ЭКЗАМЕН ПО ДИАЛЕКТИЧЕСКОМУ МАТЕРИАЛИЗМУ

ЭКЗАМЕН ПО ДИАЛЕКТИЧЕСКОМУ МАТЕРИАЛИЗМУ

Вот и подошла страшная зимняя сессия. Первым экзаменом у нас шел Диалектический Материализм или сокращенно Диамат. Не только в ВМА этот кладезь мысли преподавался, но и в любом советском ВУЗе независимо от профиля. Такой он был важный. Диамат решал "основной вопрос". Не, ну правда, "основной вопрос" это был официальный термин коммунистической философии. И был этот вопрос касательно того, есть ли в нас душа, и есть ли Бог? Правильным ответом на оба пункта было категорическое "нет", а потом надо было читать толстенный скучный учебник, чтобы рассказать, почему если вокруг одна материя мы, как изначальные самости, сами себя можем, независимо от этой материи, воспринимать. Всё просто "отражение". Ничто отразилось в ничте, и получилось что-то. Других вариантов объяснения, почему из того, где нас нет, появляемся вдруг нематериальне "мы", не существовало. За вопросы типа "почему каждый себя воспринимает независимым центром вселенной", моментально клеился ярлык еретика-идеалиста и ставился "неуд" за экзамен. На Диамате вещи серьёзные, с буддистским миропониманием реальности или ещё какой индуистской космогонией, никак не связанные.

Поэтому, чтобы не получить двойку или наоборот получить пятёрку, надо было отвечать не своими словами, а так, как говорили Маркс-Ленин и немножечко Энгельс. Заучить же наизусть всю ту муть, а после не попасть в клинику Психиатрии на отделение острых психозов никому не удавалось. Вот никто и не учил, наверное потому, что никто в Дурку не хотел. Уверенный курсант учил только диалектико-материалистический сленг, и на этом новоязе плёл любую чушь прямо в глаза преподам, выдавая собственный словесный понос в виде свободно-ассоциативного потока бредовой фантазии за ленинские слова. Преподы обычно это хавали. А боязливый курсант выучивал минимум дурацких цитат классиков, и дальше его оценка полностью зависела от фортуны - попадётся или нет в билете его декламация, выученная белым стихом.

Диамат у Первого Взвода вел полковник Сергеев. Это был полковник автодорожных войск, получивший филисофски-экзистенциальное просветление в области общественных наук в Военно-Политической Академии. Полковник Сергеев был лыс, очкаст и зубаст. Ещё он был крайне акцентуированной личностью педантично-застревающего типа. Как его по статье 7Б (психопатия) не комиссовали, остается загадкой. По сумме качеств получил полковник Сергеев кличку "Короед", уж очень он напоминал большого жука-древоточца.

Вот близится тяжкий день, надо нашему гуру-Короеду экзамен сдавать. Дело на зимней сессии третьего курса было. А на третьем курсе тогда и Фарму параллельно учили, хотя экзамен по Фармакологии был летом следующего семестра. Кто помнит синдром третьего курса? Это когда всё, что о лекарствах выучишь, моментально на себе или на своем ближнем попробовать хочется. Вот кому-то и пришла в голову светлая мысль - подвергнуть Короеда фармакологическому воздействию для успешной сдачи Диамата.

У нас тогда широко практиковалось социалистическое соревнование. Это что-то типа официальной круговой поруки. Мол, ребята, будьте хорошим коллективом. А потом итоги подводили, повзводно, покурсно и пофакультетно, типа чья бригада круче. Поэтому, когда мы объявили на закрытом комсомольском собрании взвода об идее чуть-чуть отравить Короеда для общей пользы, то данное направление сразу получило единогласное и безоговорочное народное согласие. Наш командир взвода, прапор Чудак, моментально дал проекту зелёный свет на самом верху самого нижнего уровня - ответственным за это святое дело назначался сержант Деркач. Слава Деркач сразу после Чудака шёл - он был у нас замком, в смысле Чудаковым заместителем.

Деркач подошёл к решению проблемы заблаговременно и основательно. А вот выбор материалов и методов оказался крайне ограниченным. От идеи вмонтировать в стул Короеда шприц с тиопенталом или кетамином пришлось отказаться сразу. Короед хоть и зверь, но его поведение иногда отличалось от поведения носорога на сафари. Был серьезный риск вскока со стула до момента введения минимальной терапевтической дозы. К тому же оставался открытым вопрос, кто будет расписываться в зачётках, если Короед будет в полном отрубе. Из-за подобных технических проблем отказались и от тактического использования цветов - была идея вместо воды налить смесь фторотана с эфиром. Этот вариант вообще был не проходной - сами бы вместе с полковником в наркоз ушли бы.

Оставалось одно - напитки. По внутриакадемическим правилам, свирепствовавшим в ВМА в то время, курсантам на экзамен разрешалось в складчину купить один букет из трех цветов и три бутылки безалкогольных напитков на одного преподавателя. Обычно покупались три красных гвоздики, бутылка минералки, бутылка сладкой воды типа лимонада, и бутылка чего-нибудь тёмного, кваса или "Байкала" (был такой похожий на "Пепсиколу" напиток).

Вначале Деркач решил физико-инженерную часть проблемы. Он научился открывать и закрывать пробки на бутылках так, что после этого напитки не теряли своей шипучести, а пробки выглядели девственно нетронутыми. Это был крайне важный этап работы. По тактико-техническим условиям, дабы рассеять любые возможные подозрения, Короед должен был собственноручно открывать по-заводскому закупоренные бутылки. Слава внедрил простой, но многоэтапный процесс. На первом этапе покупалось две одинаковых бутылки. С одной из них заготавливалась пробка, путем бережного отгибания края ножницами. При этом газ терялся, и содержимое обычно выпивалось в процессе работы. Со второй бутылкой дело обстояло сложнее. Ее предстояло мгновенно открыть при помощи открывашки и сразу поставить под резиновую прокладку газировочного сифона со свежим баллончиком углекислоты. Такие сифоны делались советской промышленностью и продавались вместе с баллончиками в магазинах "Хозяйственные Товары" для изготовления самопальной газировки в домашних условиях. После этого сифон с бутылкой надо было запихать в морозильную камеру холодильника и следить за моментом, когда 95-99% жидкости замёрзнет. Напиток успешно догазировался при низких температурах, а при нужном количестве льда его можно было без особого риска вытащить на несколько секунд. За это короткое время предстояло капнуть подготовленный препарат в строго рассчитанной дозе, одеть заготовленную пробку и быстро обжать ее края при помощи плоскогубцев. Обжимание надо было проводить через полотенце во избежание царапин на пробке. Всё. Конечная лекарственная форма готова к боевому применению.

Вторая часть Славкиной работы состояла в подборе пары "препарат - среда-носитель". Основным критерием была вкусосовместимость. Дополнительным критерием был желаемый фармакологический эффект. Со вторым критерием просто - Деркач взял "Справочник лекарственных форм" и выбрал оттуда комбинацию мочегонного в виде салуретика (если мне не изменяет память это был лазикс) и наиболее сильного транквилизатора из группы бензодиазепинов.

Идея была проста: Короед должен был как можно чаще выбегать из класса в туалет, а в остальное время пребывать в нирване, как Будда на лотосе. Однако с подбором транквилизатора оказалось сложнее - их было много, и выбор максимальной, но неопределяемой на вкус, дозы можно было сделать только экспериментальным путем. Тогда всему личному составу нашего взвода был дан приказ - принести по возможности наибольшее количество разных транков, желательно в ампулах.

Когда Славке натащили всяких снадобий в количествах достаточных для средней аптеки, он начал эксперимент. Лазикс был солоноват и не давал сильного вкуса, если его подмешать в самую отвратительную минеральную воду. Оптимальным вариантом были "Ессентуки-17" и еще какая-то карпатская солёная гадость. Лимонад удалось заправить только одним фенозепамом, любая другая добавка уж очень сильно меняла вкус. А вот квас оказался самой подходящей средой, способной принять солидное количество нитразепама-родедорма и реланиума. Максимально-допустимые концентрации определялись на волонтерах. Была разработана трёхуровневая шкала терпимости: первый уровень - "фу, какая гадость", второй - "в этот напиток что-то добавлено", и наконец третий - "хреновый ты лимонад купил". К боевому применению было решено использовать только концентрации третьего уровня.

На наше счастье Короед не любил принимать экзамены у себя в Лобке (в Учебно-лабораторном Корпусе). Он их предпочитал принимать в ленинских комнатах факультетов. Ему нравилась пышность, нарядное убранство, и тот факт, что к его приходу место для Его Величества тщательно подготавливается, как для визита королевской особы из Букингемского Дворца. Ну мы и подготовили. К нужному дню сержант медицинской службы Владислав Деркач выставил на преподавательский стол все три бутылки, заряженные по-боевому. Курсанты Муравский и Миляев нашли вентиль на трубе-стояке, подающей горячую воду в батареи центрального отопления и открыли этот вентиль на всю. А вот форточки в ленинской комнате они предварительно закрыли и вбили туда по здоровому гвоздю, чтобы те не открывались, когда станет жарко. Короед обязан быть сонным и постоянно хотеть пить. Всё готово к экзамену.

Пришел Короед, разложил билеты. В первом заходе пошли "смертники" из числа наиболее подготовленных курсантов. Обычно таких берегут под конец экзамена, чтобы своими ответами остальным людям картину не портили. Начинать надо со слабеньких, тогда средненькие на их фоне сильненькими выглядят. Но в нашей ситуации первым предстояло уйти в бой без какого-либо тылового прикрытия. Поэтому и выбрали элиту. Короед открыл бутылки и начал пить почти сразу, как пришел, но препараты просто не успевали сработать за столь короткое время.

К ответу четвертого или пятого курсанта Короед первый раз вышел в туалет. Потом он выходил регулярно с интервалами в полчаса. За время его отсутствия за порядком в ленинской комнате поручалось следить трём человекам - прапору Чудаку, замку Деркачу и комсоргу Свистуну. Все свои люди. Быстро налажена система мин и бомб. За момент минутного отсутствия Короеда каждый из экзаменуемых получает лист с подробным письменным ответом на свой билет. Экзамен пошел как по маслу. Я думаю, что есть смысл вкратце коснуться общих принципов работы со взрывоопасными материалами.

   Минирование:

У преподавателя со стола необходимо стырить хотя бы один билет. Вообще-то чем больше, тем лучше, но и один пойдет. Билет незаметно выносится из экзаменационной комнаты, и опытная группа экспертов за дверями, пользуясь учебником, быстро пишет подробный ответ на все вопросы, желательно на бумаге, как у экзаменатора. Если экзаменационная бумага с печатями, то дело несколько осложняется. Надо или заранее подделать печать, или заблаговременно найти к ней доступ на кафедре, и там наштамповать себе листков. Сильно облегчает работу наличие молоденьких лаборанток на кафедрах - лучшего канала добывания печатей не найти. В крайнем случае прямо на экзамене придется тырить вместе с билетом ещё и бумагу.

Исписанный листок с ответом и вынесенным билетом отдается входящему на экзамен. Курсант прячет бумаги на теле (обычно просто под кителем) и с этого момента считается заминированным, а спрятанные взрывоопасные материалы соответственно называются миной. Подрыв на мине очень опасен, и обычно происходит в момент саморазминирования - доставания бумаг из-под полы. Имели место случаи спонтанного самоподрыва, когда листки просто выпадали на пол перед изумленным преподавателем. И наконец есть редкая группа подрывников-смертников. Психика этих людей абсолютно не понятна. Эти люди способны успешно пронести мину на экзамен, а затем поднять руку и попросить прощения у экзаменатора, честно во всем признавшись.

К счастью действия нормального заминированного курсанта всегда очень предсказуемы. Заминировавшись, курсант подходит к экзаменационному столу и берет билет. Любой. Затем громко произносит номер билета, но не того, что в руках, а того, что на пузе миной лежит. После этого надо срочно идти за стол готовиться. Подготовка заключается в том, что надо взятый билет незаметно засунуть под китель, а подготовленный билет с ответом достать. Если бдительность преподавателя не высока, то успех гарантирован. Вынесенный же после ответа свежий билет заново повторяет цикл минно-взрывного дела.

   Бомбометание:

Обычно требует высшего пилотажа. Несколько похоже на минирование, но намного труднее. Отличается крайней скоротечностью боевых действий. При бомбометании, или в народе бомбежке, курсант честно называет номер билета, который в руках. Затем садится и переписывает вопросы на листок. Лучше взять два листка для подготовки - тогда один можно будет передать на Большую Землю без риска засветиться за пустой партой. Обычно такой совершенно секретный материал передается через того, кто вот-вот пойдет отвечать. Поэтому требования к боевой слаженности подразделения должны быть крайне высокими.

По выносу вопросов на Большую Землю, группа экспертов быстро пишет бомбу, которая сразу должна быть сброшена для огневой поддержки бедствующего курсанта. Наиболее часто бомбу заносит и сбрасывает на цель очередной входящий на экзамен. Но тут при творческом подходе возможны варианты. Бомбы можно цеплять на спины фотографов, которые фотографируют экзамен для стенгазеты курса. В этом случае фотографу необходимо взять в руки камеру (не обязательно в рабочем состоянии) и, смотря через видоискатель, подходить спиной к месту сброса бомбы, пока задница не упрется в стол, где сидит нужный курсант. Курсант просто сдергивает бомбу со спины фотографа, где та крепится обычной булавкой. Преподаватель такой борзости не видит, потому, что фотограф всегда повернут к нему лицом. Бомбы можно передавать по натянутой вдоль батарей ниточке, можно пускать самолетиками через форточку - любые решения в случаях конкретного бомбометания всегда определяются только боевой обстановкой на определенном театре военных действий.

Ну мы отвлеклись на общие моменты. Часа через полтора-два Короед сидел с блаженной улыбкой олигофрена. Ему было абсолютно наплевать на всё. На его экзамен не то что листок за пазухой, туда можно было провести танк "Т-80", и полкан ничего бы не заметил. За исключением первых четырёх человек, взвод отбомбился практически стопроцентно. Средний балл экзамена был 4,92. Сдавали мы экзамен по Диамату и думали, какая нужная наука Фармакология!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.