Глава 16. Наследство и наследие

Глава 16. Наследство и наследие

Его личные вещи были распроданы с аукциона «Кристи». «Таймс» опубликовал рекламу этого аукциона Потанцуйте дома с любимой вещью Нуриева!» Слоган был подобран правильно, и спустя несколько недель здание «Кристи» штурмовала толпа поклонников умершего танцовщика; считается, что там было не менее пятидесяти тысяч человек.

Его особняк «Дакота» с видом на Центральный парк Нью-Йорка был набит всевозможными редкостями, собранными Рудольфом. В этом особняке Рудольф прожил более десяти лет, там он принимал Марго Фонтейн, Леонарда Берстайна, Джерома Роббинса, Жаклин Кеннеди. Его дом был роскошно декорирован и обставлен. Но с молотка пошли не только картины и гобелены, продавалось все, даже его личные вещи: пиджак из змеиной кожи, стоптанные балетные туфли, его балетные костюмы.

Особенно много оказалось балетных туфель, подчас совершенно сношенных, многократно подклеенных и залатанных. Нуриев не переносил расставания с привычной балетной обувью и трудно привыкал к новой, поэтому его костюмеру приходилось вновь и вновь чинить старую. Устроители аукциона явно недооценили стоимость этих вещей, назначив за самые сношенные туфли стартовую цену в 40–60 долларов, а за новые 150–200. К тому же они подпортили товар, прилепив туфли к витринному стеклу двусторонним скотчем, и липкая лента содрала с туфель многолетнюю пыль и грязь — патину выступлений. Но несмотря на это, к концу дня одна из самых старых пар ушла более чем за девять тысяч долларов.

«После того, как умру, — вспоминал Шарль Жюд слова Нуриева, — пройдет немало времени, прежде чем они разберутся с моим наследством». Таки произошло — наследство Нуриева вызвало споры и судебные иски. Как грибы после дождя стали возникать многочисленные фонды «памяти Нуриева», главной целью которых было прикарманить часть его состояния. Его сестра Роза и племянница Гюзель подали в суд — и справедливо.

Он оставил имущество и денежные вклады в Италии, Лихтенштейне, Франции, в Монако, на Карибах и в США. Его состояние оценивалось примерно в 25–30 миллионов долларов. Но при этом он не потрудился нанять хорошего адвоката. специализирующегося по делам о наследстве, не желая платить ему и боясь мыслей о близкой смерти.

Сохранилось два его завещания, противоречащих одно другому. По этим завещаниям основными наследниками танцовщика стали два фонда, созданные самим Нуриевым. Один в Лихтенштейне, другой — в Чикаго. Цель была самая прозаичная — уйти от налогов.

Получив право распоряжаться имуществом Нуриева, фонды первым делом принялись от него избавляться и организовывать распродажи. Родственников танцовщика они попытались попросту обмануть, пользуясь тем, что российским гражданам было трудно получить визу и лично осмотреть причитающееся им имущество: они предложили им в качестве компенсации — . тридцать пять тысяч долларов. В начале девяностых за такую сумму даже нельзя было купить приличную квартиру в Петербурге.

Конечно, эти женщины, не знакомые с законами бизнеса, были легкими жертвами. Они бы остались ни с чем, если бы не помощь одной из подруг Рудольфа. Среди знакомых Нуриева была добрая и отзывчивая женщина — Армен Бали. Армянка по происхождению, она родилась в Маньчжурии и получила хорошее образование, в которое входили и бальные танцы. Переехав в Сан-Франциско, она открыла ресторан «Бализ», оформленный в китайском стиле. Этот ресторан, уже, к сожалению, закрывшийся, стал излюбленным местом встреч танцовщиков русского балета. Армен Бали находилась в самых теплых и дружеских отношениях с Марго Фонтейн, Бетси Эриксон, Натальей Макаровой, Михаилом Барышниковым, а также с Уильямом Сарояном.

Армен Бали познакомилась с Рудольфом Нуриевым в 1967 году после первого выступления Нуриева в Сан-Франциско и пригласила его к себе в ресторан. «Я продаю свои танцы, а ты — свои блюда из барашка. И то, и другое великолепно», — шутил Нуриев.

Вот что пишет об Армен Бали Дайана Солуэй: «Низкорослая, полная и добродушная болтушка Бали, наделенная такой участливой теплотой, которая внушала чувство умиротворения даже незнакомым, была одной из самых колоритных фигур Сан-Франциско». Нуриева она очень любила, специально для него готовила его любимые блюда, могла приехать за ним, если ему случалось загулять, и потом сидела у его постели, пока он не уснет. Взбудораженный после выступлений артист засыпал с большим трудом.

Нуриев платил ей ответной любовью. Когда в 1983 году погиб в автокатастрофе сын Армен Бали — писатель Артур Бальянц, Нуриев бросил все свои дела и поспешил к Армен. Начиная с этого времени Армен начала считать Рудольфа своим вторым сыном. По своей собственной инициативе она приняла участие и в судьбе переехавших в США родственников Нуриева.

Дочь Армен — Джанет Этередж вместе с несколькими другими подругами ухаживала за Нуриевым в последние месяцы его жизни.

Эти две женщины, хорошо знакомые с волчьими законами делового мира, не покупались на красивые слова о «наследии великого артиста». Они прекрасно понимали, что когда речь идет о больших деньгах, то каждый в первую очередь хочет погреть руки. Для восточной женщины Армен Бали семья значила много, и поэтому она решила защитить интересы сестер и племянников Рудольфа.

Своим уфимским родственникам великий танцовщик оставил весьма скромные деньги: сестрам — по 200 тысяч долларов, племянникам — по 50 тысяч. Кроме того, они получили право пожизненно бесплатно проживать в купленных Нуриевым скромным квартирам. Конечно, это не могло их удовлетворить, к тому же злую роль сыграло и то, что ни одна из его сестер не видела своего брата на сцене в период его расцвета. Для них он остался «предателем Родины», который доставил им всем массу неприятностей, стыда и страха. Теперь после смерти он просто обязан был им компенсировать причиненные страдания — ну а всевозможные «фонды» с их точки зрения тут были ни при чем.

Армен Бали сумела понять их чувства. В результате долгой судебной тяжбы Европейский фонд Рудольфа Нуриева выплатил Гюзель и Розе 1 миллион 800 тысяч евро. А еще им достался один из многочисленных домов Нуриева, разбросанных по всему миру, — квартира в Монте-Карло, где сейчас они и проживают.

Впоследствии Джанет Этередж была избрана председателем «Американского фонда Нуриева», но будучи непрофессионалкой в юриспруденции, она мало что могла сделать против адвокатов Нуриева, захвативших власть в этом фонде.

Многие остались недовольны решением суда. Председатели Европейского и Американского фондов доказывали, что из-за выплаченных семье Нуриева денег его посмертные планы окажутся неосуществленными. Балетоманы с сожалением говорили о том, что Нуриев завещал свое огромное состояние специальным фондам, которые должны были открыть балетную школу, выплачивать стипендии талантливым молодым людям, желающим изучать балет. Но ничего этого не произошло. Куда делись миллионы великого танцовщика — не знает никто. Даже за его могилой в Париже никто не ухаживает, и дело тут явно невих двадцатой части, выплаченной сестрам покойного.

Настоящего музея Нуриева не существует — помещения не найдено. Вопреки воле танцовщика почти все его балетные костюмы, многие из которых представляли подлинные произведения искусства, пошли с молотка. И только благодаря стараниям Розы и Гюзель удалось отстоять хоть что-то. В Уфимском балетном училище и в Санкт-Петербурге в Кировском театре открыто по одному залу с экспозицией памяти Нуриева — но подлинных предметов там почти нет.

Фонды периодически выделяют субсидии, помогая молодым танцовщикам, и деньги на новые постановки, но это делается нерегулярно, и среди тех постановок не было ни одной, сравнимой по уровню с нуриевскими. На медицинские нужды идут лишь десятки тысяч долларов — ане миллионы, как планировал Рудольф.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.