Александр Розенбаум: пение под фонограмму должно указываться в рекламе
Александр Розенбаум: пение под фонограмму должно указываться в рекламе
Мы встретились с Розенбаумом в Тюмени в гостиничном номере. Впервые за двадцать прошедших, как одно мгновение, лет, смогли спокойно, без суеты, поговорить о жизни.
Александр Розенбаум – личность легендарная. Помню, как на севере Сахалина, руля по сопкам на предельной скорости, мой приятель-водитель во всю глотку орал, перекрывая рёв двигателя, одну из казачьих песен моего старого знакомого Александра Розенбаума.
А на Камчатке, в Елизово, куда Розенбаум приехал с концертом, не поверив моим неосторожным словам о знакомстве с Сашей, один сахалинский буровик спросил певца, знает ли он Исмагилова. Вернувшись на Сахалин, вахтовик позвонил мне в общежитие и пригласил на обед в знак подтверждения знакомства. Вступление это необходимо для того, чтобы объяснить, почему мы с Александром Розенбаумом на «ты». А теперь – разговор с мудрым человеком.
– Прочитал твоё интервью в «Аргументах и фактах». Закон о защите прав потребителей, как я понял, вступил в силу?
– Не закон, а поправки к Кодексу о защите прав потребителей и к Кодексу по административным нарушениям. Там говорится о том, что пение под фонограмму должно обязательно включаться в анонсы, в рекламу.
– Как ты думаешь, он будет действовать?
– А это зависит от журналистов, которые должны оповестить, что народ обманывают.
– Ну что же, буду оповещать. Однако зрители или не имеют понятия о том, что поправки приняты, или знают, но им лень обращаться. Лучше на кухне посудачить! То же самое, что на выборы не ходить. Что я могу, мол, от меня ничего не зависит. А где взять этот закон? В интернете?
– Да, он там есть.
– Даю обещание, что первым пунктом нашего интервью будет именно то, что работать под фанеру – стыдно, и мы оповестим население о том, что закон вступил в силу и что каждый гражданин страны вправе пожаловаться на нарушение своих прав.
– С другой стороны, я не могу запретить человеку слушать фонограмму. Под неё работает 95 процентов исполнителей. Если человеку нравится кукла, стоящая на сцене, то он платит деньги и приходит на концерт. Весь вопрос в том, чтобы объявление о фонограмме стояло в анонсе. От этого зависит цена! Пока не принят рамочный закон о гастрольно-концертной деятельности. Он тормозится, потому что это огромные деньги. Все, что тормозится, связано с экономикой. В пищевом блоке, скажем, нас защищает главный санитарный врач России Онищенко. Если в магазине написано: хлеб такой-то, а рядом – хлеб пшеничный, почему стоимость одна – 25 рублей, допустим? Если ты не полный фан эрзац-хлеба, то не будешь покупать его за ту же цену, что и пшеничный. И 99 процентов народа платили бы не 25 рублей, а 3 рубля – его истинную стоимость! В этом и есть цель поправок в закон. То же самое и в культуре.
– А можно ли тут говорить о нравственном аспекте?
– Можно. Я считаю, что у людей, поющих под фонограмму в зале на тысячу мест, профессиональной совести нет! А я и на стадионах вживую пел.
– Помню, помню.
– Я если даже на верблюда сяду, и то буду вживую петь. Ну конечно, бывает так, что у человека сбивается дыхание, когда скачешь. Тогда не садись на верблюда! Бывают исключения, когда летишь на вертолёте, с микрофоном из десантного люка поешь, это шоу, особая технология. Но когда выступаешь в зале, первый ряд от тебя находится в двух метрах и не видно, что у тебя надуваются жилы на шее – это обман! Профессиональная совесть отсутствует не только у тех, кто выступает, но и у тех, кто организует концерты. Да и у зрителей должно быть понимание: зачем платить деньги за подделку?
Тут Александр Яковлевич поделился заветной мечтой. Мы за час до того говорили о том, что согласно законам биоэнергетики человек не должен жаловаться на жизнь! Как ты к ней, так и она к тебе. Розенбаум задумал обратиться к бизнесменам и журналистам с идеей начать издание газеты «РАДОСТЬ».
– И писать там о нормальной человеческой жизни, о семье, детях, внуках, о даче, о работе, а то послушаешь радио, и такое ощущение, что армия и флот – полные негодяи, что повара не работают, что домны не задувают, одни взрывы кругом. А то, что студенты подъезжают на машинах к институтам и университетам – не факт? И ведь среди них не так уж и много воров. Перед молодыми людьми открыта вся планета – это плюс? Да! То, что люди не едут на гарантированные два с половиной метра сочинского пляжа с потными телами – это плюс? Вся Турция, весь Кипр, вся Греция, не говоря уже о Болгарии, забиты русскими. Это лет пятнадцать назад за границу ездили бандиты, бизнесмены и депутаты. А сейчас – обычные люди. И никто не убедит меня в том, что в машинах в пробках стоят только богатые.
Власть денег никто не отрицает, но определённая часть нашей жизни не имеет никакого права быть под деньгами – это медицина, так же, как и педагогика, детский спорт. Мы очень много растеряли хорошего из того, что у нас было. Я очень не люблю, когда мы хотим сделать из России какие-нибудь Соединённые Штаты или Японию.
– Ты все-таки считаешь, что у нашей страны есть свой путь?
– Конечно! Никогда русский человек не будет швейцарцем. Я очень хорошо знаю Европу, она никогда не была демократической, и там до сих пор действуют лозунги «Дания для датчан», «Франция для французов», и так далее.
– Они ведь никогда нас не любили!
– Вот именно! Они только боялись нас всегда. Но идти в угоду чужим людям, менять национальный менталитет только для того, чтобы кому-то понравиться? Как человек государственный, я против. Годы капитализма принесли много и плохого, и хорошего, но больше всего я не люблю нашу привычку бурчать на кухне вместо того, чтобы действовать.
– Это как на выборы не ходить! Впрочем, насколько я помню, ты всегда был человеком резким, и своих убеждений не скрывал: говорил то, что думал, за что тебя и не любили партийные боссы.
– Да не только они! Ни одной власти в мире не нравятся люди независимые, самостоятельные, со своим мнением и позицией.
И здесь я спросил, что он – философ, мудрец, артист, врач – думает о нашем будущем. После этого наступила такая мхатовская пауза, что я даже растерялся. Саша задумчиво жевал грильяж с удивительным названием «Метеориты», пил кофе «эспрессо», курил и думал.
– Будущее наше? Сложная история. Во-первых, мои любимые ученые – Вейсман, Морган и Мендель. Я верю в генетику.
В этот момент мы почему-то оба посмотрели на стену гостиничного номера и одновременно увидели картину в рамке, где был изображён храм.
– Вот это да, – сказал Розенбаум, – это же Спас на Крови!
На картине в осенних тонах стоял один из главных храмов России. А мы о будущем!
– Вообще мир идёт к нехорошей точке, начиная с климата и заканчивая нравственностью, – после паузы продолжил Розенбаум. – Я опасаюсь наступления большой тьмы. Вижу, что происходят очень нерадостные вещи, и человек подпадает под влияние бесов.
– Да, и в этом ему помогает техника: компьютеры, радио…
Розенбаум цитирует строчки из ещё не законченной песни:
Я просыпаюсь, собираюсь на службу,
Слушаю радио, смотрю телевизор,
И не понимаю, кому это нужно?
С утра меня доводить до криза!
Главный редактор с неясной харизмой
Трясётся в кадре, будто юродивый,
Мой отец кровь пролил за Отчизну,
Как оказалось, он ещё инородец!
– Я всегда был реальным оптимистом. Верю в то, что правда всегда победит ложь. Например, купил недавно одного из моих любимых поэтов, Семена Кирсанова, и с удивлением прочитал там поэму «Кариатиды», где почти один к одному «Атланты» Городницкого!
Собор Воскресения Христова (Спас-на-Крови), СПб, проект архитектора Альфреда Парланда и настоятеля Троице-Сергиевой пустыни архимандрита Игнатия (Малышева). На этом месте 1 марта 1881 года в результате покушения – нападения террориста-народовольца И. И. Гриневицкого – был смертельно ранен император Александр II. Храм был сооружён как памятник Царю-Мученику на средства, которые собирали по всей России.
– Первый раз слышу.
– Правильно, кто сейчас знает Кирсанова? Гениальный поэт, неизвестный русскому читателю! А песню распевают.
– Ты очень много ездишь по всему миру. На твоём сайте график гастролей просто изумляет: когда позволяют думские условия, во все дни – концерты. Но я хочу спросить о России. Где более удобно жить? Ведь ты проезжаешь от Москвы до Магадана и даже Певека. Хотя, по-моему, там и концертного зала-то нет.
– Ошибаешься! Есть там роскошный зал! В отличие от многих. А вообще комфортно и удобно там, где у тебя есть работа, свой дом, семья, дети.
– А вот скажи, за последние десять лет жизнь в России стала осмысленнее?
– Россия всегда преодолевала за пять лет то, что Европа проходила за пятьдесят-сто лет, и может быть, через несколько лет дети будут вталкивать себе плеер в уши и просыпаться с полным знанием библиотеки Британского музея! Нам нужно вложить определённые нравственные понятия в души детей, но не требовать от них, чтобы они спасали горящие трактора на пшеничном поле. Или жили в коммуналках. Не нужно терять российскую душу. А что касается социальной системы жизнеобеспечения, то она постепенно придёт в норму. И нельзя сдавать национальных приоритетов.
– Что именно?
– В первую очередь язык. Как только ты входишь в дансинг-холл, а не на танцплощадку, ты сдаёшь себя. Как только забываешь свой русский музыкальный ряд или приглашаешь иностранных проповедников, то тоже сдаёшь себя. А это негоже делать!
На прощание Саша расписался на одной из обложек моих будущих книг о ракетных крейсерах Северного флота: «Союзу военных моряков семь футов под килем! Полковник медицинской службы запаса ВМФ А. Розенбаум».
За это ему флотское спасибо.
Кстати, он служил на большом противолодочном корабле, а я на малом. Так что и здесь есть общие точки соприкосновения. А город Тюмень ему нравится. Он считает, что у нас великое будущее.
Тюмень, декабрь 2006 года, «Президент-Отель».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.