Глава 14 ПО СЛЕДАМ ПАРЦИФАЛЯ

Глава 14

ПО СЛЕДАМ ПАРЦИФАЛЯ

Мы видели царицу Савскую дьяволицей в еврейской легенде, сидящей на троне государыней в персидской книжной миниатюре, дочерью джинна и «повелительницей зверей» в южноарабских сказаниях, подобием Семирамиды и, наконец, основательницей эфиопского царского дома. Разумеется, мы ее встречали также и в европейских преданиях как царицу-газель с ослиной ногой в Отранто или как королеву Гусиная Лапа в Бургундии и Тулузе. А также в домашней обстановке как царицу, загадывающую загадки на алеманнском ковре. Не будем забывать и о царице-«мужеубийце» на алтаре Антонии в Бад-Тейнахе.

Теперь мы займемся одним из крупных средневековых эпосов, «Парцифалем» Вольфрама фон Эшенбаха. Кто-то может недоверчиво покачивать головой, когда мы попытаемся установить связь между «Парцифалем» и легендой о царице Савской. Связующие звенья — текстовые оригиналы, которые мог использовать Вольфрам, нам до сих пор неизвестны Заставляет призадуматься также временной интервал. «Парцифаль» был написан приблизительно в 1200 г., а письменное изложение легенды о царице Савской в «Kebra Nagast» относится к 14 в. Так что скептики имеют все основания быть скептиками! С другой стороны, автор «Парцифаля» в своем романе изображает сцены, происходившие во многих странах Арабские и африканские страны ему так же близки, как Франция или его родная Франкония Парцифаль хочет стать рыцарем Святого Грааля, все его стремления направлены на это. Замок Грааля Мунсальвеш, который хочет отыскать Парцифаль, находится в несуществующем месте. Но при описании замка Вольфрам использует черты, которые ему знакомы по франконским замкам его родины. Так, он упоминает воображаемое ристалище во дворе замка Грааля на Абенбергском лугу: это замок Клейн-Амберг между Шпальтом и Швабахом, приблизительно в двух километрах восточнее Эшенбаха, откуда был родом Вольфрам Он описывает огромные камины замка Грааля, и что же он при этом вспоминает? А то, что в Вильденберге он ничего подобного не видел Вильденберг — это замок менестрелей недалеко от Аморбаха, расположенный в примайнской Франконии. В этом замке, принадлежавшем рыцарю фон Дюрну, Вольфрам часто гостил; там он мог написать главы из «Парцифаля». Близость родины и непреодолимая тоска по неизведанным далям определяют атмосферу эпоса Не встретим ли мы там и царицу Савскую?

Сначала выясним, что нам сообщает Вольфрам о своих источниках Как и все авторы этой темы, он почерпнул материал из эпического произведения провансальского поэта Кретьена де Труа. Однако Вольфрам решительно заявляет, что Кретьен де Труа фальсифицировал историю Парцифаля. Он ссылается на настоящий источник — на провансальского поэта Киота. Тот обнаружил историю о Граале в Толедо, в никем не замеченной арабской рукописи. И автором этой рукописи был якобы языческий естествоиспытатель Флегетанис, который вел свое происхождение от Соломона, но преступно обратился к идолопоклонству и поклонению Золотому Тельцу. Киот и Флегетанис заставили исследователей «Парцифаля» поломать голову, потому что нет никакого свидетельства об этих именах и их произведениях, кроме упоминания Вольфрама.

Многие исследователи видят в обоих «фиктивных авторах» розыгрыш Вольфрама с целью дать своему произведению достойных предшественников. Мы же воспринимаем этих по сей день неизвестных посредников как указание на то, что Вольфраму были известны предания, которые дошли до него, вероятно, в устном виде. Не прячется ли за этим арабско-языческим источником, который так таинственно упоминает Вольфрам — и как-никак семь раз! — эфиопская легенда о царице Савской, разумеется, дошедшая до него в устной форме? Чтобы до конца разобраться в этом вопросе, мы пользуемся только текстом «Парцифаля», который сообщает нам неожиданные сведения.

Начнем с истории Гамурета, отца Парцифаля. Он, отказавшись от наследства, чтобы в дальних странах достичь рыцарской славы, пускается в путь в Багдад (Балдак), в арабскую страну, где служил царю Баруху. Тот совмещал, как и Соломон, светскую и религиозную власть. Но Гамурет побывал также в Марокко и Персии, в Дамаске и Александрии, везде воплощая рыцарский идеал «умеренности и служения даме». Из Багдада он отправляется в царство Зазамак и там встречает ее, «нежную и добродетельную» Белакану, «черную царицу». Вольфрам называет ее мавританкой, и мы имеем все основания отождествить страну мавров с Эфиопией. Тем более, что Гамурет морским штормом (Красное, или Эритрейское море) был выброшен прямо перед дворцом.

Город, где стоит дворец, называется Пателамунт, и никто до сих пор не слышал об этом городе. Гамурет освобождает город и черную царицу от врагов, но не хочет дальше там оставаться, потому что жители были черными «как ночь». Положение меняется, когда он воспылал страстной любовью к черной Белакане. И повторяется любовный роман царя Соломона и царицы Македы. «И тогда насладилась царица нежной любовью с Гамуретом, возлюбленным ее сердца, каким бы разным ни был цвет их кожи». Как когда-то Соломон воссоединяется с языческой царицей Савской, так и сейчас христианский рыцарь воссоединяется с языческой царицей.

Повторяется и кое-что другое: хотя Белакана беременна, происходит расставание, так как Гамурет снова охвачен рыцарским стремлением к подвигам. Так разошлись пути Гамурета и Белаканы. Родился сын по имени Фейрефиц, который был выращен только матерью, как когда-то Менелик, сын эфиопской царицы Македы. Итак, Менелик и Фейрефиц являются сыновьями «матери-одиночки». Но кожа у Фейрефица черно-белая, что объясняет его имя (Фейрефиц — разноцветный сын).

Гамурету все неймется, и он прибывает в испанскую страну Валоис (Валейс). Там в городе Конволейс правит «белая» королева Герцелойда. Гамурет одерживает победы на многочисленных турнирах. И начинается вторая любовная связь. Герцелойда ведет победоносного героя «туда, где его ждала радость и улетучилась вся его печаль».

Но сначала Гамурет был неприступен. «Госпожа, — пытался уклониться он от любовных признаний царицы, — у меня уже есть супруга, и я люблю ее больше жизни». Герцелойда не уступает: «Ради моей любви вы должны оставить мавританку». И благочестивая христианка продолжает: «Благодать крещения сильнее. Откажитесь от язычницы и любите меня по нашей христианской вере, ибо я страстно жажду вашей любви». В конце концов Гамурет не устоял перед ее домогательствами. Королева Герцелойда потеряла свою девственность. Они не щадили своих губ, покрывая друг друга горячими поцелуями, оберегали свою любовь от всякой печали. Но и эта любовная связь преждевременно оборвалась: семейная роль «лежебоки» не была уделом Гамурета. Багдадский царь призывает его к новому рыцарскому служению, во время которого он, к глубокому горю Герцелойды, погибает.

В утешение ей остается только ее сын Парцифаль, которого, она будет растить одна, без отца. Его ограждают от всех «рыцарских подвигов и порывов». В лесной глуши он растет как «недоумок». Однако Парцифаль случайно встречает сверкающих доспехами рыцарей, которые рассказывают ему о дворе короля Артура и рыцарской жизни. Парцифаль требует коня и покидает мать. А она предусмотрительно облачает его в «костюм шута», чтобы насмешки окружающих вернули его к ней. Начинаются приключения Парцифаля и его приобщение к рыцарской жизни, но понадобилось много испытаний и блужданий, пока он стал королем Грааля.

Если мы сравним историю Парцифаля с эфиопской легендой о царице Савской, то обнаружим параллельные построения: Соломон когда-то имел любовную связь с эфиопской царицей Македой, но одновременно спал с ее служанкой. Обе родили по сыну: Менелика и Заго, которые выросли без отца. Но Менелик предпочитается «глуповатому» Заго. Так, например, в одной амхарской легенде говорится, что Заго был не в состоянии с первого раза узнать своего отца Соломона. В народной живописи служанка (в отличие от царицы) более «темная», что относится также к Заго в отличие от Менелика.

А что же рассказ о Парцифале? Гамурет тоже имел по ребенку от двух женищин: от черной язычницы Белаканы из Эфиопии (Зазамас) и от белой христианки Герцелойды. Оба сына — «белый» Парцифаль и «пятнистый» Фейрефиц — растут без отца и стоят, как Менелик и Заго, на разных ступенях социальной лестницы. Парцифаль, подобно Менелику, стал королем Грааля. От сына же Белаканы Фейрефица тайна Грааля скрывалась до тех пор, пока он не крестился.

Только тогда перед ним открылось светлое будущее. Но в отличие от Парцифаля он становится только мирским царем. Правда, от его связи с хранительницей Грааля рождается сын, который как священник Иоанн станет правителем Индии. Новые исследования показали, что этот широко известный в средние века и одновременно таинственный священник Иоанн был царем Эфиопии.

Таким образом, схема обоих повествований одна и та же: отец (Соломон/Гамурет), две женщины-язычницы (Македа/Белакана), два выросших без отца, но не равных по положению сына (Менелик/Парцифаль — Заго/ Фейрефиц). И как когда-то Македа пыталась удержать от отъезда Менелика, так и Герцелойда хочет оградить своего сына Парцифаля от рыцарских странствий и приключений. Случайны ли все эти параллели?

Разумеется, христианин Вольфрам придал своей истории соответствующую окраску. Белакана, черная язычница, ставится ниже, чем христианка Герцелойда, так же как ее сын Фейерфиц — ниже Парцифаля. Если Вольфрам знал эфиопскую легенду, то он переиначил ее на христианский лад. Но доказывает ли все это обязательное знание эфиопской легенды? Разве не существует в мифологии разных народов рождения неравных сыновей, начиная с Иакова и Исава, и разве Иаков не имел двух жен, нелюбимую Лию и любимую Рахиль? Не предпочитал ли он сына Рахили, Иосифа? Или обратимся к античной мифологии, где встречаются бесчисленные неравные пары, например, Аиот и Боиот, Геракл и Ификл, Амфион и Зет, и не забывайте Кастора и Поллукса! Конечно, черная царица Белакана заставляет нас думать об Эфиопии, однако выявленные выше признаки могут быть всего лишь совпадением.

Но мы находим в «Парцифале» и другую тему. Мы думаем о Граале, этом таинственном «Нечто», вокруг которого строит свою рыцарскую судьбу Парцифаль. Достичь Грааля, обладать им является глубочайшим смыслом его рыцарских устремлений. Но что такое Грааль? Мнения по этому поводу расходятся. Грааль — эта тайна из тайн, глубоко укоренившееся страстное желание Парцифаля и высочайшее достояние рыцаря — до сих пор остается загадкой, хотя исследований о нем сотни. Возможно, эфиопская легенда о царице Савской поможет нам луч1пе понять, что кроется за волшебным словом «Грааль».

После долгих безуспешных странствий Парцифаль прибывает в город Грааля, к рыцарской общине которого он непременно хочет принадлежать. Это первое посещение является только преддверием посвящения в рыцари, ведь он повел себя не по-рыцарски и не по-христиански. Там живет чахнущий король Грааля, который будет освобожден от своих телесных страданий только когда какой-нибудь приезжий задаст вопрос о его страданиях. Но Парцифаль молчит, не задает «соболезнующего» вопроса, потому что его наставник Гуреманц учил не задавать некуртуазных, любопытствующих вопросов. Парцифаль, повинуясь рыцарскому обету молчания, попирает этим христианскую добродетель милосердия. Поэтому Парцифаль не допущен к Граалю. Его ждет много испытаний, пока он во время своего второго посещения не задаст «соболезнующий» вопрос и после этого будет провозглашен королем Грааля. Но кое-что из тайны Грааля стало ему известно еще при первом посещении.

Хранительница Грааля Репонз де Шуа вносит на зеленом шелковом платке некую «вещь», воплощение райского совершенства, начало и конец всех человеческих стремлений. Как райский символ жизни, она кажется подобной «корню» и «ветви». Это наводит нас на мысль о символе, представляющем дерево или растение, но этот аспект дальше не развивается.

Только чистыми руками может согреваться и храниться эта вещь, «Грааль». От него исходят чудесные силы, так как всякий раз лежит наготове то, «за чем потянулась рука, и перед (тобой) появляются горячие блюда, холодные блюда, новые блюда, старые блюда из домашней живности, из дикой живности.-» Здесь Грааль представляется как магическая «скатерть-самобранка», на которой непрерывно появляются еда и питье.

Перед своим вторым посещением Парцифаль более глубоко посвящается в тайну Грааля отшельником Тревицентом. Речь идет о рыцарях Грааля, которые живут в замке Мунсальвеш:

«Там живет отважная община, и я хочу вам рассказать, чем они живут. Они получают пищу и питье из безупречно чистого камня, и если вы до сих пор о нем не слышали, я вам его опишу. Он называется «lapsit exillis». Чудесная сила камня сжигает Феникса в пепел, из которого он снова возрождается. Это линька Феникса, и он после этого становится красивее, чем раньше. Если смертельно больной человек увидит камень, то на следующей неделе смерть его не одолеет. Он также не стареет, а его тело остается таким же, как в то время, когда он увидел камень. Если девушка или мужчина в расцвете сил смотрят на камень двести лет, то седеют только их волосы. Камень дает людям такую силу, что тело сохраняет свою молодостью. Этот камень называют также Граалем.

Сегодня на него опустится послание, на котором зиждется его чудесная сила Сегодня Страстная пятница, и в этот день с неба спускается голубка и несет камню белую облатку. Положив облатку на камень, ослепительно белая голубка возвращается на небо. Каждый год в Страстную пятницу она кладет на камень такую облатку, которая дает ему чудесную силу поставлять дорогие напитки и пищу в большом количестве. Все, что приносит земля, а также всю дичь под небом, летает ли она, бегает или плавает. Чудесная сила Грааля обеспечивает существование его рыцарского братства. Теперь послушайте, как становится известно, кто призван к Граалю. На поверхности камня появляется таинственная надпись, она сообщает имя и род девочки или мальчика, которым предопределен спасительный путь к Граалю…»

Мы видим, что в Граале Вольфрама объединена многоплановая символика. Отдельные символические черты трудно стыкуются. Может ли нам помочь эфиопская легенда о царице Савской? Первое значение мы объясняем как часть райского древа жизни, корень и ветви, дающие бессмертную жизнь и исцеление. О царице Савской мы узнали, что она отправилась в Иерусалим из-за увечья ноги и была исцелена соприкосновением с порогом, сделанным из райского древа жизни, из которого позже будет изготовлен крест Иисуса. Отшельник Тревицент позже подтверждает эту взаимосвязь, когда говорит, что в Страстную пятницу Грааль посещает несущая облатку голубка.

Мы должны обратиться к произведению позднеримского географа Гая Юлия Солина, которое было широко известно под названием «Polyhistor». Многое говорит в пользу того, что Вольфрам использовал «Polyhistor». Он мог знать следующий текст:

«По ту сторону Мероэ, на крайнем Востоке, эфиопы называются макробиями. И действительно, их жизнь вполовину длиннее нашей. Они исповедуют справедливость и равенство. Они обладают замечательной силой и красотой; для украшений они используют медь, а из золота делают цепи для злодеев. В стране есть место под названием «Helios trapeza» (стол солнца), где всегда в изобилии находится пища, которой каждый может кормиться. Эта пища, говорят, множится благодаря особой воле богов».

Эта эфиопская «скатерть-самобранка» напоминает о Граале, но мы можем прибегнуть непосредственно к эфиопской легенде о царице Савской для установления этой взаимосвязи. Мы прочли о «похищении ковчега» и установили, что в нем находились не только скрижали Завета, но и манна. Однажды манна была спасением для голодающих евреев. Нельзя не заметить сходства Грааля и ковчега.

Древо жизни и скатерть-самобранка — вот два значения, которые соответствовали как рассказам о Граале, так и эфиопским преданиям. Но это еще не все! Грааль, на который голубка кладет облатку, имеет странное название «lapsit exillis». Для объяснения этого названия существовало много фантастических толкований. Мы не можем здесь представить их полностью, хотя и осмелимся предложить одно толкование, подсказанное эфиопской легендой. Мы помним: ковчег, так рассказывает «Kebra Nagast», бьш ларцом из неподверженного гниению дерева, покрытого чистым золотом. Но этот «земной» ковчег является точной копией «небесного». Что мы узнали об этом «небесном» оригинале? А вот что: он походил на «яшму, гланерц (?), топаз, драгоценный камень, кристалл, свет», значит, бьш изготовлен не из дерева, а из камня. Этот «небесный» ковчег появился на земле в виде деревянной копии. Помогает ли нам это продвинуться дальше в нашем вопросе о «lapsit exillis»?

Многие научные издания «Парцифаля» действительно употребляют это словосочетание, и большинство толкователей подозревают за ним игру слов. За «lapsit» стоит якобы слово «lapis», камень, о котором идет речь дальше. A «exillis» интерпретируется как «ex coelis», с неба. Упавший с неба камень — это было бы вполне возможным истолкованием Грааля. Однако в более старых рукописях — их четыре — написано не «lapsit» и не «lapis», a «jaspis». Тогда речь идет о «яшме с неба». А в «Kebra Nagast» мы встречаем яшму как строительный камень «небесного ковчега». Итак, оба, и Священный Грааль Вольфрама, и ковчег эфиопской легенды при этом толковании — «небесная яшма» — имеют между собой таинственную связь. Но обнаруживаются и другие странные параллели.

В каждой эфиопской церкви, как мы видели, хранится копия ковчега. Эти «таботы» несут во время процессий. То же самое происходит и с Граалем, который несла Репонз де Шуа во время подробно описанной процессии. Еще важнее то, что «таботы» применялись как алтарные плиты, на которых совершалась евхаристическая жертва. А что сообщает Тревицент о Граале? Каждую Страстную пятницу голубка приносит евхаристическую облатку, следовательно, Грааль тоже является символом Тайной Вечери. И наконец, на камне Грааля начертаны буквы: имена тех, кто удостоен бьггь рыцарем Грааля. Мы знаем, что на эфиопских «та-ботах» было выгравировано имя святого покровителя, то есть того, кому была посвящена церковь.

Параллели действительно поразительны: Вольфрамов Грааль как «яшма с неба» (jaspis exillis) имеет свое подобие в «небесном ковчеге» из эфиопской легенды Как эфиопские «таботы», он является евхаристическим символом, в качестве «скатерти-самобранки» он прославлялся как «Helios trapeza» («стол солнца) в Эфиопии, и как «корень» и «ветви» райского древа он напоминает исцеление царицы Савской, когда она коснулась порога из райского древа-креста во дворце Соломона.

Но остается открытым вопрос, можем ли мы из этих параллелей делать вывод о знании Вольфрамом эфиопского эпоса. Мы очень мало знаем об источниках Вольфрама, слишком ненадежны связующие звенья. Это должно предостерегать от поспешных выводов. «Яшма с неба» связывает Вольфрама и эфиопскую легенду, возможно, через традицию, которая, укоренившись в христианском фольклоре, была общей для них обоих.

В «Откровений Иоанна», наконец, тоже речь шла о яшме. Там появляется нисходящий сверху «Новый Иерусалим»: «… Светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню Денису кристалловидному…» Возможно, этот отрывок из Библии был общим источником, как для фантазии Вольфрама, так и для теологии «Kebra». Если же мы, несмотря на все, не хотим исключить связи Вольфрама с эфиопской легендой, тогда подумаем со всеми возможными предосторожностями о множестве других параллелей, особенно об истории Парцифаля и Фейрефица и о черной Белакане, при описании судьбы которой нас коснулось дыхание царицы Савской.