«Дипломатический багаж»
«Дипломатический багаж»
Вода в Яузе была похожа на общепитовский кофе, и плавали в ней сморщенные листья. Внезапно солнце протиснулось сквозь облака, и сразу же река, дома, деревья сделались нереально нарядными, как на старых немецких открытках.
– Вот и это кафе, – сказал мой спутник, начальник отдела службы экономической контрразведки Москов ского УФСБ.
Кафе напоминало брошенную дачу: сложенные, исхлестанные дождем полосатые зонтики, белые кресла и столы, сваленные в кучу, плотно зашторенные окна деревянного павильона…
– Здесь и накололи организаторов контрабандного марш рута. В этом кафе собирались реставраторы, антикварные жучки, торговцы иконами, уголовники, грабившие церкви и коллекционеров. Мы воткнули технику и прикрыли кафе наружкой. …Когда-то, в 70-м, я искал следы поддельного Фаберже; известный московский фарцовщик Коля Новиков, человек со странной кличкой Попал-попал, привез меня такой же мокрой осенью в парк Сокольники, в кафе «Ландыш», куда с ноября по май сбегались подпольные торговцы антиквариатом, «черные» коллекционеры, реставраторы, жуликоватые молодые люди, «бомбившие» старушек по деревням Северной России, а главное, подпольные эксперты – энциклопедисты черного антикварного рынка. Народ все больше рисковый и осторожный, живший по принципу «будет день – будет тыща».
С одним из них, по имени Борис Натанович, Коля Новиков и сводил меня в этой огромной стекляшке.
Но это было больше тридцати лет назад. А теперь наследники «черных» антикваров из «Ландыша» переехали в малозаметное кафе на берегу Яузы. И время другое, и страна другая, и деньги вместо «бабок» называют «баксами», а рисковый народ продолжает свою легкую и азартную жизнь.
История же, которую я хочу рассказать, началась не здесь, на берегу мутной Яузы, и даже не на Измайловском черном рынке, а в Берлине. …В Берлине ему повезло. До этого Вальтер Науманн держал бакалейную лавку рядом с вокзалом в Нюрнберге, был совладельцем гостиницы «Этап» в Кобленце. Антиквариатом он занялся случайно. Умер дядька, которого Науманн практически не знал, и оставил ему в наследство небольшой магазинчик в Берлине.
Дела шли не очень хорошо, пока в Германию не хлынула волна переселенцев из России. Появились клиенты, которые поставляли иконы, живопись, серебро. Дело оказалось прибыльным. Особенно хорошо шли старые иконы и картины русских мастеров. Науманн ездил в Москву, искал партнеров и контакты.
Он даже нанял к себе консультантом русского специалиста. Тот приходил два раза в неделю в магазин, давал экспертные оценки картин, икон, изделий из серебра и золота. Эксперт был необходим. Контрабандный канал из Москвы был налажен, и теперь Науманн ежемесячно получал около ста икон хорошей работы. …В ноябре 2004 года служба экономической контрразведки УФСБ по Москве и области получила агентурное сообщение из Берлина о том, что в магазин Вальтера Науманна ежемесячно поступают крупные партии контрабандных икон из Москвы. Контрразведчики знали, что из страны «по-черному» вывозят иконы, картины, серебро. Постоянно перекрывали каналы контрабанды, арестовывали людей, сбывающих за «бугор» антиквариат. Но дело было настолько прибыльным, что им на смену появлялись новые «бойцы», а следовательно, новые каналы сбыта.
И чем лучше работали ФСБ и МУР, тем более изощренными становились методы контрабандного вывоза. …Науманн позвонил эксперту:
– Я очень прошу вас приехать ко мне завтра утром.
– Что-нибудь случилось?
– Случилось. Завтра поступит большая партия икон из России, и я должен сразу же рассчитаться с поставщиками.
– Когда я должен приехать?
– Хорошо бы к девяти часам. Этот день я вам оплачу особо.
При магазине Науманна был небольшой зал. Раз в год хозяин устраивал там аукционную продажу вещей, залежавшихся в магазине.
Эксперт вошел в зал. Солнце сквозь застекленную стену наполнило помещение, и казалось, что расставленные по периметру иконы светятся золотистым светом. Он сразу определил две доски XVIII века. С прекрасным живописным сюжетом, наверняка вологодской работы.
Десятка два икон XIX века, неплохой манеры и качества, остальные были написаны в начале XX века. Но и среди них находились интересные экземпляры. Все иконы были прекрасно отреставрированы.
– Ну что скажете? – спросил Науманн.
– Прекрасная партия.
– А более конкретно? Только времени у нас мало. Эксперт достал блокнот и пошел мимо строя икон, внимательно осматривая их и помечая в блокноте. Вся работа заняла не более получаса, потому что Науманн все время торопил его.
– Ну вот, – эксперт заглянул в свои записи, – времени было мало, и я могу дать только приблизительную оценку.
Он говорил, а Науманн сверял его оценки с листками, полученными по факсу.
– Прекрасно, – сказал он, когда эксперт закончил. – За исключением мелочей все совпадает. Пройдите в торговый зал и подождите меня.
Эксперт вышел в торговый зал, подошел к витрине, где лежало несколько итальянских эмалевых медальонов с видами Венеции. Они словно светились изнутри, посылая через стекло витрины голубоватый свет.
Дверь распахнулась, и в магазин вошли двое. Эксперт мельком посмотрел на них и сразу же определил любезных сердцу соотечественников. Уж больно дорого и пестро они были одеты.
– Боря! – окликнул одного из них Науманн. Среднего роста худой парень подошел к хозяину, и они о чем-то зашептались.
Через два дня служба экономической контрразведки получила донесение с приметами двоих русских, посетивших магазин Науманна, и описанием полученных немцем икон.
– Что мы знали? – рассказывает мне начальник от дела по борьбе с контрабандой. – У нас были приметы двоих русских и имя одного из них. Знали, что большинство контрабандных икон – северной школы. Ну и конечно, знали о каком-то странном факсе. Вот с этого нам и пришлось начинать.
Дальше пошла обычная сыскная рутина. Оперативники тщательно отрабатывали Измайловский вернисаж – знаменитый подпольный рынок икон. Подводили агентуру к реставраторам. Проверяли работу в антикварных магазинах. Изучали окружение убитых контрабандистов – Когана и Грека. Получали данные, обрабатывали их. Как всегда, в процессе оперативно-разыскных мероприятий всплывали другие, не менее интересные дела и начиналась разработка новых фигурантов.
Шли дни, и таинственный Борис, худощавый блондин среднего роста, глаза темные, одетый в светло-синий двубортный костюм от Армани, и его подельник – высокий и лысый – в поле зрения не попадали.
Отрабатывалась почти нереальная линия связи по факсу.
Прошел месяц, но никаких результатов не было.
Зато появилось одно интересное донесение. Якобы в Москву из Вологды приходит фура, груженная иконами. Вместе с коллегами из Вологды начали прокачивать эту версию, тем более что берлинский источник сообщал, что приходят иконы в основном северного письма.
С транзитом из Вологды дело оказалось перспективным, выяснили отправителя, номер машины, личность водителя и сопровождающего.
Машина из Вологды выехала затемно, чтобы к утру добраться до Москвы. На границе областей ее принимала наружка, доводила до конца зоны ответственности управления и передавала коллегам. В начале седьмого утра фургон приняла московская группа наружного наблюдения.
А дальше все происходящее было похоже на кошмарный сон.
Фургон приезжал, как говорят оперативники, «в адрес», водитель и сопровождающий упаковывали иконы в брезент и волокли их в квартиру. Так они ездили по городу, развозя иконы, словно утреннее молоко.
Их задержали в Армянском переулке.
Подошли двое оперативников и обыграли фразу из известного фильма:
– Ребята, вы местные?
– Нет, – мрачно ответили транзитники.
– Ну а мы из милиции.
Допросы начали прямо в отделении. Вологодские сначала пошли в несознанку, но, посмотрев фотографии, сделанные наружкой, быстро разговорились.
По нынешним временам, прихватить их было в общем-то не за что. И шофер и «экспедитор» денег не получали, а только развозили иконы по адресам. Поэтому решили взять их на «испуг». Узнав, что ими занимается не милиция, а офицеры контрразведки, вологодские ребята сразу же начали давать показания. Так оперативники выяснили, что человека по имени Борис со схожими приметами можно встретить в кафе на берегу Яузы.
Несколько дней оперативники и один из задержанных крутились около кафе. И наконец Борис появился.
– В тот день мы его потеряли, – рассказывает мне один из участников операции. – Как ни странно, объект оказался весьма опытным, было ясно, что он хорошо знаком с методами оперативной работы. Но у нас была его фотография, и мы уже знали, что он бывает в этом кафе два раза в неделю. Так мы вычислили Бориса и его подельника Виктора.
Как выяснилось позже, Борис пять лет был оперативником в милиции, оттуда и опыт.
Виктор оказался реставратором.
Но дело осложнялось тем, что оба объекта были предельно осторожны. Все переговоры вели только по сотовым телефонам, общались с очень узким кругом знакомых, куда практически невозможно было внедрить своего человека. …А источник из Берлина сообщал о новых партиях контрабандных икон.
И все-таки контрразведчики зацепили одну интересную связь Бориса. Итальянец по имени Пьетро. В Москве он возглавлял собственную фирму, которая, согласно документам, поставляла в Москву продукты с Апеннинского полуострова. Но обороты от сделок были копеечными, а итальянец вел в Москве беспорядочную светскую жизнь, которая требовала немалых денег.
Пьетро был менее осторожным. И оперативникам удалось установить его контакты с работниками некоторых посольств из развивающихся стран Африки.
В пятницу Пьетро встретился с Борисом и взял у него три большие сумки. Потом он на Патриарших прудах передал их атташе одной из африканских стран. Тем же вечером атташе сел на Белорусском вокзале в одиночное купе поезда Москва – Берлин.
В Смоленске, как обычно, по вагонам пошли сотрудники таможни. Вот и купе африканского дипломата. Все как обычно. Предъявлен диппаспорт. Но на этот раз таможенник поинтересовался:
– Вами задекларированы четыре места багажа. Они все принадлежат вам?
– Конечно, – спокойно ответил чернокожий дипломат. Он знал, что никто не имеет права осматривать его багаж.
– Откройте сумки, – попросил таможенник.
– Вы не имеете права. В купе вошли двое молодых людей в штатском.
– Мы из контрразведки. Мы просим вас предъявить нам ваш багаж добровольно. В противном случае мы будем вынуждены препроводить вас в здание таможни, вызвать представителя МИДа и советника вашего посольства.
– Я ожидал всего, – рассказывал один из участников задержания, – но только не этого. Парень заплакал навзрыд, как по умершей маме.
В трех огромных сумках оказалось восемьдесят семь икон.
В следующую пятницу в Смоленске был задержан сотрудник другого африканского посольства. Они рассказали все сразу. Сознались полностью. В их странах царила нищета. Зарплату они получали копеечную. Вот и приходилось им приторговывать единственным своим ценным товаром – дипломатической неприкосновенностью. За курьерские услуги они получали всего от двухсот до четырехсот долларов. Но и эти деньги считали подарком судьбы. Кстати, оба дипломата задержались в России – у их «великих» держав не было средств, чтобы оплатить их выдворение.
Но вернемся к нашим уголовникам. Конечно, их можно было брать. Но решили подождать: вдруг откроется резервный канал?
Борис и Виктор заметались. Еще бы, пропали две большие и ценные партии товара. Убытки огромные. И снова появляется Пьетро. Он договаривается с одной из греческих фирм, которых в Москве великое множество, и та соглашается вывезти иконы из России.
Все повторилось. На таможне фуру с иконами задержали. Пьетро взяли в казино «Каро», когда он собирался рискнуть за зеленым столом. Он понял все сразу и дал достаточно правдивые показания. Виктора взяли во дворе, когда он менял аккумулятор в своей машине. Бориса арестовали дома. Изъяли иконы, золотые и серебряные изделия – обычный набор при аресте «черных» антикваров.
Вот и закончилась история с «дипломатическим багажом».
Я смотрю на кафе с занавешенными окнами. Пустое и тихое. Скоро его откроют. Возможно, здесь опять начнут собираться «бойцы» подпольной антикварной торговли.
Может быть, они облюбуют другое место. И будут планировать новые маршруты в Берлин, Амстердам, Варшаву.
А пока кафе закрыто. Клиенты соберутся позже.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.