Люди! Ау!
Люди! Ау!
Молодой человек, который жаждет, чтобы к нему благоволила капризная девушка по имени Удача, не должен забывать, что для начала он должен попасть этой девушке на глаза. Если без иносказаний, то для достижения успеха совершенно недостаточно обладать определенными положительными качествами и даже проявлять их. Вдобавок к этому необходимо, чтобы на тебя обратили внимание. Бывает, что это происходит само собой, автоматом. Но так бывает далеко не всегда. А в условиях конкуренции – почти никогда. В такой очень типичной ситуации приходится забыть свое хорошее воспитание, заповедь «скромность украшает человека» и приложить немалые силы для того, чтобы выделиться из ровного, в линеечку, строя, «засветиться», выйти из тени. Как ни прискорбно в этом признаваться, но приходится не только качественно выполнять свою работу, но и предлагать себя тем, кто мог бы достойно оценить твои труды. Примерно так, как это делал «лектор по распространению» в хрестоматийной кинокомедии «Карнавальная ночь», обращаясь к публике:
– Люди! Ау!
Под категорией «люди» в данном случае подразумеваются те представители человечества, которые в той или иной форме экзаменуют тебя, признают или, наоборот, не признают твой успех. Свои оценки они выставляют в самой различной форме.
Непосредственный начальник пишет представление на повышение в должности, выплату бонусов или на государственную награду, посылает за счет фирмы на престижную учебу…
Высокий начальник подписывает эти представления, лично прикалывает награду к лацкану твоего пиджака…
Коллега, человек «со стороны», оценив твой потенциал, может предложить взаимовыгодное сотрудничество, рекомендовать на ответственный пост и даже поручиться…
Избиратель голосует: сердцем, головой и руками…
Зритель, болельщик, клиент тоже голосует: аплодисментами, кошельком… ногами.
Чтобы вопль души «Люди! Ау!» получил ответный отклик, мало попасть этим людям на глаза. Надо уметь подать себя. Предполагаю, что этот термин был в свое время придуман или самими женщинами, или применительно к ним. Когда неприметную на первый взгляд женщину окружает толпа поклонников, а вокруг ее подруги модельной внешности полный вакуум, это означает, что первая обладает способностью себя подать, а вторая этим обделена. Уметь подать себя – и наука, и искусство. Уверен почти на «все сто», что искусство обольщать узкие и широкие народные массы – это от Бога. В этом я не советчик.
Что касается науки, то здесь не все так безнадежно. Теория в общем виде коротка, изящна и сводится к стабильному параллельно-последовательному соблюдению двух условий:
– подчеркиванию своих достоинств;
– скрытию, опять же собственных, недостатков.
За все за это, как говорили в Одессе, мы кое-что имеем сказать.
Самое комфортное, когда удается показать свои конкурентные преимущества не спеша, постепенно, не форсируя свои двигатели и не напрягая любимое начальство (коллег по науке, электорат). А если они, несмотря на старание, не замечают наших талантов?
Мой институтский тренер Владимир Фомич Пионтек, в зависимости от состава соперников, обычно советовал перед забегом: «Первые двести метров держись за Петровым (Сидоровым), потом «выстреливай». Или: «Убегай, отрывайся со старта во что бы то ни стало!»… Но когда он был уверен в моем преимуществе перед соперниками, то произносил блестящую фразу: «Не дергайся, иди своим темпом, а они (соперники) сами встанут!».
Что значит быть уверенным в своих силах на карьерной дистанции? Это когда ты чувствуешь: по знаниям (темы, ситуации, партнеров, конкурентов), по реакции, по отношению к тебе окружающих – ты сильнее. Если еще нет – не торопись, «качай мышцы». Накачал – иди своим темпом!
Следовать этим правилам очень непросто. Особенно, когда твои «подвиги» не замечают (или не желают замечать).
Именно тогда наступает момент, когда мораторий на форсированные действия может быть приостановлен и пора «доставать из ножен» действенный, но трудный по исполнению и очень рискованный «карьерный» прием – резко (!) выделиться из однородной массы конкурентов. Вариантов – море: решить «боевую задачу», которую до сих пор никто из коллег не мог осилить; выпить литр и остаться «в форме»; сказать что-то толковое и яркое на общем сером фоне; одной фразой (одним аргументом) обосновать предложение о выходе из кризисной ситуации…
Как минимум, по трем причинам прием «рывка» может быть использован очень редко.
Во-первых, вследствие дефицита ярких идей и эффективных решений.
Во-вторых, из-за отсутствия «трибуны» – как правило, возможности продемонстрировать свои преимущества кому надо ограничены.
В-третьих, из-за огромного риска.
Громко заявленная идея может оказаться не яркой, а тусклой, к тому же неприемлемой для руководства; напиток – крепче, чем ты ожидал (ожидала); прелесть демонстрируемых ног отрицательно воспринята шефом, тяготеющим к «голубизне»…
Ясно, что во всех подобных случаях эффект «вызова огня на себя» окажется отрицательным.
И все же повторю банальную истину: без риска нет успеха. Не стоит рисковать, когда без него можно обойтись. В противном случае – шашки наголо!
Прежде чем начинать реализацию на практике науки подачи себя, необходимо хорошо представлять, чем дышат потенциальные «поклонники», каковы их предпочтения.
Серьезная девушка, которая собирается произвести впечатление на конкретное лицо мужского пола, конечно, осведомлена, что «объект» питает слабость к балеринам с упитанностью ниже среднего и терпеть не может в свободное от работы время вести разговоры о политике. Тогда вместо глубокого декольте и платья из ткани, созданной специально для того, чтобы подчеркнуть волнующую выпуклость форм, она подберет что-нибудь «утончающее» и «удлиняющее» (встречают-то по одежке!). И вместо политики, в которой наша девушка тоже дока, она ввернет ему такое о преимуществах Porsche Carrera GT перед Bentley Continental GT, что обсуждение этой проблемы может затянуться далеко за полночь. Тем более что после высокой оценки девушкой тормозов с керамическими дисками даже при своих шестидесяти пяти килограммах живого веса в глазах собеседника она будет выглядеть изящной тростинкой…
Наши задачи в этой сфере науки обычно гораздо скромнее и не столь утонченные. Но все же, идя на переговоры, полезно знать не только условия, выдвигаемые «другой стороной», но и то, до какой черты можно позволить себе отступить. Не менее важно знать, что за человек представляет ту самую «другую сторону».
У солидных переговорщиков процедура «знакомства» заложена в протоколе. Еще в 1992 году я обратил внимание на то, что большинство американцев (как политиков, так и представителей бизнеса) накануне переговоров присылают резюме на своих основных участников переговоров. Принцип «взаимности» вынуждал и нас делать то же самое.
Наличие поисковых систем Интернета в значительной мере упростило этот процесс, но некоторые детали не выловишь даже в сайтах типа «Компромат. РУ».
Так что, когда имеется такая возможность, при подготовке к переговорам совсем не лишнее воспользоваться услугами профессионалов, работа которых сводится к получению информации, о которой собеседник предпочел бы умолчать.
Кроме всего прочего, наличие подобной информации подскажет, что следует на себя «надеть»: суровость или юмор; какой стиль подобрать: комплимент, сдержанность, холодность… Без фальши сыграть выбранную роль – искусство. «Что надеть» и «какой стиль» выбрать – наука.
В 1993 году Пермская область получила право на реализацию в пользу областного бюджета 10 процентов добываемых вишерских алмазов. Заниматься этим проектом губернатор Б. Ю. Кузнецов поручил мне. К этому времени на федеральном уровне уже начинал разгораться коррупционный скандал с участием руководителя Госкомдрагмета Е. Бычкова, так что отнесся я к выполнению этого задания более чем бдительно.
Основным поставщиком российских алмазов на экспорт была якутская компания «АЛРОСА», связанная контрактом с крупнейшим алмазным монополистом мира – компанией Де Бирс. По заключению экспертов, условия Де Бирс были для нас далеко не самыми выгодными. Тогда мы решили прощупать возможность выхода на более покладистого партнера. В рамках этого мониторинга наша делегация побывала в Израиле и провела консультации с руководством знаменитой тель-авивской алмазной биржи «о возможностях дальнейшего сотрудничества».
Перед посещением биржи я встретился с российским послом в Израиле Александром Бовиным. Александр Евгеньевич рассказал много полезного об алмазном бизнесе Израиля, об особенностях биржи. Когда мы уже прощались, он сказал: «Кстати, президент биржи – отставной генерал, танкист».
С первых минут переговоров стало ясно, что президент биржи настроен в пользу Де Бирс. Он довольно настырно убеждал нас, что более выгодных партнеров, может, мы и найдем, но переиграть Де Бирс им (а значит, и нам) не под силу. Какой бы из вопросов мы ни поднимали, он плавно сводил его к тому, что риск «обидеть» Де Бирс слишком большой.
Тут я и вспомнил о генеральском прошлом собеседника.
– Господин президент, мне говорили, что вы – боевой генерал танковых войск.
– Да, – с удовольствием подтвердил он.
– Дело в том, что я тоже танкист, капитан запаса, впрочем, без боевого опыта. И моя компетентность в алмазном бизнесе по сравнению с вашей – примерно такая же, как и в командовании танковым соединением. Но существует одна маленькая деталь. Для вас алмазный бизнес – единственный и самый главный. А в экономике нашей области он занимает место за пределами первой десятки. Так что, имея шанс выиграть, мы можем себе позволить рискнуть…
Генерал задумался.
– Предлагаю сделать перерыв. Я посоветуюсь со своими помощниками.
После перерыва переговоры приобрели конструктивный характер, а тема Де Бирс, хотя и не исчезла, но отошла на третий план.
Претенденту на удачу полезно иметь представление о собеседнике, пребывающем в облике не только «физического», но и «юридического лица». Студенческая группа, участники научной конференции, собрание акционеров или избирателей – это тоже собеседник со своим особым характером, который может поддержать, а может и «завалить».
Эту главу я начал с воспоминаний о своих первых студентах-вечерниках. Уже тогда я понял, что одну и ту же дисциплину преподавать «тертым» производственникам и вчерашним школьникам следует по-разному.
Только зная, кто перед тобой, можно правильно подать себя. Съевшего семь пудов рыночной соли собственника или менеджера трудно удивить, заинтересовать даже самыми интересными практическими примерами. Он сам может привести такие, какие тебе и не снились.
Но если на основе цепочки примеров ты формулируешь закономерность, тренд… Если прогнозируешь варианты их последствий, особенно уловив их на стадии зарождения… То все это с интересом (или с желанием поспорить, что тоже не плохо) будет слушать самый закоренелый скептик. Он все это пережил, вывернулся, но даже не задумывался об истоках, не видел этих красивых и, оказывается, правильных графиков, которые придумали нобелевские лауреаты еще лет тридцать назад.
Что касается двадцатилетнего студента третьего курса, то к учету рисков при слияниях и поглощениях с использованием модели Монте-Карло и анализа чувствительности ключевых показателей благоговения он не испытывает. Экзамен по «матметодам»[122], как и предпоследняя любовь, у него позади. Зато детальное изложение многоходовых комбинаций владельца «Уралхима» по выводу активов он оценит.
Стремление выяснить, с кем мне придется общаться на предстоящей лекции, конференции, встрече с избирателями, стало для меня незыблемым правилом. Но и на старуху бывает проруха.
Одна из них случилась в начале 1980-х.
На субботу меня пригласили в Березники прочитать лекцию для горкомовского семинара партийно-хозяйственного актива. Тема лекции: об экономическом положении СССР. После окончания лекции подошедший офицер представляется замполитом стройбата и спрашивает, не смогу ли я вечером повторить эту же лекцию для личного состава. Поезд в Пермь уходил поздно вечером, и я согласился. Привезли меня в часть минут за тридцать до начала лекции. Познакомились с комбатом, полгода как переброшенным на Урал из Монголии. Спросил, что за аудитория. Ответ был кратким: «Солдаты как солдаты».
Как положено, выпили «для куражу» по рюмке коньяка и стали выдвигаться в сторону зала. Это была длинная, узкая солдатская столовая, блиставшая к этому часу выдраенными столами.
По команде «встать, смирно!» зал грохнул кирзухой. Сели. Смуглые стриженые головы замерли, и я начал рассказывать. Материала было на час с небольшим. Но уже минут через тридцать, несмотря на мертвую тишину, почувствовал, что контакта со слушателями нет. Начинаю форсировать голосом. Не совсем по делу вожу указкой по оказавшейся под рукой карте мира. Как об стенку! Минут через сорок пять, как мог, закруглил, с мокрой спиной выслушал довольно дружные хлопки и снова был препровожден к комбату. Теперь налили в фужеры. Комбат встал:
– Ну, профессор, силен! Солдатики млели! Да, мастерство не пропьешь!
Спасибо! За тебя!
Выпив, я все же решил соблюсти объективность:
– Да брось ты! Какое тут «млели»… Я же не первый день замужем: с первых минут чувствовал – нет контакта!
– Ну, ты даешь! Какой на хер контакт? Из них же восемьдесят процентов русского языка вообще не знают!
Теперь настала пора поделиться приемами воплощения теории подачи себя: подчеркивания достоинств и скрытия недостатков.
Хорошо это или плохо, но сам себя я всегда относил к средней «весовой категории». Рост и вес средний. Бегал на средние дистанции. Защитил диссертацию в 1960-е годы, когда в ходу был анекдот из серии «армянского радио»:
Армянское радио спросили: чем отличаются тридцатые и шестидесятые годы?
Ответ: в тридцатые годы середняк пошел в колхоз, в шестидесятые – в науку…
Опираясь не только на свой опыт, уверенно могу сказать, что не только у «великих», но и «середняков» в любом возрасте всегда найдется то, чего меньше у других:
– я не силен в математике, но хорошо играю на гитаре (а девочкам гитара больше нравится, чем математика);
– Я не такой состоятельный, как Дерипаска, но помощи у государства я, в отличие от него, не прошу…
Если тебе есть чем гордиться, то арсенал достоинств всегда должен быть наготове. Их нельзя демонстрировать по пустякам и каждый день. Хотя бы потому, что достоинств не может быть так уж много (об этом тоже следует помнить). Но изредка, по делу, напоминать твоей аудитории об их наличии просто необходимо. Чтобы не попасть в положение, сформулированное лет сорок назад моей коллегой по ППИ Евгенией Борисовной Чарной: «Сам себя не похвалишь – будешь ходить как оплеванный».
Особенно эффективно демонстрация собственных преимуществ получается, когда кто-то гордо размахивает своими «валетами», а у тебя на руках «козырной туз». Как-то на семинаре региональных финансистов молодой начальник отдела прервал выступающего сокурсника:
– Налоговые льготы однозначно недопустимы.
Я спросил:
– И на чем основана ваша категоричность?
– Так говорит наш областной министр финансов, а он на этом собаку съел.
– Налоговые льготы – штука тонкая, обоюдоострая и для доходной части бюджета, возможно, вредная. А для экономики региона и даже федерации – иногда даже очень полезная. По крайней мере, одной льготой, которую я внес и продавил, будучи председателем комитета СФ, я горжусь… Давайте ее рассмотрим и всем миром решим: допустимы подобные льготы или нет…
Конечно, грешно увеличивать собственную «капитализацию» за счет неведомого мне регионального министра, но в этой борьбе авторитетов победа осталось за экс-сенатором, а не областным министром. Да и экономическую сущность налоговых льгот мои слушатели, похоже, усвоили навсегда.
Не могу не отметить, что в приведенном примере предъявление своих козырей было выполнено без изящества, в лоб. Это может понравиться не каждому. Более безотказной и симпатичной является неназойливая демонстрация собеседнику знания профессиональных частностей, тонкостей.
В программу визита делегации ЗС Пермской области в Нижнюю Саксонию входило посещение современнейшего металлургического завода. В прокатном цехе я спросил: какова стойкость чистового калибра? Экскурсовод подвел меня к мастеру, и вместе с двумя переводчиками мы стали разбираться в хитростях терминологии. У немецких прокатчиков возникли встречные вопросы. Мы так увлеклись, что выбились из графика более чем на полчаса. Вечером на банкете мой коллега, председатель ландтага Хорст Мильде сделал мне комплимент: не часто парламентарий способен говорить на одном языке с производственниками…
Преимущество подобных «подач» в том, что демонстрация знаний профессиональных, кулуарных или бытовых тонкостей, знакомства с известными людьми освобождает от необходимости бить себя в грудь. Пять к одному, что собеседник поинтересуется: откуда это вам известно? Ответы на вопросы воспринимаются собеседником лучше, чем хвастовство.
Несколько примеров косвенного преподнесения собственных достоинств и ответов, подтверждающих эти достоинства (в скобках).
…В 1960-е годы денег спортсменам, за исключением членов сборной страны, не платили (знаю по себе – пять лет был членом сборной области по легкой атлетике).
…На «тридцать четвертке» стабилизаторов вооружения вообще не было. Вот на «шестьдесят четверке»[123] уже была двухплоскостная «Сирень» (сам стрелял на сборах – какой-никакой, но офицер-танкист).
…На виду у зрителей на миг коснуться пальцем раскаленного металла (секрет в том, что предварительно нужно плюнуть на палец. Откуда это искусство? У меня три года «горячего» стажа).
…Не скажите: «синий» и «бесполосый» сертификаты[124] – две большие разницы (я получил «синими» гонорар за монографию, переведенную и изданную в Чехословакии).
…Это бред, что все сатирики «мрачно пьющие». Жванецкий и Хазанов в застолье – обаятельнейшие люди (общался в узкой компании).
…Все не все, а Ельцин не матерился (был рядом в ситуации, когда лично я бы это обязательно исполнил).
…– Уважаемые коллеги! – (обращение к подчиненным). – Убедительно прошу впредь меня не пугать. Я не умею сверлить зубы, ловит микроны на токарном станке и много еще чего. Но все, что по долгу службы выполняет каждый из вас (подчеркиваю, каждый!), я способен сделать не хуже, а, может быть, и лучше…
Не часто, но случается, что в глазах окружающих неожиданно для себя ты за считанные минуты вырастаешь на две головы.
Ранней весной 2008 года мы с Лидой отдыхали в санатории «Барвиха». Если летом среди отдыхающих немало действующих государевых слуг высшего ранга, то в межсезонье большинство составляют руководители и политики «второго эшелона» или те, которые, как и ваш покорный слуга, уже «едут с ярмарки». Но в любое время года людей, равнодушных к политике, к тому, что делается во властных структурах, я там не замечал.
В большом светлом, с отличной акустикой обеденном зале санатория столики, накрытые на двоих, стоят не тесно, но достаточно близко друг к другу. Я уже был на подступах к компоту, когда зазвонил мобильник.
Многолетнее чтение лекций приучило меня к тому, что говорю я достаточно громко. Так же громко я среагировал и на звонок:
– Спасибо, я подожду.
Пауза секунд 20–30. Далее следует диалог, из которого присутствующие в столовой могли слышать только мои реплики.
…………………
– Здравствуйте, Владимир Владимирович! Рад слышать.
…………………
– Все нормально, все штатно.
…………………
– Ну, что вы, Владимир Владимирович!
……………
– Нет, еще не поздно, но в нашем распоряжении не более недели.
……………
– О чем разговор, Владимир Владимирович! Диму я очень хорошо знаю.
Очень конкурентоспособная кандидатура.
………..
– Владимир Владимирович! Лично я Диму поддержу, но вы хорошо знаете – гарантий в этом деле не бывает.
………
– Что касается деталей, то пусть Дима сам меня наберет. Я проконсультирую.
– Всего наилучшего, Владимир Владимирович, и привет Людмиле!
……..
Я отключил телефон и уже хотел обрушиться на жену, которая во время разговора как минимум дважды чувствительно пинала меня под столом, но вовремя остановился. В столовой установилась мертвая тишина. Воспитанная окружающая публика не пялилась в открытую, но искоса, многозначительно поглядывала в нашу сторону.
Разочарую читателя. Говорил я с Владимиром Владимировичем, но не с Путиным, а с Маланиным, ректором Пермского университета. И вели мы с ним разговор о Дмитрии, но не о Медведеве, а об Андриянове. О профессоре, руководителе известной в мире фирме «Прогноз», об Андриянове, которого знал я еще аспирантом и который нормально воспринимает, когда по старой привычке среди своих я называю его Димой.
И вели мы разговор не о президентских выборах или чем-то подобном, а о выдвижении Д. Андриянова на престижную не только среди пермяков Строгановскую премию.
Но это еще не все. Супругу В. В. Маланина, как и супругу В. В. Путина, зовут Людмилой!
По моим наблюдениям, примерно каждый четвертый, живущий на земле, счастлив лишь тогда, когда он делится со слушателем всем, что он (и, особенно она) знает по затронутой теме. В том числе информацией, почерпнутой вчера из страшилок НТВ или три дня назад в салоне красоты. На основе этих «фундаментальных» знаний он (она) смело даст свою оценку последней премьеры профессиональному режиссеру, положению на рынке жилья – практикующему риэлтору, предстоящим кадровым перестановкам – вице-президенту по персоналу… В подобных случаях невольно происходит показ собственной некомпетентности.
Чаще всего, конечно, при желании, избежать этого не трудно. Я, например, отношусь к типу людей, которые любят слушать, которым, за редким исключением, интересно то, о чем рассказывает собеседник. Внимательно молча слушать не только интересно, но и трижды полезно.
– Всегда узнаешь что-то новое.
– Гарантированно не сморозишь глупость.
– Произведешь на собеседника хорошее впечатление: нормальному человеку приятно, когда его с интересом слушают.
Болтливость, как маленькую человеческую слабость, я сурово не осуждаю.
Но серьезных дел с такими людьми стараюсь не иметь.
Иногда надо убедить аудиторию или отдельного слушателя в том, что я им доверяю. В этих случаях бывает, что я, добровольно и сознательно «выкладывая наружу» свои недостатки, делюсь самым сокровенным.
При этом исхожу из того, что в своих слабостях, недостатках обычно признается только сильный. Тот, кто знает, что его преимущества с лихвой перекроют эти недостатки.
Хотя мне такой подход представляется эффективным, жена не раз упрекала меня в том, что своей излишней публичной самокритикой я понижаю свои акции:
– Борис Юрьевич не посыпает голову пеплом, Геннадий Вячеславович тоже никогда не говорит о собственных ошибках… Тебе зачем это надо? Кто поумнее, сам их разглядит, а остальным о них знать ни к чему. Не оценят…
Может, она права, и это интеллигентское самобичевание ни к чему. Но утешаю себя тем, что, если результат такой откровенности и отрицательный, то только в том, что я сказал нечто лишнее. Но не глупое.
Несмотря на постоянную бдительность, в моей биографии есть по этому поводу жирная клякса…
В 1992–1993 годах Пермскую область посещали представители многих солидных компаний, принюхиваясь, можно ли иметь с этими людьми (то есть с нами) дело. Так как я курировал и экономику, и внешнеэкономические связи, то наиболее крупные акулы капитализма «заплывали» ко мне. Один из визитеров – вице-президент крупной пивоваренной компании. В Минвнешторге нам дали справку, что компания эта солидная, с серьезными намерениями выбрать регион, который будет плацдармом для развертывания их бизнеса на Урале.
Я заливался соловьем:
– Спрос? Пьющих много, хорошего пива вообще нет.
– Сырьевая база? Только соседняя Башкирия производит почти 500 тысяч тонн ячменя в год.
– Энергетика? Мы энергоизбыточный регион: две ГЭС, Пермская ГРЭС…
– Стеклотара? На Сылвенском стеклозаводе есть свободные мощности…
– Лист для банок? На Лысьвенском металлургическом заводе новый тонколистовой стан…
И тут собеседник посмотрел на меня внимательно и с ударением произнес:
– Но в Лысьве катают СТАЛЬНОЙ лист.
Позорище! Перепутал сталь с алюминием! До сих пор, когда вспоминаю эту сцену, становится стыдно.
Я что-то стал лепетать о Каменск-Уральском заводе, но ежу было понятно: моя репутация в глазах гостя «обнулилась»…
А что стоило ответить:
– Жаль, но вариант розлива в банки мы не рассматривали. Спасибо за подсказку.
Если откровенничать о своих недочетах довольно рискованно, то подать себя «красиво» и абсолютно безопасно можно, слегка прибеднившись.
Первые пять лет в ППИ я читал «экономику и организацию производства» для металлургов. Так получилось, что преподаватель, работающий со студентами-кабельщиками, на семестр «выбыл из строя». Заменять его выпало мне. У меня было полгода стажа работы на заводе «Камкабель», так что основы этого производства я знал. Но, придя на первую лекцию, поскромничал: я, мол, по своему «происхождению» не кабельщик, а металлург, по сравнению с вами, матерыми кабельщиками-четверокурсниками, слабак. Не обессудьте, если что не так.
Ребята расслабились. Минут через двадцать-тридцать я спровоцировал аудиторию задать вопрос о сравнительной экономической эффективности различных видов кабельного оборудования. Мой ответ был примерно таким: вопрос интересный, но не совсем корректный. Например, свинцовый и алюминиевый прессы – оборудование не взаимозаменяемое, и сравнивать их друг с другом нельзя. А вот разновидности скручивающих машин: лицекрутильные, сигарные, клетьевые – могут быть экономически конкурентными…
Народ все понял правильно: с этим лучше не задираться.
Во время своего пребывания в председателях экономического комитета Совета Федерации поздно вечером я зашел в комнату, в которой работали работники аппарата нашего комитета. Назавтра в 10 утра должно было состояться пленарное заседание СФ, на которое мы должны были представить обоснование отклонения комитетом одного законопроекта. Советники уже более трех часов трудились над документом, но что-то «не складывалось».
– Коллеги, я в законотворчестве не спец, но попробую посмотреть на это незамыленным взглядом. Двигайте отдыхать, для страховки встречаемся завтра в восемь.
Уже за полночь я почувствовал, что нашел нужные формулировки.
Когда утром мы снова встретились и я выложил свое творение, кто-то (похоже, искренне, без подхалимажа) произнес: «В десятку»!
С тех пор мои подчиненные видели во мне не только начальника, но и старшего коллегу.
Исполнить подобный трюк, работая министром, не удалось по объективной причине: мой предшественник Вячеслав Александрович Михайлов отлично владел пером и речью, не передоверяя подготовку важнейших документов и докладов никому. Об этом знали все. По аналогии со спортом – это достижение можно было повторить, но не установить. Как известно, цена копии на порядок ниже, чем оригинала.
Понравиться именно своему «зрителю» – задача, требующая труда и способностей. Но и попасть ему на глаза не так просто, как кажется на первый взгляд. Не случайно за последние 15 лет в рыночной и сначала просто демократической, а затем в суверенно-демократической России буйным цветом разрослись службы, на советских просторах практически не произрастающие. Называются они «связи с общественностью», или PR (от англ. Public relationes).
Сегодня PR – это целая отрасль со своей наукой и миллиардными бюджетами. Нарушать «конвенцию детей лейтенанта Шмидта»[125] и отбивать у них хлеб я не намерен. Ограничусь лишь изложением собственного опыта «попадания в кадр».
Неписаные законы научной этики требуют от меня сделать признание, что из моих друзей непревзойденным талантом попадания в телевизионный кадр обладает Валерий Иванович Федоров. Телевизионная камера обязательно найдет его фотогеничное лицо на заседании Совета народных депутатов РСФСР (где он представлял Пермскую область), в репортаже о милицейских буднях, о праздниках или о знаковых событиях в Вологодской области (сенатором от которой является в настоящее время).
В моей практике примеров удачного «попадания в кадр» не много, но отдельные успехи имеются.
Где было особенно сложно выделиться из большой «кандидатской» массы, так это на выборах в народные депутаты РСФСР 1990 года. Только российскими депутатами желали стать 143 претендента. На газетных полосах, в радио и телеэфире присутствовало еще не менее трех сотен кандидатов в областной и местные Советы.
Пермское телевидение организовало прямую передачу – встречу телезрителей с кандидатами в депутаты всех уровней. В студии присутствовало не менее полусотни претендентов, каждый из которых жаждал показать себя. Уже через пять минут мне стало ясно, что пробиться сквозь этот строй – дохлое дело. На каждый вопрос ведущего (если не ошибаюсь, Сергея Тупицина) поднимался десяток рук. Кандидаты, словно первоклашки, рвались ответить первыми и получить заслуженную пятерку. Оставалось лишь терпеливо ждать окончания передачи. На исходе первого часа ведущий передачи получил записку. Взглянув на нее, он заявил:
– Срочное сообщение из Свердловска. Выступая на предвыборном митинге, Борис Николаевич Ельцин заявил, что будет добиваться введения в РСФСР поста президента и бороться за него. Как вы относитесь к тому, чтобы президентом России стал Борис Ельцин?
Пять-шесть кандидатов с воодушевлением выразили свою поддержку.
– Ну, что же, мнение единогласное, – подвел черту ведущий.
– Нет, один воздержавшийся, – подал я голос. Наступила тишина. Камеры развернулись в мою сторону.
– Борис Николаевич – достойная кандидатура. Но не единственная. И, прежде чем голосовать, я хотел бы сравнить его с такими политиками, как например Собчак, Афанасьев, Бочаров…
Говорю как на духу: у меня и мысли не было представить себя оппонентом и тем более противником по отношению к суперпопулярному тогда Б. Ельцину. В те секунды, когда зрело решение «подать голос», почти подсознательно возникли два мотива: показать свою демократическую грамотность, объективность и, что греха таить, «выпендриться».
Результат превзошел все мои ожидания и по «охвату», и по восприятию. Мое сомнение в безальтернативности кандидатуры Б. Ельцина небольшая часть только что «родившихся» демократов восприняли чуть ли не как измену. Но более зрелый народ воспринял это заявление нормально, положительно оценив наличие у кандидата в депутаты собственного мнения и способность идти против большинства.
Как бы то ни было, но я оказался замечен и теми и другими.
Самое интересное: благодаря этой оговорке, несмотря на мои явные демократические и рыночные пристрастия, я оказался приемлемым для тех, кто с осторожностью относился к уже надвинувшимся большим переменам. Пока еще именно они возглавляли область.
СМИ, в том числе телевидение, являются прожектором, луч которого выхватывает тебя из конкурентной массы, демонстрируя твои достоинства тысячам людей. Но есть не такие многолюдные аудитории, мнение которых не менее важно для создания репутации, достижения творческого или карьерного успеха. Например, братья по «цеху», по «оружию» – коллеги. В этой аудитории не меньший, а то и больший результат дают другие «осветительные приборы».
В научной жизни – это профессиональные конференции, совещания, симпозиумы. С кафедры научной конференции аспирант может продемонстрировать академику, что с ним пора говорить на равных. И если академик настоящий, а не «руководящий», то большая вероятность, что он заприметит способного «выскочку», предложит ему сотрудничество или просто поддержит.
Это может происходить в кулуарах того же научного собрания, на заключительном банкете, а то и на стихийном вечернем «чаепитии» в номере гостиницы. Пребывая уже в профессорском звании, я с не меньшим удовольствием воспринимал появление новых единомышленников и просто интересных, симпатичных людей, независимо от их научных степеней и званий.
Так, сорок с лишним лет назад я познакомился со светилами советской отраслевой экономики тех лет И. М. Разумовым и В. С. Бялковской, лет через десять – с молодым доктором наук Гавриилом Поповым и кандидатом Евгением Ясиным. К 1985 году я был «свой в доску» среди ведущих специалистов страны, специализирующихся на экономике, организации и анализе научно-технического прогресса. Это было комфортно и… прагматично. Мои аспиранты успешно защищались в Москве, Свердловске, Воронеже. На одной из конференций после доклада по стимулированию качества продукции ко мне подошел заведующий кафедрой МГУ А. Д. Шеремет:
– Евгений Саулович! Мне издательство «Экономика» заказало книгу по качеству, а я завяз с написанием учебника. А у тебя, оказывается, солидный задел… Возьми это на себя!
Через месяц с его подачи договор был заключен, а весной 1988 года книга появилась на прилавках.
Пожалуй, самой высокой из оценок, когда-нибудь полученной мною от коллег, является избрание председателем того самого экономического комитета Совета Федерации, о котором уже упоминал.
Напомню, что членами СФ в то время были губернаторы (президенты) и спикеры субъектов Федерации. Занять руководящий пост, как-то возвыситься в таком «рослом» окружении было очень престижно. Без признания большинством из коллег каких-то твоих преимуществ этого достичь невозможно. Мое объективное преимущество – профессионализм. Я был не только теоретиком – доктором экономических наук, но тертым практиком – два сложнейших, «гайдаровских», года проработал «главным экономистом» солидного региона.
Но об этом преимуществе мои коллеги должны были знать, ощущать его. Какие софиты высветили это преимущество, когда пришло время сказать «за» или «против»?
К моменту голосования мы почти год проработали в одном составе, были на глазах друг у друга. Пребывание в таком «высоком собрании» в какой-то мере влияло на стиль моего поведения, слегка затормаживало, но не настолько, чтобы отказаться от правила, которого я придерживался всю свою «взрослую жизнь». В специальных учебниках его называют «профессиональная ответственность». При всей мудрености термина, суть его простая. Если видишь, что в твоей профессии делается что-то не «по уму», не «по науке», то не сиди и не молчи. Попытайся исправить: собственными руками, критикой, поправками, предложениями. Приложить руки в статусе сенатора было не к чему, а критикой экономических и финансовых законопроектов, внесением поправок к ним я активно и публично занимался на заседаниях своего комитета, всяких межведомственных и трехсторонних комиссий, на пленарных заседаниях СФ.
К слову сказать, чтобы и при этом показать «товар лицом», не обойтись без «know how».
На пленарных заседаниях присутствовало обычно 100–130 сенаторов. Как минимум, у 10–20 есть что сказать по обсуждаемому вопросу. Обычно слово для обсуждения предоставлялось пяти. Поэтому, если хочешь, чтобы твое мнение было услышано, попадай в первую пятерку.
Большинство людей перед выходом на высокую трибуну предпочитает «принюхаться»: как настроен зал, руководство, какова их реакция на доклад?
Если доклад воспринят хорошо, то, выступая с его критикой, имеешь шанс уподобиться тому, кто справляет малую нужду против ветра… Поэтому в самом начале обсуждения народ в бой не рвется. Зато после двух-трех выступлений желающих – пруд пруди…
На эту особенность творческой аудитории я обратил внимание еще в начале своего вхождения в науку. И взял себе за правило: если выступать, то все что можно следует просчитать до того момента, когда прозвучит: «Прошу записываться в прения». А то, что не смог предусмотреть, – игнорировать, считая это оправданным риском.
Неукоснительно это правило я соблюдал и в СФ. Если я собирался выступать, то при словах председателя «приступаем к обсуждению» без раскачки нажимал кнопку «прошу слова». И, как правило, получал его. Нередко – первым, открывающим дискуссию[126].
Большинство сенаторов – руководителей уральских регионов – еще до СФ знали меня по Уральской ассоциации экономического взаимодействия. Региональные ассоциации стали создаваться в 1990–1991 годах. Каждую республику, область в ассоциации представляли первые лица: председатели совета и исполкома (после развала СССР – губернатор и спикер). На «советском» этапе жизни ассоциаций их активно поддерживал Б. Н. Ельцин. Кстати, впервые я его увидел «на расстоянии вытянутой руки» именно на заседании нашей, Уральской ассоциации, которое состоялась весной 1991 года в Свердловске. Его поведение на этом заседании дало мне основание предположить, что в ту пору Б. Ельцин не исключал возможность использовать ассоциации для борьбы с М. Горбачевым как прообраз крупных российских республик, которые по своему экономическому потенциалу вполне могли выступить в одной весовой категории с советскими республиками, претендовать на соответствующий статус.
После распада СССР необходимость в этой функции отпала. Более того, теперь региональные ассоциации содержали солидный остаточный разряд сепаратизма по отношению к федерации. Что подтверждает, например, активная деятельность свердловского губернатора Эдуарда Росселя по созданию Уральской республики, за что в 1993 году он был отлучен президентом от губернаторской должности. Правда, в те вольные времена экс-губернатора тотчас же избрали главой областной законодательной власти, а члены ассоциации сохранили за ним пост председателя.
Когда интерес Б. Ельцина к ассоциациям экономического взаимодействия ослаб, часть первых руководителей регионов стала частенько пропускать ее заседания, посылать вместо себя заместителей. По этой причине я регулярно представлял на ассоциации свою область, еще будучи заместителем председателя облисполкома и вице-губернатором. Не прогуливал ее заседания, и став председателем ЗС.
Э. Россель с энтузиазмом одобрил мой демарш по уравниванию налоговых прав областей и республик, отзыв подписи из-под Договора об общественном согласии[127]. По его инициативе была создана соответствующая рабочая группа ассоциации, которую я возглавил. Именно тогда я ближе познакомился с молодой порослью региональных лидеров, и среди них – с толковым первым вице-губернатором Челябинской области Виктором Христенко… Если быть объективным, то свою «уставную» задачу – экономическую координацию ассоциации выполняли на слабую «троечку». Их польза была в другом. До тех пор, пока в январе 1996 года руководители регионов не оказались под единой крышей Совета Федерации, в России не было структуры, которая бы регулярно собирала руководителей регионов, позволяла им установить личные контакты, обмениваться опытом «проб и ошибок» в становлении молодой российской демократии, рыночной экономики. Ассоциации заполняли эту «клубную» нишу. Благодаря этому большинство активных «игроков» ассоциаций уже на первом заседании СФ оказались знакомы друг с другом…
Кулуарной формой общения были заседания комитетов Совета Федерации. В 1996 году членов нашего комитета насчитывалось не более девяти, а объем работы был не малый. Так что каждый не понаслышке знал друг о друге, кто чего стоит.
Если исполнять сенаторские обязанности не «для галочки», то неизбежным является участие в различных «многосторонних» комиссиях. Чаще всего, в двух– или трехсторонних комиссиях по доработке какого-либо закона. Рождаются такие комиссии как внебрачные дети – чаще всего вне планов и предварительных расчетов. Госдума приняла закон, а Совет Федерации его «не пропустил», отправил на доработку. Для этой самой доработки и создается согласительная комиссия. Двухсторонняя, если авторство принадлежит Госдуме, и трехсторонняя, если закон внесен правительством. От СФ в комиссию обычно делегируют представителя профильного комитета и наиболее активных критиков данного закона из других комитетов. Последних – в соответствии со старым бюрократическим правилом «инициатива наказуема». Работа в согласительной комиссии не очень котировалась. Занятие это, требующее затрат времени, кропотливое, в узком кругу специалистов по данной конкретной проблеме. К тому же не «звонкое» и без телекамер. Но два обстоятельства компенсируют эти минусы. Первое – чисто профессиональное: работа в согласительной комиссии – это погружение в проблему, в ее противоречия, детали, «know how». Второе – общение с «самыми-самыми» специалистами, экспертами. Последнее и есть не что иное, как возможность «попасть в луч прожектора». Не беда, что зрителей в зале не много. Зато зритель не случайный, знающий, что и почем…
К концу 1994 года были проведены выборы в новые представительные органы большинства субъектов Федерации, которые пришли на смену Советам. Их «старшая сестра» Государственная дума на базе Академии народного хозяйства (АНХ) провела семинар-совещание для вновь избранных председателей. Почти неделю мы практически не выходили за пределы территории АНХ: день проводили в аудиториях, вечер – в комнатах общежития гостиничного типа. И, как принято на Руси, не за пустым столом. Состав спикеров российских регионов демонстрировал полнейшее разнообразие политических пристрастий, трудовых биографий, возрастов… Мы обменивались своим, пока небогатым, опытом; ожесточенно спорили о достоинствах и недостатках приватизации и свободного ценообразования; об отношении к октябрьскому путчу и обстрелу «Белого дома».
За эти пять-шесть дней в моей записной книжке прибавилось не менее двух десятков телефонных номеров моих коллег. Некоторые из них (например, томского спикера Бориса Мальцева) «в боевом положении» до сих пор.
В январе 1995 года Государственный департамент США пригласил восемь российских региональных спикеров познакомиться с работой федеральных и региональных представительных органов. За десять дней мы побывали в Вашингтоне и трех штатах, посмотрели и выслушали много интересного, «намотали на ус» кое-что полезное. Но самое ценное – мы познакомились и подружились между собой. Когда спустя год мы встретились в Совете Федерации в качестве сенаторов, то не нуждались в представлениях и рекомендациях…
У читателя может создаться впечатление, что я непоследователен: обозначил тему избрания председателем комитета СФ, а потом ушел куда-то в сторону (ассоциаций, семинаров и согласительных комиссий).
В порядке самооправдания возвращаюсь в далекий ноябрь 1996 года, к тем самым выборам председателя комитета по вопросам экономической политики Совета Федерации. О ситуации накануне, о ходе обсуждения я писал еще в первой главе[128]. Повторюсь в главном:
– на этот пост, кроме меня, претендовал кировский губернатор В. Сергиенко;
– нейтральную позицию занял председатель Совета Федерации Е. Строев;
– на разных этапах избрания (выдвижение, комитет, пленарное заседание) меня активно поддержали восемь сенаторов;
– на пленарном заседании за меня проголосовали 105 сенаторов, трое были против, один воздержался.
Если проанализировать персональный состав тех, кто активно поддержал меня на этих выборах, то выявляется одна закономерность, непосредственно относящаяся к теме этого раздела: с каждым из них до этого я «пересекался» хотя бы на одном из перечисленных выше «форумов».
С самарским губернатором, председателем комитета по бюджету Константином Титовым, вице-спикером СФ Василием Лихачевым и карельским спикером Валентиной Пивненко мы неоднократно вместе работали в согласительных комиссиях.
Нижегородский спикер Анатолий Козерадский так же, как и я, был заместителем председателя комитета, входил в состав нашей делегации, посетившей США. На заседании комитета мою кандидатуру горячо поддержал еще один из «американцев» – спикер Республики Марий Эл Анатолий Смирнов.
Председатель Таймырской окружной Думы Александр Забейворота – участник того самого семинара в Академии народного хозяйства.
Глава Республики Мордовия Николай Меркушкин – заместителем председателя нашего комитета, а новосибирский губернатор Виталий Муха – член комитета…
К тому моменту, когда дело дошло до обсуждения кандидатур, до нажатия кнопки голосования, все они, благодаря описанным выше формам общения, «приборам подсветки», знали меня в лицо.
Однако поддержали они меня не «за красивые глаза», а потому, что неоднократно видели в деле.
В моей биографии имеется парадоксальный случай, когда источником интереса, проявленного к моей персоне, явилась поэзия. В конце 2006 года я был председателем аттестационной комиссии на факультете государственного управления в Академии народного хозяйства при правительстве России. После объявления результатов защиты дипломов ко мне подошел один из слушателей, извинился, развернул журнал «Знамя» и попросил прокомментировать… стихотворение:
Я к вам пришел со стороны реки…
Меня уполномочили
подсудные теченью судаки,
гудки судов, мерёжи, мотыльки
и маяки полночные.
Привычно раздвигающий стволы
прибрежных сосен,
не знал, что за стволами-то – столы
и солнце на подносе!
Тут должен я спросить, каков улов!
Кузяевы, Мусихины, Сапиро…
Но мне прозаик Толя Королёв сказал:
– Поэт – средь сильных мира?!..[129]
Пермяка Юрия Беликова я заочно знал как журналиста и поэта. Хорошо знаком с М. Мусихиным, А. Кузяевым и А. Королевым… Но как мы все оказались в одной упаковке с судаками и стволами сосен, вспомнить не мог. Уже собрался звонить Толе, как до меня дошло: да это же выездное заседание землячества в Перми, когда я не выдержал темпа, предложенного А. Леоновым и В. Савиных, и понял, что меня «не возьмут в космонавты»[130].
Позднее это стихотворение было вывешено в Интернете, и еще двое-трое коллег поддевали меня в качестве персонажа современной российской поэзии. Чувствую, что скоро я уподоблюсь герою раннего чеховского рассказа, который гордился тем, что о нем напечатали в газете как о жертве дорожного происшествия.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.