Белоруссия

Белоруссия

Вот и Мачулищи. Я представляюсь командиру полка – это невысокий плотный человек со спокойными движениями и размеренным голосом, его фамилия Шкирко. «Рад вашему прибытию. Работы будет много. Поэтому устраивайтесь. Сдадите зачеты – начнете летать», – говорит мне он.

Мачулищи – это большой аэродром возле Минска. Здесь стоят истребители и бомбардировщики, поэтому полеты идут днем и ночью. Кроме этого, ведется боевое дежурство: звено самолетов днем и ночью находится на краю аэродрома в готовности к немедленному вылету. В нескольких сотнях метров от летного поля стоят трехэтажные кирпичные дома, в них живет летный и технический состав. Рядом штаб и столовая. Такое расположение очень удобно для работы: не нужно возить летчиков и техников на полеты. А солдат тем более, они живут в казармах на краю аэродрома.

Я знакомлюсь со штабом. Начальник штаба полка – это подполковник Сухоруков, Герой Советского Союза, бывший (то есть уже не летающий) летчик. Меня он встречает приветливо. Второй заместитель – Владимир Кулаков. Он высокий, крепкий и, видно, опытный и уверенный в себе человек, который сразу говорит: «Зови меня Володей!». Это меня радует: дружба налаживается с первых слов. Надо сказать, что коллектив полка был прекрасный, хотя сам Шкирко донимал меня своим педантизмом. Иначе, конечно, и нельзя было, но оценил это я только позже.

Полк находился на главнейшем направлении: из Европы на Москву, – а ведь это был самый разгар «холодной войны». Видимо, неспроста кадровик упомянул о нужде в боевом летчике!

Ввод в строй идет быстро. Я сдаю зачеты, получаю «провозные» и самостоятельно вылетаю на МиГ-17. Дневную программу в простых условиях я прохожу быстро, за месяц, а потом начинаю осваивать полеты в сложных условиях. Полеты получаются хорошо, и наконец Шкирко говорит: «Завтра слетаем, походим в облаках». Стоит прекрасный день, облака с 1000 и до 8000 метров. Мы взлетаем, входим в облака, приходим по расчетному времени в зону и начинаем выполнять развороты влево, вправо, затем спирали. Кажется, все в порядке, крен выдерживается, высота и скорость заданные, но Шкирко что-то медлит. Видимо, он ждет, не начнутся ли у меня иллюзии. Но вот я получаю команду: «Заходи на посадку», докладываю руководителю полетов о выполнении задания и запрашиваю разрешения выходить на привод и заходить на посадку. Разрешение дано, и я выхожу на привод, строю заход на посадку и сажусь. Замечания несущественные, и я получаю разрешение на самостоятельные полеты днем в сложных метеоусловиях.

Таким же образом я осваиваю полеты ночью в простых и сложных метеоусловиях. Кроме того, я прохожу тренировки в руководстве полетами, сдаю зачеты и получаю допуск к руководству. Нужно сказать, что в полку очень серьезно относились к руководству полетами. Во-первых, в районе нашего аэродрома летает много самолетов, как своих, так и чужих. Во-вторых, погода в Белоруссии очень переменчива: то ясно, а то через минуту-две уже дождь или снегопад. Как правило, перед началом полетов производится разведка погоды. Ее делает или специально выделенный летчик, или сам руководитель полетов. В один из мартовских дней я должен был руководить полетами. Небо в этот день было затянуто облаками. Небольшой северо-западный ветер дул из «гнилого угла», как мы называли направление, откуда чаще всего к нам приходили снегопады. Это меня насторожило, но метеоролог уверял, что снега не ожидается, – по крайней мере на метеокарте его нигде не было. С легким сердцем я вылетел на УТИ МиГ-15. Высота нижнего края облаков была 300—400 метров, видимость 5—6 километров. Сделав круг над аэродромом, я решил пройти в сторону, откуда дул ветер. И вот, не пролетев и двадцати километров, я увидел впереди сплошную стену снега. Это было так неожиданно, что я даже не поверил своим глазам! Но нет, впереди никакой видимости – сплошная стена падающего снега. Прямо перед ней я едва успел развернуться на обратный курс и взял направление на аэродром. Передав о приближающемся снегопаде и подойдя к аэродрому, я стал заходить на посадку. В это время с земли тоже увидели приближающийся снег и начали торопить меня с посадкой. Тем не менее я успел приземлиться при хорошей видимости, и только в конце пробега самолет оказался в белой мгле. Ничего видно уже не было, и только с большим трудом мне удалось найти рулежку и медленно зарулить на стоянку. Хорошо, что я вовремя успел сесть! Снег шел несколько часов. Конечно, полеты мы так и не начали, вместо этого были проведены теоретические занятия.

Международная обстановка в эти годы была очень напряженной. Самолеты НАТО летали вокруг границ Советского Союза, а иногда и нарушали их. Несколько самолетов было сбито, и тогда на территорию Советского Союза хлынул поток аэростатов. Воспользовавшись тем, что воздушные массы перемещаются с запада на восток, командование НАТО стало запускать с территории Западной Германии высотные аэростаты. Это были огромные воздушные шары с гондолой, в которой размещалось специальное разведывательное оборудование: фотоаппараты, периодически снимающие местность под шаром, счетчики, определяющие уровень радиации, и другие разведывательные приборы. Часть сведений передавалась по радио, а остальное снималось уже после прохода территории Советского Союза и отдачи шару команды на приземление где-то в Японии или Тихом океане. Шли эти шары на высоте 12—17 тысяч метров: ночью при охлаждении газа они спускались пониже, днем начинали подниматься.

Всей истребительной авиации, базирующейся на западных границах Советского Союза, была поставлена задача уничтожать эти шары. И вот радиолокаторы передали, что к Минску приближается с запада такой воздушный разведчик. Шкирко дал команду лучшему летчику, командиру 1-й эскадрильи Сопову вылететь и уничтожить «нарушителя». Сопов взлетел на имевшихся тогда у нас самолетах МиГ-17, набрал высоту 15 500 метров, но шар был еще на тысячу или две тысячи метров выше. Стрелять по нему было невозможно, хотя Сопов и пробовал прицелиться – слишком высоко и далеко было до цели. С тем Сопов и вернулся на землю.

Доклад был передан в главный штаб ПВО, но там ему не поверили. Согласно тактико-техническим данным, самолет МиГ-17 имел потолок (то есть максимальную высоту полета) только 14 500 метров, а тут лишняя тысяча метров. Явный обман и очковтирательство! На следующий же день из Москвы специально прилетел инспектор боевой подготовки ПВО и на этом же самолете повторил полет для набора максимальной высоты. К его удивлению, самолет действительно набрал такую высоту. Видимо, или максимальная высота была не достигнута при испытаниях, или самолет Сопова имел более мощный двигатель, но... В любом случае результат был подтвержден и честь полка была сохранена.

Несколько аэростатов, летевших на высоте 12—13 тысяч метров, мы сбили, но наши самолеты оказались непригодны для перехвата и уничтожения высотных аэростатов. Поэтому полку была поставлена задача срочно направить одну эскадрилью для переучивания на новый самолет МиГ-19. Летчики убыли и через месяц вернулись на новых самолетах. Эти самолеты уже имели потолок до 16 тысяч метров, но среди них были самолеты МиГ-19св, которые были еще более высотными – с потолком до 17 тысяч метров. Летали на них, правда, всего несколько летчиков.

И вот из штаба ПВО в полк поступает команда сбить воздушный шар, который обнаружен далеко на юге. А так как он находится вне радиуса действия наших самолетов, то приказано перелететь на другой аэродром и оттуда вылететь и уничтожить шар. Срочно организуется «экспедиция». На МиГ-19св летит замкомандира эскадрильи Огнев. Я на двухместном самолете УТИ МиГ-15 лечу с техником самолета, и на этом аэродроме техник готовит самолет к повторному вылету. Тогда еще летчики не могли заменять техников и готовить самолеты (тем более такие сложные) к повторным вылетам. Перелетели мы на другой аэродром успешно, но переменившийся ветер отнес шар назад, на территорию Польши, и там он был потерян. Так что наша экспедиция хотя и расширила зону боевых действий полка, тем не менее успеха не имела.

Эпопея борьбы с воздушными аэростатами имела и свои курьезы. Так, однажды радиолокационные станции обнаружили сразу несколько шаров, движущихся в потоке воздуха на небольшой высоте – всего 7—8 тысяч метров. Немедленно подняли на их уничтожение самолет. Летчик был наведен, но, кроме мощной кучевой, чуть ли не грозовой облачности, ничего не увидел. Через несколько часов облака рассеялись, и отметки пропали. Видимо, эти облака давали такое же отражение радиолокационным сигналам, как и настоящие аэростаты, что и сбило с толку операторов РЛС.

Другой случай был еще смешнее и вместе с тем серьезнее. На нашем аэродроме шли полеты бомбардировочного полка. Все его экипажи знали о нашей борьбе с воздушными «нарушителями» и, конечно, сочувствовали нам. И вдруг стрелок-радист одного из самолетов от нечего делать посмотрел вверх и увидел прямо над своим самолетом блестящую точку и передал на землю на свой КП, что над аэродромом находится аэростат. Те немедленно сообщили нам. И вот мы, выйдя из штаба, подняли головы вверх, и прямо над нами, между редких облаков, была отчетливо видна сверкающая точка. Ясно, что это не что иное, как блестевший в солнечных лучах аэростат! Но, на удивление, локаторы ничего не показывают: вероятно, шар находится в их «мертвой воронке», прямо над локаторами, поэтому те и не видят его.

Командир решил поднять дежурный экипаж и наводить его визуально. Так и было сделано. Летчик набрал максимальную высоту – около 15 тысяч метров. Нам хорошо видно и его, и аэростат, мы наводим, но летчик ничего не видит! Один заход, второй – все безрезультатно. Встает вопрос: докладывать в Москву или нет? Командир решает подождать. Наши РЛС шар не видят, с другого аэродрома шар тоже не фиксируется... Короче говоря, Шкирко решил не спешить. А шар по-прежнему виднелся между редких облаков, сверкая над аэродромом. Но странное дело: с каждым часом он все дальше и дальше перемещался на запад. И вот наступил вечер, и здесь шар засверкал яркой звездой. Оказывается, мы принимали за шар свет далекой звезды, которая по непонятной причине была прекрасно видна днем, видимо, из-за необычайной чистоты и прозрачности атмосферы над нашим аэродромом в этот день. Нам оставалось только удивляться необычному феномену и благодарить командира за его выдержку и спокойствие, не выставившее нас на посмешище перед командованием ПВО.

Но дальше события приняли более драматический характер. Не удовлетворившись разведкой территории Советского Союза воздушными шарами, которые в своем большинстве или сбивались нашей ПВО, или терялись на огромных просторах Советского Союза, в результате чего только единицы из них подбирались американцами, командование НАТО решило использовать самолеты-разведчики. Для этой цели были использованы облегченные английские бомбардировщики «Канберра» и специальные высотные самолеты У-2. И вот утром 4 июля 1956 года меня срочно вызывают на КП. Прибыв туда, я вижу, что там уже командир полка и начальник штаба. На вертикальном планшете видна линия, которая подходит к границе. Видимо, это очередная проверка наших дежурных средств, но тогда почему на КП все командование полка? Тем не менее я спрашиваю у дежурного штурмана КП:

– Летчики заняли готовность № 1?

Штурман кивает головой и говорит:

– Майор Сопов в готовности № 1.

Следует доклад:

– Цель подходит к рубежу подъема!

Шкирко уточняет:

– Скорость и высота цели?

– Скорость 700 км/час, высота 15 тысяч метров.

Дается команда:

– Поднять перехватчик!

Проходит минута. Мы слышим рев двигателя, и вскоре самолет поднимается в воздух. Штурман дает летчику курс 270°, высота 15 тысяч, затем докладывает командиру. Тот кивает головой и говорит начальнику штаба:

– Доложите в Москву о подъеме.

Проходит несколько десятков секунд, и начальник штаба передает командиру трубку телефона:

– Москва вас требует.

Тот берет трубку, и я слышу:

– Да, товарищ генерал, подняли самолет на перехват цели, идет на нас, высота примерно 15 тысяч метров. Хорошо, буду постоянно докладывать.

Проходит несколько минут. Сопов докладывает:

– Высота 10 тысяч метров, – затем: – Высота 12 тысяч метров.

Штурман дает команду:

– Приготовиться к развороту влево на 180° с набором. Цель слева впереди, удаление 30 километров.

Сопов докладывает:

– Выполняю. – Еще через минуту доклад: – Цель вижу выше 4 километров, впереди километра 3—4.

Шкирко запрашивает:

– Доложите характер цели.

– Двухдвигательный бомбардировщик. Нет, не Ту-16, скорее английская «Канберра» или РБ-47. Набираю высоту дальше, – и затем: – Высота 15 000 метров, выше самолет не лезет. «Канберра» выше тысячи на две.

Командир советует Сопову:

– Попробуйте на снижении разогнаться, набрать скорость и на горке набрать высоту и снизу открыть огонь.

Сопов передал:

– Выполняю, – и затем: – Противника догнать не могу. По-прежнему выше на две-три тысячи. Горючее кончается. Разрешите возвращаться.

Командир немного поколебался и затем сказал:

– Разрешаю, – и начальнику штаба: – Доложите в Москву. Дежурный летчик перехватил высотного нарушителя, но у нарушителя высота была 17—18 тысяч метров. Наш летчик, командир эскадрильи майор Сопов набрал по его докладу 15 000 метров, но обстрелять противника не смог из-за большого его превышения.

Затем он произнес в трубку:

– Хорошо, товарищ генерал, сегодня же представлю шифровкой письменное донесение, – и начальнику штаба: – Дайте инженеру полка указание немедленно продешифровать пленку бароспидографа и дать подробное описание полета.

Как выяснилось позднее, на перехват этого самолета, после нас повернувшего влево на Вильнюс и Калининград, было поднято более сотни истребителей. 50 из них были наведены на нарушителя, но только 4 летчика его видели, но достать его не могли, и самолет безнаказанно ушел домой через Польшу и Германию.

На другой день, 5 июля 1956 года, все повторилось, только в более худшем варианте. Нарушитель (теперь мы уже не сомневались, что это американский высотный разведчик РБ-47) появился рано утром со стороны Германии, прошел Польшу и подошел к Бресту. На его перехват командиры истребительных дивизий ВВС, расположенных в Германии и Польше, уже успевшие получить нагоняй за потерю бдительности 4 июля и старавшиеся «исправиться», поднимали уже по несколько самолетов и даже звеньев. В результате в небе были десятки самолетов, чуть ли не полсотни. Экраны радиолокаторов были забиты этой массой самолетов. А так как у некоторых самолетов ответчик «свой – чужой» барахлил и не отвечал на запросы, то в воздухе появились десятки целей, и командные пункты были запутаны. Из 115 поднятых истребителей ни один не увидел противника.

В этой неразберихе цель прошла Брест и далее разделилась: один самолет ушел на север, а второй (оказалось, что сначала 2 самолета летели вместе) прошел Минск, Смоленск, Кубинку и ушел на Балтику. В суматохе наши командные пункты его не видели. Лишь радиолокаторы Московской зоны ПВО вели его от Орши до Кубинки. К сожалению, армия не несла боевое дежурство. Зенитные ракетные комплексы С-25 пока только изучались, и зенитные ракеты лежали на складах.

Нечего и говорить, что командование ПВО вынуждено было дать объяснения правительству, почему над страной безнаказанно летают иностранные самолеты-разведчики. Главнокомандующий ПВО страны маршал Батицкий доложил об этом пролете над Москвой, но никто снят не был. Слишком очевидны были упущения и в промышленности, и в освоении новой техники. Тем не менее меры руководством ВВС и ПВО были приняты немедленно. Уже в этот же день после обеда на аэродроме приземлилась поднятая по тревоге эскадрилья МиГ-19 из парадной «кубинской» дивизии. Одно звено осталось на нашем аэродроме, а два других улетели в Польшу и Германию для усиления полков, вооруженных менее высотными самолетами МиГ-17.

Следующий тревожный день был 10 июля. На этот раз нарушитель шел по южному маршруту, через Черновцы – Одессу – Севастополь и далее через Румынию и Венгрию в Западную Германию. На этот раз командные пункты действовали более грамотно и расчетливо. Было поднято более 50 самолетов истребителей, но наводились на цель только летчики самолетов МиГ-19. Летчик Львовского корпуса ПВО капитан Густов был наведен на цель. На высоте 16 тысяч метров он разогнал свою машину и, сделав горку, набрал высоту 18,5 тысячи метров. Самолет-разведчик он обнаружил еще на 2—2,5 тысячи метров выше себя. Густов дал две очереди по самолету, но из-за большой дальности стрельба оказалась безрезультатной. По докладу летчика цель была белого цвета, с длинным нестреловидным крылом, двигателя он не видел, опознавательные знаки отсутствовали. Как выяснилось, это был новейший высотный самолет-разведчик «Локхид» У-2. Всего на этот самолет было наведено по всему его маршруту 7 самолетов. Все они подходили к самолету на дистанцию 1,5—2 тысячи метров, но все были ниже цели на 1,5—2 км, в результате чего никакого воздействия на него оказать не могли.

Советское правительство выразило протест правительству США по поводу «преднамеренного грубого нарушения воздушного пространства СССР бомбардировщиками ВВС США с целью разведки». После этого 4 месяца нарушений не было. Но 11 декабря 1956 года сразу три высотных разведчика за один день обследовали большую часть Приморья. На них было поднято 18 групп самолетов МиГ-17 и несколько одиночных МиГ-19 (30 самолетов), но безрезультатно.

Таким был тревожный 1956 год – год, в котором я получил не только звание подполковника, но и орден Красной Звезды. Следующий год оказался не легче: в 1957 году последовали вторжения американских самолетов-разведчиков, пересекавших границу в республиках Средней Азии. 18 марта 1957 года высотный разведчик с территории Ирана на высоте 20 тысяч метров прошел по всему югу страны, от восточного берега Каспийского моря до Батуми, и ушел в Турцию. 21 августа было совершено очередное нарушение уже двумя самолетами, которые прошли весь юг страны от Фрунзе до Семипалатинска, Барнаула, Новосибирска и обратно.

Безнаказанные полеты американских самолетов-разведчиков над территорией Советского Союза заставили правительство страны принять срочные меры противодействия. Авиация ПВО стала срочно перевооружаться на новейшие высотные истребители Су-9, имевшие потолок свыше 20 тысяч метров и вооруженные четырьмя ракетами с наведением по радиолокационному лучу, а затем и с тепловыми головками самонаведения. Зенитные части ПВО стали осваивать новые ракетные комплексы С-75, способные поражать высотные цели на высотах свыше 20 тысяч метров. И когда 1 мая 1961 года американский высотный самолет-разведчик из Ирана вторгся в пределы Советского Союза, безнаказанно пролетел Среднюю Азию, но над Уралом вошел в зону действия расположенного там комплекса С-75, он был сбит первой же ракетой. Самолет У-2 от взрыва ракеты развалился в воздухе, и пилотировавший самолет американский летчик Пауэрс вывалился и приземлился на парашюте и был взят в плен. Осужденный советским судом, впоследствии он был обменян на советского разведчика Рудольфа Абеля[29].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.