Часть 5 Возвращение в главный банк страны
Часть 5
Возвращение в главный банк страны
Итоги 1992 года.
Перед приходом в ЦБ
— Бедная Инеза! Ее уж нет. Как я ее любил!
— Но вслед за ней другие были.
— Правда.
— А живы будем, будут и другие.
— И то.
А.С. Пушкин «Маленькие трагедии»
Наш министр финансов спрашивает министра экономики: «Слушай, что происходит в российской экономике?» — «Сейчас объясню». — «Да нет, объяснить-то я и сам могу. Ты мне скажи: что происходит в экономике?»
Анекдот, рассказанный В.В. Геращенко
Пару месяцев после ухода из Госбанка я ничем не занимался, отгуливал накопившиеся отпуска. А весной на меня вышел А.А. Хандруев и пригласил на работу в фонд «Реформа», возглавляемый С.С. Шаталиным. Туда к тому моменту уже дал согласие перейти А.В. Войлуков. Особой работы в фонде не было: писали какие-то справки про денежное обращение, кого-то консультировали, но так как мы были оторваны от информации Центрального банка, то многого сделать не могли.
Финансировался фонд М.Л. Шаккумом, он там занимал какую-то ведущую роль (выглядело же это как спонсорство), а главным менеджером был С.В. Ассекритов. Проработал в фонде я недолго и понять, зачем эта структура была создана, так и не смог.
1992 год был годом неразберихи. ЦБ, несмотря на наши предложения, так и не сделал баланс банка за 1991 год, и этот пробел существует до сих пор.
Министром финансов РСФСР в 1990 году был Б.Г. Федоров. Я помню, как он защищал бюджет России на 91-й год. Сбоку от трибуны стоял И.Н. Лазарев — бывший министр — и подсказывал начальнику ответы на вопросы депутатов.
Силаев после этого позвонил Федорову и сказал: «Боря, ты или возьми бюллетень, или уезжай в командировку. Дай нам бюджет защитить». На что Борис Григорьевич заявил, что Силаев ведет страну не той дорогой, и, уйдя в отставку, уехал на работу в Европейский банк реконструкции и развития. Через год я его спрашиваю: «Борис Григорьевич, как там, в Европейском банке, удалось какие-то проекты реализовать?» «Да нет, — отвечает, — проекты еще не готовы. Зато я большое досье на Аттали[11] собрал».
Специалистом Федоров был неплохим, а вот его человеческие качества несбалансированны для государственных должностей. Кстати, он, несмотря на существующую легенду, у меня не работал. В Госбанке после вуза активно занимался общественной и изыскательской работой. Впервые я столкнулся с Федоровым, когда он уже попал в группу консультантов экономического отдела ЦК КПСС. В зале коллегии Минфина с его приходом стали вешать (пока на стену) портреты всех бывших министров. В результате там висят два портрета Федорова.
Я не думаю, что на Западе была полная информация о происходящем в те годы в России. Однажды я беседовал с крупным итальянским финансистом, спросил: а почему они сразу стали давать постсоветской России почти безлимитные кредиты, создали режим наибольшего благоприятствования? «С крахом СССР, — ответил он, — на Западе с душ нашего бизнес-комьюнити свалился страх. Ведь люди все время жили под напряжением — вот-вот русский медведь развернется, двинет танки из Приднестровья, и нам в Италии, Франции, Бельгии наступит конец».
Когда у Сталина не сложились отношения с Трумэном, началась «холодная война», Белый дом собрал влиятельных местных олигархов и стал с ними обсуждать, как одержать верх над Советским Союзом. Известный миллиардер, который помогал нам строить заводы, сказал: «Ничего у Америки не получится, пока не утвердится в России частная собственность». Генри Форд был прав: частная собственность, предпринимательство, возможность заработать капитал — это, с одной стороны, движущая сила экономического развития, а с другой — сила, которая разделяет общество, образует в нем разные полюса достатка.
Приход в ЦБ. 1992 год
Все это было, было, было,
Свершился дней круговорот.
А.А. Блок «Все это было, было, было»
МЕДВЕДЕВ П.А.: В1992 году на Банк России свалились проблемы расчетов и нехватки наличности, к которым он был абсолютно не готов. Я хотел помочь Матюхину. Последним моим усилием был визит к Е.Т. Гайдару за советом. Егор Тимурович, очевидно, не был доволен деятельностью Матюхина, но не произнес ни слова осуждения, а сформулировал пять принципов, которых Георгий Гаврилович должен был придерживаться в своей работе, чтобы получить поддержку правительства.
Я аккуратнейшим образом передал пожелания Гайдара Матюхину, он признал их правильными и… не выполнил ни одного. В частности, самого простого — не прекратил предоставления банкам бесплатного овердрафта. После этого даже в моем медлительном мозгу созрела уверенность, что Матюхина нужно срочно менять.
Я поделился этой своей мыслью с Р.И. Хасбулатовым. Она ему не понравилась. Но время работало на меня: расчеты практически остановились, наличные деньги стали крайним дефицитом. После третьего или четвертого разговора Руслан Имранович поручил мне подобрать кандидатуру на смену Матюхину. Я побеседовал с десятком банкиров, иногда имевших прекрасные коммерческие, но никогда не имевших центробанковских наклонностей, и начал впадать в отчаяние. Надежду подал Е.Т. Гайдар. Он предложил СМ. Игнатьева.
Идея была прекрасная. Сергей Михайлович тогда был заместителем Матюхина. Но не тут-то было. Первые же мои агитационные беседы с депутатами в пользу Игнатьева натолкнулись на глухую стену. Большинство Верховного Совета было в это время в оппозиции к Гайдару, а Сергей Михайлович воспринимался как член его команды. Едва ли не единственная запомнившаяся мне удача связана с С.Н. Юшенковым. Он не только горячо поддержал идею Гайдара, но и обещал помочь с рекрутированием сторонников. Однако его старания оказались не успешнее моих. Я сообщил Гайдару, что дело безнадежное.
Отчаяние нарастало. И вдруг неожиданная мысль: Геращенко. Я — к Хасбулатову. «Опять (почему «опять»?! — я пришел в первый раз!) вы с этим геращенко! ОН спрятал деньги КПСС!» Я — к Ельцину. Тот как будто подслушал разговор с Хасбулатовым: «Опять вы с этим Геращенко! Он спрятал деньги КПСС!»
Но других предложений не было, финансы страны были в катастрофическом состоянии, а я не прекращал нудить: «Геращенко, Геращенко…» В конце концов и Ельцин, и Хасбулатов согласились. Думаю, что у меня были неизвестные мне союзники в уговорах: уж очень резко первые лица сменили гнев на милость.
Но чтобы назначить Геращенко, нужно было сместить Матюхина. Я согласовал вопрос с ключевыми фигурами в Верховном Совете и тщательно подготовил речь с предложением об освобождении Георгия Гавриловича. И как раз в день голосования, 3 апреля I992 года, в газете «Московский комсомолец» выходит статья А. Минкина «Недобитый Матюхин добивает Родину-мать».
Я проиграл. В России не положено бить не только битого, но даже недобитого! Решение было принято лишь в июне.
ШОХИН А.Н.: Гайдар предлагал Ельцину кандидатуру Геращенко на пост председателя ЦБ дважды. Первый раз Борис Николаевич отверг ее категорически, заявив, что у него на Геращенко полно компромата. Однако Егор Тимурович был упорен и повторно предложил избрать Виктора Владимировича в июне 1992 года. Дело было, кажется, в Новоогарево, где у Ельцина собрались все вице-премьеры правительства. Гайдар вновь высказал Борису Николаевичу свое предложение, которое опять вызвало у президента очень большое удивление.
Однако Егор Тимурович мечтал стать, наконец, премьер-министром, лишившись приставки и.о., для этого ему нужен был баланс из консервативного председателя центрального банка, и он буквально протаранил решение. надо сказать Гайдар переоценил свои силы и в дальнейшем не смог сделать Геращенко своим союзником.
Перед назначением меня пригласил к себе Гайдар, сказал, что в банковской системе накопилось слишком много проблем, и предупредил, что мне Хасбулатовым будет сделано предложение, но перед встречей со спикером попросил поговорить с Чубайсом.
Анатолий Борисович сидел рядом с фондом «Реформа» — второй переулок по улице Разина, сейчас он перекрыт ФСО. Беседовали мы с ним часа полтора на общие темы. Никаких особых обязательств мне брать на себя не пришлось. На следующий день состоялся визит к Хасбулатову.
На следующий день 17 июля решением президиума Верховного Совета я был назначен исполняющим обязанности председателя Центрального банка. Это был последний день заседания Верховного Совета народных депутатов, вызвали меня на заседание президиума уже после того, как сессию официально закрыли. Со мной предварительно не беседовали даже в профильном комитете. Как объяснял Хасбулатов свой маневр, время назначения было выбрано умышленно, так как опасались, что нардепы в виде протеста меня на голосовании провалят. Расчет был на то, что за несколько месяцев ко мне все привыкнут и утверждение осенью пройдет гладко. Расчет оказался верным.
Когда я пришел в Центральный банк, в стране свирепствовала гиперинфляция. «Комсомольская правда» даже завела специальную рубрику, описывая, что случилось в году, совпадающем с курсом рубля к доллару: 988 — крещение Руси, 1654 — воссоединение Украины с Россией, 1991 — Беловежская Пуща. Соотношение курса рубля и доллара было совершенно ненормальное. К тому же новой команде в наследство досталась разрушенная система расчетов: по стране гуляли фальшивые авизовки и чеки. Острейший кризис наличности, неплатежи, развал рублевой зоны. По этим причинам многие предприятия были на грани банкротства.
1992 год был годом неразберихи и в Центральном банке России. В частности, его правление, как я уже говорил, так и не подготовило баланс за 1991 год, и этот пробел, кстати, существует до сих пор. Хотя мы предлагали в декабре 1991 года сделать баланс Госбанка СССР за этот год, чтобы затем от него «плясал» Банк России. Тогда с нами не согласились.
Сразу после прихода в Центральный банк передо мной встали вопросы взаимоотношений с Международным валютным фондом. В 1992 году было подписано заявление правительства, адресованное МВФ (в 1993 году мы написали новое). Через несколько дней я получаю запрос от МВФ: буду ли я как новый глава ЦБ придерживаться параметров, содержащихся в заявлении? Мы посмотрели с коллегами и, хотя кое-что в документе было сделано непрофессионально, ответили: все изложено примерно так, как следует. Нас продолжают допрашивать: «Что значит — «примерно»? Скажите «да» либо «нет». Тогда мы решили: нельзя на третий день работы начинать мельтешить. И подтвердили: раз заявление сделано, его следует выполнять. Однако впоследствии с представителями и руководством фонда всегда пытались тщательно обсуждать все положения готовящихся документов, доказывать, что возможно сделать, что нет. И я не помню случая, чтобы их позиция была настолько жесткой, что мы не смогли бы договориться.
Новые старые кадры
В первую очередь следовало определиться с кадрами. Важно было оперативно собрать команду. Повседневного дерьма вокруг тогда было много, а вот работать в банке оказалось практически не с кем. В российском ЦБ трудилось достаточно толковых людей, но в основном на среднем уровне.
Пара месяцев ушли на то, чтобы вернуть на свои места специалистов, которые после ликвидации Госбанка прекрасно себя чувствовали в коммерческих структурах. Я уговорил их прийти в ЦБ на государственные зарплаты. Для этого необходимо было создать систему поощрения лучших кадров со специальным фондом из прибыли ЦБ, которая в ту пору еще не привлекала внимания депутатов и потому полностью не изымалась в бюджет. Работникам со стажем платили достаточно большие премии, ценные специалисты получали льготные кредиты и жилье.
Выяснилось пикантное обстоятельство. Оказывается, утвержденным в своей должности в установленном порядке (то есть через Верховный Совет) в бытность Матюхина был только председатель Банка. В дальнейшем он почти два года по своему разумению тасовал своих заместителей. Комиссия Совета Республики Верховного Совета РФ по бюджету, планам, налогам и ценам даже вынуждена была отметить, что это «привело к произволу по отношению к высококвалифицированным банковским специалистам, кадровой чехарде…»
Оказалось что в Центральном банке России отсутствовал и совет директоров, во всяком случае, его также не утверждали в установленном законодательством порядке. Все это называется волюнтаризмом!
Я сразу после прихода в банк позвал проверенных руководящих сотрудников бывшего Госбанка СССР — А.В. Войлукова и А.А. Хандруева, потом в июле 1992 года вытащил Т.В. Парамонову, которая на тот момент вместе с И.В. Левчуком работала в Петрокоммерцбанке.
Арнольд Васильевич Войлуков занимал должность первого зампреда с июля 1992 года. Ранее он работал на других крупных банковских должностях, в том числе с 1990 по 1992 год был заместителем председателя правления Госбанка СССР. Общий стаж работы Арнольда Войлукова в банковской системе к тому времени насчитывал 37 лет, из них более 35 лет — в качестве руководителя. В Центральном банке он стал курировать сферы денежного обращения и информатизации.
Валериан Николаевич Куликов тоже занял место первого заместителя и получил в ведение вопросы работы коммерческих банков, расчеты и кредитную политику. Куликов занимался к тому моменту банковской деятельностью в течение 30 лет, также ранее неоднократно назначался на высокие посты в этой сфере. Валериана Николаевича Куликова первый раз взял в Госбанк из Промстройбанка Н.В. Гаретовский.
Однако когда секретариат ЦК утвердил новым председателем Госбанка СССР В.Г. Грибова, тот преждевременно объявил, кого он уволит после своего воцарения. Среди них оказался и Куликов, тут же предусмотрительно перешедший на работу к своему приятелю Г.В. Колбину (тогда председателю Комитета народного контроля СССР). Грибов, как я уже рассказывал, был провален народными депутатами, и я вернул Куликова в Госбанк. Теперь пришел черед возвращать его в банк повторно с поста председателя правления Издатбанка.
Татьяна Владимировна Парамонова и Александр Андреевич Хандруев заняли две следующие строчки в табели о рангах Центробанка. Заместитель председателя банка Парамонова стала работать в контакте с Министерством финансов и курировала методологические функции. В ее введении были сводный экономический департамент и департамент организации исполнения госбюджета и внебюджетных фондов. Общий стаж работы Парамоновой в банковской сфере был 24 года.
Хандруев ранее был преподавателем, затем заместителем директора кредитно-финансового института банков при Госбанке СССР, доктором экономических наук. В его ведение была передана аналитическая служба — департаменты исследований, информации и статистики, информатизации, административный и юридический департаменты, департамент подготовки персонала и главное управление инспектирования коммерческих банков. Кроме того, он же был в Центральном банке и своего рода spokesman, то есть озвучивал политику ЦБ, устраивал «утечки» нужной информации в прессу и т. д.
Помог мне в подборе необходимых специалистов бывший госбанковский заместитель начальника отдела кадров (а также бывший секретарь парткома) Николай Алексеевич Иванов. От нас он уходил в российский ЦБ, где у него не сложились отношения с Матюхиным. Иванов подсказал мне, что следует взять на работу В.И. Соловова. Вячеслава Ивановича я знал давно, он уже работал в Госбанке, когда-то в финансовом институте играл в баскетбол за факультет, правда, так себе. Последнее время он был зампредом ЦБ РФ, но его Матюхин уволил. В.И. Соловов стал у нас курировать вопросы методологии и организации межгосударственных расчетов, а также оргкомитет межгосударственного банка (которому, впрочем, так и не суждено было родиться). Незадолго до этого он в качестве зампреда Сбербанка СССР успешно и безболезненно распределил между бывшими республиками СССР активы и пассивы союзного Сбербанка.
Когда на предварительной встрече с Гайдаром я ему жаловался, что в руководстве банка мало знающих специалистов, то получил ответ: «Ну, вы в этом разберетесь, только не трогайте одного человека — заместителя председателя Игнатьева». Как заместитель, он отвечал за полевые учреждения и за расчеты (начальником подразделения была Т.Н. Чугунова). По словам Е.В. Коляскина (начальник полевых учреждений), Сергей Михайлович предупредил подчиненных, чтобы они не дергали его по мелочам, приходили только при особой необходимости, когда нужна подпись зампреда. Однако к этому заявлению следует относиться осторожно — Евгений может и приукрасить.
19 августа я подписал приказ о назначении зампредов ЦБ и распределил между ними обязанности.
Не оказалось в моей обойме фаворита Матюхина — зампреда В.П. Рассказова. Он заявил мне, что уволить его из банка нельзя, поскольку он является одновременно народным депутатом. И действительно, его коллеги из чувства корпоративной солидарности не согласились сразу на его отставку, сам же он не торопился уходить. Я согласился платить Рассказову зарплату ни за что «до той поры, пока в нем не заговорит депутатская совесть». Она не заговорила, а мне, несмотря на большое сопротивление, удалось его уволить из банка в сентябре 1992 года.
Позже в правление вошли Д.В. Тулин и Р.А. Сетдиков. Дмитрий Владиславович занимался делами департаментов банковского надзора, иностранных операций и главного управления валютного регулирования и валютного контроля, а также управления ценных бумаг. А Ринату Ахметовичу были подведомственны службы инкассации, охраны и различные технические службы вроде управления строительства и материальнотехнического снабжения.
Валериан Николаевич Куликов в ЦБ проработал недолго (до сентября 1993 года), так как не сошелся характерами с Т.В. Парамоновой. Он мне постоянно жаловался, что его непосредственная подчиненная не желает перед ним отчитываться и норовит доклады делать непосредственно председателю.
После этих перестановок совет директоров стал работать как хорошо отлаженный механизм, внутри которого существовало четкое разделение труда. Все это обеспечивало сравнительно быстрое прохождение бумаг.
Кризис наличности
Денег мало, а любить людей нужно много.
Б.Н. Ельцин
Это не обертка и не промокашка, Это же, товарищи, «трояк»!
А Иващено, Г. Васильев. «Шел, вздыхал да охал…»
Я уже рассказывал, что мы неоднократно ставили вопрос о продаже нам Гознака. В советское время печать денежных знаков в общем объеме его работ занимала всего 25–30 %. Остальное время фабрика печатала всевозможные бланки, документы, облигации и т. д. Потом из-за рубежа навезли современные печатные машины, и все (кроме денег) стали печатать вне Гознака, тем самым разгрузив фабрику. Однако там резко увеличился объем печати денег. Мы вынуждены были на свои средства покупать немецкие машины и отдавать их Гознаку в бесплатный лизинг как ни парадоксально, денег у них на это не было! Делали мы это еще тогда, когда я работал в Госбанке.
В Советском Союзе наличные платежи между предприятиями можно было производить лишь на мелкие суммы. В частности, расчеты в пределах одного города на суммы до 10 рублей осуществлялись наличными деньгами (кроме платежей в бюджет и некоторых других). На суммы от 10 до 100 рублей — наличными деньгами или безналичными перечислениями. А выше 100 рублей — только в безналичной форме!
В конце 80-х годов эти запреты ослабли, а в начале 90-х совсем перестали существовать. Раньше карандаши нельзя было без разрешения купить, а теперь хоть самолет! В 1992 году для ускорения платежей и ухода от налогов рубли стали носить в чемоданах.
Критической ситуация была уже к моему приходу в Центральный банк. Вот что говорилось в записке, составленной в июне 1992 года комиссией Совета Республики Верховного Совета РФ по бюджету, планам, налогам и ценам по результатам рассмотрения годового отчета Банка России за 1991 год: «Банк России не обеспечивает надежной организации денежного обращения и кассового обслуживания, особенно в распределении налично-денежной массы по территории республики…» Многие регионы буквально задыхались от недостатка наличности, но «…Архангельская область (от которой избран народный депутат России Рассказов В.П., являющийся в настоящее время не утвержденным Президиумом Верховного Совета РФ заместителем председателя Банка России) недостатка в наличных деньгах не испытывает».
Операции с наличкой в то время были чрезвычайно выгодными. На рубли покупались доллары, и за счет быстрого роста их курса делались состояния. Эти операции давали до 800 % годовых. Естественно, деньги не возвращались в банковскую систему, а 20 % кредитов обналичивалось.
Просчеты допустил не только Центральный банк, но и прежде всего правительство. Встав на путь либерализации цен и увеличения денежных выплат, оно должно было предвидеть, что рост цен номинальных расходов потребует и соответствующего увеличения наличной денежной массы. Точных расчетов сделано не было (если вообще кто-то что-то подсчитывал), и страна оказалась ввергнута в совершенно ненормальный для цивилизованного общества кризис наличности.
Печаталось денег больше, однако их все равно катастрофически не хватало. в июле масштабы наличной эмиссии выросли по сравнению с июнем в 2,1 раза, а в абсолютном выражении — почти на 100 млрд рублей. И по оценкам экспертов газеты «Коммерсантъ-Daily» достиг 16 % ВНП против 7 % по итогам I полугодия 1992 года и 2 % — в 1991 году.
ВОЙЛУКОВ А. А.: в первую очередь я пригласил к себе руководство Гознака и сказал: «Переходите на трехсменную работу, без выходных дней. премии сотрудникам давать будем мы. Центральный банк». Мы уже в августе удвоили наличную денежную массу. к сентябрю положение было практически выправлено. одновременно правильно распределили деньги по регионам, наладили развозку денег.
Следует отметить то, что первый месяц моей работы в Центральном банке (июль) стал переломным моментом в политике правительства в отношении сдерживания выплат заработной платы и пенсий населению. Быстро росла социальная напряженность, что едва не стало предметом разбирательства в Конституционном суде. Правительство и ЦБ были вынуждены перейти к эмиссионной политике, во многих регионах задолженность по зарплате была практически ликвидирована, в стране, однако, произошел инфляционный всплеск.
В августе мы вновь удвоили наличную денежную массу и довели эмиссию до 450 млрд в месяц.
Уже к осени положение было выправлено. Для этого потребовалось лишь сделать чисто механическую черновую работу: правильно распределить деньги по регионам, изменить купюрное строение денежных знаков, наладить развозку денег. Заслуга в преодолении этого кризиса во многом принадлежала департаменту эмиссионно-кассовых операций Центрального банка.
Кризис неплатежей
…на свете бывают всякие кредиторы: и разумные и неразумные. Разумный кредитор помогает должнику выйти из стесненных обстоятельств и в вознаграждение за свою разумность получает свой долг. Неразумный кредитор сажает должника в острог или непрерывно сечет его и в вознаграждение не получает ничего. Рассудив таким образом, глуповцы стали ждать: не сделаются ли все кредиторы разумными? И ждут до сего дня.
М.Е. Салтыков-Щедрин «История одного города»
Мы в ЦБ, и я лично, всегда исходили в своих решениях из прагматических соображений. При либерализации цен, в начале 1992 года, никто не позаботился соответствующим образом проиндексировать оборотные средства предприятий, что привело к проблеме неплатежей на фоне кризиса межбанковских расчетов.
Лавинообразный рост неплатежей между предприятиями не был спрогнозирован, и необходимые меры вовремя не были приняты.
У предпринимателей в условиях изменившегося масштаба цен была возможность увеличить свой капитал, у госпредприятий — нет, а большинство наших предприятий тогда были государственные, и я считал, что долг государства о них заботиться. Правительство не должно вести себя подобно зрителям на корриде, которые, независимо от того, за быка они или за матадора, жаждут одного — крови.
ИГНАТЬЕВ С.М.: Одной из самых серьезных проблем того времени стали взаимные неплатежи. В мае — июне специалистами Центробанка и правительства была разработана концепция нормализации расчетов между предприятиями. Предприятия должны были самостоятельно разобраться с собственными долговыми обязательствами и долгами им со стороны их партнеров и клиентов. Таким образом предполагалось погасить часть задолженности, остальную же планировалось консолидировать и оформить в ценные бумаги, которые должны были поступить в специально созданное Агентство по управлению долгами при Госкомимуществе РФ.
Этой идее не суждено было реализоваться. В середине июля произошла смена власти в ЦБ. Новым председателем стал В.В. Геращенко.
У В.В. Геращенко было свое видение решения проблемы. 28 июля он подписал телеграмму, в которой излагался порядок погашения предприятиями просроченной задолженности. В его варианте взаимозачета предусматривалась значительная кредитная эмиссия.
Для расшивки неплатежей было предложено провести взаимозачет между предприятиями. Здесь очень конструктивно выступил В.И. Соловов. Анализ структуры задолженности давал ему возможность полагать, что в результате предложенных мер около трети общей ее суммы (1 трлн рублей) будет погашено, такую же сумму необходимо будет выделить в качестве кредита.
По этому поводу они сильно спорили с Т.В. Парамоновой. Татьяна Владимировна в Центробанке тоже занималась расчетами и не была уверена в правильности предложенного проекта.
28 июля 1992 года я подписал телеграмму № 166-92, в которой подробно излагался порядок погашения предприятиями просроченной задолженности. В отличие от варианта, предлагавшегося прежним руководством ЦБ, новый порядок предусматривал значительную кредитную эмиссию. Были определены меры по санации просроченной задолженности государственных предприятий друг другу.
Телеграмма вызвала широкий резонанс. Руководство Госкомимущества, и в первую очередь А.Б. Чубайс, не были обрадованы, не увидев в нашей схеме своего детища — Агентства по управлению долгами. Центробанк действительно предлагаемые меры с комитетом не согласовывал. Только после встречи с Гайдаром, 31 июля, я согласился внести в телеграмму небольшие изменения. В результате появилось совместное постановление правительства и Центрального банка Российской Федерации от 1 июля № 458 «О порядке урегулирования неплатежей государственных предприятий».
Наши предложения действительно противоречили решениям правительства и общей экономической политике сдерживания инфляции, проводимой командой Гайдара. Неслучайно я подвергся ожесточенной критике наиболее либеральной части команды реформаторов. Я вступал в явное противостояние с ними.
«Молодая российская демократия в смертельной опасности! Под угрозой экономическая реформа в нашей стране. Надежда россиян на то, что они когда-нибудь будут жить так, как живут граждане в странах Запада, могут никогда не сбыться. То, что год назад не удалось сделать с помощью танков, сегодня может быть сделано с помощью банков. Что заставляет меня говорить эти тревожные слова? 28 июля исполняющий обязанности председателя ЦБР Геращенко разослал телеграмму по местным расчетным центрам банка, в соответствии с которой государство собирается оплатить все долги государственных предприятий.
Если такое произойдет, если у народных депутатов России, у президента не хватит мужества и политической воли остановить экспериментаторов из ЦБ, то можно с уверенностью предсказать, что сначала падет правительство, потом вынужденно уйдет в отставку президент и будет разогнан парламент. Ибо в этом случае к власти придут те, кто захочет вернуть нашу страну к коммунистической распределительной системе, кто захочет установить жесткие цены, жесткую фиксированную заработную плату, и, будьте уверены, установят это. Может быть — через море крови. Пока не поздно, мы должны не допустить такого развития событий».
Из обращения председателя подкомитета ВС по приватизации, сопредседателя Республиканской партии П.С. Филиппова к гражданам России, к народным депутатам, к президенту
1 августа 1992 года, Петербургское телевидение
Петр договорился до того, что пообещал: результатом телеграммы ЦБ станет отказ МВФ от сотрудничества с Россией, прекращение поставок хлеба, всплеск инфляции, недовольство народа и в конечном итоге коммунистический апокалипсис.
ИГНАТЬЕВ С.М.: Я тогда выступил с критикой решений председателя в «Независимой газете». Сейчас я осуждаю себя за тот поступок и считаю его своим грехом. В подобной ситуации чиновник должен уходить в отставку, а потом объяснять, почему он так поступил. Я же продолжал работать.
Федорова В. «Политика Центробанка и правительства должна быть согласована» — считает зампред ЦБР Сергей Игнатьев // Независимая газета. 19 сент. 1992.
Сейчас трудно оценить (понять), кто был прав и какие результаты получились бы при нашем варианте взаимозачета, поэтому бессмысленно гадать об этом.
Суть принимаемых мер заключалась в том, чтобы изолировать движение средств, поступающих в оплату долгов. С этой целью обслуживающие предприятия коммерческие банки открыли им корреспондентские субсчета на сумму просроченной задолженности предприятий по состоянию на 1 июля. Эти средства не могли попадать на расчетный счет предприятия и не могли использоваться ни на какие-либо иные цели, в частности на выплату заработной платы. В конце августа счета с кредитовым (активным) остатком закрылись, а деньги переводились на расчетный счет. Тем предприятиям, которые не смогли к тому времени погасить долги, через обслуживающий банк предоставили кредит. Возврат кредитов гарантировался имуществом предприятия, роль ЦБ сводилась только к подкреплению коммерческих банков ресурсами. В конце октября все субсчета закрыли.
Результат оказался положительным. Здесь я хотел бы передать слово Хасбулатову, прямо скажем, не самому большому моему другу.
ХАСБУЛАТОВ Р.И.: Надо отдать должное и Виктору Владимировичу Геращенко — он многое сделал для ликвидации острейшего кризиса неплатежей летом I992 года. Немногие знают, что правительство Гайдара пало не в декабре 1992 года, отправленное в отставку YII съездом народных депутатов (когда съезд избрал премьером В.С. Черномырдина), а летом 1992 года. оно фактически обанкротилось и самораспустилось под грузом всего того, что сотворило, в наиболее четких очертаниях это банкротство обнаружилось в так называемых неплатежах предприятий из-за отсутствия наличных средств. Такова была политика правительства Гайдара и министра финансов Федорова, вытекающая из рекомендаций МВФ и, в частности, положений «вашингтонского консенсуса», которым они неукоснительно следовали. «Сжатие» денежной массы привело к тому, что 8о% предприятий страны или вообще не работали, или работали не в полную мощность, — денег не хватало не только на поддержание производственных условий, но даже на заработную плату. и это при том, что процесс ежедневного обесценивания рубля продолжался, по каналам негосударственных финансов и частным «теневым» каналам перемещались огромные денежные потоки, финансируя незаконные процессы приватизации и иные сомнительные сделки в Центре и регионах.
Правительство не видело в этих явлениях проблемы для себя, но упрямо душило государственные предприятия, из которых состояла вся экономика (до начала массовой приватизации). в результате в стране к лету 1992 года сложилась крайне взрывоопасная ситуация: ускоренно росли бедность и нищета населения, начиналась новая волна забастовочного движения.
Президиум Верховного Совета принимал нужные постановления относительно взаимозачетов с участием Центрального банка, представителей регионов и директоров предприятий, а также профсоюзов. это была гигантская по сложности задача, требующая наличия большого по численности аппарата работников-исполнителей.
В такой обстановке Геращенко показал себя просто превосходно, возможно, потому, что любой экономический кризис (даже в развитой капиталистической стране) преодолевается прежде всего с опорой на административные методы (а не рыночные), а ему, Геращенко, такие подходы были ближе, соответствовали его менталитету. Но, во всяком случае, я помню этот большой личный вклад Виктора Владимировича в решение самого острого кризиса начала 90-х годов. В первых числах сентября 1992 года кризис был в основном побежден, достигнута относительная стабилизация. В этот момент вдруг оживает правительство Гайдара, затевает новый виток противоречий с Верховным Советом, видимо, осознавая, что близится его конец. Ко мне на прием напрашивается президентско-правительственный «гуру» Джеффри Сакс. Признается, что они потерпели фиаско, просит дать Гайдару (и ему, Саксу) второй шанс. Я иронически говорю, что в настоящее время американская экономика в глубоком спаде, может быть, ему, опытному реформатору, попробовать использовать свои знания у себя на родине, в США? Не понимая иронии, Сакс отвечает: «Ну что вы, Руслан Имранович, кто мне разрешит участвовать в этом деле в США?» Присутствующий при этом руководитель аналитической группы профессор Анатолий Милюков громко смеется. Сакс растерян…
Мы провели несколько раундов внутрироссийского зачета взаимных требований предприятий государственного сектора экономики. В октябре они в основном были закончены. В результате клиринга между Москвой и остальной частью России предприятия столицы оплатили 45 млрд рублей долга, а получили, в свою очередь, платежей на 58 млрд. По итогам взаимозачета кредит был выдан 515 предприятиям под 10 % годовых.
Результатом взаиморасчетов стала серьезная нормализация финансового состояния российской экономики, восстановлен нормальный денежный оборот, произошла активизация производства и товарооборота. Судя по расчетам, выполненным экспертами «Коммерсантъ-Daily» по данным официальной статистики, впервые за долгое время был зафиксирован рост выпуска продукции промышленности в физическом измерении. В октябре он составил по сравнению с сентябрем около 17 %. В еще большей мере на снижение неплатежей реагировала торговля.
Банку удалось решить ключевую с точки зрения дальнейшего развития экономики проблему — санировать кризис взаимных неплатежей предприятий, грозящий полным разрывом хозяйственных связей и остановкой большого числа производств практически без дополнительной эмиссии! Сумму взаимных неплатежей, достигшую к концу первого полугодия 1992 года величины, близкой к 80 % ВНП, удалось сократить за полтора месяца (к 20 августа) почти в три раза (на 2 млрд рублей). А за период с 1 июля по 20 октября объем просроченных платежей был сокращен вообще в 8 раз (с 3192 до 420 млрд рублей).
В ходе санации кризиса значительно (в 2,5 раза) выросли остатки средств коммерческих банков на корреспондентских счетах в ЦБ РФ, что позволило им существенно увеличить скорость расчетов с клиентурой.
Хотя, по существу, зачет занял довольно длительный срок, средства со счетов в банках были разблокированы окончательно в конце ноября. Причем та сумма, которая поступила на текущие счета предприятий и могла быть использована для выплаты заработной платы или каких-то премиальных, была незначительной по сравнению с той суммой, которая пошла на уплату задолженности по налогам в бюджет, на погашение просроченных банковских кредитов и на погашение долгов предприятий друг другу. Поэтому с обвинениями в провоцировании инфляционного взрыва мы никогда не соглашались — наши критики явно передергивали.
1992 год можно было назвать годом рухнувшего рубля, который на глазах обесценился в сотни раз. К сожалению, ничего достаточно утешительного нельзя было сообщить о ближайшем будущем. 1993 год принимал от года ушедшего тяжелейшее наследие финансовых проблем. И что еще хуже — тенденция их усугубления была далеко не исчерпана. Расшивка неплатежей вновь стала необходима.
Тот межотраслевой зачет был наиболее успешным за всю историю государства после октябрьской революции. И весь шум о том, что он создал какую-то инфляцию, выброс денег в обращение — это, пардон, болтовня неквалифицированных комментаторов, а не специалистов. Взаимозачет дал возможность многим предприятиям вздохнуть и пережить самый трудный период либерализации.
Действительно, реальная картина и в дальнейшем была не совсем благостной. Объем взаимных неплатежей предприятий в ноябре 1993 года вновь возрос до 3 трлн рублей. Директора продолжали свою прежнюю политику взвинчивания цен на собственную продукцию и, соответственно, наращивания чужих и своих долгов. Вновь повторить взаимозачет было невозможно, мы пошли на него в 1992 году потому, что хорошо представляли весь механизм и видели саму проблему целиком благодаря существующей тогда картотеке. Когда картотека № 2 была отменена, никто уже не знал суммы неплатежей. На данные, которые давал Госкомстат, полагаться было нельзя. К тому же мы, естественно, понимали, что взаимозачет не лечит проблемы, он дает лишь временное облегчение. А повлиять на платежеспособность предприятий мы были бессильны.
Фимако
Шпак: Эта роль ругательная, и я прошу ее ко мне не применять.
МЛ. Булгаков «Иван Васильевич»
Отдельно следует вспомнить о такой организации, как ФИМАКО. О ней журналистами написано много, и практически все это неправда. Когда в 1990 году вышли законы о ЦБ (вначале российский, затем советский), в которых была провозглашена их самостоятельность, в Госбанке поняли, что надо заниматься валютными операциями и валютными резервами. До этого банк имел только несколько счетов за границей, на которых был минимум средств — тысячи долларов. Всеми же валютными операциями, по поручению Госбанка, занимался Внешторгбанк (с 1988 года Внешэкономбанк). Через него проходили все привлекаемые средства, в нем находилась валютная касса страны.
Разразившийся в начале 90-х годов скандал с владельцем швейцарской фирмы Noga Нессимом Гаоном ускорил наши действия. Шла тяжба по заключенному еще в 1990 году тогдашним аграрным гуру, а позже и первым вице-премьером Куликом контракту, предусматривающему получение продуктов в обмен на нефть[12].
Так вот, в начале 90-х годов Гаон попытался в виде компенсации присвоить средства нашего парижского Евробанка. Но иск Noga стал бы мелочью по сравнению с тем, что могло бы произойти при неблагоприятном развитии событий. Россия в то время, приняв на себя долги СССР, была несостоятельным должником, и нельзя было исключить вероятность инициирования процедуры ареста всех государственных активов, находящихся за рубежом. Тогда многие кредиторы стали бы гоняться по всему миру за нашими самолетами, кораблями и банковскими активами.
В 1992 году, когда Минфин получил первый транш кредита МВФ, эту валюту, естественно, положили на наши счета, встал вопрос: как и куда ее размещать. Внешэкономбанк СССР в 1991 году приказал долго жить, де-факто стал банкротом и без денег. В 1992 году я как раз вернулся в Центробанк России и, столкнувшись с проблемой, сказал председателю правления Внешторгбанка России Юрию Владимировичу Полетаеву: «Юра, людей, специалистов по валютным операциям, у нас нет! Дмитрий Тулин разбирается в общих экономических проблемах, но надо кому-то размещать валютные средства. Пришли мне человека». Следует сказать, что новый Внешторгбанк России, созданный в 1992 году, имел пару дилеров да двух девочек в back-офисе. Полетаев прислал мне своего старшего дилера Александра Потемкина.
Начали работать, вскоре приходит Т.В. Парамонова (она тогда в банке контролировала исполнение госбюджета, расчеты и бухгалтерию) и жалуется: «У нас валютные средства не зачисляются в баланс!» Я вызываю Потемкина, и выясняется, что операции действительно в баланс не вносятся, а действия записываются только на листочке: «Размещено 30 млн долларов через Chase Manhattan Bank с такого-то числа на три месяца по такой-то ставке». И ребята даже дату закрытия не ставят. Я вызываю Тулина: «Вы что там одурели?! Разве так делаются валютные операции? Есть же в банке back-офис, все должно фиксироваться в бухгалтерии».
В это время приезжает из Парижа Юра Пономарев, руководитель Евробанка, и предлагает: «Давайте я буду вести ваши валютные операции за маленькую комиссию! Мы как раз купили небольшую компанию Financial Management Company Limited — FIMACO, зарегистрированную в офшоре». Обычная, кстати, практика, у Моснарбанка тоже была такая дочерняя компания для работы на рынке ценных бумаг, зарегистрированная на острове Мэн. Никаких тайн в этом не было! Мы подписали соглашение.
ПОНОМАРЕВ Ю.В.:В Евробанке находились депозиты Центрального банка РФ, и мы чувствовали себя крайне неуютно. Идея родилась в моей голове, но орденов здесь не дождешься, хорошо, что хоть преследователи перестали злословить. Виктор Владимирович Геращенко одобрил предложенную мною схему после ареста Гаоном денег ЦБ в Швейцарии и Люксембурге. Мы беспокоились за судьбу хранящихся у нас валютных ресурсов Центрального банка, так как понимали, что через суд их могут арестовать держатели просроченных требований на наше государство. Судебных приставов мы ждали со дня на день.
Поэтому, когда B.B. Геращенко был у нас в Париже и ему в моем кабинете сообщили по телефону об аресте средств в Люксембурге, я предложил ему использовать для хранения резервов офшорную компанию FIMACO, купленную Евробанком в ноябре 1990 года у банка Societe Generale. Компания была зарегистрирована на острове Джерси. Виктор согласился, и Центральный банк стал основные свои деньги хранить в этой компании, передав их по договорам на управление. все операции выполнялись по поручению FIMACO французским персоналом банка, находящимся в Париже. С этих пор в отчетах Евробанка стали значиться суммы, привлеченные от корпоративного клиента, располагавшегося на территории европейского экономического сообщества. Раньше аналогичные суммы числились поступившими из Центрального банка РФ. Если бы к нам пришел судебный пристав, мы должны были бы ответить, что у нас нет денежных средств Центрального банка РФ. А на острове Джерси арестовать деньги ЦБ теоретически было можно, но подавать в суд должен был гражданин этого острова, по местному закону иностранец в суд обращаться не может. Далее следовало ждать 30 дней до тех пор, пока дело будет передано в производство. А за это время деньги всегда можно перевести в более безопасное место. и все это легально, не нарушая законов.
Так что средства с тех пор стали проходить следующий путь: со счетов Центробанка на счета ЦБ в Евробанка, с них они отправлялись в FIMACO, после чего возвращались в наш банк от компании для размещения в депозиты, покупки депозитных сертификатов или каких-то других ценных бумаг. Одновременно деньги Центрального банка помогли нам подняться. У нас стало достаточно свободных средств, чтобы завоевать авторитет на европейском рынке. Мы были на нем кредиторами. вкладывали средства мы в самые ликвидные первоклассные ценные бумаги, так как в иные виды рисков по требованию ЦБ РФ их нельзя было вкладывать. Получали мы и небольшую плату за обслуживание проходящих по нашим книгам средств, насколько помню, 1/32 % годовых.
С самого начала все, что делалось через Евробанк, фиксировалось в его книгах, операции входили в его консолидированный баланс, это проверял Pricewaterhouse (еще без Coopers), французское бюро по надзору за Евробанком было в курсе сделок. Никто никогда не пытался оспаривать, что все проводимые через FIMACO операции делались под контролем Центробанка.
Сенсационность этому вопросу придал прокурор Ю.И. Скуратов в 1998 году. В тот момент нам пытались навязать в качестве аудитора компанию «Юникон». Я же, несмотря на все крики и всхлипы в Думе, был против этого, так как уверен, что Центральному банку России нужен серьезный иностранный партнер, компания с мировым именем. Весьма трудные были годы, чтобы экспериментаровать. Для противодействия нам и был раздут скандал, не имеющий ни малейшей иной причины. Что только после кризиса 1998 года у нас не проверяли. Даже о чеченских авизовках вспомнили!
Тогда мы наняли PricewaterhouseCoopers, им все рос-загранбанки открыли свои учетные книги. После проведенной проверки маститые аудиторы подготовили доклад, в котором был вывод, что никакого воровства в системе зарубежных банков с валютными средствами ЦБ не было!
Тогда же на нас давил Международный валютный фонд. В выводах проверки попытался усомниться заместитель директора-распорядителя фонда Стэнли Фишер. Он что-то стал мямлить… Но чья бы корова мычала… Фишер в 90-е годы активно работал с российским правительством, непосредственно участвовал в предоставлении России миллиардных кредитов, в том числе тот знаменитый в июле 1998 года, за несколько дней до августовского кризиса. Оригинальный тип. Вроде как американец, но с израильским гражданством. Родился в Зимбабве, но его родители родом из Литвы. Фишер стал, кстати, в 2005 году управляющим Банком Израиля. Даже председатель PricewaterhouseCoopers не выдержал и высказался по поводу Фишера: «Ну, ты, засранец, хватит голову морочить!» Ну, возможно не такими словами, но смысл я передаю правильно! Его тетчеровские взгляды на экономику хорошо сочетались с идеями, которые пропагандировал премьер-министр и министр финансов Израиля Биньямин Нетаньяху. Они заключались в следующем: снижение уровня поддержки правительством слабых слоев населения, снижение налогов для среднего класса и обладателей крупного капитала в надежде на то, что они и станут тем самым тягачом, который вытащит народное хозяйство из застоя.