Глава четвертая Спаситель Отечества
Глава четвертая
Спаситель Отечества
Едва успела закончиться продолжавшаяся шесть долгих лет очередная русско-турецкая война, как Россия подверглась нашествию Великой армии Наполеона Бонапарта. Защита Отечества от вторжения французской армии и союзных ей войск стала одной из самых героических страниц в российской истории. Война 1812 года была для русского народа освободительной — Отечественной.
Тильзитский мирный договор 1807 года между двумя державами быстро утратил свою силу. Политические и экономические противоречия двух стран неотвратимо приближали новое военное столкновение России и Франции. К этим противоречиям добавились еще и личные неприязненные отношения двух императоров.
Наполеон считал, что на пути к мировому господству самым серьезным для него препятствием оставалась Россия, без победы над которой нельзя было поставить на колени Англию, защищенную от континента морем. Французский император понимал, что только новые победы могут поддержать его могущество.
Великий русский писатель Лев Николаевич Толстой в своем литературном шедевре — романе «Война и мир» писал: «В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименование событию, которое, так же как ярлыки, меньше всего имеют связи с самим событием. Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно».
Непрекращающиеся войны, уносившие тысячи жизней французов, делали империю Наполеона все более сильной. Росла ее военная экономика, развивалась промышленность. В государственную казну регулярно поступали огромные суммы контрибуций. Французский банк стал самым устойчивым в Европе. Доходы государственного бюджета намного превышали расходы, что способствовало накоплению большой денежной массы.
Положение России после неудачной для нее антинаполеоновской войны 1805–1807 годов оказалось тяжелым. Континентальная блокада Наполеона душила не только английскую, но и русскую торговлю, поскольку основным покупателем российских товаров являлась Англия. Туда вывозилось: льна — 91 %, пеньки — 73 %, сала — 73 %, железа — 71 % отечественного экспорта. Ежегодно из почти тысячи иностранных кораблей, выходивших из столичного и Кронштадтского портов, больше половины были британскими: более 88,5 % торгового оборота России шло через Балтийское море.
Уже через год после Тильзитского мира внешнеторговый оборот России упал со 100 миллионов до 83 миллионов рублей. Курс ассигнационного рубля снизился с 67 копеек серебром в 1807 году до 25 копеек серебром в 1810 году и до 17 копеек — в начале 1812 года. Это привело к расстройству финансовой системы России, бюджетный дефицит которой в 1809 году по сравнению с 1801 годом вырос в 13 раз и составил 157,5 миллиона рублей.
Обострились внешнеполитические противоречия между Парижем и Санкт-Петербургом не только из-за открыто враждебной позиции Франции в Русско-турецкой войне 1806–1812 годов. Наполеон отказался ратифицировать конвенцию, гарантировавшую невосстановление Польского королевства. Из части земель Речи Посполитой было создано Варшавское герцогство. Французский император, чтобы привлечь на свою сторону многочисленную патриотически настроенную польскую шляхту, обещал Польше государственную независимость в границах 1772 года.
Стали обостряться и личные взаимоотношения двух государей. В январе 1811 года Наполеон отобрал владения у дяди Александра I герцога Гольштейн-Эйтенского. На протесты российского самодержца император французов ответил, что Россия может потерять «не только польские области, но и Крым». В августе того же года Бонапарт на официальном приеме в Париже заявил российскому послу А.Б. Куракину: «Весь континент будет против вас!»
Еще до этого случая, в 1804 году, Александр I посылал ноту Наполеону в связи с расстрелом в Венском замке последнего представителя дома Конде герцога Энгиенского, похищенного разбойным образом отрядом французских драгун из Бадена. В ответ на ноту российский самодержец получил оскорбительный ответ с намеками на его причастность к убийству отца, императора Павла I. Этого оскорбления Александр I никогда не мог простить Наполеону.
В свою очередь, самолюбие французского императора было уязвлено отказом в январе 1810 года русского царя в руке его сестры, 14-летней великой княжны Анны Павловны. Это было сделано из-за того, что самовольный венценосец, дворянин-корсиканец, не отличался знатностью рода, а также по политическим соображениям. Александр I ответил Наполеону через его доверенного посланца А. Коленкура, что в связи с несовершеннолетием его сестры брак возможен только через два года. Это было равносильно официальному отказу.
Наполеон, предварительно извещенный об ответе российского двора, не желая подвергаться унизительному отказу, еще до возвращения А. Коленкура сделал предложение австрийскому двору, в котором просил руки эрцгерцогини Марии-Луизы. В феврале 1810 года от имени императора Наполеона в Вене в брачной церемонии участвовал начальник его главного штаба маршал Бертье. В следующем месяце в Париже состоялась свадьба Наполеона и Марии-Луизы. Теперь в Венском дворе только и говорили: «Австрия спасена…»
Теперь между Россией и Францией пролегла зримая черта враждебной отчужденности. На Европейском континенте вновь запахло большой войной, которая должна была разрешить непростой вопрос истории: будет ли властвовать над Европой император французов Наполеон Бонапарт?
С осени 1811 года Франция стала открыто готовиться к войне с Россией. Наполеон еще в декабре 1810 года призвал под ружье 80 тысяч человек. Заключается военный союз против России с Пруссией и Австрией. Первая обязуется выставить для похода на Восток 40 тысяч человек, вторая — 20 тысяч войск. Французская армия выдвигается к реке Одеру. Войска Варшавского герцогства привлекаются на сторону Наполеона. Германские государства проводят мобилизацию своих армий.
С учетом вооруженных сил всех вассальных и зависимых государств императору-полководцу Наполеону удалось подготовить для похода против России 642-тысячную армию при 1372 орудиях, получившую название Великой. Организационно она состояла из гвардии, 12 пехотных и 4 кавалерийских корпусов, осадных артиллерийских и инженерных полков, фурштата (армейского тыла) и маршевых (запасных) полков.
Из них в войне 1812 года на территории России участвовало 608 тысяч человек.
Наполеон готовился к войне самым тщательным образом. Была создана надежная коммуникационная линия с подготовленными базами и подвижными магазинами (складами) продовольствия и фуража. Самая крупная база с годовым запасом провианта на 500-тысячную армию — крепость Данциг — создавалась в течение двух лет, став объектом постоянной заботы французского императора. Огромные запасы продовольствия были сосредоточены в крепости Торн, в Варшаве, Модлине, Грауденце.
Планировалось создание промежуточных баз снабжения войск и на российской территории. Для этой цели французское командование создало 17 фурштатских батальонов, насчитывавших 5–6 тысяч повозок, 18–20 тысяч лошадей и 8—10 тысяч погонщиков. Они могли везти 20-дневный запас продовольствия для всей армии. Перед началом вторжения Наполеон отдал распоряжение, чтобы войска были обеспечены четырехдневным запасом хлеба и 20-дневным запасом муки. В дальнейшем Великая армия должна была снабжаться путем насильственных реквизиций у местного населения.
Император французов готовил к походу на Восток не только Великую армию, но тщательно готовился и сам как полководец. Уже в 1810 году он приказал доставить ему книги, в которых бы содержалась информация о России, ее истории и особенностях, народе и боевом пути русской армии (традициях, выучке, основах формирования, взаимоотношениях, отношении к воинству населения, снабжении).
Будущий соперник Кутузова познакомился с лучшими трудами по топографии России и даже с войнами, которые вели Иван IV Грозный и Петр I Великий. Наполеон прочитал о всех военных операциях, проводившихся в Польше и России, которые имелись на французском языке. Известно, что наиболее внимательно он изучал Московский поход шведского короля Карла XII.
К этому можно добавить еще и следующее. Полученная в Париже из России так называемая «столистовая карта» была специально для императора перепечатана французским шрифтом.
Наполеон не скрывал своих планов на русскую кампанию: за два месяца дойти до Смоленска и заставить императора Александра I запросить мира, в противном случае грозя дойти до самого центра России. Таким центром, ее сердцем, могла быть, разумеется, только первопрестольная Москва.
Не скрывал он и политических целей Русского похода. В Вильковишнах в традиционном воззвании к армии Наполеон сказал, что рок увлекает за собой Россию и что «вторая польская война прославит французское оружие» и принесет мир, который пресечет «пятидесятилетнее гордое и неуместное влияние России на дела Европы».
В Санкт-Петербурге о намерениях Бонапарта и мобилизации его сил знали по обильной информации, приходившей из Парижа и европейских стран. Россия стремилась не отстать от Франции в военных приготовлениях, чтобы суметь отразить вражеское вторжение на свою территорию. В феврале 1810 года на посту военного министра генерала от артиллерии A.A. Аракчеева, временщика императора Александра I, сменил более компетентный и опытный генерал от инфантерии Михаил Богданович Барклай-де-Толли.
За два предвоенных года военные расходы государства составили 205,7 миллиона рублей, что превысило аналогичные расходы за 1807–1809 годы в 1,3 раза. К началу войны численность русских армий была доведена до 480 тысяч человек с 1600 орудиями.
В полосе предполагаемого вторжения главных сил Наполеона Россией у западных границ были развернуты две действующие армии. Во главе 1-й Западной армии стоял М.Б. Барклай-де-Толли, совмещавший должность главнокомандующего с постом военного министра. Армия состояла из шести пехотных и трех кавалерийских корпусов общей численностью 127 тысяч человек.
Южнее 1-й армии стояла 2-я Западная армия под командованием генерала от инфантерии Петра Ивановича Багратиона в составе двух пехотных и одного кавалерийского корпусов численностью 39 тысяч человек. Еще южнее, на Волыни, находилась 3-я обсервационная (наблюдательная) армия генерала от кавалерии Александра Петровича Тормасова численностью 45–48 тысяч человек. Вместе эти армии насчитывали чуть более 210 тысяч человек и 906 орудий.
Император Александр I был настроен решительно. Беседуя в мае 1812 года с прибывшим в Санкт-Петербург генерал-адъютантом Наполеона графом А. Нарбонном, он заявил, что «он не обнажит шпаги первым, но зато последним вложит ее в ножны». Войну 1812 года начала Франция. 10 июня ее посол в Санкт-Петербурге А.Ж.Б. Лористон, генерал-адъютант Наполеона, вручил на имя управляющего Министерством иностранных дел России князя А.И. Салтыкова (министр Н.П. Румянцев был болен) ноту. Из нее следовало, что с этого времени император Наполеон «считает себя в состоянии войны с Россией». Через три дня нота была доставлена в Вильно, где находился российский государь.
А днем раньше, в ночь на 12 июня, Великая армия Наполеона в составе гвардии, 10 пехотных и 4 кавалерийских корпусов первоначальной численностью около 450 тысяч человек начала переправу через пограничную реку Неман. Два пехотных корпуса — Виктора и Ожеро — оставались для охраны коммуникаций и приняли участие в войне позже.
Так Наполеон Бонапарт начал свою самую кровопролитную и неудачную войну. Во французскую историю она вошла как Русская война 1812 года, в российскую — как Отечественная война 1812 года. Историки Франции те события называют еще и наполеоновским Русским походом.
Объявляя о начале войны, всероссийский император Александр I Павлович призвал все слои общества к защите веры, Отечества и свободы и решительно заявил: «Я не положу оружия доколе не единого неприятельского воина не останется в Царстве Моем».
Наполеон верно рассчитал направление основного удара в начальный период войны. Его силы на главном направлении превосходили силы русской армии почти в 3 раза. Севернее Полесья у французского полководца было 412 тысяч человек, у русских 166 тысяч, или в 2,5 раза меньше. Причем на виленском направлении французы имели 300 тысяч человек, а русские — только 127 тысяч вместе с иррегулярной казачьей конницей.
Начало военных действий для России сложилось неудачно. Уступающие противнику в силе три русские действующие армии были разобщены между собой по фронту, растянувшемуся на 500 километров. Штаб-квартира М.Б. Барклая-де-Толли находилась в Вильно, П.И. Багратиона — в Волковыске, А.П. Тормасова — в Лупке.
Свой негативный отпечаток на начальный период войны наложил и бездарный план ведения Россией военных действий, составленный прусским генералом на русской службе Фулем (Пфулем). Он был ярым сторонником давно устаревшей прусской стратегии позиционной войны. Июньские дни убедительно показали, что сосредоточение 1-й Западной армии в Дрисском лагере грозило ей полной изоляцией от армии П.И. Багратиона.
Превосходство Великой армии в силах, а также неудачное стратегическое развертывание своих армий и отсутствие у них единого руководства вынуждали русское командование искать выход из создавшегося положения. Выход видели в скорейшем соединении двух Западных армий. Но это можно было осуществить только путем отхода войск Барклая-де-Толли и Багратиона по сходящимся направлениям. Иного неприятель просто не позволил бы.
Французская армия напрягала все усилия, чтобы не дать русским войскам соединиться. Император Александр I, решивший было взять на себя высшее командование на театре военных действий, не имел полководческого дарования, внял уговорам приближенных и оставил армию. Багратион, откровенно не ладящий с Барклаем-де-Толли, к тому времени оказался в критическом положении. Корпус Даву, брошенный Наполеоном наперерез 2-й Западной армии, занял Минск и грозил окончательно лишить его возможности соединиться с 1-й Западной армией.
Однако Багратион, прошедший прекрасную школу полководческой выучки у Суворова, нашел выход из создавшегося положения. Искусно маневрируя среди белорусских лесов, он быстро пошел через Бобруйск на Могилев, но вновь корпус Даву преградил ему путь. Тогда 2-я Западная армия повернула на юг, и у Нового Быхова ей удалось перейти Днепр.
Как ни стремился Наполеон разбить русские армии порознь, добиться этого ему не удалось. Пройдя за 38 дней отступления более 600 километров, 22 июля 1-я и 2-я Западные армии соединились в районе Смоленска. Это было первой неудачей французского полководца в войне 1812 года.
Русским армиям удалось сохранить свою боеспособность: в боях под Вилькомиром, Островно, Миром, Романовом, Салтановкой число убитых не превышало 10 тысяч человек, раненых и отставших было около 25 тысяч человек. При соединении под Смоленском численность русских войск составила 120 тысяч человек.
Наполеоновская армия за весь путь от Немана до Днепра так и не смогла дать 1-й и 2-й Западным армиям ни одного решительного сражения. Интересны подсчеты военного теоретика и историка А. Жомини, служившего в 1805–1813 годах во французской армии, затем перешедшего на русскую службу, автора многочисленных работ о полководческом искусстве Наполеона. По его данным, боевые потери Великой армии за 38 дней наступления не превышали 6–7 тысяч человек, а ее численность на главном направлении уменьшилась до 230 тысяч человек. Небоевые потери наполеоновских войск составили около 100 тысяч человек.
Превосходство Великой армии из двойного превратилось в полуторное!
Вместе с русскими войсками отступала часть жителей городов и сел. По пути уничтожались запасы продовольствия. Установившаяся сильная жара, быстрое преследование русских привели к тому, что обозы с провиантом отстали. В войсках, утомленных преследованием и испытывавших недостаток продовольствия, начались болезни. Резко увеличилось дезертирство и мародерство. От засухи и недостатка фуража начался падеж лошадей.
Все это стало полной неожиданностью для великого завоевателя императора Наполеона, привыкшего к тому, что французская армия кормилась за счет населения оккупированной территории. В России же все было иначе, чем в Германии или Италии, Австрии или Испании.
По данным французского историка А. Тьера, даже гвардия, не принимавшая участия в боях, уменьшилась на четверть. Количество войск в 1-м пехотном корпусе Даву сократилось на 20 тысяч человек, а в 4-м пехотном корпусе Е. Богарне и 6-м пехотном корпусе Сен-Сира — наполовину. Девять тысяч лошадей пало в кавалерии Мюрата. 115 тысяч войск Наполеон вынужден был оставить по пути для защиты коммуникаций.
4 августа русские войска дали неприятелю сражение за Смоленск, длившееся два дня. Но оно, к великому сожалению Наполеона, не переросло в генеральную битву. С подходом основных сил французской армии защитники города-крепости продолжили отступление. С ними ушли почти все жители Смоленска. Здесь Наполеон с возмущением узнал о ратификации Турцией мирного договора с Россией.
Это обстоятельство заставило императора-полководца продолжить преследование русских войск и ускорить развязку событий. Командование 1-й и 2-й Западных армий к тому времени изменило свои взгляды на дальнейший характер ведения войны. Теперь оно считало возможным дать неприятелю генеральное сражение. Первоначально хотели остановиться у Вязьмы, но более выгодной оказалась та позиция, которую нашли у Царева-Займище. Соединенная русская армия двинулась туда…
Находившийся в Санкт-Петербурге генерал от инфантерии М.И. Голенищев-Кутузов недолго оставался с началом Отечественной войны 1812 года без дел. После того как 10-й французский пехотный корпус Макдональда занял Митаву и перешел реку Западную Двину, под угрозой скорого удара оказалась Рига, откуда шел прямой путь к российской столице через Псков и Нарву. В Санкт-Петербурге этим серьезно обеспокоились.
И.М. Кутузов с сыном Михаилом. Художник И. Архипов
А.И. Кутузова — мать полководца. Неизвестный художник
Е.И. Кутузова — супруга М.И. Кутузова. Художник Э. Виже-Лебрен
Портрет М.И. Кутузова в мундире полковника Луганского пикинерского полка. 1770-е гг. Неизвестный художник
П.М. Толстая, старшая дочь М.И. Голенищева-Кутузова. Неизвестный художник
А.М. Хитрово, дочь М.И. Голенищева-Кутузова. Неизвестный художник
Д.М. Опочинина, дочь М.И. Голенищева-Кутузова. Неизвестный художник
Е.М. Хитрово, дочь М.И. Голенищева Кутузова. Художник П.Ф. Соколов
Штурм Очакова 6 декабря 1788 года. Художник Я. Суходольский
Штурм крепости Измаил 24 декабря 1790 г. Неизвестный художник
Вид крепости в Бендерах. 1789 г. Художник М. Иванов
Дом в Стамбуле, в котором размещалось посольство М.И. Кутузова в 1792–1794 гг.
Битва при Аустерлице. Художник Й. Ругендас
М.И. Кутузов — начальник Санкт-Петербургского ополчения. Художник С.В. Герасимов
Проводы М.И. Кутузова в армию. Художник С.В. Герасимов
Прибытие М.И. Кутузова в Царево-Займище, Художник С.В. Герасимов
М.И. Кутузов на Бородинском поле. Художник С.В. Герасимов
Бородинское сражение. Неизвестный художник
Военный совет в Филях в 1812 г. Художник А.Д. Кившенко
Победа при Тарутино. Художник С. Карделли
Кутузов и Фигнер после совета в Филях. Художник В.П. Фельдман
Сражение под Малоярославцем 12 октября 1812 г. Художник П. Гесс
Переход через Березину. Неизвестный художник
Памятник главнокомандующему русскими армиями М.И. Голенищеву-Кутузову на командном пункте полководца во время Бородинского сражения.
Архитектор П.А. Воронцов-Вельяминов
Генерал-фельдмаршал М.И. Голенищев-Кутузов. Художник А. Доу
Похороны М.И. Кутузова. Художник М.Н. Воробьев
Советские воины на митинге памяти Кутузова близ г. Бунцлау (Польша). Март 1945 г.
Плакат с изображением Кутузова периода Великой Отечественной войны
12 июня состоялось экстренное заседание кабинета министров, на которое пригласили Кутузова. Председатель кабинета Н.И. Салтыков поручил ему возглавить Нарвский корпус для защиты столицы со стороны Пскова и Нарвы. Находившийся в Москве Александр I издал соответствующий рескрипт, утвердивший генерала от инфантерии в этой должности.
Численность войск Нарвского корпуса определялась в 8—10 тысяч человек: три полка пехоты — Воронежский и два Морских, Митавский драгунский полк, пять рот артиллерии, несколько пехотных батальонов из Финляндии и резервных кавалерийских эскадронов.
16 июня дворянское собрание московской губернии, на котором присутствовал сам император, большинством голосов избрало М.И. Голенищева-Кутузова на должность начальника Московского ополчения. На следующий день такое же решение приняло дворянство Санкт-Петербургской губернии, приняло единодушно.
Уже тогда император Александр I ощутил тот «глас народа», волю которого, несмотря на личное нерасположение к почитаемому в армии, обществе и простом народе полководцу, он будет вскоре вынужден выполнить. Когда депутация уездных предводителей дворянства столичной губернии явилась в дом Кутузовых, Михаил Илларионович растроганно сказал: «Милостивые государи! Честь, которую вы мне делаете, красит всю мою доселе службу и мои седины».
А получив сообщение о единодушном решении московского дворянства, он воскликнул: «Вот лучшая награда для меня в моей жизни!»
Ополчения формировались на основе императорских манифестов, призывающих к их созданию для подкрепления действующей армии и защиты Отечества. В секретной инструкции Сената губернаторам указывалось, чтобы дворянство не препятствовало, а содействовало этому, так как тем самым оно защищает свои личные права, свою собственность и владения.
Высочайший «Манифест о сборе внутри государства земского ополчения» от 6 июля 1812 года призывал «собрать внутри государства новые силы, которые, нанося новый ужас врагу, составили бы вторую ограду и подкрепления первой и в защиту домов, жен и детей каждого и всех».
Был создан особый комитет по ополчению в составе временщика председателя Департамента военных дел Государственного совета A.A. Аракчеева, министра полиции А.Д. Балашова и государственного секретаря адмирала A.C. Шишкова. Формирование ополчения проходило быстро и с большим патриотическим подъемом. Наибольшее число ратников дали Москва и Московская губерния. Каждые 10 человек из 100 крепостных ушли в ополчение. Многие крестьяне, дворовые люди, ремесленники, интеллигенты становились ополченцами добровольно. Одними из первых в ратники записались поэты В.А. Жуковский и П.А. Вяземский.
Начальнику ополчения столичной губернии приходило много писем от отставных офицеров и генералов, чиновников, бывших сослуживцев с просьбой о зачислении в ратники. Так, генерал-майор Карпов писал: «Имев счастие служить под начальством Вашего сиятельства в прежде бывшую турецкую войну, в Бугском егерском корпусе, был во многих сражениях и в штурме Измаила, за Дунаем три раза на поражении неприятеля и при Мачине при разбитии визиря, везде с Вами были победителями.
После того находился я в Италии против французов во всех сражениях и весьма тяжело был ранен в ногу с раздроблением верхней кости пулею, которая там оставалась, и я не мог ходить, а затем отставлен был от службы генерал-майором с ношением мундира, но без пансиона.
10 лет 6 месяцев имел я терпение от пули, искал везде освободиться, но никто не мог вынуть; напоследок здесь, в Санкт-Петербурге, Яков Васильевич Вилле решил освободить меня, и по совету его через операцию пуля вынута, раны залечены, кости срослись, и я имею владение ног и совершенную свободу, в чем и дано мне от него свидетельство, которое при сем представляю.
Имея усерднейшее желание служить Отечеству под предводительством Вашего сиятельства в военном ополчении, всепокорнейше прошу меня в оное причислить».
Генерал-майор Карпов был зачислен в Санкт-Петербургское ополчение, умело командовал дружиной, а затем бригадой. И стал, по заслугам, одним из героев Отечественной войны 1812 года.
Высокий личный авторитет, опытность и неутомимость Кутузова в самые короткие сроки позволили сформировать Санкт-Петербургское ополчение из 12 985 ратников. Оно состояло из дружин, объединивших ратников одного уезда. Дружина состояла из 4 сотен, сотня — из 200 человек. Всего было сформировано 2 конных полка и 25 пеших дружин. Устройством ополчения ведали два комитета: Устроительный и Экономический.
Ополченцы одевались в крестьянскую одежду: рубаха с косым воротом, длинный серый кафтан, суконные шаровары, сапоги и фуражка с крестом. Офицеры носили обычные армейские мундиры. Михаил Илларионович добился получения из арсенала 10 тысяч ружей и 24 трехфунтовых пушек, размещения дружин ополчения в казармах лейб-гвардии Измайловского полка, выделения из учебных гренадерских батальонов 80 человек старослужащих солдат и барабанщиков для организации и обучения ополченцев.
М.И. Голенищев-Кутузов лично разработал «Положение о составе и устроении С.-Петербургской военной силы», занимался подбором командного состава, обучением ополченцев военному делу и обеспечением их всем необходимым. Адъютантом генерала от инфантерии стал 22-летний титулярный советник канцелярии министра финансов А.И. Михайловский-Данилевский, в будущем один из крупнейших отечественных военных историков.
«Глядя на него (М.И. Голенищева-Кутузова. — А. Ш.), когда он с важностью заседал в Казенной палате и комитетах ополчения и входил во все подробности формирования бородатых воинов, — писал А.И. Михайловский-Данилевский, Можно было подумать, что он никогда не стоял на высоких ступенях почестей и славы, не бывал послом Екатерины и Павла, не предводительствовал армиями».
Полководец в свои 65 лет сумел всего за четыре недели создать Санкт-Петербургское ополчение из 12 985 ратников. Конными полками и пешими дружинами командовали лично отобранные им люди: генерал-лейтенант барон Меллер-Закомельский, сенатор Бибиков, генерал-майоры Бегичев, Ададуров, Кошелев, Карпов, князья Мышецкий и Великопольский, действительные камергеры Мордвинов и Жеребцов, статские советники Бестужев, Николаев и бригадир Скворцов.
Участвовал Кутузов и в создании Новгородского ополчения. В сентябре столичные и новгородские ополченцы прибыли в действующую армию. Они отличились в сражениях под Полоцком, Витебском, Чашниками, при Смольне, на Березине, закончив свой боевой путь участием во взятии крепости Данциг. Санкт-Петербургское ополчение торжественно возвратилось домой через два года после начала Отечественной войны 1812 года — 12 июня 1814-го.
Формируя столичное ополчение, полководец одновременно продолжал руководить Нарвским корпусом. В конце июля ему были подчинены кроме Новгородского ополчения все сухопутные и морские войска в Санкт-Петербурге, Финляндии, морской крепости Кронштадт. Из Старой Руссы и Пскова к столице притягиваются восемь резервных эскадронов и пять рот артиллерии. 200 матросов-артиллеристов отправляются в Нарву для укомплектования штатов крепости. Для действий на реке Нарве и озере Пейбус образовывается военная флотилия…
Между тем обстановка на театре военных действий становилась все более напряженной. Положение генерала от инфантерии М.Б. Барклая-де-Толли после оставления Смоленска окончательно пошатнулось. В нем стали видеть причину всех неудач в начавшейся большой войне. Против него роптали в армии и обществе. Стратегия военного министра понималась в те дни немногими.
После Смоленска П.И. Багратион, пользовавшийся в армии громкой славой ученика генералиссимуса A.B. Суворова, позволял себе открыто осуждать командование военного министра. Если старшие офицеры обвиняли Барклая-де-Толли в нерешительности, младшие — в трусости, то солдаты — в том, что он подкуплен Бонапартом и изменяет России. Сведения о таких настроениях в армии доходили до Александра I от разных лиц.
Наконец, императору пришло письмо от московского военного губернатора и главнокомандующего Федора Васильевича Ростопчина. Граф со всей доверительностью и прямотой сообщал самодержцу: «…Москва желает, государь, чтобы войсками начальствовал Кутузов и двигал наши силы, иначе не будет великого единства…»
Все эти обстоятельства заставили Александра I поручить специально созданному Особому комитету рассмотреть вопрос о назначении нового главнокомандующего всеми действующими русскими армиями и сделать свои предложения. В состав комитета вошли его глава генерал-фельдмаршал Н.И. Салтыков, председатель Государственного совета и Совета министров, генерал от инфантерии С.К. Вязмитинов, он же главнокомандующий в Санкт-Петербурге, действительные тайные советники князь П.В. Лопухин и граф В.П. Кочубей, министр полиции А.Д. Балашов.
Комитет заседал вечером 5 августа, в день оставления Смоленска, в доме Н.И. Салтыкова. Заседание началось с заслушивания A.A. Аракчеева о положении дел в армии и длилось три с половиной часа. При обсуждении кандидатуры на пост главнокомандующего назывались имена Д.С. Дохтурова, А.П. Тормасова, Л.Л. Беннигсена, П.И. Багратиона, хотя для собравшихся было очевидным, что лучшей кандидатуры, чем М.И. Голенищев-Кутузов, не найти. Но все прекрасно знали и о нерасположении к нему государя — после Аустерлицкой катастрофы об опальном полководце при дворе не хотели и слышать.
Думается, что монарх предвидел решение «учиненного им совета». Итогом заседания комитета (скажем так — не бурного) стало единогласно принятое постановление, в котором было записано: «…Рассуждая, что назначение общего главнокомандующего… должно быть основано, во-первых, на известных опытах в военном искусстве, отличных талантах, на доверии общем, а равно и на самом старшинстве, посему единогласно убеждаются предложить к сему избранию генерала от инфантерии князя Кутузова».
Комитет рекомендовал М.И. Барклаю-де-Толли либо остаться на посту военного министра и возвратиться в Санкт-Петербург, либо остаться на посту командующего 1-й Западной армией и поступить под начальство М.И. Голенищева-Кутузова. На следующий день управляющему департаментами Военного министерства князю А.И. Горчакову 1-му (с августа 1812 г. — военный министр) было поручено доложить императору решение чрезвычайного комитета.
Князю Горчакову пришлось выдержать непростой — жаркий и продолжительный разговор — с государем Александром I Павловичем. Выйдя из императорского кабинета, он произнес: «…Я осмелился наконец сказать его величеству, что вся Россия желает назначения Кутузова, что в отечественную войну приличнее быть настоящему Русскому главнокомандующим».
Не сразу царь согласился с предложением Особого комитета, им же созданного. Три дня он размышлял и только после этого решился 8 августа подписать указ Сенату о назначении генерала от инфантерии князя Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова главнокомандующим всеми армиями. Эта весть была встречена всеобщим ликованием.
Указ Правительствующего Сената, высочайше утвержденный, гласил следующее: «Нашему генералу от инфантерии князю Кутузову всемилостивейше повелеваем быть главнокомандующим над всеми армиями нашими, с присвоенными к сему званию преимуществами последними узаконениями».
С именем самого прославленного после Суворова полководца России связывалось спасение Отечества от наполеоновского нашествия. Голенищев-Кутузов являлся «единственным вождем, который, благодаря своим “свойствам русского человека”, любви и уважению в армии, доверию всего населения государства, мог восстановить связь между народом, армией и Государем, которая из-за постоянного отступления нашей армии значительно ослабла», — отмечалось на заседании Императорского Русского военно-исторического общества в 1812 году.
Сам император Александр I объяснял свое решение о назначении нового главнокомандующего следующим образом. В письме сестре Екатерине Павловне он сообщал: «В Петербурге я увидел, что решительно все были за назначение главнокомандующим старика Кутузова; это было общее желание.
Зная этого человека, я в начале противился этому назначению, но когда Ростопчин письмом от 5 августа сообщил мне, что вся Москва желает, чтобы Кутузов командовал армией, находя, что Барклай и Багратион оба неспособны на это, к тому же Барклай делал одну глупость за другой под Смоленском, мне оставалось только уступить единодушному желанию, и я назначил Кутузова.
В тех обстоятельствах, в которых мы находимся, я не мог поступить иначе. Я должен был остановить свой выбор на том, на кого указывал общий голос».
После высочайшего указа о назначении нового главнокомандующего в штаб-квартиры 1,2,3-й Западных и Молдавской (Дунайской) армий помчались курьеры с этим известием. Император принял М.И. Голенищева-Кутузова в своей резиденции на Каменном острове. Аудиенция была непродолжительной.
Первым делом полководца, вновь оказавшегося во главе русской армии, было приказание генералу от инфантерии М.А. Милорадовичу во главе сформированных из молодых рекрутов войск выдвинуться к Дорогобужу. Кутузов рассчитывал пополнить действующую армию свежими подготовленными резервами. По сведениям Военного министерства, последний рекрутский набор должен был составить основу всех резервов, в том числе второлинейной армии М.А. Милорадовича численностью 120 тысяч человек.
Перед отъездом в армию Михаил Илларионович провел два вечера в обществе любимого племянника Логина Ивановича и его супруги. Хозяева в те дни не принимали гостей. Исключение составил Ф.П. Толстой, знаменитый русский медальер, скульптор, живописец и график. Он сделал восковой барельеф полководца. Прощаясь в передней с хозяевами, Кутузов сказал: «Я бы ничего так не желал, как обмануть Наполеона». В день отъезда, 11 августа, полководец приехал на молебен в Казанский собор. Народ, сопровождавший карету, называл его «спасителем России». Весь молебен в соборе он прослушал, стоя на коленях. Протоиерей Иоанн поднес ему образ Казанской Божьей Матери, который светлейший князь возложил на себя. При выходе главнокомандующий обратился к духовенству: «Молитесь обо мне, меня посылают на великое дело». После этих слов, сев в карету, он направился в армию. Он покидал российскую столицу навсегда, чтобы больше в нее не вернуться.
В 1812 году Михаилу Илларионовичу Голенищеву-Кутузову шел 66-й год. В тяжелый период для Отечества он принял главное командование отступающей армией, надежда русских на изменение хода войны была только на его полководческий гений.
С дороги главнокомандующий отправил предписание А.П. Тормасову, чтобы его 3-я Западная (резервная) армия начала боевые действия на правом фланге французской Великой армии и тем самым замедлила ее наступление. Тормасов должен был, по кутузовской задумке, отвлечь на себя те вражеские силы, которые шли на южном фланге наполеоновского «фронта».
Михаил Илларионович прибыл в расположение русской армии 17 августа, когда та находилась у Царево-Займище. Он отменил решение военного министра Барклая-де-Толли дать здесь генеральное сражение. Позиция русской армии была невыгодной: в тылу находилась речка с болотистыми берегами, которая исключала возможность маневра войсками и использование резерва. В случае неудачи русские войска могли быть прижаты к болоту, блокированы и уничтожены.
Прибытие Кутузова в действующую армию стало лишним свидетельством его личной популярности среди русского воинства. Один из мемуаристов писал: «Вдруг электрически пробежало по армии известие о прибытии нового главнокомандующего, князя Кутузова. Минута радости была неизъяснима. Имя этого полководца произвело всеобщее воскресение духа в войсках, от солдата до генерала. Все, кто мог, летели навстречу почтенному вождю принять от него надежду на спасение России. Офицеры весело поздравляли друг друга. Старые солдаты припоминали походы с князем еще при Екатерине, его подвиги в прошедших кампаниях…
Говорили, что сам Наполеон давно назвал его старой лисицей, а Суворов говаривал, что Кутузова и Рибас не обманет. Одним словом, с приездом в армию князя Кутузова, во время самого критического положения России, обнаруживалось явно — сколь сильно было присутствие любимого полководца воскресить упавший дух русских как в войске, так и в народе».
В Царево-Займище полководца ожидало расстраивающее его планы известие: генерал от инфантерии Милорадович сообщал о том, что к Можайску им приведено немногим более 15 тысяч наспех обученных рекрутов. Военное же министерство дало данные главнокомандующему о готовности 55 батальонов пехоты, 26 эскадронов кавалерии и 14 артиллерийских рот, сосредоточенных в районе Калуги в Особом отряде (корпусе) генерала Милорадовича.
Кутузову теперь оставалось надеяться только на 11 полков Московского ополчения, которые вел к нему на соединение граф И.И. Марков. Поскольку ополченцы были плохо вооружены, главнокомандующий предписал московскому военному губернатору Ф.В. Ростопчину выдать из городского арсенала 11 845 исправных ружей и 2000 мушкетов и карабинов, а также организовать починку остальных 18 тысяч ружей.
Щедрый на обещания граф Ростопчин писал М.И. Голенищеву-Кутузову о 80-тысячном войске «сверх ополчения вооружающихся добровольно» с помощью московского дворянства. Вместо списочных 25 822 ратников Московского ополчения в действующую армию было направлено всего 15 тысяч человек.
Главнокомандующий мог надеяться еще и на резервные казачьи полки князя Д.И. Лобанова-Ростовского, которые формировались на Украине, и на шесть резервных полков генерала A.A. Клеймихеля, которые готовились под Новгородом и Тверью. Однако и эти войска оказались неготовыми. Император Александр I совершенно недвусмысленно дал понять полководцу, чтобы он на эти резервы не рассчитывал.
Назначение Кутузова вождем русских воинских сил в войне имело, вне всякого сомнения, «знаковое значение». Историк Д.П. Бутурлин писал по этому поводу следующее: «Подвиг, предназначенный Кутузову, был труден. Армия находилась уже только в 170 верстах от Москвы. В той близости от столицы нельзя было надеяться спасти оную иначе, как победой; но нелегко было одержать сию победу по причине выгод, которые великое превосходство сил доставляло неприятелю. При всем том сражение соделалось уже необходимым…»
Наполеон узнал чрезвычайно важную весть о том, что в русскую армию прибыл новый главнокомандующий, через два дня от плененного в стычке казака. Эта новость доставила ему нескрываемое удовлетворение — он без устали говорил окружающим, что «Кутузов не мог приехать для того, чтобы продолжать отступление».
Император-полководец Наполеон утверждал, что деморализованной и ослабленной русской армии не удастся остановить победоносный поход Великой армии на Москву.
Наконец у Наполеона, великого полководца-стратега, по его словам, появилась надежда на победоносное завершение военной кампании одним решающим ударом. «Кутузов даст сражение, чтобы угодить дворянству, и через две недели император Александр окажется без столицы и без армии», — говорил самодовольно он.
Генеральное сражение, на которое Наполеон так безуспешно надеялся от самой границы, но добиться, несмотря на все усилия, не мог, теперь становилось близкой реальностью. Французский император главную ставку в своей доселе победоносной стратегии всегда делал на генеральную баталию. То есть предстояла в полном смысле этого слова «битва двух гигантов».
М.И. Голенищев-Кутузов, ставший во главе отступающей русской армии, действительно решительно настроился на генеральную битву с неприятелем, вошедшую в историю как Бородинское сражение. Для французской истории оно известно как сражение под Москвой. Необходимость проведения такой битвы русский полководец считал стратегически целесообразным, рассчитывая сорвать наполеоновский план Русской войны 1812 года.
Существует целый ряд мнений о решении Кутузова дать Бородинское сражение. Многие зарубежные исследователи войн Наполеона полагают, что русского главнокомандующего заставило провести генеральную баталию владение французским полководцем стратегической инициативой и что якобы русская армия находилась в безвыходном положении.
Такой видный военный теоретик и историк, как Клаузевиц, считал, что причиной Бородинского сражения являлась необходимость удовлетворить общественное мнение и что М.И. Голенищев-Кутузов пошел на это сражение вопреки своему пониманию стратегии русской армии в этой войне. Он писал: «Кутузов, наверное, не дал бы Бородинского сражения, в котором, по-видимому, не ожидал одержать победу, если бы голоса двора, армии и всей России не принудили его к тому. Надо полагать, что он смотрел на это сражение как на неизбежное зло».
По мнению русского военного историка генерала Н.П. Михневича, М.И. Голенищев-Кутузов решился на генеральное сражение лишь с целью приобрести моральное право оставить Москву. Однако многие отечественные исследователи считают такое мнение спорным.
«Бородинское сражение… — писал Михневич, — было, как известно, очистительной жертвой за оставление Москвы. Отдать московские святыни без боя было дело невозможное. Кутузов это понимал и, несмотря на то что он был сторонником стратегии изнурения противника посредством постоянного уклонения от боя и отступления в глубь страны, все-таки решил дать оборонительное сражение на позиции у с. Бородина…»
Советский же военный историк генерал-лейтенант П.А. Жилин заключал, что Бородинская битва входила в стратегические планы главнокомандующего русской армией:
«1) это сражение планировалось Кутузовым заранее и предпринято по его собственной инициативе;
2) основная цель состояла не только в том, чтобы обескровить противника, вывести из строя его лучшие силы и приостановить дальнейшее наступление, но и не допустить Наполеона к Москве».
Еще за неделю до дня Бородина сам же М.И. Голенищев-Кутузов писал главнокомандующему 3-й Западной армией генералу Тормасову: «…Ожидать буду я неприятеля на генеральное сражение у Можайска, возлагая с моей стороны все упование на помощь Всевышнего и храбрость русских войск, нетерпеливо ожидающих сражение».
О своем решении дать битву он сообщал и командующему Дунайской армией адмиралу Чичагову, императору, в Военное министерство, Ростопчину и Милорадовичу. Главнокомандующий доносил Александру I: «…Как бы то ни было, Москву защищать должно».
Перед сражением удалось численно подкрепить армию: М.А. Милорадович привел на ее пополнение свыше 15 тысяч человек, в том числе тысячу кавалеристов. Новобранцев сразу же распределили по полкам, а офицеров, унтер-офицеров и барабанщиков отправили назад в Калугу для обучения новых рекрутов. Теперь общая численность 1-й и 2-й Западных армий составляла 111 323 человека. По ведомости, поданной в Гжатске, численность его войск на московском направлении составляла 126 498 человек.
Затем подоспели московские ополченцы, но вместо ожидаемых 15 тысяч ратников И.И. Марков привел в Бородино 7 тысяч человек. К ним присоединилось 3000 ополченцев из Смоленска под командованием генерал-лейтенанта Н.П. Лебедева. Не все ополченцы прошли обучение военному делу и в большинстве своем не имели ружей, будучи вооружены пиками и топорами.
Несмотря на предписание главнокомандующего графу Ростопчину, московские ополченцы так и не получили ружья из московского арсенала. При оставлении Москвы французам достались 156 орудий различных калибров, 141 зарядный ящик, 74 974 ружья, 7041 карабин и штуцер, 386 пар пистолетов и 55 292 единицы холодного оружия. Все это огнестрельное оружие, за исключением нуждающегося в починке арсенальными мастерами, могло и должно было «стрелять по врагу».
Готовясь к сражению с Великой армией, Кутузов позаботился о поисках наиболее удобной позиции на пути от Царева-Займища до Можайска, старинного центра русского православия. Для этого вперед были посланы офицеры штабной службы. По приезде в село Горки главнокомандующий утром 22 августа сразу же поехал осматривать позицию и лично отдавал распоряжения по возведению полевых укреплений.
Избранная позиция защищала основные пути, ведущие к Москве, — Старую и Новую Смоленские дороги. Ее фланги не могли быть обойдены, так как они хорошо прикрывались: справа рекой Москвой, а слева — полосой лесов. Позиция возвышалась над окружающей местностью и давала хороший обзор и возможность обстрела артиллерией. Реки и овраги, находившиеся с фронта, мешали французской армии свободно маневрировать на поле битвы.
Равнинная местность, за исключением ряда мест, допускала ведение пехотных атак в батальонных колоннах и использование крупных кавалерийских соединений. Южное крыло позиции, прикрытое лесами, стесняло действия наступающих вражеских войск, особенно конницы.
Бородинская позиция позволяла русской армии диктовать противнику условия предстоящего генерального сражения. Он мог применить только фронтальный удар и лишался возможности использовать свое численное превосходство для обхода флангов русских. Глубокий же обход приводил к чрезмерной растяжке войск и распылению сил. Как показал ход битвы, Наполеон, искушенный в военном деле полководец, на это не пошел.
23 августа М.И. Голенищев-Кутузов доносил в Санкт-Петербург императору Александру I из Бородина:
«Позиция, в которой я остановился при деревне Бородино в 12 верстах вперед Можайска, одна из наилучших, которую только на плоских местах найти можно. Слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить искусством. Желательно, чтобы неприятель атаковал нас в сей позиции; тогда имею я большую надежду к победе».
Главнокомандующий в донесении сообщал государю, что крепкая оборона на Бородинской позиции может принудить неприятеля к обходу ее. В таком случае предполагался отход к Можайску.