ГЛАВА 7. «ДЬЯВОЛЬСКИ ХИТРЫЙ» ГЕЙДРИХ, «ПРОСТОВАТЫЙ» СТАЛИН, «НЕПОНЯТНЫЙ» БОРМАН, А ТАКЖЕ ГЕНРИХ МЮЛЛЕР, ВИЛЛИ ЛЕМАН И ДРУГИЕ…
ГЛАВА 7. «ДЬЯВОЛЬСКИ ХИТРЫЙ» ГЕЙДРИХ, «ПРОСТОВАТЫЙ» СТАЛИН, «НЕПОНЯТНЫЙ» БОРМАН, А ТАКЖЕ ГЕНРИХ МЮЛЛЕР, ВИЛЛИ ЛЕМАН И ДРУГИЕ…
Видать сову и по перьям.
Пословица
«Как— то в зарубежной печати промелькнуло довольно любопытное сообщение, будто бы Гитлер, готовя нападение на нашу страну, через свою разведку подбросил сфабрикованный документ о том, что товарищи Якир, Тухачевский и другие являются агентами немецкого Генерального штаба. Этот „документ“, якобы секретный, попал к президенту Чехословакии Бенешу, и тот, в свою очередь, руководствуясь, видимо, добрыми намерениями, переслал его Сталину. Якир, Тухачевский и другие товарищи были арестованы, а вслед за тем и уничтожены» (Н. С. Хрущев).
Итак, «как-то в зарубежной печати промелькнуло». Это считается вполне достаточным в качестве доказательства! И старый мошенник и троцкист, пробравшийся на виднейшие государственные и партийные посты с помощью интриг и чудовищной лжи, не стесняется в удобный момент с трибуны XXII съезда КПСС поднести народу и партии эту непристойную сказку.
Продажные «историки» тут же дружным хором превращают эту «версию» (никем не доказанную!) в непреложный исторический факт. Но имелись ли для нее достаточные и разумные основания? Даже у буржуазных историков басня о «дьявольски хитром» Гейдрихе и «простоватом» Сталине вызывает большие сомнения. Совершенно справедливо немецкий военный историк Пауль Корелл в своей статье «Почему немцы не могли взять Москву?» с явной насмешкой замечает: «Хотя, как Председатель Совета Министров Советского Союза и Первый секретарь ЦК КПСС, Хрущев имел в своем распоряжении все архивы и документы, он не привел никаких доказательств в поддержку своего заявления.
Несомненно, у него были веские причины не разглашать слишком много секретов». (От «Барбароссы» до «Терминала». Взгляд с Запада. М., 1988, с. 124-125; Также: Коррел П. Заговор против Тухачевского. — «За рубежом». 1988, № 22.)
Еще бы! Уж в этом-то можно не сомневаться! Ведь иначе проще и вернее было бы опубликовать собственные документы, относящиеся к данному делу, а не излагать заграничные предположения и гипотезы, которые где-то там «промелькнули»!
Откуда же вообще взялась эта версия, известная на Западе (не всем, естественно!) уже в 1937 г.? Есть у нее документальные подтверждения?
Собственно документов в настоящее время известно очень мало. Эта слабая документированность заставляет с недоверием относиться ко всем разговорам о «реабилитации». Круг известных документов в настоящее время таков: дипломатическая переписка (шифрованные телеграммы советских послов из Берлина, Праги, Парижа, Лондона и т.д., телеграмма чешского посланника в Берлине Мастного о готовящемся военном перевороте в России, телеграммы и донесения немецкого посла в Москве Шуленбурга, доклады немецкого военного атташе генерала Кестринга, телеграмма генерал-полковника Штюльпнагеля из военного министерства министерству иностранных дел Германии, — все немецкие источники отрицали наличие заговора в военной среде СССР), записка наркома НКВД Н. Ежова Сталину о пожаре в немецком военном архиве, приказы наркома обороны СССР, телеграмма заведующего корпунктом «Правды» в Берлине А. Климова редактору своей газеты Мехлису о ходящих в немецкой столице слухах, отдельные высказывания Сталина, Молотова, Ворошилова, Ежова, Тухачевского и его товарищей по процессу.
Очень, конечно, показательно, что главный документ — стенограмма процесса (основанная якобы на фальсификации!) до сих пор не опубликована! Но как же можно тогда убедиться, что стенограмма — подлог? Полагаться на утверждения людей сомнительной честности никто не обязан!
Поскольку с документами дело плохо, остается на первое место выдвигать «воспоминания»! О, эти «воспоминания»! Какой такой «беспристрастностью», какой «правдивостью» они отличаются, всем хорошо известно! Достаточно почитать воспоминания самого Хрущева.
Воспоминания четко делятся на две группы. Одна исходит от высокопоставленных руководителей стран антифашистской коалиции, стоявших в стороне от «великой операции» Гейдриха и судивших о ней по рассказам работников собственной разведки и доверенных лиц (таковы мемуары бывшего чешского президента Бенеша и лидера английских консерваторов, бывшего премьера Англии У. Черчилля). Другая группа мемуаров исходит от лиц, входивших в ведомство Гейдриха и прямо связанных, по их словам, с проведением операции против Тухачевского. Оставить такие воспоминания успели двое: Вальтер Шелленберг (1910— 1952), группенфюрер СС, глава иностранной разведки СД (его книга так и называется «Мемуары», 1955) и Вильгельм Хеттль (псевдоним Вальтер Хаген, 1915-?), штурмбаннфюрер СС, большой специалист по изготовлению фальшивых денег (его книга «Операция Бернгард», 1955).
Штурмбаннфюрер СС Хеттль играл позже роль правой руки зловещего Кальтенбруннера. Последний, будучи адвокатом, заменил Гейдриха после его убийства и показал себя таким же кровавым палачом, правда, очень трусливым. Всю войну, прямо с утра, Кальтенбруннер зверски пил, так как ему мерещилась петля на собственной шее. (С 1943 г. он установил вместе с Шелленбергом тайные связи с англо-американской разведкой.) И, действительно, петли по суду не избежал! Кому суждено быть повешенным, тот не утонет.
В 1937 г. Хеттлю исполнилось всего 22 года. И работал он учителем, преподавал литературу и историю (может быть, это не столь уж удивительно, если знать, что Гиммлер имел диплом агронома и год отработал на фирме искусственных удобрений!). Одновременно тайно выполнял исследовательские задания одного из институтов СС. В 1938 г. перешел туда на кадровую работу, стал доктором философии. Во время войны занимался вместе с Крюгером изготовлением фальшивых денег (фунтов стерлингов), а после войны — американских долларов; ограблением музеев побежденных стран и частных домов (фарфор, гобелены, серебряные столовые приборы и пр.), подрывной работой в австрийском движении сопротивления и налаживанием тайных связей с американской разведкой. В конце войны производил транспортировку в безопасные места документов и сокровищ «Черного ордена» (СС). После окончания войны бежал на Ближний Восток, затем завербовался в американскую разведку. В 1950 г. выпустил книгу «Тайный фронт», а в 1955 г. — «Операция Бернгард» (о производстве фальшивых денег в фашистской Германии). Обладая значительными средствами, вернулся на ниву школьного воспитания. Стал владельцем гимназии и преподавал историю. Постоянно покупал землю и дома. Содержал школьный интернат, подобие эсэсовской кадетской школы, где господствовала нацистская идеология, соответствующее физическое воспитание, где праздновались день рождения Гитлера, день «пивного путча» и день прихода нацистов к власти. (Мадер Ю. Сокровища «Черного ордена». М., 1965.)
Из сказанного вполне ясно, что сами воспоминания не могут не содержать множества искажений: одни — в силу недостаточного знания предмета, другие — из личной выгоды. На этот счет сомнений нет, кажется, ни у кого. Вот характерное мнение, принадлежащее генерал-майору в отставке К. Шпальке (1891-1966), бывшему в 1931-1937 гг. начальником отдела «Иностранные войска Востока» в Генштабе, а после этого военным атташе в Румынии (1941-1944): «Ни господин Гейдрих, ни СС, ни какой бы то ни было партийный орган не были, по-моему, в состоянии вызвать или только запланировать подобный переворот — падение Тухачевского и его окружения. Не хватало элементарных предпосылок, а именно знания организации Красной Армии и ее ведущих личностей. Немногие сообщения, которые пересылались к нам через Абвер-III партийными инстанциями на предмет проверки и исходившие от якобы заслуживающих доверия знатоков, отправлялись нами почти без исключения обратно с пометкой „абсолютный бред“! Из этих сообщений было видно, что у партийных инстанций не было контактов с подразделениями Красной Армии либо связанными с ней органами. При подобном недостатке знаний недопустимо верить в то, что господин Гейдрих или другие партийные инстанции смогли-де привести в движение такую акцию, как аферу Тухачевского. Для этого они подключили якобы еще и государственных деятелей третьей державы — Чехословакии. И напоследок немыслимое: о подготовке, проведении и в конечном результате успешном окончании столь грандиозной операции не узнал никто из непосвященных! Другими словами: вся история Тухачевский-Гейдрих уж больно кажется мне списанной из грошового детектива, историей, сконструированной после событий на похвалу Гейдриху и СС, с пользой и поклонением Гитлеру». (Источники истории о Михаиле Тухачевском. // Гутен Таг. 1988, № 10, с. 36-37.)
Так думал о «грандиозной операции» Гейдриха очень осведомленный человек, который сам работал в конкурирующей организации (отсюда явное чувство неприязни, не исчезнувшее даже в 1963 г., когда статья автором была опубликована!) — в немецкой военной разведке того времени.
Правда, в его рассуждениях есть свои недостатки, и они сразу бросаются в глаза:
1. Необходимые данные по организации Красной Армии и ее командному составу Гейдрих мог собрать быстро. При его возможностях, создававшихся положением, это не составляло большого труда, а энергии и честолюбия ему было не занимать. Квалифицированные консультации он мог получать от русских белогвардейцев (их имелось достаточно в Германии, Чехословакии, Франции). Часть белогвардейцев уже давно находилась на службе у нацистов, выполняя тайно их поручения (князь Авалов и др.).
2. С руководством Красной Армии «партийные инстанции» нацистской партии (Гитлер, Гесс и др.), конечно, не могли иметь прямой связи: такие контакты исключались в силу непримиримой враждебности идеологий. Но почему не могли устанавливаться тайные контакты через зарубежного посредника оппозиционными элементами, враждебными Сталину (и в армии, и за ее пределами)? Ведь известное изречение гласит: «Враг моего врага — мне друг»!
3. А почему нельзя было найти подход к государственным деятелям Чехословакии? Чехословакия — маленькая страна, с сильным немецким влиянием, со значительным в то время немецким меньшинством. Гитлер имел здесь свою агентуру уже давно, на всех общественных уровнях.
4. Если весть о подготовке Гейдрихом секретной операции против верховного руководства Красной Армии не достигла ушей руководства военной разведки рейхсвера, то это говорит вовсе не о том, что такая операция не готовилась, а потом не проводилась! Просто секретность операции находилась на очень высоком уровне! А вызывалась эта секретность двумя обстоятельствами: во-первых, сама военная разведка подозревалась в измене фюреру (так позже и оказалось!), а во-вторых, страшная «резня», произошедшая в советском военном руководстве, внушила Гитлеру и Гейдриху большие надежды на проведение в ближайшем будущем аналогичных успешных операций.
Как смотрел Шпальке, крупный работник немецкой разведки, на личность Тухачевского? Он оценивал его фигуру с двух точек зрения: 1) по качествам характера и карьере, 2) по отношению к Германии и ее противникам. По первому пункту его суждение таково: «Честно признаюсь, что личность Тухачевского, несмотря на необычайно быструю карьеру в Красной Армии (или скорее всего именно из-за этого), с самого начала казалась подозрительной. Будучи молодым офицером (старшим лейтенантом или капитаном), он служил в царском гвардейском полку, после революции одним из первых офицеров, я бы не сказал, что открыл в себе революционные убеждения, а только тогда открыто заявил о них, когда подобное поведение ничем не грозило. (И было даже выгодно. — В.Л.) Он перешел на сторону Красной Армии и сделал для бывшего гвардейского офицера фантастический взлет на высший командный пост в Красной Армии, сделавшись вторым по рангу после наркома обороны Ворошилова. Эта скорая карьера допускает предположение, что он помимо прочих талантов принес с собой и чрезвычайную способность подстраиваться, позволившую ему обойти стороной неисчислимые рифы в водовороте революции, добраться до поначалу неприступного поста.
Он, разумеется, был одним из тех офицеров, для которых один упрямый полковник нашел хотя и примитивное, но меткое определение: «Высоко интеллигентен, но не без изъянов в характере». (Там же, с. 37.)
«В голове этого очень честолюбивого человека, возможно, проносились картины победоносного возвращения на родину корсиканца, а сам он верил, что ему суждена роль, подобная роли Бонапарта». (Там же, с. 38.)
Суждение Шпальке не теоретическое. Он лично встречался с Тухачевским на военных маневрах рейхсвера в 20-е годы, разговаривал с ним, слушал его беседы с другими, беседовал о нем с другими коллегами. Немецким генералам Тухачевский нравился: своими специальными познаниями, светскими манерами. Но офицеры более низкого ранга оценивали его более сдержанно. Многолетний сотрудник Шпальке, которого тот очень ценил, полковник Мирчински, отозвался о Тухачевском отрицательно. Он характеризовал его «как чрезвычайно тщеславного и высокомерного позера, человека, на которого ни в коем случае нельзя было положиться». (Там же, с. 38.)
Относительно второго пункта, подойдя к делу с патриотических позиций (несмотря на господство Гитлера!), Шпальке, естественно, не хочет опасной войны Германии с Россией. В этом смысле он сторонник «русской партии» среди военных, вместе со своим шефом по разведке генералом Штюльпнагелем, казненным Гитлером в 1944 г. за участие в заговоре и покушении на него. Поэтому перемена отношения Тухачевского в вопросе о прежнем союзе вызывает у него открыто враждебное отношение. «Тухачевский, — пишет он, — превратился в рупор тех офицеров, которые больше ничего и слышать не желали о прежнем многолетнем сотрудничестве с германской армией». (Там же, с. 38.) «Поездка в Лондон, а еще больше остановка в Париже задала нам в Т-3 (Ведомство военной разведки. — В.Л.) загадку. Советский Союз представляет на коронации (в Лондоне) маршал, потом этот Тухачевский, знакомый нам своими недружественными речами, едет еще и в Париж! Короче говоря, ничего хорошего за этим мы не видели. Мы в первую очередь опасались, что наши все еще более или менее хорошие отношения с Красной Армией совершенно нарушатся. Тухачевский в Лондоне и Париже — сигнал, дававший пищу для размышлений». (Там же, с. 38.) И еще в одном месте он вполне определенно высказывается на этот счет: «У Тухачевского, с его аристократической польской кровью, можно было предполагать гораздо больше симпатий к Парижу, нежели Берлину, да и всем своим типом он больше соответствовал идеалу элегантного и остроумного офицера французского Генштаба, чем солидного германского генштабиста. Он пошел на дистанцию к Германии, был за войну с Германией на стороне западных держав». (Там же, с. 38.)
Относительно причин гибели Тухачевского Шпальке был вполне согласен с мнением Кестринга, немецкого военного атташе в Москве, тоже являвшегося членом «русской партии» в немецком рейхсвере. (В 1937 г. Кестринг даже выступил с официальным протестом перед Наркоматом обороны по поводу слухов, связывавших его имя, как «фашистского генерала», с тайными переговорами Тухачевского и его заговором, чего на деле не было, так как он всегда лояльно относился к советской стороне, что не составляло ни для кого секрета.) Писал Шпальке так: «Кестринг усматривал в устранении Тухачевского конец внутриполитической борьбы за власть, во время которой Сталин ликвидировал своих действительных или мнимых противников. Мы присоединились к этой хотя и примитивной, но по сути, видимо, правильной оценке, ибо в отношениях с нами — и особенно с Кестрингом — со стороны русских никаких изменений не замечалось». (Там же, с. 37.)
Здесь надо еще раз подчеркнуть, что вопрос о подлинных политических и военных симпатиях Тухачевского остается открытым. Официальные поездки Тухачевского в Лондон и Париж, составляющие якобы «загадку», являлись поручением, следовательно, он проводил там официальную (а не личную!) точку зрения. Поэтому официальные речи о его личных взглядах ничего не говорят!
Теперь следует еще раз посмотреть на фигуры тех, кто возглавлял в сфере разведки антирусскую партию и направлял тайную деятельность против СССР. Главенствовали двое. Из них первый имел твердую и тайную ориентацию на Англию, а второй — на любое указание Гитлера. Люди эти — Канарис и Гейдрих.
Противники считали Фридриха Вильгельма Канариса (1887-1945) инициатором самых подлых преступлений гитлеровского режима, друзья — вдохновителем антифашистского движения в Германии, человеком, погибшим смертью героя и патриота. Находятся и такие люди, которые называют Канариса предателем, обвиняют его в том, что он несет прямую ответственность за поражение Германии в минувшей войне.
О Канарисе написано много всяких былей и небылиц. О нем говорили, как о самом загадочном и таинственном человеке в Германии в промежутке между двумя мировыми войнами. Передавали, что он был одним из любовников Мата Хари, адмиралом, который никогда не надевал военную форму, хотя почти всю свою сознательную жизнь провел на службе в немецком военно-морском флоте. О Канарисе писали и как о большом гуманисте, и как о коварном интригане.
Канарис сменил капитана 1-го ранга Конрада Патцинга на посту руководителя абвера — немецкой военной разведки — совершенно неожиданно. Тогда, в январе 1935 г., Канарису было только 48 лет, но выглядел он гораздо старше, и подчиненные называли его «стариком».
Аморальность служебной деятельности и претензии на моральную чистоту, слепая вера в судьбу и верность долгу, граничащая с фанатизмом, — таков Канарис, оппортунист, сочетавший в себе необычайную решимость и полное безволие. Характер Канариса находил отражение во всем, что он делал, даже в занятии любимым парусным спортом.
Сам Канарис выглядел сугубо гражданским человеком. Вероятно, по этой причине он с отвращением относился к тем из окружавших его офицеров-подчиненных, которые любили «щелкать каблуками» или хвастались своей выправкой. Канарис предпочитал одеваться в гражданское платье и окружал себя людьми, в которых трудно было узнать военных.
Кабинет адмирала на верхнем этаже здания абвера подчиненные называли «лисьей норой». Это название вполне соответствовало главной черте характера их шефа — скрытности и хитрости.
У Канариса никогда не было ни друзей, ни приближенных, которым он полностью доверял бы. Людей он не любил, зато к собакам страсть имел безграничную.
В 1936 г. Канарис с подложным паспортом отправился в Испанию, чтобы помочь заговорщикам в подготовке мятежа. Республиканской полиции удалось каким-то образом узнать о приезде Канариса, и все его телефонные разговоры, особенно с Берлином, подслушивались.
На посту подслушивания часто слышали, как Канарис справлялся о больной собачке. Полиция считала, что это умный код. А шифровальщики всеми силами старались разгадать тайну. Однако этого им сделать не удалось по весьма простой причине: Канарис действительно интересовался здоровьем своего пуделя.
Канарис являлся олицетворением самых мрачных сторон секретной службы. Он был политическим деятелем, и уже по одному этому не мог не нарушать главного правила в работе секретной службы, используя добытую его агентурой информацию в проводимых секретной службой операциях. Канарис пришел в абвер убежденным нацистом, потом разочаровался в Гитлере и закончил свою карьеру как один из участников заговора против нацистского фюрера. О Канарисе сейчас часто пишут, что он был одним из руководителей антифашистского движения, но его деятельность вряд ли можно признать активной. Он сквозь пальцы смотрел на то, как нацисты насаждают в абвере своих агентов, но не мешал действовать и антифашистам. Адмирал пытался, и не без успеха, использовать в своих целях обе группировки. Принимая во внимание опыт Первой мировой войны, хитрый адмирал решил сделать ставку на США. И с 1938 г. установил тайную связь с военным атташе США в Берлине Трумэном-Смитом. Через него доверенные лица адмирала переправляли американскому президенту самые секретные документы (речи Гитлера, планы военных операций, данные по вооружениям, немецкой обороне на франко-бельгийском побережье и т.п.).
Нацисты повесили Канариса на специально сооруженной виселице с петлей из фортепьянной струны.
Юлиан Семенов, рисуя образ Штирлица, кое-что позаимствовал из биографий деятелей абвера — штандартенфюреров (полковников) Германа Гискеса и Йозефа Шрайдера, которые, как и Штирлиц, занимались организацией «радиоигры», вылавливали вражеских разведчиков и участников Сопротивления. Более близким прототипом может оказаться ас немецкой разведки Франц Эккарт фон Бентивенви.
Но больше всего реальных черт, как считают те, кто изучал данный вопрос, вошло в образ Штирлица от Вилли Лемана, известного под кличкой Брайтенбах («Широкий ручей»), подчиненного Шелленбергу и назначенного им начальником отдела 4-Е, занимавшегося контрразведкой, «разработкой» советского посольства, борьбой с «коммунистическим шпионажем» и обеспечением безопасности военной промышленности Германии. С 1937 г. Леман, представитель видного банкирского дома в Германии (принадлежал к роду банкира Беренда Лемана из города Хальберштадта, который помог курфюрсту Саксонии Августу Сильному (1670-1733) добыть корону Польши), был членом СС. Он, являясь по взглядам «левым», тайным агентом КПГ, оказал большие услуги советской разведке: передавал тексты телеграмм гестапо, технические подробности о ракетах, материалы о новейших образцах военной техники, первые информации о секретной работе молодого инженера Вернера фон Брауна и т.д. Он работал очень ловко и, в отличие от Штирлица, сумел даже получить, в составе четырех сотрудников, чрезвычайно редкую награду — портрет фюрера с личной подписью и сопроводительную грамоту от Гиммлера. Было бы интересно узнать: за что он удостоился такой великой награды?
Собранные им материалы в огромном количестве переправлялись в Брюссель или Париж, а оттуда в Москву.
Жизнь и деятельность этого замечательного человека и выдающегося разведчика (более крупного, чем Зорге!) представляет громадный интерес. Он входил в число разведчиков, работавших лично на Сталина и по его заданиям. Не потому ли основные факты его деятельности и сама личность оказались оглашены лишь в 1997 г.?!
Вилли Леман (1884-1942) родился в округе Лейпцига, бывшего славянского поселка Липицы, позже — замечательного центра немецкой культуры (имел университет с 1409 г.). Этот крупный промышленный и торговый город являлся также центром деятельности левого крыла немецкой социал-демократической партии (существовала с 1875 г.). Здесь издавалась очень популярная социалистическая газета «Лейпцигер фольксцейтунг» (в ней сотрудничали Роза Люксембург, Франц Меринг и другие видные социал-демократы), здесь вышел первый номер нелегальной марксистской газеты России «Искра», где после 1917 г. не раз происходили выступления немецких рабочих и солдат. И тут после 1933 г. тайно работало много антифашистских и коммунистических групп.
Семья Лемана, видимо, находилась в известном упадке, так как отец не поднялся выше положения учителя. Сын кончил народную школу и, полный честолюбивых надежд, желая восстановить заметное прошлое фамилии, по принятому обычаю, с 17-ти лет добровольцем пошел служить в военно-морской флот, где прослужил 12 лет, став старшиной корабельной артиллерии. Пребывание во флоте оказалось очень полезным для приобретения жизненного и политического опыта. Во время службы молодой человек побывал в составе немецкого флота у острова Цусима, где в мае 1905 г. происходило неудачное для русских морское сражение с японцами, а затем плавал и у берегов Африки, где имелись немецкие колонии (флот должен был поддерживать наземные немецкие войска). В 1913 г. он из флота ушел — в силу разочарования в морской карьере и трудностей скрывать свои «левые» взгляды (немецкий флот был строго консервативной и монархической организацией). Неизвестно, входил ли Леман формально в организацию социал-демократов. Это возможно, хотя было связано с большим риском для служебного продвижения. Начальство и так косо смотрело на него: он отличался избыточной самостоятельностью, выучил английский и русский, а в зарубежных портах покупал для чтения иностранную печать.
Уйдя с флота, — к этому побуждала и вероятность крупных военных авантюр со стороны кайзера, а воевать не хотелось ни против Англии, ни против России! — Леман поступил в полицию — рядовым полицейским. В эту «фирму» социал-демократы посылали свою молодежь в большом количестве по вполне понятным соображениям. Заботясь о карьере, Леман закончил специальные курсы, стал старшим референтом в отделе контрразведки, вел важные расследования, распределял работу, ведал докладами, наблюдал за деятельностью иностранных военных атташе.
В 1914 г. грянула Первая мировая война — и Леману пришлось принять участие в ней на русско-немецком фронте. Обстановка и связи забросили его в отдел разведки и контрразведки, что оказалось очень полезно для будущего.
После завершения войны, свержения кайзера и возникновения Веймарской буржуазной республики, Леман вновь вернулся на работу в мюнхенскую полицию. Тяготы жизни он чувствовал, как и все, несмотря на «подработки» в частных детективных бюро. И «добрые старые времена» эпохи кайзера, как и другие, вспоминал сейчас со вздохом: был порядок, а в магазинах полное изобилие, по вполне разумным ценам. А сейчас, в этой «еврейской республике», хорошего что-то ничего не видно. Но что же делать? Оставалось только усердно служить!
Начальство всегда держалось о молодом полицейском самого высокого мнения: он был человек храбрый, понятливый, пунктуальный, с авторитетом среди товарищей. Уже в 1920 г. Леман исполнял обязанности дежурного по отделу контрразведки, затем начальника канцелярии. Ни одна важная операция не обходилась без него.
В 1929 г. он устанавливает связь с советской разведкой (нелегал Самсонов Н.Г., 1896-1936) через своего друга Эрнста Кура. С ним они вместе росли и учились в народной школе (Лейпциг). У обоих отцы были учителями — и это тоже связывало. Правда, дальше пути разошлись надолго: Кур поступил в реальную гимназию, а Вилли (по соображениям житейской осторожности!) сначала получил профессию столяра, а потом пошел служить на флот. Леман служил на флоте достаточно долго, а Кур поступил затем на работу в берлинскую полицию (1904), в более поздний период сблизился с молодой партией нацистов и штурмовиками, импонировавшими ему своей программой. И стал оказывать им тайно полезные полицейские услуги, что неплохо оплачивалось. Затем он, тоже тайно, вступил в партию. Но в 1929 г. произошло «ЧП»: во время служебной командировки в Польшу он в чине обер-вахмистра полиции убил арестованного еврея Вальтера Людерса, и его большие деньги «исчезли» (видимо, «ушли» в кассу партии). Родственники подняли в Берлине скандал. Куру пришлось посидеть в тюрьме, из полиции его уволили с потерей права на пенсию, но партия его не бросила. Он сумел избежать длительного заключения, хотя репутация его сильно пострадала. Он хотел стать художником, но это требовало специального обучения и денег, а денег не было. Некоторое время он работал маляром, а потом, крайне униженный своим положением, по совету одного из бывших сослуживцев, пошел в советское посольство и предложил свои услуги, которые и были приняты.
В качестве секретного агента (А-201) Брайтенбахполучал жалованье в 580 марок, «премиальные» к праздникам и продовольственные пакеты из американского посольства (с продовольствием в Германии дела обстояли неважно). Это в общей сумме было вовсе не много, и выдача денег объяснялось крайне рискованной работой, которая требовала больших расходов на подкупы нужных лиц, а также на угощение своих сотрудников, на лечение (на него также выдавались особые деньги).
Нельзя сказать, что работа в гестапо давалась Леману легко. С течением времени он стал страдать от сахарного диабета (очень тяжелая болезнь), но тем не менее не оставлял своей деятельности и упорно лечился. А чтобы не возникало вопросов, откуда у него появлялись «лишние деньги», участвовал в тотализаторе на ипподроме, о чем сотрудники знали.
В 46 лет (с 1930 г.) Леман командовал отделением, ведавшем «разработкой» советского посольства. В 1932 г. в его отделении начальство создало специальный отдел, ведавший борьбой с «коммунистическим шпионажем». Почти с полной несомненностью можно сказать, что он входил в состав той секретной группы Гейдриха, которая готовила «досье на Тухачевского». И, следовательно, в Москве, получая «красную папку», отлично знали, что она собой представляла. Но разумеется, Шелленбергу в своих воспоминаниях было об этом крайне неприятно писать, так как Леман его «страшно подвел». Поэтому он предпочел о таком своем сотруднике просто умолчать.
Уже в 30— е годы у Лемана устанавливаются связи с Г. Герингом -вторым лицом в фашистской партии — личные и через Р. Дильса (1900— 1957), начальника отдела I-A (политическая полиция Пруссии). Последний понял, что близок приход наци к власти. И поэтому стал оказывать Герингу, ставшему с 1932 г. председателем Рейхстага (нацистская партия, благодаря большой работе, превратилась в крупнейшую в Германии!), всевозможные услуги полицейского характера, давая ему «материалы» на врагов. Дильс имел огромный полицейский опыт, был очень талантлив. С 1930 г. он служил в Прусском министерстве внутренних дел, оказывал своему патрону помощь всякого рода и даже сумел жениться на его племяннице. Он пробовал удержать гестапо под эгидой Геринга, будучи первым руководителем гестапо и заместителем главы полиции Берлина. Этот Дильс был отнюдь не простым человеком: он получил образование в прекрасном Гамбургском университете. Гамбург — второй по значению город Германии, ее крупный порт, значительный промышленный центр, где имелись также судостроительные верфи и военные предприятия, всякие научные учреждения (Институт мирового хозяйства, Иберийско-американский институт и другие). Город располагал сильным рабочим классом, находившимся под социалистическим влиянием. Именно здесь вышел первый том «Капитала» Карла Маркса. В предместье Гамбурга родился Эрнст Тельман, знаменитый вождь немецких коммунистов. Рабочее движение Гамбурга оказывало влияние на всю Германию.
Тем не менее, имея прекрасную подготовку, Дильс проиграл борьбу большому интригану Гиммлеру и был изгнан со всех постов. Правда, Геринг его не оставил и помог стать правительственным президентом города Ганновера. Дильс участвовал в заговоре генералов против Гитлера (1944), был арестован, освобожден из лагеря союзниками и удачно выкрутился из всех передряг. Оставил мемуары «Перед порталом Люцифера. Между Северином и Гейдрихом» (1949). Они не опубликованы у нас, но их следует опубликовать как ценный источник.
Вот с этим Дильсом Леман всегда старался сохранять добрые отношения и в свою очередь оказывать ему необходимые услуги.
Работать в подобном ведомстве было отнюдь не просто. Ведь он находился «под присмотром» самого рейхсфюрера СС Гиммлера, его заместителя — коварного Гейдриха и помощника последнего — Шелленберга, создавшего в октябре 1939 г. отдел контрразведки, где Леман стал начальником подотдела в чине капитана. Среди работников было большое количество таких, относительно которых говорят: «Ему палец в рот не клади». Достаточно будет назвать всего двоих: Панцингера и Паннвица. Фридрих Панцингер (1903-1959) — полковник полицейской службы и заместитель Мюллера в гестапо. Он особенно прославился тем, как расследовал деятельность «Красной капеллы», нелегальной антифашистской организации, работавшей на советскую разведку. Его соратником являлся Гейнц Паннвиц (1912?-1959), гауптштурмфюрер СС, ведавший в 1942 г. спецкомиссией в Праге, расследовавшей обстоятельства убийства Гейдриха. Своей жестокостью он очень понравился Гиммлеру: по его приказу, в качестве возмездия, была уничтожена чешская деревенька Лидице. И рейхсфюрер лично прикрепил ему на грудь Железный крест и повысил в должности. Позже он отвечал за «радиоигру» в Париже, действуя против союзников и СССР. Оба они оказались в конце войны в советском плену и получили то, что заслужили за свои преступления.
Из этих двоих особенно интересен Панцингер (Патцингер), поскольку он занимал пост заместителя Мюллера в СС. Как складываются судьбы? Вот конкретный пример.
Панцингер вырос в обычной трудовой семье. В Первой мировой войне не сумел принять участия из-за возраста. С Мюллером встретился 16-летним юношей, когда оба начинали карьеру полицейских в Мюнхене. Затем они встречались на разных образовательных курсах, сдавая строгие экзамены. Мюллер являлся экспертом по коммунистическому движению и нацистам, которых во время службы в Баварии (они еще не пришли к власти) не любил за наглость и демагогию, непрерывные шумные эксцессы. Панцингер быстро попал под влияние Мюллера и на все смотрел его глазами. Он получил превосходную полицейскую выучку, отличался завидным трудолюбием, и Мюллер держался о нем самого наилучшего мнения. Давая ему аттестацию, глава гестапо писал так:
«Во всех областях он достиг небывалых успехов. Он является примером для всех сотрудников благодаря своей выдержке, трудолюбию, настойчивости и особому чувству ответственности. Понятие дружбы, так же как и национал-социалистское мировоззрение, является для него внутренней потребностью».
При покровительстве Мюллера карьера Панцингера складывалась очень успешно. Он последовательно занимал посты секретаря полиции, асессора в правительстве Верхней Баварии (высший чиновник), а с 1931 г. был переведен в Берлин. Тогда же вступил в фашистскую партию, успешно шедшую к власти, в 1939 г. — в члены СС. В РСХА с 1940 по 1944 г. занимал пост руководителя группы IVA (ведал коммунистами и другими несогласными, саботажем, службой охраны). В конце 1943 г. работал в Риге начальником службы безопасности и СД. В конце мая 1944 г. срочно был возвращен в Берлин, чтобы занять место изобличенного в измене Артура Небе (1894-1945), шефа V отдела (криминальная полиция), занимавшегося всеми карательными мероприятиями. С окончанием войны попал в русский плен, получил «нормальные» 25 лет и с 1946 по 1955 г. находился в лагерях, но затем, под видом «нормализации отношений» с ФРГ, его возвратил в Германию Хрущев.
Однако вскоре был возбужден вопрос о его выдаче — за участие в массовых убийствах советских военнопленных, что грозило уже виселицей. Вопрос решили в ФРГ положительно. И Панцингер, в ужасе от предстоявшего, отравился, приняв цианистый калий. На его совести, конечно, имелось много злодеяний и убийств, но они были порождены не столько личными склонностями, сколько характером учреждения, в котором приходилось работать. Он, понятно, как и многие, находился под влиянием обаяния личности фюрера. Адольф Эйхман (1906— 1962), соратник Мюллера, большой ненавистник евреев, занимавшийся вопросом их ликвидации, свое мнение о Гитлере выразил в следующих словах:
«Сегодня о нем можно сказать что хочешь, и даже если все это не соответствует действительности, то одно остается неоспоримым: он смог, начав ефрейтором времен Первой мировой войны, подняться до фюрера 80-миллионного народа. Уже один только этот факт указывал на то, что я должен был подчиняться этому человеку, независимо от того, что он мог совершить; он был выдающейся личностью, достигшей высокого поста и окруженной народным признанием».
Такое мнение было и мнением миллионов немцев. И те, кто служил в СС, в силу особого воспитания, особенно твердо стояли на такой позиции. Отсюда становится понятным, что положение людей, сочувствующих СССР, тем более советских разведчиков, было в подобном ведомстве особенно трудным, так как приходилось все время следить не только за тем, что ты говоришь, но даже за тоном своего голоса, даже за взглядами.
В аппарате СС приходилось всегда маневрировать, используя противоречия в стане своих врагов, людей из молодежи привлекая на свою сторону, со «стариками» из полиции стараясь поддерживать добрые отношения. От большого повышения, согласно опыту, Вилли отказывался, ссылаясь на возраст и болезни, не желая опасной «интриганской войны» с карьеристски настроенной молодежью.
Леман пользовался благосклонностью многих, например, графа Генриха фон Гельдорфа (1896-1944), боевого офицера Первой мировой войны, имевшего Железный крест первого и второго класса, депутата Рейхстага, полицей-президента Берлина с 1935 г., затем участника заговора (!) против Гитлера. Благосклонно относился к нему и Франц Брейтхаупт (1880-1960?), обергруппенфюрер СС, участник Первой мировой войны, командир полка «Берлин» (личная охрана Гитлера!), затем — глава Суда СС, ведавший внутренним расследованием дисциплинарных проступков, финансовых злоупотреблений и т.п.
В этой повседневной адской работе трудно было расслабиться даже с помощью молодой любовницы, которую Вилли имел, как и многие его сослуживцы. Эта молодая подруга, нежно его любившая, служила также источником больших волнений, так как болевшая жена страшно его ревновала к ней.
Как осуществлялась связь с Москвой? Связными Лемана выступали выдающиеся советские разведчики-нелегалы: Александр Агаянц (1900— 1938, чл. партии с 1919), В.М. Зарубин (1894-1972, чл. партии с 1918), A.M. Короткое (1909-1961, чл. партии с 1939), «Маруся», жена Ко-роткова.
«Чистка» кадров советской разведки и контрразведки от тайных оппозиционеров, связанная со множеством ошибок в силу подозрительности и клеветы, принесла много вреда, так как «вывела из строя» много невиновных и опытных разведчиков-нелегалов, парализовала агентурную работу, прежде всего в Германии.
В трудных условиях, при ежедневном страшном риске, Леман добился выдающихся результатов. Как ему это удалось? Его успеху способствовали выдающиеся личные качества: мощный аналитический ум, редкое хладнокровие и выдержка, блестящее знание психологии людей, контактность, умение незаметно подчинять своему влиянию молодых людей (даже в СС!). Он обладал огромной работоспособностью и никогда не отказывался от трудных поручений своего начальства, которые умел выполнять к полному их удовольствию. Он попеременно проявлял сдержанность и разумную инициативу, умел тактично подсказывать полезные идеи. Он не боялся пролития крови и принимал активное участие в подавлении мятежа Рема. Шелленберг, Гейдрих и Гиммлер очень его ценили, считая прекрасным работником. Этот человек, с круглым добродушным лицом, ямочкой на подбородке и большой залысиной (на лице его часто появлялась улыбка), был, казалось, олицетворением немецкой лояльности и порядочности. Его ценил сам Геринг, давший ему в качестве премьер-министра Пруссии рекомендацию для работы в гестапо. К нему с уважением относился и сам Канарис, глава абвера. Обычно его звали, с учетом возраста, «Дядюшка Леман».
Здесь возникает очень интересный вопрос: а имел ли Леман личные контакты с Гитлером?
По своему положению (капитан СС) он, конечно, не мог на них рассчитывать. Но если на раннем этапе нацистской партии, не бывшей еще у власти, он лично встречался с ним в Мюнхене, где служил в полиции, то и позже возможность контактов сохранялась. Такую возможность еще больше увеличивал характер его учреждения и работа под начальством Шелленберга, Гейдриха, Мюллера и Гиммлера. Эти руководители периодически ходили к Гитлеру на доклады, и не все они были приятны из-за провалов агентуры, ошибочных и не очень надежных сведений, получаемых из-за границы. В таком случае было весьма полезно брать с собой низового руководителя (особенно из тех, кого Гитлер знал прежде), чтобы он лично объяснил фюреру трудность положения и причины провала, принял на себя добрую порцию высочайшего гнева, стал неким громоотводом. Названные выше руководители, конечно, так тогда и делали. Но для Лемана такие визиты имели в общем мало значения, хотя, конечно, они показывали интерес и отношение фюрера к тому или иному вопросу.
Больше значения имело другое: неформальные связи с адъютантами Гитлера — людьми, которые видели фюрера в работе каждый день, кто хорошо знал, что его волнует, какие меры он принимает. К большому сожалению, нет ни одной книги, посвященной специально работе адъютантов Гитлера, описанию их фигур и жизненного пути. Вопрос же этот очень важен, так как они могли быть источниками утечки важной информации, больше того, работать тайно на английскую, американскую или советскую разведки. Ничего невозможного в том нет! И фигуры покрупнее, чем они, «завязали» в таких делах! Тем более что англофильская ориентация в нацистской партии и ее руководстве была очень сильна (Гесс — ярчайший тому пример)!
Леман, конечно, мог с соизволения высокого начальства, имевшего собственный интерес (приватное получение важной информации для наиболее правильного проведения личной линии), периодически вступать с ними в общение под тем или иным благовидным предлогом. И, надо думать, такие контакты существовали. Во-первых, ведь не случайно в ведомстве адъютантов Гитлера время от времени происходили тихие скандалы и того или иного отправляли на фронт. Хотя Гитлер, как и Наполеон, смены людей в своем окружении не любил. И тем не менее. Во-вторых, протоколы допросов Лемана в гестапо после его «провала» не дошли. Значит, содержавшаяся там информация о его неформальных связях была столь скандальна, что протоколы или сразу уничтожили после расстрела Лемана (1942), или они хранились в личном архиве Гиммлера и в начале 1945 г. их надежно припрятали в силу большой важности.
Кто же были эти адъютанты? Их следует перечислить: Альберт Борман (брат Мартина Бормана); Николаус фон Белов (1906-1983) — полковник, представитель ВВС; Вильгельм Брюкнер (1894-1954) — обер-группенфюрер СА (генерал-майор); Фриц Видеман (1891-1970) капитан; Герхард Энгель (1906-1976) — майор, в 1945 г. уже генерал-лейтенант; Отто Гюнше — капитан, представитель СС; Гайнц Линге — тоже капитан СС (позже камердинер Гитлера в его квартире при рейхсканцелярии, очень симпатичный и обходительный молодой человек, получивший от него в награду именные часы с гравированной подписью фюрера); Броннер — капитан; Юлиус Шауб (Шуб) (1898-1968) — обер-группенфюрер СС; Юлиус Шрек (1898-1936) — штурмовик и заместитель командира «Ударного отряда Адольфа Гитлера 1923 г.», водитель Гитлера в 1936 г.; майор Иоганнмейер — от сухопутной армии; адъютанты Гитлера от ОКБ — полковник фон Фрейенд и майор Шимонски. Названный Фрейенд очень напоминает полковника Генерального штаба Весселя Фрейтага (1893-1944), начальника Второго отдела абвера (саботаж и диверсии в странах противника), главного распорядителя диверсионной дивизии «Бранденбург», участника заговора против Гитлера (1944), кончившего самоубийством. Были также главные адъютанты Гитлера от вооруженных сил: генерал Фридрих Хоссбах (1894-1980) — сторонник генерала Фрича, командующего сухопутными войсками Германии, автор ценных мемуаров; генерал Рудольф Шмундт (1896-1944), погибший от взрыва бомбы Штауфенберга при попытке переворота в июле 1944 г.; генерал Вильгельм Бургдорф (1895-1945?), личный друг Мартина Бормана.
Список весьма интересный! Чего стоит одно пребывание в этом кругу родного брата Мартина Бормана. Последний знал и так много, благодаря своему положению. А тут еще и брат — адъютант фюрера! При таком положении от старшего брата не могло укрыться ничего: для них Гитлер был «прозрачен как стекло»! Ныне биография этого брата стала тоже известной. Альберт Борман (1902-1977?) кончил школу, курсы бухгалтеров. В 1922-1931 гг. работал в банке (Веймар, Тюрингия). В 1931 г. (апрель) старший брат вызвал его в Мюнхен, и он стал работать начальником отдела в Кассе взаимопомощи НСДАП, которую тот возглавлял. Через пять месяцев (октябрь 1931 г.) перешел в центральный аппарат партии. Там работал в личной канцелярии фюрера под начальством рейхслейтера Филиппа Боулера (1899-1945), старого и влиятельного нациста (партбилет № 12!), депутата рейхстага, заместителя главного управляющего делами НСДАП М. Аманна. Возглавлял в личной канцелярии фюрера Социальное управление (считалось одним из важнейших). В 1938 г. стал депутатом рейхстага, а 3 июня 1938 г. получил назначение на должность начальника личной Адъютантуры фюрера. Со старшим братом произошло охлаждение отношений — они редко виделись. В то же время отношения с Гитлером были прекрасными. Весьма возможно, что «охлаждение» являлось мнимым — это просто тактический ход, чтобы установить «доверительные» отношения с Гиммлером и Герингом: последние были очень заинтересованы, чтобы иметь в его лице «своего человека». С 1943 г. стал личным адъютантом Гитлера по вопросам партии. После падения Берлина (1945) отправился в Латинскую Америку, где работал в нацистском движении до своей смерти.
Среди других лиц особенно интересны: Белов, Шауб, Видеман и Энгель. Все они оказались удивительными долгожителями! Для них войны и преследования нацистов после нее словно и не существовало. Они умерли в 1983, 1968, 1970 и 1976 гг. Даже Брюкнер умер в 1954 г., через 9 лет после войны! Откуда такая благожелательность к ним западных держав? Может, это они, каждый по-своему, передавали западным разведкам секретную информацию относительно дел Гитлера?