В царской палате

В царской палате

В царской палате все готово к большому столу. Затейливо расписана сама палата разными фигурами, которые изображают добродетели и пороки. За росписью Золотой палаты наблюдал протопоп Сильвестр, много нового выдумал, и некоторым благочестивым людям не нравился его отход от привычных греческих образцов. «Не по подобию притчи сии писаны», – возмущался дьяк Висковатый.

Под иконами в переднем углу устроено возвышение за решеткой, и на нем стоит стол и несколько кресел вокруг. Особенно выделяется красотой царское, резное из слоновой кости, тонкой греческой работы. Поодаль стоят еще два больших стола со скамьями, обитыми сукном.

Палата наполняется приглашенными. Пришел дьяк Андрей Шеферидинов. Он объявил несколько дней тому назад царский разряд – где кому сидеть.

Вошел царь Иван IV с крещеным татарским князем Бекбулатовичем, которого насмешливо звал «великим князем всея Руси». Оба сели на возвышении, с ними рядом сел митрополит. Начали занимать места на скамьях и бояре. Вдруг в сенях раздались шум, брань, тяжелый топот сапог. Один из стольников подошел к царю и доложил:

– Привезли, государь, Василия Зюзина в телеге. Сам не шел, кафтан еле надели, упирается и Федора Нагого лает всякой бранью.

– Посмотрим, – ответил царь и обратился к митрополиту: – Говорил я не раз, что из-за местнических споров кручина и вражда среди бояр, ни одно дело не проходит без ругани… Посадить Зюзина силой! – приказал Иван Васильевич стольникам.

Несколько дюжих молодцов внесли на ковре барахтающегося Зюзина. Он отбивался от них, тяжело дышал и отрывисто бросал ругательства Нагому, который шел рядом, любуясь позором соперника.

– Страдник, псаревич! – кричал Зюзин.

Когда его опустили, он быстро соскочил с ковра и растянулся на полу. Царь приподнялся со своего места и дал знак. Несколько человек подхватили Зюзина под мышки и поволокли его к столу, где уже сидел Нагой. К ослушнику подошли некоторые из бояр и стали уговаривать его не гневить государя. Но напрасно, Зюзин продолжал выкрикивать ругательства и отбивался от молодцов. Но вот уже двоим удалось схватить его за ноги и усадить на скамью рядом с Нагим. Но только отпустили, как он соскользнул вниз и из-под стола уже кричал:

– Не сидеть мне под Федькой псаренком! Великий государь, руби голову, а сидеть с ним в местниках не стану!

– Довольно, – приказал царь, – вывести его. А завтра мы о нем указ учиним.

Вывести Зюзина уже не представляло труда. Он сам шел, довольный, что не посрамил своего рода, не сел ниже Нагого.