Глава 9 ВМЕСТЕ С НАРОДОМ

Глава 9

ВМЕСТЕ С НАРОДОМ

«В Февральскую революцию, — вспоминала дочь Бехтерева Екатерина Владимировна, — на Каменноостровском мосту встретила отца с красной лентой на груди, едущего в автомобиле с необычайно возбужденным и радостным лицом: «Катя! У нас объявлена республика!» Первые недели после свержения монархии знаменовались всеобщим ликованием. Изменение социального строя давало надежду на лучшее будущее. Но, как считал Бехтерев, лучшее будущее возможно лишь при условии коренных изменений представлений о целях жизни у всех или, по крайней мере, у подавляющего большинства людей. Ими должно стать не личное обогащение, не стремление к покорению, унижению других людей, но желание приносить пользу окружающим, а при возможности — и всему человечеству.

Жизнь для других, а при необходимости и самопожертвование ради других, альтруизм, коллективизм — вот какие черты хотел видеть Бехтерев у людей, которым суждено перестраивать социальные устои. Такие представления о человеке будущего увлекали ученого во время революционных событий 1917 года. Они нашли отражение в его докладе «О социально-трудовом воспитании», сделанном на съезде по экспериментальной педагогике, состоявшемся вскоре после февральских событий. В нем, в частности, говорилось: «…необходимо развивать в детях, наряду с инициативой, стремление к деятельности на общую пользу в форме совместного труда, тогда как все, что приводит к розни между людьми, должно быть совершенно и отовсюду изгоняемо. В виде основного условия такого воспитания необходимо образование среди детей общинного начала. Необходимо, чтобы вместе с этим социальность и право, а равно и чувство гражданского долга, вкоренилось в будущего человека наподобие инстинкта, чтобы благо общества всегда им ставилось выше своих личных выгод, чтобы он сделался всегда ревнителем общественных интересов и защитником их везде и всюду, чтобы его всегдашним идеалом была возможная помощь общественному делу, клонящемуся к общему благу».

Бехтерев считал, что надо воспитывать в детях стремление помогать ближнему; но «не только помощь «ближним» как основа гуманности должна быть лозунгом социально-трудового воспитания, но главным образом помощь социальному целому, причем общечеловеческие идеалы должны быть признаваемы высшими достижениями морали… Социально-трудовое воспитание, — указывал докладчик, — должно подготовить в будущем новый тип социальной личности с полным сознанием гражданских прав и обязанностей, который понесет впереди себя знамя единства, свободы и равенства между всеми вообще людьми и явится хранителем лучших основ гражданственности, свободы и братства».

Однако Бехтерев, как и многие другие либерально настроенные интеллигенты, явно переоценивал результаты Февральской революции, которая привела к власти буржуазию. С первых дней революции в стране установилось двоевластие. Наряду с возродившимися Советами к власти пришел наспех созданный буржуазным руководством Государственной думы Временный комитет. 1 марта Советом рабочих и крестьянских депутатов был утвержден приказ № 1, которым провозглашалась демократизация армии. Большинством членов Временного комитета этот приказ не одобрялся. Однако со временем противоречия между членами Временного комитета и Советом стали непринципиальными, так как пришедшие к руководству в Советах меньшевики и эсеры были склонны к соглашательской политике. Вскоре после революции они не скрывали своего мнения о том, что «власть, идущая на смену царизму, должна быть буржуазной». Вместе с тем буржуазия оказалась не подготовленной для обеспечения руководства страной. С ликвидацией царской власти она ощутила свою незащищенность перед восставшим народом. Как признавался позже один из членов Временного комитета, а затем и Временного правительства — В. В. Шульгин, «перед бездонной пропастью этого обвала у нас кружилась голова и немело сердце».

Опасаясь дальнейшего развертывания революции, члены исполкома Советов предоставили Временному комитету самостоятельно определить состав Временного правительства, решив при этом в него не входить. Таким образом, руководство Советов добровольно передало исполнительную власть Временному правительству, во главе которого оказался крупный землевладелец князь Львов.

Временное правительство прежде всего предприняло попытку сговора с царем. Предполагалось, что он отречется от престола в пользу своего сына Алексея, а регентом при несовершеннолетнем царе станет великий князь Михаил Александрович — родной брат Николая II. Царь, однако, отрекся от престола и за себя и за своего сына в пользу брата, который также счел благоразумным отказаться от императорского титула. В обращении к народу он призывал повиноваться Временному правительству, «по почину Государственной думы возникшему и облеченному всей полнотой власти». Главнокомандующим Петроградским военным округом Временное правительство назначило генерала Л. Г. Корнилова.

Двурушничество руководства Совета, реверансы перед царем со стороны Временного правительства, продолжение войны и усиление голода вызывали недоверие революционных масс. Буржуазия вынуждена была пойти на некоторые мелкие уступки, одной из них было введение в состав правительства «трудовика» А. Ф. Керенского — умело жонглирующего левыми фразами, в сущности беспринципного позера, претендующего на наполеоновскую карьеру.

Между тем мероприятия по обеспечению населения продуктами осуществлялись нерешительно, с оглядкой на реакцию биржевых комитетов и союзов крупных хлеботорговцев, тогда как трудящиеся голодали и с раннего утра у хлебных магазинов выстраивались длинные очереди. Сохранялась собственность помещиков на землю. Мало того, уже в марте на подавление крестьянских волнений посылались войска.

Вечером 3 апреля на Финляндском вокзале рабочие, солдаты и матросы, руководимые петроградскими большевиками, встречали возвращавшегося из эмиграции В. И. Ленина. По случайному стечению обстоятельств в пассажирский поезд, в котором Ленин ехал из Гельсингфорса (Хельсинки), на станции Териоки сели и возвращавшиеся с дачи супруги Бехтеревы. Как вспоминал позже Бехтерев, на перроне Финляндского вокзала поезд встречали оркестр и множество людей. Он подумал сначала о том, что в одном с ним поезде прибыл какой-то иностранный дипломат, но среди встречавших не видно было примелькавшихся уже членов Временного правительства. После того как оркестр сыграл «Марсельезу», почетного гостя, которым, как оказалось, был Ленин, провели через здание вокзала на привокзальную площадь. Ленин, восторженно встреченный заполнившим площадь народом, взобрался на броневик. Бехтерев вспоминал, что на броневике он показался ему человеком поразительно мощного сложения. Вместе со всеми Бехтерев слушал вдохновенную речь Ленина, закончившуюся призывом: «Да здравствует социалистическая революция!»

Вооруженные ленинскими идеями большевики активизировали антивоенную пропаганду, разъясняя народу, что с переходом власти к буржуазному Временному правительству война не потеряла своего грабительского, империалистического характера. Большевики разоблачали классовую сущность Временного правительства и звали пролетариат к укреплению и развитию Советов как органов революционной власти.

Проезжая с Каменного острова в центральную часть города через Троицкий (ныне Кировский) мост, Бехтерев не раз наблюдал, как около дома Кшесинской толпились массы людей, «жаждущих видеть и слышать своего любимого вождя. Здесь, — писал в воспоминаниях Бехтерев, — рос и креп тот большевизм, который стал развиваться подобно народной мощной стихии по всему тогдашнему Петрограду, а затем и по всей России». В любое время дня Бехтереву встречались многочисленные демонстрации и импровизированные митинги по всему Каменноостровскому (ныне Кировскому) проспекту, на Троицкой площади и в других местах города. На митингах возникали горячие споры. При этом страсти накалялись подчас до крайней степени; были случаи, когда из толпы стреляли в неугодного оратора.

Антагонизм между правительством и революционными массами со временем возрастал, и 4–5 июля верные властям войска расстреляли на улицах Петрограда многотысячную демонстрацию трудящихся, выражавшую недовольство политикой Временного правительства.

6 июля Временное правительство издало распоряжение об аресте Ленина. 8 июля Керенский был утвержден министром-председателем с сохранением за ним постов военного и морского министра. По этому поводу находящийся под домашним арестом бывший император Николай Романов записал в своем дневнике: «Этот человек положительно на своем месте в нынешнюю минуту: чем больше у него будет власти, тем лучше». Возглавлявшие Советы меньшевики и эсеры назвали Временное правительство Керенского «правительством спасения революции». 12 июля оно восстановило на фронте военные суды и признало возможной смертную казнь.

18 июля Керенским вместо смещенного генерала Брусилова верховным главнокомандующим был назначен генерал Корнилов. Узнав об этом, Корнилов потребовал от Временного правительства выполнения ряда условий, изобличавших его притязания на роль военного диктатора. На состоявшемся 3 августа II всероссийском торгово-промышленном съезде контрреволюционная буржуазия планировала решительные меры обуздания рабочих, крестьян и солдат. На съезде был создан штаб контрреволюционных сил — Совещание общественных деятелей. 9 августа эта организация обратилась к Корнилову с телеграммой: «В грозный час тяжелых испытаний вся мыслящая Россия смотрит на Вас с надеждой и верою. Да поможет Вам Бог в Вашем великом подвиге воссоздания могучей армии во спасение России».

12 августа Бехтерев, как делегат от Психоневрологического института, участвовал в организованном Временным правительством Государственном совещании, проходившем в Москве, в здании Большого театра. Среди делегатов преобладали сторонники подавления растущего в стране революционного движения. К началу совещания в Москве была объявлена всеобщая забастовка. Театр охранялся юнкерами. Крайне правыми силами повсеместно распространялась пахнущая свежей типографской краской брошюра «Первый народный Главнокомандующий генерал Лавр Георгиевич Корнилов. Житие любимого сына России».

Впоследствии Бехтерев вспоминал, что на этом совещании, которое некоторыми газетчиками именовалось «Земским собором», четко определялось наличие двух непримиримых сторон. «Правые» составляли большинство, «левые» — большинство представляли.

Керенский надеялся, что Государственное совещание сплотит противостоящие большевикам партии и поднимет в народе авторитет Временного правительства и его личное влияние на массы. Он рассчитывал «законно» — из рук этого совещания — получить всю полноту власти.

Предоставляя на совещании слово генералу Корнилову, Керенский назвал его «первым солдатом Временного правительства». Но генерала такая роль не устраивала. Стремясь к единоличной диктатуре, он потребовал восстановить в армии дисциплину, поднять престиж офицеров, ввести смертную казнь не только на фронте, но и в тылу. В противном случае он угрожал сдачей немцам Риги, что открывало им дорогу на Петроград.

Однако Государственное совещание не удовлетворило претензий ни Керенского, ни Корнилова. Керенский из доверия вышел. К Корнилову доверия не было. Объявить военную диктатуру его сторонникам не позволила напряженная революционная обстановка в Москве, опасность гнева московского пролетариата и солдат гарнизона.

После совещания Корнилов предпринял попытку подавить революцию силой. На Петроград он направил конный корпус генерала Крымова. Сопротивление корниловцам было оказано прежде всего отрядами большевистской Красной гвардии, велика была и роль большевистских агитаторов. 30 августа Корнилов был отстранен от руководства армией. Пост верховного главнокомандующего принял на себя министр-председатель Керенский, начальником штаба при нем стал генерал Алексеев, занимавший эту же должность и до Февральской революции. Официально было объявлено, что государство возглавила директория, или «совет пяти», во главе с Керенским.

Керенский и выдвигающие его мелкобуржуазные партии к этому времени окончательно лишились поддержки революционных масс. Все большее влияние в Советах завоевывали большевики. Призыв «Вся власть Советам!» вновь стал главным большевистским лозунгом. Временное правительство оказалось несостоятельно, однако уступать власти никому не хотело. Но часы истории неумолимо отсчитывали его последние минуты. 25 октября над Невой раскатился грохот шестидюймового орудия «Авроры»…

Бехтерев воспринял Октябрь как естественное продолжение предшествующих событий. Сразу после Октябрьской революции он активно включился в работу по созданию здравоохранения в молодой Советской Республике и развитию в ней медицинской науки. Уже к началу 1918 года Бехтерев участвовал в деятельности научно-медицинского отдела Комиссариата народного просвещения, возглавляемого А. В. Луначарским.

Советскую власть поддержало и большинство сотрудников Психоневрологического института. Многие бывшие студенты и студентки этого института защищали ее с оружием в руках на многочисленных фронтах разгоревшейся вскоре гражданской войны. Среди них были дочь одного из профессоров института, будущий комиссар Балтфлота Лариса Рейснер, красный военачальник Иона Якир и многие другие впоследствии прославившиеся борцы за Советскую власть.

Однако значительная часть интеллигенции, и в частности врачей, после Октябрьской революции оказалась в стане ее противников. Руководство Всероссийского общества врачей имени Пирогова призывало объявить бойкот большевикам, обвиняя их в насильственном захвате власти. Медико-санитарный отдел ВЦИК Совета рабочих и солдатских депутатов первого созыва, состоявший из меньшевиков и эсеров, на следующий день после взятия революционным народом Зимнего дворца объявил саботаж под лозунгом: «С насильниками ничего общего!» Были случаи, когда в медицинских учреждениях Петрограда раненым красногвардейцам отказывалось в медицинской помощи.

Уже 26 октября при Военно-революционном комитете был создан медико-санитарный отдел, возглавляемый врачом-коммунистом М. И. Барсуковым. Вскоре сотрудники этого отдела встретились с В. И. Лениным, который предложил им собрать революционно настроенных врачей, расколоть Пироговское общество и привлечь к строительству советского здравоохранения его революционное меньшинство, создав таким образом при Советах большевистские медико-санитарные отделы с широким участием рабочих и крестьян.

Из крупных ученых-медиков, как вспоминал впоследствии Барсуков, первыми предложили работать для блага революции и социалистического государства В. М. Бехтерев и специалист по инфекционным заболеваниям академик Д. К. Заболотный. Среди врачей, сразу же поддержавших Советскую власть, были А. Н. Винокуров, М. Г. Вечеслов, С. И. Мицкевич, М. Г. Головинский, А. Е. Артеменко, В. М. Бонч-Бруевич (Величкина) в Петрограде, а в Москве — вышедшие из руководства Пироговского общества 3. П. Соловьев, И. В. Русаков, А. Н. Сытин, а также Н. А. Семашко, В. А. Обух, М. В. Владимирский, А. П. Голубков, 3. А. Галиновская, П. П. Тутышкина. Именно эти врачи составили в основном медицинские коллегии, созданные при народных комиссариатах просвещения, внутренних дел, государственного призрения и путей сообщения, на базе которых затем организовался Совет врачебных коллегий, провозглашенный 28 декабря 1917 года «высшим, медицинским органом, ведающим всеми врачебно-санитарны-ми делами России». В конце января 1918 года председатель Совета врачебных коллегий А. Н. Винокуров вошел в состав Совета Народных Комиссаров, его заместителем специальным декретом за подписью Ленина была назначена врач-большевик В. М. Бонч-Бруевич (Величкина), которую Бехтерев хорошо знал как врача-общественницу с 1908 года, когда она приняла активное участие в сборе средств для создававшихся тогда учреждений Психоневрологического института.

После выведения из состава Красного Креста антисоветски настроенных лиц было решено провести I Всероссийский съезд его работников, стоявших «на платформе Советской власти». Бехтерев стал одним из 140 делегатов этого съезда, который 18 февраля 1918 года принял политическую декларацию, приветствующую победу Октябрьской революции. Намеченную программу съезду, однако, выполнить не удалось, так как немцы нарушили заключенное ранее перемирие и большинству делегатов пришлось срочно отбыть на фронт.

Ленин в этот период прилагал титанические усилия, добиваясь мира. Бехтерев, внимательно следивший за политической обстановкой, понимал важность мира для молодой Советской Республики лучше некоторых руководящих деятелей того времени. В своих записях он осуждал поведение возглавлявшего на переговорах с немцами советскую делегацию Троцкого. Когда газеты сообщили, что Троцкий покинул Брест-Литовск, где проходили переговоры, Бехтерев сделал такую запись: «Троцкий уже не участвует в переговорах. Он примерно заболел, экой хвастунишка». Заключение Брестского мира, состоявшееся в начале марта, Бехтерев расценивал как единственно верное в сложившейся обстановке решение.

В марте 1918 года Советское правительство переехало из Петрограда в Москву. В апреле Совет врачебных коллегий создал специальную психиатрическую комиссию, преобразованную впоследствии в нервно-психиатрическую секцию Народного комиссариата здравоохранения. Бехтерев сотрудничал в ней до последних дней своей жизни.

В мае в Москве вышел первый номер «Известий народной медицины», в котором излагалась Декларация собрания московских работников медицинского труда. В ней осуждались врачи и фельдшера, оказавшиеся в стане «врагов пролетарской революции», которые с чрезмерной озлобленностью, забыв свой долг перед страждущим человеком, бросились на защиту отмирающей жизни, объявив при этом медицинскую забастовку. Порвав таким образом с революционным народом, они «объявили войну тем медицинским работникам, которые в момент решения судьбы дела социализма спаяли себя с передовым авангардом борцов за него». Собрание московских работников медицинского труда осудило, в частности, антисоветские резолюции Чрезвычайного съезда Общества врачей имени Пирогова, состоявшегося 1315 марта 1918 года.

Революция развела людей по разные стороны баррикад. Враждовали не только бедные и богатые, эксплуатируемые и эксплуататоры. Во враждующих лагерях оказывались подчас отец и сын, родные братья… Во враждебных станах, разделенные непримиримыми разногласиями в оценке событий, оказались и русские врачи, еще не так давно объединявшиеся Пироговским обществом для достижения единых целей, направленных на служение народу. Врач — интеллигент, а «интеллигент, — как отмечал Ленин, — не находится ни в каком экономическом антагонизме к пролетариату. Но его жизненное положение, его условия труда — не пролетарские, и отсюда вытекает отдельный антагонизм в настроении и мышлении» (т. 8, с. 310).

Бехтерев после Октября без колебаний встал на сторону революционного народа. Лечебные учреждения Психоневрологического института сразу же были переданы Советской власти и активно занимались лечением раненых и больных защитников революции. В мае 1918 года Бехтерев предложил Петроградскому Совету передать в ведение Психоневрологического института военный госпиталь, разместившийся на территории института за Невской заставой. Предложение Бехтерева поддержали Военно-санитарное управление и Совет врачебных коллегий. В результате медицинский факультет Психоневрологического института получил дополнительно большую лечебную базу, на которой его сотрудники и студенты, прилагая все силы, занимались восстановлением здоровья бойцов и командиров Красной Армии.

С 27 февраля 1919 года при этом госпитальном учреждении Психоневрологического института по предложению Бехтерева были организованы курсы лекарских помощников (лекпомов) для Красной Армии. Они сыграли значительную роль в обеспечении кадрами медицинских работников Красной Армии. В годы гражданской войны курсы подготовили 506 лекпомов (ротных фельдшеров).

Несмотря на то, что в стране не хватало врачей, фельдшеров и других медицинских работников, и к тому же часть их избегала сотрудничества с новой властью, здравоохранение в Советской России строилось и постепенно крепло. В июле 1918 года в Москве состоялся I съезд здравотделов с широким рабочим представительством, в резолюции которого высказывалось пожелание о преобразовании Совета врачебных коллегий в полномочный Народный комиссариат здравоохранения. 18 июля 1918 года Председателем Совнаркома Лениным было утверждено положение о Наркомздраве. Первым народным комиссаром здравоохранения стал Н. А. Семашко. Ученый совет при Наркомздраве возглавил невропатолог, профессор Московского университета Л. А. Тарасевич. Бехтерев входил в состав этого совета как представитель от Психоневрологического института.

Психоневрологический институт после Февральской революции переживал крайне трудное время по ряду причин. Одна из них заключалась в сразу же возникших финансовых трудностях. И лишь после Октябрьской революции научные учреждения института и входивший в его состав 2-й Петроградский университет были взяты на государственный бюджет. Уже 24 марта 1918 года Психоневрологический институт пополнился новым научно-исследовательским учреждением, вошедшим в его состав, — Психиатрическим институтом, создание которого планировалось еще десять лет назад. Его создали по настоятельному предложению Бехтерева на базе Центрального психиатрического госпиталя Красного Креста. В дальнейшем этот институт переместился в здание бывшего Противоалкогольного института на Казачьей улице. В июле 1919 года Психиатрический институт получил наименование Психорефлексологического. Летом 1922 года в его состав вошла нейрохирургическая клиника, которую до революции возглавлял переселившийся теперь в родную Эстонию Л. М. Пуссеп. Директором института стал Бехтерев. Под его руководством в институте работали В. Н. Мясищев, Р. Я. Голант, А. Г. Иванов-Смоленский и другие крупные специалисты. Психорефлексологический институт занимался изучением причин и клинических проявлений психических заболеваний и наркоманий, а также методов их лечения. При этом много внимания уделялось разработке методик лечения внушением под гипнозом и, в частности, групповой психотерапии под гипнозом больных алкоголизмом.

14 мая 1918 года Бехтерев передал в Народный комиссариат просвещения план организации и смету задуманного им нового научно-исследовательского учреждения — Института по изучению мозга и психической деятельности. Уже через три дня состоялось предварительное обсуждение предложения Бехтерева, а 10 июня последовало решение о создании такого института. На оставшуюся часть года институту выделялось 897 тысяч рублей. Новому институту, который нередко даже в официальных документах именовали просто Институтом мозга, Ленинградский Совет передал великолепное здание бывшего дворца великого князя Николая Николаевича на Петровской набережной Невы и расположенное позади него шестиэтажное здание.

К многочисленным обязанностям Владимира Михайловича добавилось руководство новым учреждением. Его задачи Бехтерев определял как изучение мозга и человеческой личности в условиях ее правильного развития. К работе там Бехтерев привлек выдающихся специалистов: академика А. Я. Данилевского, профессоров В. И. Вартанова, В. М. Нарбута, А. А. Крогиуса, В. П. Кашкадамова и многих других. Обязанности хранителя созданного при институте музея мозга возложили на Е. Н. Павловского. Позже его сменил В. Н. Тонков.

Институт по изучению мозга и психической деятельности состоял из четырех отделов: мозга, психологии и рефлексологии, воспитания, труда; в нем были организованы лаборатории: анатомии мозга, физиологии мозга, биохимии мозга, бактериологии, экспериментальной психологии, рефлексологии, школьной, умственной и нервной гигиены, а также лаборатория психотерапии с амбулаторией.

Вскоре после создания Институт по изучению мозга и психической деятельности стал одним из крупнейших научно-исследовательских учреждений страны. Здесь под редакцией Бехтерева стал издаваться журнал «Вопросы изучения и воспитания личности». Первый номер, вышедший в конце 1919 года, открывала статья Бехтерева «Основные задачи рефлексологии физического труда». В ней, в частности, говорилось: «Русская революция раскрепостила пролетариат, дала ему права, улучшила его материальное положение, но не создала еще соответствующей обстановки и условий для труда; и теперь настал момент сказать, что труд должен быть облагорожен во всех отношениях, не исключая и его обстановки.

Но мало этого, нужно еще заинтересовать рабочего в самом труде, ибо интерес, представляющий собою особое эмоциональное состояние с положительным характером, является одним из важнейших стимулов, способствующих успешности труда. Создать не только экономическую, но и моральную заинтересованность рабочего в труде является поэтому важнейшей задачей народного хозяйства».

В то время, когда иные из интеллигентов надеялись на реставрацию капитализма, а кое-кто из них вздыхал о монархии, Бехтерев заявлял: «Прошлое России… кануло в вечность, и возврата к нему нет. На смену великой России… мы будем иметь великую федерацию народов, объединенных той же Россией, в которой каждый народ, будучи свободным, будет чувствовать себя равным братом в своей семье».

Наличие в Петрограде двух университетов в 1920 году было признано нецелесообразным. Второй Петроградский университет, состоявший из учебных подразделений Психоневрологического института, решили реорганизовать. При этом его юридический и педагогический факультеты передали 1-му Петроградскому университету. Несколько позже педагогический факультет был преобразован в педвуз педологии и дефектологии, а в дальнейшем он слился с Педагогическим институтом имени Герцена. Фармацевтическое и. ветеринарно-зоотехническое отделения 2-го Петроградского университета обрели самостоятельность и были преобразованы в химико-фармацевтический и зоотехнический институты. На базе медицинского факультета тогда же возник Государственный институт медицинских знаний (ГИМЗ) — ныне Санитарно-гигиенический институт. В ГИМЗе и в Петроградском медицинском институте, созданном на базе бывшего Женского медицинского института, Бехтерев возглавил организованные им кафедры рефлексологии.

В 1921 году Институт по изучению мозга и его деятельности, Психорефлексологический институт, Детский обследовательский институт, Отофонетический институт, Институт социального воспитания, впоследствии влившийся в педагогический институт имени Герцена, Воспитательно-клинический институт и другие научные учреждения Психоневрологического института — всего 15 научно-исследовательских институтов — были объединены в Психоневрологическую академию. Это единение многих разнопрофильных институтов было обусловлено стремлением к комплексному изучению проблем развития, строения и функции нервной системы человека, методов воспитания личностей, которые могли бы обеспечить высокий моральный уровень человечества и содействовали избавлению его от бескультурья, войн, нищеты и болезней.

По уставу, утвержденному Наркомпросом, Психоневрологическая академия имела действительных членов, почетных членов, членов-сотрудников, членов-корреспондентов. Руководящим органом академии являлась конференция. Ею из действительных членов избирался постоянно действующий исполнительный орган — президиум. На организационном заседании президиума конференции избирался президент, который фактически являлся главой академии и осуществлял повседневное правление ею, решая массу организационные, финансовых, кадровых, научных и других вопросов жизни этого своеобразного синдиката научно-исследовательских учреждений. Президент академии по уставу избирался на три года. Со дня создания Психоневрологической академии и до конца своей жизни Бехтерев был бессменным президентом Психоневрологической академии и директором наиболее крупных из входящих в нее объектов — Института мозга и Психорефлексологического (позже Патолого-рефлексологического), института.

Как и большинству жителей Петрограда, в период революций и гражданской войны Бехтереву пришлось пережить немало трудностей. В большом особняке на Каменном острове стало холодно, голодно и пусто. Еще недавно заполнявшая его большая дружная семья распалась. Ставшая суверенным государством в результате революции, Финляндия закрыла свои границы. И по ту сторону кордона оказалась Наталья Петровна, которая из-за болезни постоянно жила на даче «Тихий берег». Уехала в Прагу к чешскому врачу — своему мужу дочь Ольга. С отцом осталась лишь младшая дочь, Маша. Еще жил у брата Николай Михайлович, взявший на себя часть домашних хлопот. Его гражданская война застала на бех-теревской даче в Туапсе, и он навидался всякого, когда по черноморским берегам прокатились сменявшие друг друга разномастные «белые», «черные» и всякие иные банды. Полноправным членом семьи была и много лет прожившая в доме прислуга.

Бытовых трудностей стало поменьше после того, как по настоятельной просьбе М. Горького В. И. Ленин распорядился о мерах по улучшению положения наиболее заслуженных ученых и писателей Петрограда. 31 января 1920 года состоялось открытие Дома ученых, в котором ученые и писатели могли найти то, чего были лишены у себя дома (тепло, свет, еду) и что создавало им возможности для работы. При Доме ученых в Петрограде была создана Комиссия улучшения быта ученых (КУБУ), возглавляемая М. Горьким, которому активно помогали в этой работе его жена актриса М. Ф. Андреева, академики С. Ф. Ольденбург и А. Е. Ферсман, начальник Военно-медицинской академии В. Н. Тонков и другие. Ученым и писателям Петрограда выделили 1800 академических пайков, включавших ржаную муку, сахар, жиры, рыбу, соль, мыло, табак и спички. Большим подспорьем стал академический паек и в доме Бехтерева.

Сразу же после Октябрьской революции Петроградским Советом Бехтереву была выдана «охранная грамота» на дом, однако его автомобиль был реквизирован. Извозчиков в городе стало мало, к тому же запрашивали они непомерную цену. Бехтереву же требовалось бывать во многих учреждениях, и подчас многие километры пути приходилось преодолевать пешком. Особенно трудно они давались зимой, когда улицы заметало снегом, и вступивший в седьмое десятилетие жизни ученый брел в тяжелой длиннополой шубе по слабо протоптанным тропам в быстро сгущающихся сумерках.

Но Бехтерев стоически переносил тяготы быта и, как всегда, продолжал много работать. День уходил на организационные, административные дела, на преподавательскую работу. Вечерами до глубокой ночи он засиживался за книгами, журналами и писал сам.

Уже в 1918 году была опубликована книга Бехтерева «Общие основания рефлексологии», положения которой автор считал весьма важными и придавал им принципиальное значение. В последующем эта книга Бехтеревым постоянно пополнялась, дорабатывалась и выдержала еще три издания, в 1923, 1926 и в 1928 годах (последнее издание — посмертное).

Новое направление в психологии, именовавшееся Бехтеревым сначала как «объективная психология», а затем «психорефлексология», с выходом указанной книги стало называться «рефлексологией». «Рефлексология, — по определению Бехтерева, — в частности рефлексология человека, есть научная дисциплина, ставящая своей задачей изучение ответных реакций в связи с внешними и внутренними раздражителями и вообще всех соотношений с окружающим миром человеческой личности как биосоциального существа, например, ее действий и поступков, поведения вообще, устной и письменной речи, мимико-соматических соотношений, наследственно-органических рефлексов или инстинктов и простых рефлексов». Он считал, что методы рефлексологии, которая представляла собой фактически направление физиологической психологии, обеспечат возможность объективного изучения не только психической деятельности здоровых и взрослых людей, но и психики младенцев, душевнобольных, животных. Противопоставляя рефлексологию классической психологии, которую он именовал субъективной психологией, Бехтерев вводил новую терминологию. Даже понятие «психическая» или «нервно-психическая деятельность» было переименовано им в «соотносительную деятельность», а «психические процессы» стали соответственно обозначаться как «соотносительные процессы».

В отличие от классической психологии, допускавшей логические построения на основе аналогий и предположений, рефлексология, как считал Бехтерев, позволяла «ввести изучение высших отправлений организма, устанавливающих его отношение к окружающему миру или той деятельности, которую мы называем соотносительной, в цикл биологических наук, которые имеют дело с строго объективным методом». При этом он был убежден, что «наблюдения внешних проявлений человеческой личности в виде поведения и движений вообще, включая речевые, в виде сосудистых изменений и секреции в связи с теми или иными внешними условиями, нам дадут более полную и более точную картину всей вообще соотносительной деятельности, нежели выяснение одних субъективных переживаний данной личности».

Бехтеревым признавалось, что не все «субъективные переживания» сразу же реализуются зримыми действиями. В таких случаях он говорил о торможении или задержке соотносительной (психической) деятельности в виде недосказанных мыслей, которые могут, однако, проявляться «слабыми внешними эффектами (так называемая внутренняя речь, изменения дыхания, сердечнососудистые реакции и т. п.) и… рано или поздно, освободившись от торможения, перейдут в объективный мир в форме ли пересказа, или в форме действия и других реакций. Таким образом, — писал Бехтерев, — в течение известного времени достигается желаемая полнота объективного изучения личности».

Еще И. М. Сеченов в книге «Рефлексы головного мозга», опубликованной в 1863 году, утверждал: «…моя главная задача заключается в том, чтобы доказать, что все акты сознательной и бессознательной жизни по способу происхождения суть рефлексы». Бехтерев стремился обосновать это положение, и обосновывал он его основательно, привлекая огромный литературный материал и массу добытых в руководимых им лабораториях и клиниках фактических данных. Подчас умозрительные суждения Сеченова Бехтерев подтверждал экспериментальными и клиническими наблюдениями. Следовательно, созданное Бехтеревым научное направление — рефлексология — служило развитию представлений Сеченова о сущности психических процессов и возможности их изучения физиологическими методами и отражало стремление к осуществлению завета Сеченова: «вносить физиологические основы в психические процессы». Этим же заветом отца русской физиологии руководствовался в то время и И. П. Павлов. К тому же основной метод изучения психической деятельности у Бехтерева и Павлова был единым — изучение врожденных и сочетательных или условных и безусловных рефлексов. Работы обоих этих ученых укрепляли фундамент, на котором к тому времени классиками марксизма-ленинизма уже было построено величественное здание диалектического материализма. В наше время можно говорить, что и бехтеревским, и павловским работам была свойственна некоторая схематичность представлений о деятельности мозга. Но это ни в коей мере не умаляет заслуг обоих ученых, тем более что их основные идеи в дальнейшем получили развитие в трудах советских и зарубежных исследователей.

Важное значение Бехтерев всегда придавал не только профессиональной подготовке своих сотрудников, но и их отношению к своему делу. После революции он особенно отчетливо осознал, как много зависит от стремления работать во имя блага народа. В связи с этим, выступая в 1919 году перед сотрудниками Института мозга, он говорил: «На переломе истории нельзя стоять на перепутье и ждать, — нужна воля к действию, к строительству и к созидательной работе; и для нас, научных деятелей, которые всегда отдавали свои силы на службу человечеству, не должно быть колебаний. Мы должны отдавать себе отчет, будем ли мы с народом, который завоевал себе свободу, который хочет строить свое будущее сам и зовет нас соучаствовать в этом строительстве. Может ли быть сомнение в ответе на этот вопрос? Мы поэтому должны стремиться к тому, чтобы сократить, по возможности, время разрухи, отдавая всю сумму наших знаний и все умение на созидательную работу в настоящих условиях страны на пользу народу».

Созидательную работу на пользу народу Бехтерев от души приветствовал и активно пропагандировал. Когда широкую известность в стране получил великий почин рабочих Московского депо «Сортировочная», вышедших в субботу 10 мая 1919 года на первый коммунистический субботник, в журнале «Железнодорожная техника и экономика» появилась статья Бехтерева «Проблески будущего», в которой также давалась высокая оценка новой форме трудовой деятельности. «Субботники, или, правильнее, субботничество, — писал в этой статье Бехтерев, — представляет собой общественное явление, которое не может быть обойдено молчанием со стороны психолога. В самом деле, не удивительно ли, чго в то время как с наступившей разрухой в России, когда недоедание стало обычным явлением… массы лиц, руководимые известной идеей, выходят на тяжелую работу в тот день и час, когда, казалось бы, нужен был трудящимся отдых после шестидневной работы, и притом выходят на работу не для своей пользы, что было бы легко объяснить необходимостью дополнительного заработка, а совершенно бескорыстно отдавая свои силы и свой труд на пользу другим, на пользу обществу… Этот коллективный труд в форме субботничества развивается ныне… по всему лицу Советской России. Это есть не что иное, как почин, «великий почин», как назвал его Ленин, в созидательной работе новой жизни. Пусть даже это есть временное общественное явление, ибо демократический принцип всякого труда — его полная оплата, здесь же оплаты никакой нет, здесь бескорыстное служение обществу, но тем более выдвигается его значение в новой жизни. Субботничество есть общественный порыв и в то же время показатель того, как надо служить обществу».

Страна переживала тяготы экономической разрухи, неурожая, гражданской войны, борьбы с иностранной интервенцией, Бехтерев чувствовал пульс молодой Советской Республики, напрягавшей все свои силы. В статье «Интервенция и блокада народов Запада по отношению к Советской России» он писал: «Не прекратившаяся до сих пор война на внешнем и внутренних фронтах продолжает отвлекать массу рабочих от производительного труда и не дает им возможности сосредоточиться на создании новых ценностей, столь необходимых для нашей все более и более оскудевающей страны. Это бедственное положение усугубляется блокадой России, отрезанной совершенно от всего мира, лишенной самого необходимого — товарообмена и благ цивилизации… Население вымирает, в частности, исчезают последние немногочисленные интеллигентные и научные силы страны… В этот грозный час мы не можем молчать. Долг совести заставляет нас возвысить голос для спасения гибнущих людей и культуры. Необходимо исчерпать все средства, чтобы прекратить братоубийственную гражданскую войну, достигнуть внешнего примирения и облегчить страдания населения. Словом, по нашему разумению, надлежит применить все силы и найти выход из создавшегося положения; задача эта, не терпящая отлагательств и промедления, требует объединения науки и техники, дабы использовать все, что дано им знанием и опытом.

Эта творческая работа возможна лишь при дружных совместных усилиях всех слоев населения и при гражданской свободе, обеспечивающей каждому гражданину неотъемлемость и неприкосновенность присущих ему прав безотносительно к его прошлому… Это значительно облегчило бы достижение конечной цели — прекращение гражданской войны и примирение враждующих сторон на внутреннем и внешнем фронтах».

Понимая тяжелое, подчас бедственное положение населения страны, Бехтерев стремился использовать любые возможности для оказания ему помощи. Одной из главных бед был голод. Особенно тяжко страдало от него население промышленных центров и Поволжья. 1 января 1920 года в центральной советской прессе было опубликовано и в тот же день передано по радио за границу обращение Бехтерева к врачам всего мира с предложением печатно и устно протестовать против неслыханного злодеяния так называемых культурных стран, прежде всего стран Антанты, проявляющегося продовольственной блокадой России. «Россия, — говорилось в обращении, — переживая вместе с другими народами тяготы бывшей великой войны, ныне, раздираемая гражданской войной, уже в течение нескольких месяцев подвергается всем последствиям продовольственной блокады извне со стороны держав, входящих в состав Антанты. Какими бы мотивами ни руководствовались правительства иностранных держав в установлении этой блокады, для всех должно быть ясно, что эта столь жестокая мера является не чем иным, как заведомым убийством многих сотен тысяч, а может быть, и миллионов населения России.

Какова бы ни была роль политических тенденций правящих сфер различных народов, соседство последних не может быть устранено никакими условиями. А если так, то судьба нас будет связывать вместе с вами и территориально и духовно. А если так, то прекратите же вашу блокаду, к последствиям которой вы до сих пор оставались глухи, быть может, потому, что вы сами не осязали и не осязаете всего ужаса этой бесчеловечной кары, губящей в конце концов более всего ни в чем не повинных детей, женщин, стариков. Есть вещи, о которых нельзя и преступно молчать, а имеющие уши да пусть слышат.

Я обращаюсь, в частности, — говорил Бехтерев, — к товарищам врачам всех стран, которые по международным установлениям признаются нейтральными элементами даже в войнах, обусловленных политическим раздором народов и которым человеческие страдания более близки, чем кому бы то ни было».

Возможно, обращение Бехтерева оказало определенное воздействие на общественность европейских стран. Во всяком случае, «через две приблизительно недели из-за границы в наших газетах появилось известие, что блокада снимается» (В. М. Бехтерев. Автобиография). Среди иностранных общественных деятелей, принимавших участие в оказании помощи голодающему населению Советской России, значительную роль сыграл известный полярный исследователь Ф. Нансен. Заявления же правительств стран Антанты имели лишь декларативный характер. В архивах Бехтерева сохранилась его неопубликованная статья «О помощи голодающим Поволжья».

С 1920 года и до последних дней своей жизни Бехтерев был депутатом Петроградского (с 1924 года — Ленинградского) Совета, в работе которого всегда принимал самое активное участие, состоя в постоянно действующей комиссии по народному просвещению. Он, в частности, предложил практические меры, направленные на распространение в сельских районах агрономических знаний, общей грамотности, на пропаганду физической культуры.

Наследием царизма являлась массовая неграмотность, незнание достижений науки, которые могли бы содействовать быстрейшему восстановлению и укреплению экономики страны и повышению культуры труда и быта. В связи с этим в 1919 году на III съезде комсомола Ленин призывал молодежь «Учиться, учиться и учиться!». Бехтерев стремился всячески содействовать распространению знаний. С этой целью по его инициативе был создан народный университет, состоящий из семи отделов: один из них — медицины и санитарии — возглавил сам Бехтерев.

Бехтерев и сотрудники возглавляемых им учреждений активно несли знания в массы, выступая перед народными аудиториями в различных районах Петрограда, а также выезжая в другие города Советской страны. Некоторые доклады Бехтерева, прочитанные им с просветительной целью, публиковались в виде брошюр. По ним можно судить об актуальности тематики его популярных лекций, ясности и эмоциональности изложения им научного материала в широких аудиториях.

В 1922 году была создана инициативная группа из ученых — представителей различных областей науки и техники, — поставившая перед собой задачу восстановить один из широко известных в недавнем прошлом научно-популярных журналов — «Вестник знания». Редактором журнала стал Бехтерев, имевший огромный опыт журналистской и редакторской работы. Осуществлять выпуск журнала (24 номера в году) должно было издательство П. П. Сойкина. Журнал выходил регулярно с 1925 года. В его редколлегию входили такие крупные деятели различных областей науки, как академики Д. К. Заболотный, Е. В. Тарле, С. Ф. Платонов, профессора О. Д. Хвольсон, С. П. Глазенап, Н. А. Морозов и другие.

Постоянное внимание Бехтеревым уделялось профилактике нервных и душевных заболеваний. В связи с этим он призывал к борьбе «с алкоголизмом и другими интеллектуальными ядами», с венерическими заболеваниями, с острыми эпидемическими инфекциями. Предотвращение роста психических заболеваний Бехтерев считал реальным лить при условии «широкого применения мер социальной гигиены и профилактики…». Он активно пропагандировал общественно-санитарные мероприятия как в городах, так и в деревнях.

Бехтерев был противником чрезмерного разрастания городов. С изменением условий производства ему представлялось целесообразным создание поселений по типу «города-сада». Он приветствовал широко проводимые Советским правительством «меры, применяемые в целях оздоровления местностей и помещений и выведения значительной части населения из подвалов и тесных и мрачных помещений… сокращение рабочего дня до восьми часов и предвидимое изменение условий производства, пока, к сожалению, еще не налаженное в направлении устранения прежней эксплуатации рабочей силы и более рациональных способов применения труда, основанных на научном его изучении».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.