Глава X. Путешествие к озеру Танганьика. Открытие озер Моэро и Бангвеоло

Глава X. Путешествие к озеру Танганьика. Открытие озер Моэро и Бангвеоло

Исследование области между рекой Рувумой и озером Ньяса.– Движение к озеру Танганьика.– Река Чамбезе.– Открытие озера Моэро.– Казембе.– Открытие озера Бангвеоло.– Путь в Уджиджи.– Попытки дойти до Луалабы. – Прибытие в Ньянгве. – Возвращение в Уджиджи

11 сентября Ливингстон уже был в Бомбее. Продажа «Леди Ньяса» являлась теперь неизбежной, но она дала не более двадцати тысяч рублей; к несчастью, и эти деньги погибли вследствие несостоятельности Индийского банка. 28 января 1866 года Ливингстон прибыл в Занзибар и вынужден был ожидать там почти два месяца прихода английского фрегата, назначенного доставить его к устью Рувумы. 19 марта он отбыл из Занзибара в сопровождении тринадцати сипаев (индийских солдат), двух людей из Шупанга и десяти с острова Джоханна, двух темнокожих мальчиков из свиты Макензи и девяти других, освобожденных из неволи и возвращавшихся на родину. Кроме того, он вез с собой несколько животных: верблюдов, индийских буйволов, мулов и ослов, в надежде, что они окажутся нечувствительными к укусам мухи цеце и разведутся в Африке.

От бухты Рувумы Ливингстон намеревался отправиться пешком; но берега реки в устье были покрыты зарослями и находились под водой; поэтому он высадился в бухте Микиндани. 4 апреля с радостным сознанием важности совершаемого им дела неутомимый путешественник выступил в путь. По возвышенным и лесистым местностям он вскоре дошел до того пункта, где в свое первое путешествие по Рувуме должен был повернуть назад, и через два дня достиг слияния Лоенди с Рувумой. Страна к западу, по которой шла дорога к северной оконечности озера Ньяса, по рассказам туземцев, оказывалась слишком гористой и неспокойной от набегов мазиту; тогда Ливингстон двинулся в юго-восточном направлении, к средней части озера Ньяса. Повсюду ему приходилось видеть следы опустошительной деятельности работорговцев. Перейдя через Тулозу, один из южных притоков Рувумы, он попал в возвышенную, хорошо обработанную и густо населенную страну; но туземцы, не нуждавшиеся в европейских товарах, которыми их в изобилии наделяли торговцы невольниками, не хотели продавать съестных припасов. Ливингстону с его людьми приходилось терпеть жестокую нужду. В городе Моембе оказалось, однако, возможным достать все необходимое, вследствие дружелюбного отношения к Ливингстону начальника города, Матаки. Благоприятные климатические и хозяйственные условия Моембе наводили Ливингстона на мысль о возможности основать здесь европейское поселение; однако отдаленность этих территорий заставляла отдавать предпочтение местности, избранной на Шире. В Моембе Ливингстон отправил назад сипаев, оказавшихся непригодными для него, так как они мучили и изводили привезенных животных, не хотели работать и склоняли к тому же других.

Отдохнув у гостеприимного Матаки и запасшись продовольствием, Ливингстон 8 августа достиг озера Ньяса. Арабы отказывались перевезти его на другую сторону, и он повернул к югу, надеясь найти переправу на Шире. Его люди, взятые с острова Джоханна, оставили его тогда под предлогом опасности, какою угрожали мазиту. Ливингстон отпустил их без малейшего сожаления, потому что они жестоко обкрадывали его; чтобы оправдать свое бегство, они, вернувшись в Занзибар, распустили слух о смерти Ливингстона[1]. На самом деле, избежав столкновений с мазиту, Ливингстон повернул в область, населенную марави (одним из племен манганджей), и подвигался к северо-западу, не забывая исследовать вопрос о водоразделе Средней Африки. Слухи о появлении мазиту часто заставляли его менять направление; как он сам говорит, маршрут его походил на движение корабля, борющегося с ветром. После многих обходов в половине декабря он пришел к берегу реки Луангвы и, переправившись через нее, взял направление к озеру Танганьика. Путешествие пешком доставляло ему много затруднений: приходилось терпеть большие лишения от голода, от движения по темным, труднопроходимым лесам и от дождей. Опасности, какие он переносил, увеличились еще более от потери ящика с лекарствами, с которым бежал один из носильщиков. «Для меня это было своего рода смертным приговором», – говорит Ливингстон в дневнике, но в то же время прибавляет, что еще более чем прежде, надеется на Бога, не оставлявшего его среди бесчисленных опасностей.

28 января 1867 года он достиг реки Чамбезе и очутился в стране Бемба. В деревне Молембе, которою управлял Читапангва, он был хорошо принят последним и нашел возможность послать с арабами, отправлявшимися на восточный берег, письма в Англию. Дожди и сильный приступ ревматической лихорадки задержали Ливингстона в Молембе. Далее ему пришлось идти болотистыми местами и переходить вброд через разлившиеся речки. «С каждым шагом, – пишет он в дневнике, – я чувствую, как у меня болит грудь и как я слабею; я едва в силах идти, между тем как прежде всегда был впереди всех. У меня беспрерывный звон в ушах, и я не могу даже слышать стука моих часов». От резиденции Казонзо, властителя обширной области около озера Лимба, то есть южной части озера Танганьика, оставалось лишь несколько дней пути до этого озера; но путь затруднялся многочисленными речками и дурным состоянием здоровья Ливингстона. Наконец он увидал зеленоватые воды громадного озера. Слабость Ливингстона доходила до такой степени, что лишь величайшими усилиями воли он поддерживал в себе видимую бодрость; однако силы уже настолько оставили его, что однажды он упал, ударился головою об ящик и пролежал несколько часов в бессознательном состоянии. Оправляясь медленно за недостатком лекарств, великий географ прожил неделю в маленькой деревеньке на берегу Танганьики, утешаясь только созерцанием мирной и величавой картины обширной поверхности озера.

Дальнейшею целью, какую ставил себе Ливингстон, было исследование озера Моэро (Мверу) для решения вопроса, принадлежит ли оно к бассейну Конго или Нила? Ради защиты от нападений мазиту и от туземцев, не заслуживавших доверия, он присоединился к арабскому каравану и выступил с ним в путь 22 сентября 1867 года. Переваливая через лесистые горы, переправляясь через широкие реки и проходя болотистыми пространствами, 8 ноября Ливингстон пришел к северной оконечности озера Моэро, причем сделав новое, весьма важное открытие. Он убедился, что это озеро на своей южной оконечности принимает в себя Луапулу, которая на северо-западном конце его вытекает под именем Луалабы; впоследствии для него выяснилось еще более значение его открытия для решения вопроса о водоразделе Средней Африки. В то время он посетил могущественного властителя, который, подобно своим предшественникам, носил титул Казембе, то есть военачальника; он строго управлял своими подданными, казня их отсечением рук или ушей за самые ничтожные проступки, но Ливингстона принял милостиво. По своему обыкновению Ливингстон убеждал его отказаться от торговли невольниками и от жестокости по отношению к подчиненным; Казембе только смеялся в ответ на его слова, однако отпустил по его просьбе пленного араба Магомета бен Сале, который пожелал остаться при Ливингстоне и идти вместе с ним в Уджиджи. Ливингстон более всего стремился в этот город на Танганьике: туда должны были прийти выписанные им вещи и вести с родины, которых он не имел уже два года. Наводнение вследствие дождей не позволяло пуститься в путь, и Ливингстон воспользовался этим временем, чтобы обозреть другое неизвестное озеро, о котором он давно уже слышал, под названием Бемба, или Бангвеоло. Даже Магомет не советовал ему предпринимать этой поездки, трое из его людей отказались идти с ним, и тем не менее Ливингстон с четырьмя остававшимися у него чернокожими юношами предпринял задуманное путешествие. Часть пути он совершил с арабом Магометом Богхарибом, знакомство с которым впоследствии оказало ему большую пользу. 18 июля 1868 года Ливингстон открыл озеро Бангвеоло, одно из самых значительных озер в Средней Африке; он увидал, что с восточной стороны в него впадает Чамбезе, текущая с севера под названием Луапулы. К сожалению, перевозчики не хотели провезти его по всему озеру, как он желал, и с середины озера ему пришлось вернуться. Хотя и тяжелы для перехода, но весьма любопытны были болота, питающие озеро; Ливингстон верно оценил значение таких мест, состоящих из губчатой, пропитанной водою почвы, хранящей в себе влагу даже в сухое время года. Он думал, что в них следует искать начало истоков Нила, которые он вообще предполагал южнее в отличие от путешественников, занимавшихся до него этим вопросом. Для него выяснилось теперь направление течения мощной Луалабы до выхода ее из озера Бангвеоло, но его еще занимал вопрос, соединяется ли эта река с системой Нила? Решение его он отлагал до следующего путешествия, намереваясь идти прямо к Уджиджи. 30 июля он оставил озеро Бангвеоло, пристав к арабскому каравану, направлявшемуся в названный город. Движение его задерживалось множеством препятствий вследствие беспокойного состояния страны. Дойдя до озера Моэро, он соединился с Магометом Богхарибом и своими людьми, отказавшимися идти с ним, а теперь умолявшими его опять принять их на службу.

Начало 1869 года, которым открывается второй том «Последних дневников» Ливингстона, изданных уже после его смерти, еще застало его на пути в Уджиджи. Вследствие постоянной сырости и невозможности менять платье он страдал тогда более чем когда-нибудь. Мучительный кашель с кровохарканьем не оставлял его ни днем, ни ночью; слабость все возрастала, и болезненно возбужденный мозг вызывал перед ним тяжелые галлюцинации: то ему мерещился лес, то дерево, кора которого покрыта человеческими лицами; то он видел себя мертвым, лежащим на дороге. Идти он уже был не в силах, и Магомет Богхариб устроил для него носилки; но беспрестанные толчки от неровной дороги не давали ему необходимого покоя; от слабости он едва только мог держать в руках широкие древесные листья для защиты от солнца. Наконец 13 марта, отощав как скелет, Ливингстон достиг Уджиджи. Но и здесь надеждам его не суждено было осуществиться: припасы, которых он ждал, отчасти не дошли до Уджиджи, отчасти же были расхищены. Единственным утешением послужили для него фланель и небольшой запас чаю, кофе и сахару; на несколько уцелевших кусков бумажной ткани он купил масла, муки и выменивал молоко. Теплая одежда и сравнительно обильное питание поправили его здоровье настолько, что он отделался от своего кашля и мог ходить. И все-таки в одном из писем к дочери неутомимый путешественник шутливо говорит о своем положении: «Я переломал свои зубы от маиса и твердой пищи; мой рот теперь стал так безобразен, что я могу послать тебе поцелуй только через рупор».

С восстановлением сил Ливингстон после четырехмесячного пребывания в Уджиджи возвратился к своему намерению исследовать направление Луалабы. В эти четыре месяца он написал множество писем; но они намеренно уничтожались арабскими торговцами, которым поручалась доставка корреспонденции в Занзибар, из опасения, что в письмах говорится об их злоупотреблениях и жестокостях по отношению к туземцам. Долго оставались без удовлетворения просьбы Ливингстона о предоставлении ему лодки для переезда на западный берег Танганьики, где начинается страна маньемов, куда он теперь хотел проникнуть. 12 июля Ливингстон достал лодку с девятью гребцами и отправился в новое путешествие. 21 сентября он достиг Бамбаре, одного из главнейших поселений названной страны, и, отдохнув там более месяца, 1 ноября двинулся далее на запад. Восхищаясь красивой плодородной местностью, он шел, не встречая препятствий со стороны туземцев, пока не достиг реки Луамы, впадающей в Луалабу. Прибрежные жители, страшно потерпевшие от грабежей арабских торговцев, несмотря на все увещания Ливингстона отказались дать ему лодку и заняли такую угрожающую позицию, что он должен был вернуться в Бамбаре и только в конце декабря предпринял вторую попытку дойти до Луалабы в сопровождении Магомета Богхариба. Насколько настроение Ливингстона было еще бодро в то время, можно видеть из заметки в его дневнике от 1 января 1870 года: «Да поможет мне Всевышний закончить начатое предприятие и до истечения года вернуться через страну басангов».

Дикими местами, лишенными всяких дорог, через ручьи и болота продвигался он на север, пока не дошел до деревни Мамогелы, где помещался Катомбо, начальник партии, пришедшей из Уджиджи за слоновой костью. Пользуясь сведениями его людей, Ливингстон пытался составить наиболее удобный маршрут на Луалабу. В Мамогелу он пришел больной, так как дорогой сильно страдал от сырости, а в названном месте заболел еще дизентерией. Но и после выздоровления ему долго пришлось ждать выступления, так как глинистая почва от продолжительных дождей была непроходима. 26 июня Ливингстон во второй раз направился к Луалабе в сопровождении только трех спутников, поскольку остальные отказались продолжать с ним путь; из этих трех имена Сузи и Чумы никогда не забудутся за их преданность своему хозяину. Везде дружелюбно встречаемый туземцами, он испытывал подозрительное отношение со стороны арабов, производивших различные насилия над последними. Узнав, что Луалаба не протекает в северной части страны, куда он направлялся, Ливингстон повернул к юго-западу. Но лесистые и болотистые места затрудняли ему путь; от постоянного движения по болотам и илу ноги его распухли и покрылись ранами до такой степени, что 22 июня 1870 года он вновь возвратился в Бамбаре, где, за неимением лекарств, пролежал в хижине восемьдесят дней в сильных страданиях; но и это время не пропало у него даром: кроме чтения Библии, он писал много писем и заносил в свой дневник соображения об истоках Нила. Наконец Ливингстон излечился, смазывая, по совету туземцев, раны смоченным порошком малахита.

Слабость, какую он ощущал, не удержала бы его от новой попытки достигнуть своей цели, но ему пришлось ждать прибытия каравана, который должен был доставить носильщиков, письма, лекарства и товары для обмена с туземцами. Караван прибыл лишь 4 февраля 1871 года, причем оказалось, что большая часть товаров была оставлена и растрачена в Уджиджи, а десять носильщиков, прибывших с караваном, желали вернуться назад, уверяя, что им поручено привезти Ливингстона в Занзибар. Потребовалась вся его энергия и обещание увеличить вдвое их содержание, чтобы возможно было попытаться еще раз решить вопрос первостепенной географической важности: соединяется ли Луалаба с Нилом или составляет верхнее течение Конго? 16 февраля Ливингстон вышел из Бамбаре и на пути узнал из расспросов, что Луалаба течет в юго-западном направлении, а это указывало на вероятность последнего предположения; тем более ему хотелось теперь проследить ее течение. Продвигаясь в западном направлении, 31 марта он пришел в Ньянгве, торговое местечко, расположенное на Луалабе; здесь она делает поворот к северу и достигает ширины трех верст. Все его старания приобрести лодку для исследования Луалабы не имели успеха. Арабские торговцы и в особенности его новые проводники распускали слухи, будто он едет с целью истребления и грабежа туземцев, вследствие чего те не хотели пустить его дальше. Ему пришлось быть свидетелем таких наглых и беспощадных насилий и убийств со стороны торговцев восточного берега, что он заболел от ужасного зрелища и ни за что не хотел путешествовать вместе с этими кровожадными людьми. Его новые слуги объявили, что они не пойдут дальше, и Ливингстон со стесненным сердцем должен был отправиться в обратный путь, то есть в Уджиджи. По дороге он едва избег гибели от рук туземцев, принимавших преданного им друга за одного из арабских грабителей. Физические страдания заставили его остановиться на некоторое время в Мамогеле и Бамбаре, но еще более мучили его неосуществившиеся надежды, исполнение которых казалось ему столь близким. Впрочем, он не дал воли своей досаде и, продолжая путь после выздоровления, 23 октября вернулся в Уджиджи.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.