Бремя наследования

Бремя наследования

Тяжкое бремя наследования оставила политика Мао Цзэдуна в экономике, культуре и образовании, общественных отношениях и нравах, — словом, во всей внутренней жизни китайского народа. Продолжающаяся критика «четверки» выплескивает наружу острые и неотложные проблемы, которые накопились в предыдущий период. И хотя все эти проблемы и трудности приписывают злополучной группе Цзян Цин, даже неискушенному наблюдателю очевидно, что ответственность за них несет поп, а не приход.

В докладе на пятой сессии ВСНП Хуа Гофэн был вынужден признать, что «за период с 1974 по 1976 год страна недополучила промышленной продукции общей стоимостью примерно в 100 млрд. юаней, стали — 28 млн. т, а финансовых поступлений — в сумме 40 млрд. юаней; все народное хозяйство оказалось почти на грани катастрофы. В ряде районов и отраслей, где „вредные элементы“ прибрали к своим рукам власть при поддержке, покровительстве и попустительстве „четверки“, наблюдались простои и остановка производства на промышленных предприятиях, возврат в деревне к единоличному труду на самовольно разделенных земельных участках, разгул коррупции, хищений и спекуляции, неистовство классовых врагов, разнузданные вылазки неперевоспитавшихся помещиков, кулаков, контрреволюционеров и „вредных элементов“ с целью взять реванш и свести счеты, а кое-где дело даже приняло совсем серьезный оборот — произошла реставрация капитализма. Дальнейшее усугубление этой ситуации неизбежно изменило бы цвет нашей страны и ввергло бы. народ в пучину еще больших бедствий». Разгром «четверки», заявил Хуа, «избавил нашу партию от большого раскола, а наше государство — от большого регресса в его историческом развитии, он позволил нашему народу продолжать свое поступательное движение в социалистическом направлении, указанном Председателем Мао Цзэдуном».

Тем самым косвенно признается, что социалистические завоевания в Китае поставлены под угрозу.

Продовольственные пайки населению, по сообщениям иностранцев, посетивших Китай, были сокращены. О трудностях в сельском хозяйстве говорит тот факт, что общие закупки пшеницы за границей в 1977 году возросли до 6–8 млн. г. Чтобы обеспечить население продовольственным зерном, Китай должен каждый год увеличивать его прирост на 5 млн. т, поскольку население Китая растет на 1,5–2% в год. По оценочным данным, урожай зерновых 1975 года составил 240–250 млн. г, что составляет увеличение не более чем на 1–2%, не покрывающее роста населения.

Трудное положение сложилось на железнодорожном транспорте. Он эксплуатировался под лозунгом: «Лучше запоздавший пролетарский поезд, чем точный капиталистический». Такая линия сильно дезорганизовала железнодорожное хозяйство, что отрицательно сказалось на всей экономике Китая, поскольку 80% перевозок в стране осуществляется по железным дорогам.

По заключению специалистов, 1976 год оказался самым трудным годом для экономики страны со времени народной революции в Китае. Это объяснялось прежде всего политическими причинами. Но положение осложнилось еще и в результате тяжелого землетрясения в районе Тянь-Шаня в июле 1976 года, сила которого достигала 8,2 балла по шкале Рихтера. В одном из официальных документов, который распространялся среди членов КПК, признавалось, что в результате землетрясения погибло в общей сложности 650 тыс. человек. По мнению зарубежных специалистов, из-за этого, а также по ряду других объективных причин был нанесен серьезный ущерб развитию экономики Китая. В 1976 году валовой национальный продукт страны вырос всего на 3,5%, а по заключению других специалистов — на 3% против 5-7% в 1975 году.

Вот один из многочисленных примеров, характеризующих обстановку в промышленности Китая в предшествующий период. Газета «Дейли телеграф» в номере от 4 октября 1977 г. описывала со слов должностных лиц тракторного завода в Наньчане — административном центре провинции Цзянси, что завод не работал 21 месяц в 1975–1976 годах, поскольку попал под власть представителей «четверки». Рабочие, вооружаясь дубинками, камнями и бутылками с кислотой, создавали фракционные боевые группы. Они были убеждены, что с политической точки зрения неправильно делать упор на производство. Тех же, кто противился этому, рабочие избивали. Сторонники «четверки» нарушали электро- и водоснабжение на предприятиях, оттаскивали рабочих от станков, создавали хаос на заводе, посылали банды хулиганов громить помещения провинциальных и городских органов власти и избивать руководителей. Установив контроль над десятью отрядами местного ополчения, «леваки» пытались завладеть оружием и боеприпасами. В результате всего этого на тракторном заводе в Цзянси было недополучено 12 тыс. тракторов. Руководители завода утверждали, что только за первые пять месяцев 1977 года на заводе было выпущено почти в три раза больше тракторов, чем за весь 1976 год. Аналогичное положение было и на многих других предприятиях.

Тяжкое наследие оставил Мао Цзэдун и в сфере культуры, науки, образования, искусства.

С 20 июня по 7 июля 1977 г. в Китае было проведено рабочее совещание Академии наук КНР, на котором присутствовали ответственные лица от Академии наук, от провинций, городов центрального подчинения, от основных районов страны, а также ученые и научные работники. В этом совещании приняли участие Хуа Гофэн и другие китайские политические руководители. Участники совещания остро критиковали «четверку», которая, по их утверждению, саботировала развитие науки и запутывала вопросы соотношения идеологии и науки. «Четверка» не позволяла проводить научные исследования, не позволяла изучать зарубежную технику, затормозив тем самым важные научно-исследовательские работы. Широкие массы научных работников, по утверждению выступавших, не могли развертывать свой талант и способности из-за того, что «четверка» произвольно наклеивала им ярлыки «реакционные авторитеты» и «основа реставрации».

Известный китайский физик, председатель научного общества КНР Чжоу Пэйюань в статье, посвященной годовщине со дня кончины Мао Цзэдуна (журнал «Хунци», сентябрь 1977 г.), утверждал, что в 1956 году «при сердечной заботе Председателя Мао Цзэдуна и под руководством Чжоу Эньлая у нас был разработан 12-летний перспективный план развития науки и техники». Благодаря «большому скачку» этот план был реализован уже в 1968 году, что, по словам ученого, заложило основы для модернизации науки и техники страны. Автор статьи сетует в то же время по поводу ущерба науке, который был нанесен действиями «четверки».

Более всего Китаю, где около 400 млн. неграмотных, нужна современная культура — культура труда, культура управления, культура образования и научных исследований. Но именно здесь особенно много проблем. Как мы видели, злополучная вдова Председателя самолично занималась «реформой» системы образования, а также всех областей культуры и вложила в это дело всю свою запоздалую страсть. Вместе с другими участниками «группы четырех» (а вероятно, не только с ними) она сумела за десять лет основательно потрясти всю эту сферу жизни народа. Судите сами, как она преуспела.

Все учебные заведения (школы и вузы в том числе) были переданы в управление «ревкомов учебных заведений», преобразованных впоследствии в парткомы, куда вошли «революционные кадровые рабочие и солдаты». Сроки обучения были сокращены в соответствии с весьма «тонким» суждением Мао: «Чем больше книг читаешь, тем становишься глупее». В высших учебных заведениях сроки обучения были установлены в три года.

Вступительные экзамены в вузы были фактически отменены. Абитуриенты поступали по принципу «рекомендация — отбор». Главный критерий — преданность идеям «культурной революции».

Прежние учебные программы были осуждены как «феодальные и буржуазные ядовитые сорняки» и отменены. На смену им пришли программы, созданные «революционными преподавателями и студентами».

По указанию «четверки» место отмененных гуманитарных наук фактически заняли труды Мао Цзэдуна. В начальных школах надо было изучить три ранние статьи, в средних школах изучить «отдельные произведения Мао», в вузах — «Сборник избранных произведений». Много внимания в процессе преподавания стало уделяться занятиям по военно-спортивной подготовке.

Прежние преподаватели и профессура были объявлены носителями ревизионизма и буржуазного мировоззрения. Ревкомы вместе с хунвэйбинами приступили к формированию «новой армии учителей» из числа демобилизованных военнослужащих и кадровых работников народного ополчения. Они захватили ведущие места среди преподавателей школ и вузов.

Иными словами, вся система образования была перестроена на основе развертывания «классовой борьбы и линии масс». Можно представить себе, как это отразилось на уровне подготовки молодежи.

«Четверка» не ограничилась системой образования и совершила активное вторжение в сферу науки, литературы, искусства.

Не так давно Академия наук Китая организовала собеседование, на котором научно-технические работники обменялись соображениями относительно курса «пусть соперничают сто школ». В собеседовании участвовали также ученые старшего поколения. Они рассказывали, что в результате замены науки «идеалистической философией» была опорочена и удушена инициатива ученых и погублены многие научно-исследовательские кадры. По их утверждению, «четверка» саботировала исследования в области фундаментальной теории естественных наук, доказывая, что такой теорией являются лишь идеи Мао Цзэдуна.

Противоречивый подход к идеологическому наследию Мао Цзэдуна, основанный на попытке опереться на культ Мао для укрепления позиций нового руководства, создает большие трудности при выработке экономической, социальной и культурной политики применительно к современному этапу развития Китая. Реальные потребности прогресса китайской экономики пришли в явное противоречие с установками покойного председателя КПК в этой области. Невозможно двинуться вперед в деле восстановления и развития народного хозяйства, если по-прежнему исходить из линии, которая нашла свое проявление в политике «большого скачка», «народных коммун» и «культурной революции». Как же быть? Как совместить это с политическими замыслами, как идти дальше под знаменем Мао Цзэдуна, не беря на себя риск, связанный со свержением его культа или, по крайней мере, с дифференцированным подходом к его наследию?

Зажатые в тисках этого явного противоречия между реальными экономическими потребностями и собственными политическими планами новые руководители КПК пытаются найти выход в частичном и по преимуществу скрытом пересмотре экономических установок Мао Цзэдуна. В сущности, они стремятся применить формулу, приписываемую самому Мао, о 70 положительных и 30 отрицательных процентах последствий «культурной революции», к оценке экономической, а возможно, также социальной и культурной политики последних лет.

Но ориентироваться на, так сказать, 30%-ное исправление линии — значит двигаться в рамка. х того же заколдованного круга, который завел экономику Китая в тупик. И самое главное: постановка в качестве основной цели милитаризации экономики не может не тормозить всего дела экономической модернизации.

Ну, а что же дальше? Как исправить в короткое время ущерб, нанесенный политикой Мао Цзэдуна или, по официальной терминологии, действиями «четверки»? Какой должна быть программа развития Китая, его ориентация на длительную перспективу? Пока бросаются в глаза две главные идеи нового руководства страны: твердого порядка и модернизации.

В сущности, Хуа Гофэн пришел к власти под лозунгом — твердого порядка. Именно этот лозунг явился поначалу основной платформой и главным капиталом нового руководства страны. Не разобщение, не стимулирование «классовой» борьбы внутри партии, что было знаменем последних 15 лет и нашло свое официальное отражение в решениях IX и X съездов КПК, а всеобщий порядок, дисциплина во всех сферах жизни — вот что предлагает Пекин партии и стране. Правда, эта установка внешне заимствуется из того же идейного источника, что и прежние идеи «всеобщего беспорядка в Поднебесной».

Любопытно? И победители, и побежденные, и те, кто чинит «заговоры», и те, кто их подавляет, клянутся в верности одному и тому же знамени. Невольно напрашивается вопрос: а само это знамя — основа единства или разобщенности? Источник сплочения или постоянной борьбы?

Пятая сессия ВСНП закрепила лозунг экономического и военного строительства. Ключевой программой в осуществлении «четырех модернизаций» является экономический план развития на 1976–1985 годы, основные положения которого были одобрены этой сессией.

Текст основных положений этого плана, по имеющимся сведениям, публиковаться не будет. Из доклада Хуа Гофэна известно, что он предусматривает довольно высокие темпы развития как промышленности — 10% в год, так и сельского хозяйства — 4–5%. Хуа Гофэн сообщил, что, согласно положениям плана, КНР должна произвести в 1985 году 400 млн. т зерна и 60 млн. т стали. Он, однако, не объяснил, каким образом намечается достижение столь высокого роста производства. Даже если учесть, что в основу плана положены завышенные оценки текущего производства, для достижения таких показателей требуются более высокие темпы прироста, чем это объявлено в докладе Хуа Гофэна. Не случайно в последнее время эти планы пересматривают в сторону заниженных показателей.

Хуа Гофэн заявил о необходимости планомерного пропорционального развития, составления для этого комплексного баланса, конкретизировал требование осуществления принципа распределения по труду, рекомендовал использовать премии, сдельную оплату труда и т. п. Хотя в докладе Хуа подтвердил такие догмы маоизма, как принцип «политика — командная сила», он одновременно упомянул о том, что китайское руководство стоит перед проблемой выработки методов управления современным производством.

По завершении сессии ВСНП китайская печать снова сосредоточила внимание на продолжении дискуссии относительно путей осуществления «четырех модернизаций». Выдвигая новые установки в хозяйственной области, руководители Китая настойчиво доказывают, что они не являются повторением осужденной «ревизионистской» практики в Самом Китае, и тем более — советского опыта. Так, возобновившему свое издание экономическому журналу «Цзинцзи яньцзю» было прямо предписано наряду с изучением проблем политэкономии заниматься критикой советской экономической практики. Авторы первых номеров журнала, бродящие пока в дебрях «царства непознанной необходимости», еще мало уделили внимания этому аспекту. На помощь пришел престарелый Чунь Ефан. Он заявляет, что Институт экономики, который он возглавлял до «культурной революции», боролся сразу на два фронта — против «левого ревизионизма» Чэнь Бода и Чжан Чуньцяо и «правого ревизионизма» Либермана. В свете этого высказывания следует ожидать, что по мере определения собственных позиций в экономических вопросах китайские идеологи не преминут открыть огонь и на «втором фронте».

В этом отношении особенно показательно выступление Хуа Гофэна (6 мая 1977 г.) на Всекитайском совещании по распространению передового опыта Дацина на промышленном фронте. Противоречивость собственных взглядов нашла свое отражение в его докладе, сделанном еще до сессии ВСНП. Это начинание, по его утверждению, «высоко несет великое знамя Мао Цзэдуна и отстаивает собственный китайский путь развития промышленности». В чем же состоит этот «собственный путь»?

Он, по мнению нового председателя КПК, основан на «великой теории Мао Цзэдуна» «о продолжении революции при диктатуре пролетариата». Опираясь на эту теорию, Мао разработал линию и целый комплекс политических установок и методов для осуществления социалистической индустриализации по принципу «больше, быстрее, лучше, экономнее».

В основе китайского подхода к данной проблеме лежит представление о том, что в социалистическом обществе имеются противоречия между производительными силами и производственными отношениями, между надстройкой и экономическим базисом. «Развитию производительных сил соответствует та часть производственных отношений, которая не соответствует производительным силам, и та часть надстройки, которая не соответствует экономическому базису. Это и требует, чтобы мы, взявшись за классовую борьбу как за решающее звено, продолжали революцию в области надстройки для приведения ее в соответствие с экономическим базисом, продолжали революцию в области производственных отношений для приведения их в соответствие с развитием производительных сил, всемерно развертывая техническое новаторство и техническую революцию, быстро развивая производительные силы с целью создания все крепнущей материальной базы социалистического, политического и экономического строя».

Нужно согласиться с Хуа Гофэном в том, что в китайском обществе действительно имеются противоречия: между базисом, в основе которого лежит государственная собственность на орудия и средства производства в городе и кооперативная — в деревне, и надстройкой, которая была деформирована в последние годы под воздействием личной власти Мао Цзэдуна, что привело к волюнтаризму и произволу в экономической и социальной политике. Имеются серьезные противоречия между формами и методами руководства экономикой в целом, между отношениями на производстве и требованиями его эффективного развития. Фактическая ликвидация механизма планирования в экономике КНР, руководство предприятиями через систему военизированных парткомов означали отказ от социалистических методов управления экономикой, основанных на научном подходе, требующих компетентных людей, делового анализа. Параллельно с ликвидацией плановых начал резко упало также использование социалистических форм материального стимулирования на производстве, а также участие самих рабочих в управлении. Отсюда можно видеть, что объективная потребность развития экономики требует восстановления подлинно социалистических принципов руководства производством. Вот что действительно составляет главную проблему для китайской экономики. Но это ли имеет в виду Хуа Гофэн? Судя по всему — нет.

Коренная задача революции в области надстройки на предприятии, по мнению Хуа Гофэна, заключается в том, чтобы в ходе ожесточенной борьбы между двумя классами, двумя путями и двумя линиями осуществить «укрепление диктатуры пролетариата в низовых организациях». Для достижения этой цели необходимо проводить «революционную линию Председателя Мао Цзэдуна» на предприятиях, «вооружать людей идеями Мао Цзэдуна» и всемерно содействовать революционизированию сознания людей. Трудно понять, чем это отличается от тех установок, которые проповедовались в период «культурной революции».

Дацинские нефтепромыслы рассматриваются как образец для всех предприятий страны. В чем видит Хуа Гофэн их особенности? В Дацине, по его мнению, вырос и закалился революционный отряд людей типа «железного человека», воспитанного на идеях Мао Цзэдуна. Этот отряд отличает революционность и самоотверженность, способность доведения любого начатого дела до конца, непоколебимая воля в преодолении всевозможных трудностей. Самое ценное и самое волнующее у дацинцев — «переносить грузы на плечах при отсутствии механизмов», «начать революцию с пятью лопатами», и 10 «не», то есть не бояться трудностей; не бояться смерти; не гоняться за личной славой; не гоняться за выгодой; не обращать внимания на условия труда; не обращать внимания на продолжительность работы; не считаться с вознаграждением; не считаться со своим служебным положением; не ограничиваться кругом своих обязанностей не считаться с тем, «фронт» это или «тыл». Какой же это дух? — спрашивает Хуа Гофэн и отвечает: это дух беззаветного служения революции.

Дальнейшие высказывания Хуа Гофэна оставляют еще меньше сомнений относительно направленности всей кампании вокруг опыта Дацина. Главное в этом опыте то, что он перенес в промышленность методы, применяемые в армии, опыт проведения политической работы в НОАК. «Таким образом сформировалась промышленная армия, в высшей степени революционизированная, красная и квалифицированная… Дацинцы — это именно развитие в социалистической революции и социалистическом строительстве кипучей энергии, того революционного энтузиазма и того духа самоотверженности, которые были у нас в годы революционных войн».

Итак, главное в экономической политике — это установка на революционный энтузиазм и самоотверженность. Но ради чего? Во имя каких целей? Повышения производительности труда и уровня жизни народа или милитаризации? Хуа Гофэн явно отдает предпочтение последней.

В противовес установке Мао Цзэдуна в период «большого скачка», «народных коммун» и «культурной революции» рассматривается Хуа Гофэном проблема темпов индустриализации и социалистического строительства в Китае. По его словам, именно Мао «много раз указывал на необходимость за не очень длинный исторический период превратить Китай в великую современную социалистическую державу». Хуа Гофэн говорит, что Чжоу Эньлай выдвинул на сессии ВСНП четвертого созыва задачу модернизировать сельское хозяйство, промышленность, оборону, науку и технику и к концу столетия превратить Китай в могучее социалистическое государство, ссылаясь на указание Мао Цзэдуна. Мы анализировали эволюцию, которую проделал Мао в этом вопросе после VIII съезда КПК, и могли убедиться, что шла она как раз в противоположном направлении — в направлении скачкообразного развития и форсированного строительства не социалистического, а уже «коммунистического» общества.

Какие же уроки предлагает извлечь Хуа Гофэн? Главный урок состоит в необходимости правильно претворять в жизнь «революционную линию Председателя Мао Цзэдуна». Необходимо, чтобы «воспрянул революционный дух у кадровых работников и широких масс». Необходимо высоко поднять «красное знамя Дацина».

Мы испытываем большие сомнения в том, что именно таковы главные уроки последних 10–15 лет в области экономической политики. На самом деле главное — это вернуться к линии VIII съезда КПК, продолжить ее применительно к современному этапу развития Китая в соответствии с правильно найденной целью модернизации его экономики. Этой цели, как показал опыт экономики Китая и других социалистических стран, отвечают методы социалистической индустриализации, сочетание планирования и стимулирования производства, все более широкого приобщения масс к управлению хозяйством. Идеология «скачка» и «культурной революции» должна при таком подходе уступить место действительно социалистическому взгляду на методы руководства экономикой.

Еще меньше элементов новой экономической политики можно найти в выступлении на том же совещании заместителя председателя ЦК КПК Е Цзяньина. Он считает, что два красных знамени — Дацин и Дачжай, — водруженные Председателем Мао Цзэдуном, представляют собой направление поступательного движения китайского народа, что, высоко подняв эти два знамени, он безусловно придет к бурному расцвету социалистической революции и социалистического строительства, при котором люди будут догонять и перегонять друг друга и который приведет к «непрерывному скачку» народного хозяйства. Итак, идея «скачка», правда «непрерывного», снова привлекает внимание китайских руководителей. Е Цзяньину импонирует мысль, выдвинутая в 1958 году Мао Цзэдуном, относительно «объединения народа в огромную коммуну», которая составит основную единицу китайского общества. Е Цзяньин восторженно отзывается «о бескорыстном коммунистическом духе 10 „не“ данцинцев».

Особенно настоятельно новые китайские руководители рекомендуют перенесение военных методов в сферу управления экономикой, а также участие армии в производственной деятельности и в работе среди масс. В то же время Е Цзяньин исходит из реалистической оценки объема задач и темпов социалистического строительства. Он говорит о том, что социалистическое общество охватывает довольно длительный исторический этап, что осуществление коммунизма будет достигнуто только через сто или несколько сотен лет.

Больше всего бывшего министра обороны интересует проблема укрепления и развития оборонной промышленности. В 1964 году Мао Цзэдун говорил: «Есть два кулака и один крестец: сельское хозяйство — один кулак, оборонная промышленность — другой. А чтобы наносить удары кулаками, надо иметь сильный крестец. Отрасли промышленности являются этим крестцом». Е Цзяньин призывает «непрерывно усиливать оборонную мощь», мотивируя это существованием империализма и «социал-империализма», под которым имеется в виду Советский Союз. Вопреки господствовавшим в последние годы жизни Мао установкам на народ как на решающую военную силу, Е Цзяньин делает упор на модернизацию обороны. «Без мощной современной промышленности не будет в достатке современного вооружения, средств сообщения и транспортировки, средств разведки, не будет развитой системы связи и управления, не будет современной национальной обороны. Нам обязательно надо ускорить развитие основных отраслей промышленности с упором на производство стали, чтобы создать опору для нашей оборонной промышленности, добиться большого ее прогресса».

О чем свидетельствуют названные выступления высших руководителей Китая? Они свидетельствуют о том, что поиск более целесообразных методов борьбы за осуществление модернизации экономики находится еще в самом начале. Они говорят и о том, что препятствием на пути этого поиска остается преемственность идейного наследства Мао Цзэдуна.

Пожалуй, несколько более свободно и раскованно излагают свое представление о новом подходе к экономической политике Дэн Сяопин и в особенности многие специалисты по экономическим вопросам из числа работников Госплана КНР, министерств и ведомств, научных учреждений. Для Дэн Сяопина характерно следующее высказывание, сделанное им во время встречи с генеральным директором европейской организации по ядерным исследованиям Д. Б. Адамсом. Он сказал, что цель развития науки и техники в Китае заключается в том, чтобы к концу XX века приблизиться к мировому уровню, чтобы известные отрасли промышленности догнали этот уровень, а отдельные отрасли — перегнали его. Чтобы достичь указанной цели, необходимо признать свою отсталость. «Лишь таким путем мы можем двигаться вперед. Мы должны прилежно и добросовестно учиться, перенимать все передовое в науке и технике, причем открывать новые формы учебы». У Хуа Гофэна мы не находим сколько-нибудь категорично сформулированных требований.

Аналогичные высказывания можно обнаружить и у других работников экономического фронта Китая. В статье, написанной представителями Государственного планового комитета и посвященной первой годовщине со дня кончины Мао Цзэдуна, воспроизводятся тезисы Хуа Гофэна о противоречиях между производственными отношениями и производительными силами, между надстройкой и экономическим базисом — все его теоретические установки в области управления народным хозяйством. В то же время, рассматривая практические вопросы о темпах, строительства социализма, Госплан предлагает ряд мер по их ускорению, основанных на учете объективных закономерностей социалистического строительства. К числу этих мер авторы статьи относят: хорошо урегулированные взаимоотношения между промышленностью и сельским хозяйством, а также между различными отраслями промышленности и между различными отраслями сельского хозяйства; сочетание развития промышленности в центре и местной промышленности; проведение принципов трудолюбия и бережливости; правильное регулирование накопления и потребления; забота о росте производства; улучшение жизни народа; внедрение передовой техники; развертывание технического новаторства; твердое проведение социалистического единого планирования; серьезное налаживание комплексного балансирования. Социалистическая экономика, пишут авторы статьи, в корне отличается от капиталистической тем, что она является плановой. Госплан выдвигает как первоочередную задачу создание самостоятельной целостной системы промышленности и всего народного хозяйства, обеспечивающей независимость страны в политическом отношении.

В этом выступлении, хотя в нем и воздается должное всей политической фразеологии, идущей от Мао Цзэдуна, содержится больше реализма в подходе к хозяйствованию, который, по-видимому, отражает современную практику плановых органов, активизирующих свою работу.

Интересный материал для размышлений представляет дискуссия китайских экономистов, которая развернулась летом и осенью 1977 года на страницах китайской печати и среди китайских ученых и экономистов вообще. Это было обсуждение принципов распределения по труду. В ходе дискуссии, проводимой в соответствии с лозунгом «пусть соперничают сто школ», выявилось существование двух точек зрения по двум аспектам этой проблемы. Один из аспектов — разграничение между распределением по труду и материальным стимулированием. Первая точка зрения на данный вопрос заключается в том, что оба понятия совершенно противоположны и не имеют ничего общего между собой. Согласно такой точке зрения, принцип распределения по труду ставит политику на командное место, правильно регулирует интересы государства, коллектива и личности, в то время как материальное стимулирование — деньги и премии — ставит личные, материальные интересы на первое место.

Вторая точка зрения по своей направленности близка к первой, она лишь акцентирует внимание на том, что помимо различия между этими явлениями есть и общие моменты. Оба реализуются в форме заработной платы, решают вопросы оплаты, связи труда и личной материальной заинтересованности. Сторонники еще одной точки зрения заявляют, что между распределением по труду и материальным стимулированием трудно провести четкую разграничительную линию. Они считают, что ошибочно лишь пренебрежение принципом «политика — командная сила», одностороннее подчеркивание личной материальной заинтересованности и толкование ее как главной движущей. силы развития производства.

Существуют разногласия по вопросу о том, является ли распределение по труду материальной базой для рождения буржуазных элементов новой формации. Одни полагают, что, несмотря на определенное неравенство в распределении материальных благ, которое несет этот принцип, он не имеет никакого отношения к эксплуатации и не ведет к поляризации масс. А другие, напротив, полагают, что проведение принципа распределения по труду может послужить причиной появления буржуазных элементов.

Показательно, что эта дискуссия разгорелась вскоре после реабилитации Дэн Сяопина, который всегда был известен как сторонник осуществления социалистического принципа материального стимулирования общественного производства. Можно только пожалеть, что китайские экономисты не вправе включить в качестве объективного материала для анализа этого и других вопросов опыт социалистических стран, которые широко разработали механизм материального стимулирования производства и распределения по труду в соответствии с требованиями социалистического производства и интересами всех трудящихся.

Как обстоит дело с политикой модернизации в области науки, провозглашенной новым руководством КПК? В своем докладе на сессии ВСНП Хуа Гофэн говорил, что для ускорения развития науки, просвещения и культуры, для строительства могучей современной социалистической державы огромное значение имеет полное выявление роли интеллигенции. «Абсолютное большинство нашей интеллигенции горячо любит партию и дело социализма и поддерживает революционную линию Председателя Мао Цзэдуна», — говорил Хуа. Утверждая, что «четверка» клеветнически называла широкие массы китайской интеллигенции «девятыми поганцами», Хуа Гофэн выдвинул задачу продолжать ширить и укреплять ряды интеллигенции из рабочего класса, чтобы создать большое количество первоклассных ученых, инженеров, профессоров, преподавателей, врачей, литераторов, деятелей искусства, журналистов и марксистов-теоретиков. Он поддержал курс «пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ» как основной курс, обеспечивающий «расцвет социалистической науки и культуры нашей страны».

Хуа Гофэн отмечал, что не следует требовать абсолютного совершенства и безупречности при проведении курса «пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ». Требовать абсолютного совершенства и безупречности, требовать, чтобы золото было чистым золотом, человек — совершенным, безупречным человеком, есть проявление метафизики.

По словам Хуа Гофэна, «четверка» всеми силами противилась установленному Председателем Мао Цзэдуном курсу «пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ», «ставить древнее на службу современности, а зарубежное — на службу Китаю», насаждала фашистский деспотизм в культуре и политику запретов. Она опечатала, говорил Хуа, все наши лучшие фильмы, выпущенные до «великой культурной революции», и все прогрессивные зарубежные фильмы, изгнала из театра великолепные исторические и традиционные пьесы, умертвила множество жанров местного театрального искусства, песен и танцев различных национальностей, много драм, а также прекрасных произведений китайского и зарубежного музыкального искусства, прекратила издание замечательных произведений китайской и зарубежной литературы, распустила общественные научные и культурные организации, произвольно наложила запрет на книжный фонд.

Как же обстоит дело с осуществлением на практике лозунга модернизации науки?

В марте 1978 года в Пекине было созвано всекитайское совещание по науке. 25 марта «Жэньминь жибао» и «Гуанминь жибао» поместили сообщение с фотографиями о выступлении на этом совещании с «важной речью» Хуа-Гофэна. Он заявил о наличии пяти возможных путей модернизации— капиталистического и империалистического, ревизионистского и социал-империалистического, отвергаемых Китаем, и «социалистического», которого Китай собирается придерживаться. В ходе обсуждения, говорилось в информации, выступавшие подчеркивали необходимость повышения научно-культурного уровня китайской нации, «развенчания предрассудков, раскрепощения сознания, преодоления ложного чувства собственной неполноценности, искоренения самоуничижения, развертывания не знающей страха творческой инициативы, требующей смелости мышления, смелости высказываний и смелости в действиях».

Вскоре в Пекине было созвано всекитайское рабочее совещание по вопросам набора студентов в вузы. В связи с этим было опубликовано интервью, взятое корреспондентом агентства Синьхуа у ответственного работника министерства просвещения КНР. В интервью подчеркивалось, что проведенная в 1976/77 году реформа набора студентов в вузы является «абсолютно правильной». Отмечалось, что в 1977 году число подавших заявления о желании сдавать вступительные экзамены составило 5,7 млн. человек; из них было зачислено 278 тыс. человек — на 60 тыс. больше в сравнении с запланированным числом — за счет «выявления скрытых резервов». 80% поступивших — рабочие, крестьяне, военнослужащие НОАК, демобилизованные военнослужащие, революционные служащие. 74% из них — члены КПК и КСМК.

Официальная печать Китая декларирует, что в будущем некоторые методы набора студентов «будут улучшены», с тем чтобы на учебу попадали действительно лучшие, чтобы соблюдались указания об отборе кандидатов в вузы, лучше проводилась разъяснительная работа о специализации того или иного вуза и учитывались пожелания абитуриентов при выборе специальности. «Дети не должны нести ответственность за политические просчеты которые имелись в прошлом или имеются в настоящее время у их родителей», — отметил работник министерства просвещения.

Первые шаги в области науки и образования, таким образом, выглядят обнадеживающими, но на долго ли утверждают этот курс, который лежал в основе политики в области культуры еще на VIII съезде КПК и впоследствии был полностью отброшен, — опять-таки покажет время.

Как обстоит дело с наследием Мао Цзэдуна в области обороны и модернизации армии, о которых сейчас постоянно твердят китайские руководители?

Во французской печати в сентябре 1977 года сообщалось о заявлении китайской военной делегации, находившейся во Франции, под руководством начальника Генерального штаба армии Ян Чэну, человека, близкого Дэн Сяопину.

Китайские военные весьма откровенно признавали, что их армия находится в совершенно плачевном состоянии, что отставание Китая в области военной техники зашло очень далеко. Они говорили французским офицерам о том, что их армия располагает устаревшими самолетами пятнадцатилетней давности и несовершенной артиллерией. К этому, по их утверждению, надо добавить хроническую недисциплинированность из-за политических неурядиц.

Небезынтересные выводы делает по поводу военной программы модернизации Китая английская «Файнэншл тайме» (14 сентября 1977 г.). В статье Коллины Макдугал «Голоса военных в коридорах власти» утверждается, что в Пекине все больше усиливаются просьбы военных, обращенные к правительству. Автор пишет: «Очень похоже, что догмат Мао о том, что на войне люди важнее машин, претерпит сенсационный пересмотр. Теперь, когда в состав Политбюро включены командующие ВМС и ВВС, а также руководители сухопутных вооруженных сил, голос военных на высшей ступени руководства звучит все более внушительно».

Главный упор в военном планировании — делается на ядерную программу. Приступив к ее. разработке в 50-х годах, китайцы произвели более 20 ядерных испытаний. На испытании, например, в ноябре 1976 года проверялось ядерное устройство мощностью в 4 мегатонны. Однако средства доставки по-прежнему сильно отстают. Теперь развернуто производство ракет средней и промежуточной дальности действия (максимальный радиус действия 1750 миль). Около 40 ракет дальне-промежуточного действия, по утверждению газеты, расположены в Северо-Восточном Китае, поблизости от советской границы. Основным недостатком китайских ракет является то, что они работают на жидком топливе. На запуск таких ракет уходит около 36 часов, тогда как на запуск ракет, работающих на твердом топливе, — всего лишь несколько минут.

После первого запуска китайского спутника в 1970 году к настоящему времени предпринято еще шесть запусков. Сейчас китайцы уже достигли того, что могут возвращать на землю — капсулы. Но, кроме ракет, у китайцев на вооружении находятся чрезвычайно устаревшие образцы вооружения. НОАК, по утверждению «Файнэншл тайме», располагает всего лишь 10 тыс. тяжелых, средних и легких танков устаревших моделей. Китайские ВВС насчитывают 5 тыс. машин устаревших образцов. Газета предсказывает, что сейчас какая-то доля ассигнований на научные исследования, а также на закупки за рубежом, которые до сих пор всецело поглощал ядерный сектор, может быть направлена на разработку обычных видов оружия.

Как же сказывается лозунг модернизации вооруженных сил Китая, выработанный под руководством Мао Цзэдуна, в области военной идеологии? Здесь военным и политическим деятелям приходится иметь дело с доктриной «народной войны», которая на протяжении четырех десятилетий господствовала в китайской военной стратегии.

Выступления военных руководителей Китая показывают их стремление как-то приспособить эту концепцию к идее модернизации армии и ее оснащения современной боевой техникой.

Об этом можно, в частности, судить по статье члена Постоянного комитета Военного совета ЦК КПК. Су Юя, опубликованной в газете «Жэньминь жибао» 6 августа 1977 г. Называется она «Великая победа линии Мао Цзэдуна в руководстве ведением войны». Написанная в связи с 50-летием НОАК статья представляет собой самое крупное выступление китайской печати в последнее время по военным вопросам.

Провозглашая верность концепции «народной войны», которая «представляет наше коренное преимущество», Су Юй, известный как сторонник ускоренной модернизации армии, вносит существенные коррективы в эту концепцию. Он выдвигает тезис об условиях ведения «народной войны». Таким условием Су Юй считает оснащение НОАК самым современным оружием. «Мы с полным вниманием относимся к роли применения современного оружия и одновременно, решительно опираясь на собственные силы, улучшаем нашу оснащенность оружием. Мы должны иметь то, что имеет наш противник, а также то, чего наш противник не имеет». Такому же скрытому пересмотру автор подвергает и другие военные концепции Мао Цзэдуна. Пассивной обороне, на которой постоянно настаивал Мао, он противопоставляет активную оборону, разумеется, со ссылкой на Мао Цзэдуна, а на место позиционной войны, которую он называет «вспомогательной формой ведения боевых действий», он ставит маневренную войну. «Необходимо непрерывно изучать и осваивать самую новейшую тактику боя, соответствующую развитию техники и вооружений», — призывает автор.

В статье говорится, что «империализм может развязать агрессивную войну, особенно советский социал-империализм, который может совершить внезапное нападение на нас, поэтому надо поддерживать высокую бдительность, проводить высокую моральную и материальную подготовку». Аналогичные антисоветские выпады содержатся в статье теоретической группы Академии НОАК, опубликованной 5 августа 1977 г. в газете «Жэньминь жибао». «Советские ревизионисты ни на минуту не отказываются от мысли поработить нашу страну. Схватки между Советским Союзом и США за гегемонию рано или поздно приведут к мировой войне». В этой связи авторы призывают ускорить темпы индустриализации, модернизации китайской армии, для того чтобы «выиграть время в борьбе с врагом».

В указе, опубликованном после заседания Постоянного комитета ВСНП, говорилось: «…Приняты решения осуществлять систему сочетания обязательной воинской повинности и добровольной службы в армии, в связи с чем существующие сроки службы для военнообязанных будут соответственно продлены». В сухопутных вооруженных силах, за исключением некоторых технических специальностей, срок службы будет составлять минимально три года. В военно-воздушных силах срок службы будет повышен до четырех лет, а в военно-морских силах — до пяти лет. Именно таковы были сроки службы в 1974 году, но вскоре после сессии ВСНП, состоявшейся в том же году, они под нажимом «леваков» были уменьшены на один год — хотя официального объявления об этом не было. Новый указ — всего лишь часть программы упрочения дисциплины и повышения боевой выучки в НОАК, поскольку условия службы добровольцев не отличаются от условий службы военнообязанных.

В упоминавшемся докладе маршала Е Цзяньина на сессии ВСНП 1978 года о новой конституции подчеркивалась необходимость «идти по линии революционизирования и модернизации НОАК». «Необходимо, — говорил он, — усилить строительство народного ополчения и осуществить триединую систему вооруженных сил, соединяющую полевые войска, местные войска и народное ополчение». Речь идет не о том, чтобы влить 100-миллионное народное ополчение в регулярные силы НОАК. Речь идет о другом — об усилении контроля военных над народным ополчением, об улучшении его боевой выучки и координации его действий с регулярными воинскими частями, а со временем — о включении его в стратегические планы, разрабатываемые на случай войны.

Сейчас народное ополчение в третий раз реорганизовано. Первая реорганизация была проведена в 1962 году, вторая — в 1973–1974 годах, когда группа Цзян Цин пыталась превратить ополчение в свою опорную базу. В китайской печати утверждается, что «четверка» создавала из ополчения во многих городах Китая «вторые вооруженные силы». Организовывались штабы ополчения, которые были проводниками многих политических акций «четверки». Теперь это ополчение снова находится под полным контролем НОАК. Летом 1977 года был опубликован документ Государственного совета КНР и Военного совета КПК, который регламентирует статус Народного ополчения. В течение 1977 года НОАК «навела порядок в народном ополчении, усилила выполнение им военных задач и резко ограничила использование ополчения для решения внутриполитических проблем».

Если говорить в целом о внутренней политике нового руководства КПК, то, судя по всему, ему особенно близки идеи и линия Чжоу Эньлая. Сейчас, пожалуй, нет более популярного документа в Китае, чем выступление Чжоу Эньлая по поводу экономических задач Китая на первой сессии ВСНП четвертого созыва (январь 1975 г.). Тогда был выдвинут лозунг модернизации сельского хозяйства, промышленности и национальной обороны, науки и техники для достижения цели — занять одно из первых мест в мире и фактически стать военной сверхдержавой.

Эта же цель составляет главное содержание намечающейся повой линии Хуа Гофэна: «Уже в нынешнем столетии осуществить всестороннюю модернизацию сельского хозяйства, промышленности, обороны, науки и техники».

Лозунг «четырех модернизаций» означает отказ от той иррациональной экономической и социальной политики, которая проводилась в последние годы под влиянием «леваков». Но это еще не ответ на вопрос о программе, об ориентации и конкретных планах социально-культурного строительства.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.