Мимо Киверцев на Мицк

Мимо Киверцев на Мицк

Штабные повозки удалялись по дороге. Уже не слышно скрипа. 1-й огневой взвод остался на хуторке один. Одолевают мысли. За истекшие сутки дивизион достиг места назначения. А там? Получил новую задачу... отправлен, может быть, на формирование... Что ждет меня в Серпах? Как туда добраться?

Карты нет. По совету начальника штаба, я составил по старой русской карте кроки маршрута. Этого совершенно недостаточно. Сарны лежат более чем в ста километрах, если считать по прямой. Уповая на компас и на кроки маршрута, я пустился в путь.

На склоне бугра копошилась пехота. Желание выйти к луцкому шоссе заставило меня оставить полевую дорогу.1-й огневой взвод поднимался по склону на бугор, господствующий над всей округой. Проценко позади замедлил шаг, второй орудийный расчет отстал. Вдруг вой мины, разрывы — один, другой, третий. Озадачил не столько обстрел, сколько то, что я не видел противника ни на шоссе, ни на участке, который прилегал к нему с запада. Внизу в долине раскинулось село. Расстояние не менее пяти километров.

Возвращаться назад, к месту, где пехота оборудовала окопы? Нет, буду продолжать путь на север.

Головной дозор скоро наткнулся на пехоту. Она занимала оборону фронтом на юго-запад. Противник находился в селе Жидачи, на удалении двух километров.

1-й огневой взвод пересек луцкое шоссе и спустя час был на берегу реки Стырь. Люди шли вниз по течению в поисках брода. Заросли, болото, грязь до колен. Стырь имела ширину шагов сто. Переправлялись вплавь. Почти все оружие побывало в воде. Трех человек, не умевших плавать, перетащили волоком на поясных ремнях.

Солнце, зной, безветрие. На горизонте поднимался дым. Со стороны м. Киверцы [37] слышен грохот орудийных выстрелов. Памятные места! Четверть века назад на берегах реки Стырь разыгралось одно из важных сражений первой мировой войны. Войска русского Юго-Западного фронта под командованием выдающегося полководца генерала Брусилова А. А нанесли ряд сокрушительных ударов по австро-венгерскому союзнику Германии.

На опушке рощи воинское кладбище.

Два ряда гранитных крестов, на каждом надписи — звания, фамилии, даты. Орудийные номера прошли из конца в конец кладбище, остановились. Оружие приставлено «к ноге». Безмолвствуют могилы. Молчат орудийные номера. Те, кто нашел здесь покой, сделали свое дело, настал наш черед.

Жарко греет солнце. Одежда пропотела насквозь, нагрелись каски, оружие. Проселочная дорога разбита и раскатана. К обочинам вплотную подступает рожь.

Впереди лес. Под деревьями прохлада. И вдруг орудийные выстрелы. Огневые позиции 122-мм гаубичной батареи.

Стволы направлены на юго-восток. Противник недалеко, вероятно, гаубицы вели огонь по району м. Киверцы.

Просека вышла на дорогу. Тащится обоз. Десятки повозок с красным крестом. 1-й огневой взвод оставил дорогу, не по пути. Головной дозор скрылся среди деревьев. Сыро, под ногами грязь. Тропа терялась в густой чаще. По пути лесные ручейки, озеро. Меня выручал компас.

После переправы через небольшую речку дозорные оставались у трех отдельных домиков южнее точки, которая кроках маршрута обозначала село Озеро. Нетрудно заметить следы недавнего пребывания пехоты. Дорошенко спрашивал у местных жителей. — Красноармейцы с черными петлицами проходили? — А как же... — Куда? — Кто их знает... те — на Киверцы, другие — на Колки. Опускались сумерки. 1-й огневой взвод покинул домики, темноте — не ходьба, мучение. Ветки лезут в лицо, досаждают насекомые, на каждом шагу лужи, грязь. Поздней ночью дозорные встретили лесников. За два дня прибытия обозов прошло «русске войско» — человек триста.

В каком направлении?

— Просто... на Цумань,— говорил лесник,— а может, на Клевань... того невем.

Я не сразу понял, что «просто» означало «прямо». Идти дальше? Лесники отговаривали меня, принялись перечислять по-польски невзгоды, которые поджидают путника в ночном лесу. Трудно устоять воину, истомленному долгой дорогой, против доводов благожелательных людей. Лесники проводили 1-й огневой взвод к своим жилищам. Караул бодрствовал, все остальные спали.

Долго будил меня утром старший сержант Проценко. Люди уже завтракают. А лесники? Следовало благодарить. Где они? Никто не знал, куда пропали лесники.

Поиски еще не закончились, когда явился старик. Высокого роста, седые вислые усы, зеленая шляпа, кавалерийские бриджи и куртка того же покроя. Выправка выдавала в нем военного человека. Старик беспрестанно раскуривал трубку, ко мне обращался не иначе, как в третьем лице.

— Пан поручик муве по-польски?

— Где лесники?

Старик уклонялся от ответа, вроде не понимал.

— Ниц... нема... цо пан хце?

Недолгие сборы закончились, 1-й огневой взвод готов в путь. Старый кавалерист с любопытством наблюдал построение.

Две белокурые женщины, по-видимому, дочери хозяина, болтали у открытой калитки. Я уже занял свое место, когда одна из женщин окликнула старика.

— Пану поручику не можна идти на войну не евши,— старик вынул изо рта трубку, широким жестом крутил седой ус,— то есть не добже... не хорошо... Пан поручик по заповеди обязан блюсти обычай...

Старый кавалерист не желал слушать возражения. Он сам знавал службу, слава богу, и понимает, как обращаться с военными людьми. Девушка принесла ведро с молоком, хлеб, большие куски сала, присыпанного солью.

Старик указал, как попасть па дорогу, которой шло «войско». Оба сержанта считали, что речь идет о нашем дивизионе.

Густой, девственный лес, поляны, сухие и мокрые. Кроки маршрута вывели меня на торный путь. В обе стороны катится потоком транспорт. За обочиной окапывалась пехота. Из трубы полевой кухни валит дым, распространяется запах пищи.

До станции Сарны не более 30—40 километров. Дорога шла строго на север, проложена, видимо, по стрелке компаса.

Солнце клонилось к закату. Встретилось первое за весь день поселение. Старший сержант Проценко стучал в дом лесника.

— Так... так... войско прошло утром. Ну а куда, в какую сторону?

— Просто... а просто...

У колодца с журавлем «войско» стояло на отдыхе. Женщина с некоторыми подробностями обрисовала внешность старшего командира, знаки различия, каски. Налицо вещественные доказательства: пустые консервные банки одного сорта с тем, которые получала 3-я батарея у Княгининки.

Приметы прямые и косвенные вели на Знамировку. Колонна дивизиона находится в 20—25 километрах. Надежда догнать своих ускоряла шаг. Ужин? Нельзя терять времени. До наступления темноты осталось четыре часа. Вдруг колонна остановится на привал или уйдет в сторону с дороги? Быстро наступают в лесу сумерки. Я уже сожалел о том, что не внял доводам командиров орудий. Следовало сделать привал раньше, хотя бы на полчаса. Все проголодались.

«Стой, привал». Жужжат комары. Проценко развел костер. Люди разогрели консервы. Дым костра стелется низко, отпугивает насекомых. Орудийный номер протянул к огню рваные сапоги. У других обувь не лучше. Развалится через день-два.

Идти наугад не стоит. В лесу недостаточно одного компаса. Необходимо осматривать деревья, и прежде всего те, что стоят в стороне от других. Куда тянется просека?

Меня не оставляла мысль о «войске». 300 человек, черные петлицы, каски — это еще не доказательство. А если другая часть? Но артиллеристы не ходят пешей колонной. Нет, должно быть, наш дивизион шел кратчайшим путем на Сарны.

Командиры орудий настойчиво предлагали продлить привал, отдохнуть полчаса. Начали устраиваться, хлынул дождь.

Какой смысл мокнуть, согнувшись под деревом? Вода течет за воротник, барабанят капли по каске. Люди до самого рассвета ощупью брели в грязи. Лучи восходящего солнца, проникшие сквозь ветви, едва прогревали насыщенный дождем воздух.

Миновали те времена, когда оружие отягчало плечи орудийных номеров. Втянулись. Наш нормальный суточный переход составляет 40—50 километров. К вечеру, правда, многие устают. Особенно один из пехотинцев. Ноги избиты в худой обуви. Немалые неудобства создавало оружие. Танковые пулеметы несли на самодельных ремнях, карабины — вниз стволом.

Лес по сторонам становился реже. Бегут по небу белые облака. Нас согревает солнце. Впереди лежал населенный пункт Яполоть. Дорога с твердым покрытием. В южном направлении двигались автомобили, танки, орудия. На отдельных участках проезжая часть разрушена. Груженый автомобиль застрял в колдобине. 5—6 человек толкают безуспешно. Проценко взялся помочь и не без пользы. Старший машины сообщил: не далее чем у Мицка он встретил пешую колонну.