Побег из Бухенвальда
Побег из Бухенвальда
В ночь под пятое марта я открыл свою тайну другу и попросил его помощи.
— После вечерней проверки и ежедневного «Мютце аб» (снять головной убор), побрей мне ножом голову.
Завтра, после обеденного перерыва, решил бежать, предлагаю и тебе присоединиться ко мне. Как только дадут сигнал к работе, мы первыми поднимаемся вверх по склону. Я пойду по дороге влево, а ты вправо. Возможно, одного из нас убьют, а может, и вдвоем останемся живы. Если повезет, то встретимся через ночь на рассвете, на вершине горы.
В ту ночь он сбрил мне крест на голове, а когда я ему предложил сбрить, он отказался. Побоялся, вдруг побег не состоится, то за побритую голову — смертная казнь.
Видя его волнение и я заволновался, но отступать было некуда, голова уже побрита.
Пятое марта. Обед. Я попил кофе, отдохнул. И вот уже сирена на работу. Быстро стал подниматься вверх к дороге. Взял кирку на плечо и стал удаляться как можно дальше от часового. По времени определил, что уже большая часть рабочих поднялись на дорогу. Через три минуты все поднимутся и часовой станет кричать. Бросил кирку и побежал. Обувь я приготовил заранее, вместо деревянной подошвы, которая веревками прикреплялась к ногам, сделал тапочки. Так я бежал, напрягая все силы и одновременно прислушиваясь, началась ли стрельба.
Но почему-то не слышал ни криков, ни погони, ни стрельбы. Силы стали покидать меня. Уже и лесок недалеко, но голова стала отключаться, как хочется упасть и хоть одну минутку передохнуть. И лес рядом, осталось пробежать метров десять, но ноги уже не идут.
Приостановился, чтоб перевести дыхание, но не удержался на ногах и повалился на землю. Первая мысль, которая пронзила мое сознание, что меня подстрелили.
Добраться бы до леса и перевязать как-нибудь ноги. Боли я не почувствовал, но ноги совершенно не двигались.
Стал пробовать приподняться на колени, но из этого ничего не получилось. Попытался ползти, работая изо всех сил руками. В детстве, когда мы играли, я очень ловко ползал на одних локтях, а тут еле-еле передвигаюсь, но все же добрался до леса. Прилег под елкой, потом, подтягиваясь на руках, приподнялся, чтоб посмотреть, далеко ли погоня. Ничего не вижу. Недалеко увидел бугор и решил подползти к нему. Снова осмотрелся, но никакой погони не было. Решил перевязать свои раны, сел и стал осматривать ноги. Крови нет, значит я не ранен. Может, это от перегрузки мои ноги отказали? Быстро успокоился, все-таки не ранен и погони пока не видно. Снова переполз под дерево. Сейчас побыстрее бы добраться до воды и смыть следы, ведь через полчаса уже точно немцы с собаками будут тут. Я лег против солнца, немного расслабился. Стал думать, что делать дальше. Приходили ужасные мысли, как меня собаки будут терзать, как мое тело будут разрывать.
Ноги не отходили. В коленях появилась боль, как будто они переломанные. Еще раз осмотрел колени, но все было в порядке. Стал совершенно безразличным ко всему окружающему. Тело тяжелое, как свинцом налитое, потом бросило в жар. Сколько я пролежал совершенно не осознавая окружающего, не знаю. Жар прошел, но никак не мог понять, сколько я так пролежал. Не слышно лая собак. Решил встать и потихоньку добраться до воды.
Но что случилось? В мыслях я поднялся, а сам лежу. Хочу поднять руки, но и они не слушаются. Все… На этом моя жизнь прервется, умру, но на свободе. Долго я лежал прислушиваясь, ожидая собак, но вокруг была тишина.
Несколько раз делал попытки подняться, но все бесполезно. Жар совсем утих, но глаза не мог открыть, сильно клонило в сон. Стал бороться со сном. И вдруг услышал сирену, значит конец рабочего дня, пять часов вечера.
Четыре часа пролежал на свободе, четыре часа и нет собак, нет погони? А может, часовой не заметил, что я убежал, может, обратил внимание на моего друга?
Правда, я не уверен, что он хотел бежать. Скорей всего, он отошел далеко, но не побежал, а вернулся, когда его часовой окликнул. Тогда на него вся бригада обратила внимание, а что меня нет, того не заметили. Теперь мой побег обнаружат только в десять часов вечера, во время проверки, значит, еще есть время. Я совсем успокоился и уснул. Не знаю, сколько я проспал, но когда проснулся, было уже темно. Сильно замерз и сразу не мог понять, где нахожусь. Но постепенно мысли стали проясняться: совершил побег, уснул в лесу под деревом. Вспомнил, что мои руки и ноги не работали, а как теперь? Стал поднимать одну руку, потом вторую. Сел… Взялся за ветку, чтоб приподняться… И вот стою на своих ногах. Немного прошелся. Боли нет, куда теперь идти? В воду следы смыть, но для этого надо спуститься вниз, а потом снова вверх. Нет, я потрачу много сил и времени. Ужасно мучил голод, что бы поесть? Об этом я совершенно не подумал.
Есть ли здесь деревня близко? Наверное, есть, ведь не могли же немцы ездить в лагерь за тридевять земель, значит, они жили где-то поблизости. Надо подняться на вершину горы, ведь без деревни мне не обойтись. Идти было легко и даже кушать не хотелось. Когда поднялся на вершину горы, уже занималась заря. По солнцу я определил, где восток. В том направлении заметил деревню, лес подступал к самым домам. С другого конца деревни открытое поле. Пока ночные сумерки не рассеялись, я решил пройти к деревне через поле.
Немецкие дворы я хорошо знал, кругом постройки или стена из камней. Самое главное, пробраться во двор, замков в сараях нет и забраться в курятник или подвал было легко. Хорошо, что главная улица с другой стороны, а поле подвело меня прямо к задней стене какого-то дома. Подошел к забору и стал открывать калитку, но она оказалась закрытой. Тогда я перелез через забор и открыл калитку. Тишина. Скребусь тихонько по двери сараев, в одном из сараев отозвались куры. Стараясь не поднимать шума, открыл дверь. Решил взять только две курочки, хозяева не обеднеют, у них было много кур, а мне хорошая поддержка будет.
Повадки курей я знал, если ей головку зажать под крыло, она не закричит.
Пока взошло солнце, я уже был в лесу. Лес был смешанный. Теперь нужно как можно глубже уйти в лес.
Вспомнил, как мы во время голода искали желуди, решил найти дуб и устроиться под ним. Приметил одно дерево и стал пробираться к нему. Когда подошел к дубу, там столько прошлогодних желудей было, что мне стало на душе легче. Во время голода я ел желуди, горькие, но кушать можно. Здесь же под дубом устроил себе завтрак.
В первую очередь набросился на кур. Наступил на головку, дернул — головка отлетела и я стал с жадностью пить кровь. То же сделал и со второй курицей. Со стороны можно было подумать, что зверь терзает кур. Как бы я ни осторожничал, но все же весь выпачкался в кровь.
Когда покончил с этой процедурой, мне не стало легче, но почувствовал голод с еще большей силой и готов был проглотить этих кур вместе с перьями. Но я вспомнил голод тридцать третьего года, когда голодные люди съедали лишнее и умирали от этого. Только бы мне сейчас не съесть лишнего. Очистил несколько желудей. Курицу общипать не хватило терпения, я разорвал ее на части и достал внутренности. Прости, читатель, с кишок я немного сдавил и стал есть с очищенными желудями. Чем больше ел, тем сильнее чувствовал голод, я не понимал, что со мной творится. Начал бить себя по рукам, потом поднялся и стал ходить вокруг кур. Сознание говорило, чтоб я не ел, но терпения на это не хватало. Разрешил себе съесть два желудя и постепенно дрожь в теле от голода утихла, успокоился и голод уменьшился. Солнце уже было высоко, а я все продолжал ходить вокруг дерева. В конце концов подошел и общипал кур. Хотя вокруг меня было очень много желудей, но я не позволял себе даже их есть. Только периодически съедал несколько штук. Я находился на свободе, но борьба за жизнь продолжалась, хотя и имел что покушать. После обеда разрешил себе распотрошить вторую курицу. Какой приятный запах, я не ощутил его совершенно, когда потрошил первую. Теперь ел медленно, хорошо пережевывая мясо с желудями. Какое удовольствие глотать, уверен, что человек проживший всю жизнь в роскоши, ни разу так не наслаждался обедом, как я наслаждался в ту минуту.
К вечеру собрал побольше листьев и устроил постель.
Перед сном еще раз решил покушать мяса с желудями, но как только укусил первый раз, почувствовал, что снова превращаюсь в зверя и сейчас проглочу все с костями. С трудом овладел собою и стал есть желуди, а ногтями отщипывать мясо маленькими кусочками. Силы воли в борьбе за жизнь было достаточно. Оставил кур в покое до следующего дня, подвесил тушки на дерево и улегся спать. В листьях было и мягко и тепло. Проснулся, когда солнце стояло высоко, посмотрел на кур, которые весели надо мной, но кушать не хотелось. Чувствовал жажду и не знал, что делать. Деревня находилась в двух километрах от меня, но днем появляться там было рискованно, ведь в свой первый побег я уже ходил днем в деревню и сразу поймался. Тем более, что сейчас я был в полосатой одежде, любой человек узнает, что я беженец из Бухенвальда. Все-таки нужно терпеть до вечера.
Походил взад, вперед возле своей берлоги, жажда немного прошла, и я решил поесть. Снова стал отрывать мясо маленькими кусочками, сколько ногтями оторву то и в рот отправлю, вперемешку с желудями — всему своя норма. Но вот чудо — небо покрылось тучами, и к обеду пошел дождь. Быстренько собрал свою постель под дерево. Стал собирать капли дождя в ладони, чтоб попить, но ужаснулся, когда увидел свои руки. Они были все в крови, почему-то раньше я этого не замечал. Помыл руки, собрал воды в пригоршню и стал пить, но вода снова оказалась красная. Я понял, что мое лицо тоже все в крови. Если бы я пошел в таком виде в деревню не только люди, но и собаки разбежались бы с перепугу.
Посмотрел на пиджак, он был тоже весь перепачкан.
Застирал его и привел себя в порядок. Теперь спокойно смогу пойти в деревню. Я оставил пиджак под дождем, а сам спрятался под дерево. Дождь шел мелкий, но пиджак быстро промок, хоть выкручивай. Я так и сделал, и тут пришла мысль, а что если таким способом попить воды?
Стал выкручивать пиджак и пить эту воду, так за несколько раз и напился. Стало веселее работать возле курицы, пиджак воду собирает, а я обедаю. Ясно, что без воды мне не прожить, решил вечером сходить в деревню за посудиной, а потом уже отправляться в путь.
Снова выглянуло солнце. Повесил просушить одежду, а сам прилег набираться сил. К вечеру вышел на опушку леса, чтоб меньше ночью идти. Хорошо сориентировался, где моя постель и стал ждать до полуночи. Как стемнело, пошел в деревню. Иду как к себе домой, хотя был здесь всего один раз. Без особых приключений зашел в коровник. Почувствовал запах картошки. Нашел в углу ведро, положил в него картошку и пошел домой, в лес.
Немного пронес — тяжело, решил отсыпать чуть-чуть и пошел дальше. В лесу никак не мог сориентироваться, где моя постель. До утра просидел под деревом, а как только рассвело, заметил свой «дом», так как мое дерево было выше других. Очень обрадовался, теперь я имел хороший запас продуктов и решил немного пожить здесь, пока окрепну, а потом можно отправляться в путь. Прожить сутки в лесу, что год прожить, а сколько прошло дней, со счету сбился. Мясо кончилось, но желудей было много, да еще и картошка, ничего что сырая, но намного лучше лагерной жидкости. Я был рад, что в Германии в марте месяце часто идут дожди, поэтому меня не волновал вопрос, где взять воды. После дождя вода собиралась в лужи и когда отстоится можно было пить.
Но долго так продолжаться не могло, нужно было отправляться в путь, но прежде всего сходить в деревню запастись продуктами на дорогу. На этот раз я забрался в подвал и набрал картошки. Затолкал ее в карманы и стал искать по полкам какую-нибудь посуду для воды.
Нащупал бутылку с чем — то, стал вытаскивать и зацепил что-то, опрокинул и наделал шуму. Залаяла собака. Я кинулся к выходу, прислушался — собака лаяла у соседей, скорей уходить. С бутылкой в руках побежал через поле, а лай собаки сопровождал меня. Отбежал уже далеко, когда услышал голос мужчины и собака перестала лаять.
За все время свободы, первый раз пришел в ужас, услышав человеческий голос. Все, в этот день ухожу отсюда. Пообедал желудями с картошкой, запил соком, который оказался в бутылке, затем долил ее водой и отправился в путь. Жизнь деревни я уже изучил. Сюда приезжают машины утром и вечером, привозят одних военных, а увозят других. Я понял, что это военный городок и от него надо держаться подальше. Но вот новая беда, когда тронулся в путь обнаружил, что лес, в котором я находился, был огражден сеткой и вдали виднелись сторожевые будки. Все это время я находился на территории лагеря. Меня часто интересовал вопрос, почему по следу не были пущены собаки, но только с годами я понял, что никому и в голову не придет искать беглеца у себя под носом. Оставался один путь — опять перейти деревню ночью и через поле уходить, так как другой дороги нет. Деревня стояла сплошной стеной, но из каждого двора был выход. В лесу оставаться опасно и я решил любыми путями уходить из лагеря. В любой момент мои следы могут обнаружить, да еще в таком маленьком лесу, который и лесом назвать нельзя.
Наступила глубокая ночь и я двинулся в путь. Осторожно подхожу к крайнему двору, кажется, и дышать боюсь. Бросил камень, узнать есть ли собака во дворе.
Тишина. Еще раз бросил, ни звука. Пробрался через двор, но заднюю калитку оставил приоткрытой, на случай, если придется убегать. Подошел к воротам, но они оказались закрытыми. Тогда я попробовал маленькую калитку, которая находилась рядом, но и она была на засове. Открыл потихонечку ее, а сам боюсь выйти. Там свобода, но там и опасность, охрана. Бесшумно вышел и прижался к стене, весь превратившись в слух, казалось, только оторвусь от стены, сразу услышу проклятое «Хальт». Почему так страшно? Сделал шаг, потом второй и бесшумно пересек улицу, а дальше в чистое поле. Иду, не слыша своих шагов и не оглядываясь. Оглянулся уже далеко за деревней. В некоторых окнах горел свет. Далеко впереди тоже заметил огоньки и старался идти от них подальше. Уже начало светать, а силы на исходе.
На горизонте появился лес, только бы дойти к нему. Решил присесть и чуть-чуть отдохнуть. Прикинул, что за ночь прошел не более пяти километров, а до леса еще с километр. Напился немного и снова пошел. Когда взошло солнце я был уже в лесу. Тут же присел отдохнуть.
Возле леса проходила асфальтная дорога. Не успел сесть, как услышал шум машины. Двигаться в глубь леса у меня не было сил и я решил лечь, чтоб остаться незамеченным.
Возможно, это эсэсовцы едут в лагерь смену принимать, а с ними будут и собаки. Проехало несколько машин и стало снова тихо. Надо идти в глубь леса, так как оставаться на опушке было опасно. Здесь был густой смешанный лес. Это был настоящий первый день на свободе. Я очень радовался этому и стал прикидывать, в каком направлении нужно двигаться. Решил идти на Чехословакию, ориентируясь днем по солнцу, а ночью по звездам, но самое главное, я знал, что мне нужно идти на юг.