Мать Александра Алексеевна Маяковская

Мать

Александра Алексеевна

Маяковская

Христофор Николаевич Ставраков:

Мать Володи, Александра Алексеевна, сыграла большую роль в жизни и воспитании своих детей. Она никогда не говорила повышенным или раздраженным голосом, всегда сохраняла спокойное и ласковое отношение к ним, а главное, у нее всегда с детьми была общность во взглядах на жизнь. Родители готовы были во всем отказать себе, чтобы дать детям образование.

Александра Алексеевна Маяковская:

Многие из окружающих нас людей считали, что мы предоставляем слишком много свободы и самостоятельности Володе в его возрасте. Я же, видя, что он развивается в соответствии с запросами и требованием времени, сочувствовала этому и поощряла его стремления.

Вера Николаевна Агачева-Нанейшвили:

Эту скромную, невысокого роста женщину с зоркими карими, как будто суровыми глазами, с характерной складкой губ у резко очерченного рта, но весьма добрую и приветливую, я полюбила на всю свою жизнь. Я бывала у них потом почти ежегодно и подолгу. И меня покоряло ее сердечное, внимательное, ласковое отношение, заботливая чуткость, доброта и трудолюбие.

Вероника Витольдовна Полонская:

Глаза – выражение глаз у нее было очень похожее на Владимира Владимировича. Тот же проницательный, молодой взгляд.

Николай Иванович Хлестов:

У нее было спокойное, доброе лицо, умные карие глаза, тихий, ласковый голос. Одета скромно и опрятно. <…>

Никогда в семье Маяковских я не слышал грубых слов, окриков, ссор, даже замечаний. Трудовая жизнь Александры Алексеевны и Людмилы Владимировны, их высокие моральные качества, безупречный образ жизни оказывали большое влияние на Володю и Олю, и они старались во всем подражать им, брать с них пример.

Елизавета Александровна Лавинская:

«Узнать» Александру Алексеевну было далеко не просто. Мне нужно было бывать длительный период у Маяковских, чтобы понять всю глубину этой замкнутой натуры, ее волевую направленность, сочетающуюся с большой женской мягкостью, ее колоссальный интерес ко всему: к международным вопросам, литературе, искусству. Диапазон ее интересов огромен, и такое великое горе, как потеря сына, не снизило этого интереса.

В восемьдесят лет эта женщина молода. В тот период, когда я стала бывать у них в доме, она жила интересами выставки и той борьбой, которая вокруг нашей работы разгоралась. Помню, с какой горечью она говорила:

– Неужели пройдет несколько лет и Володю забудут?

Но тут же сама отвечала, что нет, этого не может быть, что он писал для страны, для народа, а если забудут сейчас, то когда-нибудь поймут. <…>

К ней пришел он, будучи в пятом классе, и сказал, что его нужно взять из гимназии, потому что, если не возьмут, хуже будет. Безусловно, ей хотелось, чтобы Володя учился, но она знала, что сын ее никогда без серьезного повода не просит, а ведь он был еще мальчиком. А эта молчаливая поддержка, когда сын вступил на путь революционной борьбы и тюрем? <…>

В период «желтой кофты» Маяковский пришел домой, к матери, и попросил Александру Алексеевну сшить ее. А когда после первых выступлений поэта знакомые начали жалеть ее и выражать сочувствие, Александра Алексеевна моментально пресекла эти разговоры, хоть ей самой было тяжело. Но раз Володя это делает – значит, для чего-то ему нужно, а вера в Володю в этой семье была настолько велика, что делалось то, что нужно, без лишних вопросов, без требований объяснений. У Маяковских никто не заглядывал другому в душу, оберегая личную жизнь другого. Свобода и любовь – основа взаимоотношений в семье Маяковских.

Людмила Владимировна Маяковская:

1919 году Володя переехал в Москву. И хотя он получил комнату в центре города, часто навещал нас на Красной Пресне. Он тогда очень много работал в РОСТА над плакатами. Мы ему помогали, и не только мы с Олей, но и наша мама. Было холодно, горела все время дымная печурка, наша мама, всегда деятельно поддерживавшая нас в работе, растирала краски и разогревала клей. Мы с большим трудом укладывали ее спать, а сами часто работали до утра, быстро развешивая рисунки для просушки по комнате, иногда даже накрывали ими спящую маму…

Елизавета Александровна Лавинская:

Никогда не забуду этот коротенький рассказ Александры Алексеевны:

– Приходит Володя, я вижу, что он расстроен, молчит. Я не выдержала, спросила: «У тебя опять неприятности с Лилей Юрьевной?» Он сказал мне только: «Мамочка, я вас очень прошу никогда не спрашивать меня об этом». И с тех пор, что б я ни узнавала, что б я ни видела, я молчала, никогда не спрашивала его о Бриках. Мне хотелось ему сохранить дом, куда бы он мог, усталый, замученный, прийти просто отдохнуть, где он знал, что его всегда ждут, никто никогда не расспрашивает.

Виктор Борисович Шкловский:

Я ее знал уже старой женщиной, бывал у нее после смерти Маяковского в другой квартире на Красной Пресне; в этой бедной квартире она ничего не хотела изменять после смерти сына.