Генерал обратился к майору Соловьеву с просьбой произвести по КП огневой налет. Но артиллерийскому командиру даже для того, чтобы вести огонь по собственному КП, необходима связь. А связь поддерживалась кое-как только с командиром 3-го дивизиона. С помощью лейтенанта Кобца и его людей старшему лейтенанту Горунову удалось наладить связь с двумя своими батареями. Началась пристрелка. С командиром 1-го дивизиона к этому времени была установлена связь по радио. И вот два дивизиона — 1-й и 3-й — открыли огонь по району КП полка. Разрывы снарядов приостановили на барановской дороге движение. Воспользовавшись моментом, генерал Шерстюк, майор Соловьев и большинство командиров ушли с КП.

Варавин прервал рассказ и подал команду: «По местам!» Начался обещанный командиром полка огневой налет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.