Нас ждет Крым Последние атаки
Нас ждет Крым
Последние атаки
Приближался день наступления, а положение с обеспеченностью Одессы боеприпасами оставалось прежним. И мы с Жуковым решили еще раз напомнить об этом Военному совету флота. Только послали телеграмму, как начальник штаба флота контр-адмирал Елисеев уведомил нас, что из Новороссийска вышел транспорт «Украина», который доставит в Одессу 35 вагонов взрывчатки и боезапаса. Это обрадовало нас.
Но прошло несколько часов, и Жуков, разыскав меня по телефону, сказал, что получен ответ командующего флотом на нашу последнюю телеграмму.
— Ответ необычный, — волнуясь, сказал Жуков.
— Чем? — поинтересовался я.
— Да просто загадочен. Разъяснить должен Гордей Иванович, он прибывает завтра катером.
По телефону я не стал больше допытываться, но волнение Жукова передалось мне, и я сразу же поехал в штаб.
Гавриил Васильевич ходил по кабинету с видом крайне озабоченным.
— Читай! — кивнул он в сторону стола.
Я взял со стола телеграмму, адресованную Жукову и Азарову: «Завтра Одессу прибудут Левченко, Жуковский. Передадут вам важное решение, которое исключит совершенно ваши запросы. Октябрьский».
Я прочитал раз, другой. Неужели эвакуация Одессы?
За все время обороны, даже в часы самого отчаянного положения, мы не думали об эвакуации. А сейчас дела сложились так, что только дай снаряды — и мы сможем отбросить врага еще дальше. Мы жили мыслями о наступлении и не сомневались в его удаче.
Жуков подошел ко мне и впервые положил руку на плечо.
— Что ты думаешь о телеграмме? — глухо спросил он.
— Только уход из Одессы может исключить запросы фронта.
Наши взгляды встретились.
— Для меня, — сказал Жуков, — все это, как снег на голову. Я не могу согласиться… Не хочу уходить.
— И я.
— Неужели нет надежды?
— Не знаю…
Жуков задумался.
— Это — Крым. Только угроза потери Крыма может вынудить… — проговорил он.
— Когда соберемся? — спросил я.
Жуков посмотрел на часы.
— Через 25 минут.
Прибывшие на заседание Военного совета Воронин, Колыбанов, Софронов и Шишенин тоже прочли телеграмму.
— Туманно, но догадаться можно, — проронил Софронов.
— Я не мог не собрать Военный совет в связи с получением телеграммы Октябрьского, — начал Жуков. — Это ответ на телеграмму мою и Ильи Ильича, в которой мы указывали, что недостаток боезапаса может повести к срыву готовящейся операции. Не следует выносить содержание ответа за эти стены. Обсуждать нам пока нечего: завтра приедет заместитель наркома, и тогда все станет ясно.
— Как быть с подготовкой наступления? — спросил Шишенин.
— Продолжать подготовку. Тем более, что боезапас поступит своевременно. Ваше мнение, Георгий Павлович?
— Пока нет ясности, конечно подготовку не свертывать, — ответил Софронов.
Так и решили…
Гордей Иванович Левченко бывал у нас часто. Его присутствию мы всегда были рады. Он не вмешивался в руководство боевыми действиями, не навязывал своих мнений, предложения вносил корректно, без нажима. Мы постоянно чувствовали его поддержку перед наркомом и Военным советом флота.
Как всегда, мы встретили его на причале. Садясь в машину, я не вытерпел и спросил:
— Гордей Иванович, уходим?
— Да, — сказал он решительно.
Собрался Военный совет.
Жуков сообщил, что получена директива Ставки Верховного Главнокомандования об эвакуации Одессы, и прочитал ее:
«…В связи с угрозой потери Крымского полуострова, представляющего главную базу Черноморского флота, и ввиду того, что в настоящее время армия не в состоянии одновременно оборонять Крымский полуостров и Одесский оборонительный район, Ставка Верховного Главнокомандования решила эвакуировать ООР и за счет его войск усилить оборону Крымского полуострова.
Ставка приказывает:
1. Храбро, честно выполнившим свою задачу бойцам и командирам ООР в кратчайший срок эвакуироваться из Одесского района на Крымский полуостров.
2. Командующему 51-й отдельной армией бросить все силы армии для удержания Арабатской стрелки Чонгарского перешейка, южного берега Сиваша и Ишуньских позиций до прибытия войск из ООР.
3. Командующему Черноморским флотом приступить к переброске из Одессы войск, материальной части и имущества в порты Крыма: Севастополь, Ялту и Феодосию, используя по своему усмотрению и другие удобные пункты высадки.
4. Командующему ЧФ и командующему ООР составить план вывода войск из боя, их прикрытия при переброске, при этом особенное внимание обратить на упорное удержание обоих флангов обороны до окончания эвакуации.
5. Командующему ООР все, не могущее быть эвакуированным: вооружение, имущество и заводы, связь и рации — обязательно уничтожить, выделив ответственных за это лиц.
6. По высадке в Крыму войсковые части ООР подчинить командующему 51-й армией…»
После довольно значительной паузы Жуков обратился к нам:
— Я думаю, обсуждать и обмениваться мнениями будем после выступления Гордея Ивановича.
Левченко был краток.
— Части пятьдесят первой армии под натиском противника отошли на рубеж села Ишунь, — сказал он, — По существу, там нет надежных оборонительных сооружений, и угроза захвата Крыма противником становится реальной. С потерей Крыма мы можем потерять и Одессу, так как питать Одессу с Кавказа, если враг захватит крымские аэродромы, будет почти невозможно. Военный совет флота доложил о сложившейся обстановке в Ставку Верховного Главнокомандования и внес свои предложения. Пока борьба за Крым идет на Перекопе, есть возможность организованно вывести войска из Одессы и усилить ими оборону Крыма. Потеря Одессы, как доложил Военный совет флота в Ставку, если Крым нам удастся удержать, — меньшее зло. Предложение Военного совета флота об эвакуации Одессы и переброске войск в Крым Ставкой Верховного Главнокомандования принято. Теперь наша задача — решить, как наилучшим образом выполнить директиву Ставки.
— А не слишком ли торопятся товарищи с нашей эвакуацией? — тихо спросил Жуков.
— Но, видимо, с потерей Крыма утрачивается смысл удерживать Одессу, — возразил Воронин.
— Угроза потери Крыма не есть еще сама потеря, — сказал Колыбанов. — Над Одессой не раз нависала угроза захвата, а ведь держимся… Может быть, удержим и Крым?.. Мы ведь убедили всех, что Одессу не сдадим, что Одесса есть, была и будет советской. И вдруг — самим уходить… Дела-то наши здесь пошли на улучшение. Тут надо все взвесить…
Может быть, и в самом деле эвакуация решена поспешно?
Да, обидно было уходить из Одессы в канун подготовленного наступления, сильными, выстоявшими, обогащенными опытом, уходить из города, за который пролито столько крови.
Мы вовсю уже готовились к зимней кампании: предприимчивые хозяйственники заготовляли овощи, занимались квашением, заботились о производстве железных печей, брали на учет твердое топливо; уже было сшито около десяти тысяч теплых рубах, шаровар, шапок. Одесса жила мыслью, что вот-вот мы погоним врага.
На заводе имени Январского восстания строится бронепоезд. Технологу Григорию Георгиевичу Колягину 63 года, из них 42 он отдал родному заводу
И должны покидать ее сами… С этим трудно было примириться.
Я спросил Гордея Ивановича:
— Вы были в Крыму последние дни? Неужели там настолько безнадежная обстановка? Неужели потеря Крыма неотвратима?
— Да, обстановка в Крыму тяжелая. Я объездил его весь. Был на Перекопе. В районе Ишуни. И должен прямо сказать: с теми силами, которые есть в Крыму, надежды удержаться на Ишуньских позициях нет. Потеря Крыма повлечет за собою потерю Одессы. Морские коммуникации будут под постоянными ударами авиации противника. Он незамедлительно посадит свою авиацию на аэродромы Крыма. Вся трагедия в том, что там нет сил, которые могли бы сдержать противника. Пятьдесят первая армия не в состоянии… Для того чтобы вы яснее поняли обстановку, могу вам сообщить следующее: Военный совет флота доложил в Ставку, что положение пятьдесят первой армии на грани катастрофы, часть ее дивизий без оружия, командование чувствует себя неуверенно, войска уже отходят к Ишуни, где нет надежных оборонительных сооружений; усилить войска можно только за счет Одессы. По-моему, решение Ставки единственно правильное и торопливости в нем никакой нет.
— Но может быть, все-таки следовало бы просить, — обратился к нам Жуков, — чтобы нас оставили в Одессе. Как вы на это смотрите?
— Надо все взвесить, — сказал я.
— Я такую телеграмму подписывать не буду, — сказал Воронин. — А что, если с боем прорваться к Николаеву и пробиться в Крым? Как вы, Георгий Павлович, смотрите на это? — обратился он к Софронову.
— Эта идея заслуживает внимания, — сказал бесстрастно Софронов. — Армаду, которую создали мы в Одессе, трудно будет эвакуировать морем, тем более что авиация противника активно действует на коммуникациях.
На этом заседании к единому мнению мы так и не пришли. Предложение прорваться в Николаев никто не поддержал. Решили прервать заседание, чтобы все взвесить и обдумать спокойно.
А из Севастополя уже стали поступать сообщения, что транспорты из портов Крыма и Кавказа выходят порожняком в Одессу: Военный совет флота уже приступил к выполнению директивы Ставки об эвакуации.
Медлить больше нельзя. Приход транспортов не должен застать нас врасплох. Чувство ответственности за выполнение директивы приглушало в сознании каждого из нас возражения против эвакуации.
Через несколько часов после перерыва мы вновь собрались у Жукова.
— Я предлагал послать телеграмму с просьбой оставить нас в Одессе, — уже изменившимся тоном сказал Жуков. — Но взвесив все «за» и «против», пришел к выводу, что этого делать не следует. Я, как командующий, должен точно выполнить требование Ставки и призываю всех вас к этому… Транспорты уже идут в Одессу. Нужно не только подчиниться, но и сделать все, чтобы успешно решить поставленную задачу. — Он сокрушенно вздохнул и сел.
Мы все высказали согласие с доводами Жукова.
Вспоминая эти часы, должен признаться, что внутри оставалось сомнение в целесообразности эвакуации.
«Мы выстояли, почему не могут сделать этого они?!» И ни у командиров, политработников, ни у бойцов, ни у руководителей городских организаций и предприятий в последние дни не было того беспокойства, неуверенности, которые владели всеми до 22 сентября. Последние сводки Совинформбюро тоже казались менее тревожными. Каждый день сообщалось, что наши войска ведут бои с противником на всем фронте, и только 30 сентября пришла весть, что после упорных боев оставлена Полтава.
— Я очень рад, — заключил Жуков, — что у всех нас единое мнение. Теперь нужно решить, какие части и как будем эвакуировать, ориентировочно определить сроки эвакуации, продумать, как обеспечить скрытность.
Во время заседания была получена телеграмма из Севастополя, адресованная вице-адмиралу Левченко и Военному совету Одесского оборонительного района. В ней передавались указания наркома.
Нарком обращал внимание на то, чтобы при эвакуации Одессы не повторилась трагедия Таллина, и требовал соблюсти скрытность по крайней мере в начале эвакуации.
Перед уходом последнего эшелона было приказано нанести противнику сильный удар, создав видимость наступления, и тем самым вынудить его в момент нашего ухода заняться приведением себя в порядок; заранее подготовить к взрыву и поджогу все военные объекты. В качестве пункта высадки рекомендовалась Ак-Мечеть, при этом предлагалось продумать вариант высадки в тыл перекопской группировки противника, в первую очередь 3-го морского полка.
Решили, что одновременно с эвакуацией будем проводить задуманное нами наступление, но теперь уже с задачей дезориентировать противника.
Эвакуацию постановили начать с отправки наиболее укомплектованной 157-й стрелковой дивизии и приданной ей артиллерии, в несколько раз более значительной силы, чем 3-й морской полк, о котором идет речь в указаниях наркома. Вице-адмирал Левченко одобрил это решение.
Разработку плана вывода войск из секторов и постепенной эвакуации из Одессы решили возложить на генерал-лейтенанта Софронова, ежесуточный план эвакуации утверждать Военным советом; начать эвакуацию 1 октября.
Сразу же после заседания к контр-адмиралу Жукову были приглашены командир и комиссар 157-й стрелковой дивизии. Они были ошеломлены сообщением Жукова о предстоящей эвакуации.
— А нельзя ли нам остаться пока в Одессе, хотя бы не первыми уходить? — робко спросил Томилов.
— К сожалению, нельзя.
Командиру дивизии было приказано направить в порт 633-й стрелковый полк через несколько часов, учтя время, необходимое на посадку и погрузку, чтобы затемно 1 октября первые транспорты вышли из Одессы. В следующую ночь отправить 716-й полк. Полки должны уходить со своей артиллерией, тыловым хозяйством, кухнями.
Томилов предложил прикрыть отход дивизии своим лучшим, 384-м полком, которым командовал полковник Соцков. Согласившись с этим, Военный совет решил оставить 384-й полк для участия в наступлении 2 октября.
Легкий артиллерийский полк 157-й дивизии и 422-й гаубичный решено было выводить побатарейно по такому маршруту, который не выдавал бы движения их в порт. Такое же решение было принято и в отношении 422-го гаубичного тяжелого полка. Но его эвакуация предусматривалась лишь после того, как он поддержит огнем наступление 2 октября.
В заключение Жуков от имени Военного совета объявил благодарность за умелые действия и мужество командиру дивизии полковнику Томилову, полковому комиссару Романову и просил передать благодарность всем бойцам дивизии.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.