Принилийский Каир
Принилийский Каир
Протянулись по берегу груды громад от моста Каср-ель-Нил; семиэтажный «Семирамис»: это – отэль фешенебельный, для джентельменов, для веющих лэди, для беленьких бэби; и кажется нам: мастодонты домов прибежали на лаву расплава: пить золото Нила; сплошной водопой допотопных животных, пылающих там многоглазыми стеклами окон, оттуда на Нил посылающих лающий звук, изливающих трубами грубые глыбы из дыма над ясными стразами струй, пересыпанных глазом алмаза; глазастый алмазик; метаясь, замаялся там: под мостом Каср-ель-Нил.
Так стадами уступчатых кубов Каир – привалил: навалился на Нил; есть Каир: Нила – нет; и в печали отчаяний бродишь по берегу; а гололобые, голоногие лодыри бродят по бродам у берега – там; голоногие дети убогие сети, смеясь, окунули в теченье столетий.
Прохлады отрадных садов развиваются далее, где – олеандры, азалии; средь изумрудных и чудных ветвей там: «буль-буль»[108] соловей, распевает для белых детей и собачек британского негоцианта: из бриллианта фонтанов; отходит извилистый Нил, разделяясь и, оставив рукавчик воды: между Нилом и… Нилом песчаными косами гонится Рода, розовник, или – остров садов, замечательный тем, что на нем возвышается сооружение знаменитого Нилометра; торчат плоскокрышие домики Роды; и Рода, розовник, проходит: садами, домами и старым дворцом; а за ним побежали, чернясь – острова, островки, берега, и углясь и стволясь перебитыми, чистыми, вовсе безлистыми прутьями; и над водою качаются древние гребни, раскосые космы, на воздух взлетающих пальм на коричневых, тонких стволах; или – финики, или «дум-дум», или кокосы[109], а серая стая седеющих стен укрывает подножия лапчатых пальм, а она же чернеет там, далее, из темно-красного зарева лживых хамсинов, как… гарево марева; издали – призрачный рой мертвецов: бастионы сквозной Цитадели.
Через все прочешуилось золото Нила; из многостения домов, многоглавия куполов – уплываешь в «дахабие» (так называют феллахи фелюгу); под внешними веслами весело видишь везде световые печати воды; лишь отчалишь, печали отчаяний, точно какие-то чайки слетают на дали; и полный наплывом воды, с середины изливного Нила ты видишь Каир, мимолетное марево.
Есть только Нил, а Каир – не Каир; он летящая лента кино: улетучится тучею в жуткие мути, где все приседает под вечер за линией робких коробок кубовых кубов домиков; а «дахабие» зыбится рыбой во внешнем безвесии берега, как в безбрежии под голубым, чуть раскрытым крылом, – чуть раскрытым в наплывы зеркал; место берега – бледно: какая-то безреальная плоскость; и сабля, сталея клинком, плоско рыжеет потухшие суши: и я говорю улыбнувшейся Асе:
– «Каир – отплывающий плот: он приплыл; все иное закрыл; и теперь – отплывает».
– «А что наплывает?»
– «Мемфис, Гелиополь…»
И кажется: злая, сухая Кахера[110] – хамсинная дымка Мемфиса – «Дахабие» напоминает ладью египтян: и кормой, и косым наклонением паруса; где ты, Каир? Голоногие дети расставили сети в теченье столетий, и вытянув нильские илы на берег Мемфиса, слепили Кахеру; наплыв наводнения смоет Кахеру блистающей бездной забвения; воды текут как тогда, от таинственных лунных вершин, где ахум[111], как на фреске Египта, начертанной на потолке «мастаба», все стоит с перетянутой тетивой эфиопского лука; на Ниле – нет времени; и – за кормою увидишь себя опрокинутым в сорок веков; золотая змея за кормою – диск солнца, иззыбленный струями; изображали его золотой змеей с золотой головой: а была голова – золотого косматого льва.
Из «дахабие» выскочить бы: побежать бы по звонкому золоту ясным апостолом, не убоявшимся вод; убежать в Гелиополь по звонко зажженным мостам; но – разъялся тот мост: голубое крыло пробегающей встречной фелюги разрезало золото; и золотая змея с золотой головой улизнула в глубины.
* * *
– «Смотри, выплываем!»
– «Каир за плечами…»
– «Там зелень полей!»
– «Это – хлопок!»
По берегу стены коричневой, бедной лачуги: и дети расставили сети в теченье столетий; и кажется: Нил – вытекает из неба; и – в небо течет; темнокубовый лодырь выносит меня из «дахабие»; и через воду несет на руках до прибрежных травинок; выносит он Асю; и – бережно ставит на берег, где пучатся лопасти листьев, где капают влагой они; в рогорогие чащи идем – через чащи; и видим: стволистые бурости пальмовых рощ; закричал козодой: из кустов – над водой.
Меж валами канальца бежит (ты сказал бы: бежит по земле) острый парус: и белые, синие полости треплются, а из соцветия тупо просунулся буйвол, лениво жующий; и земли жиреют парами.
– «А? Что это?»
– «Это – папирус!»
– «Папируса нет: но он – рос».
Боголюбы 911 года
Данный текст является ознакомительным фрагментом.