Фультонская речь
Фультонская речь
В годы Второй мировой войны в Соединенном Королевстве Черчилль воспринимался как настоящий спаситель нации. После войны этот ареол немного поблек, поскольку Вторая мировая война закончилась для Англии потерей империи.
На выборах 26 июля 1945 года консерваторы полумили немногим больше трети мест в парламенте. Это был разгром.
После ухода в отставку с поста премьера в июле 1945 года Черчилль публично критиковал советскую политику в отношении Польши и насильственное утверждение там коммунистического правительства. Теперь он возглавлял консервативную оппозицию, но в парламенте появлялся редко, предпочитая путешествовать или работать в Чартвелле над своими самыми известными в мире мемуарами "Вторая мировая война".
Черчилль предупреждал против "русской опасности", но в то же время в 1946 году говорил: "Я не верю, что Россия хочет войны. Она хочет плодов войны".
9 ноября 1945 года речь Черчилля в палате общин, произнесенную 7 ноября в качестве лидера консервативной оппозиции, с некоторыми сокращениями перепечатала "Правда". Бывший британский премьер признался в любви к Сталину и советскому народу: "Я должен сначала выразить чувство, которое, как я уверен, живет в сердце каждого, — именно чувство глубокой благодарности, которой мы обязаны благородному русскому народу. Доблестные советские армии, после того как они подверглись нападению со стороны Гитлера, проливали свою кровь и терпели неизмеримые мучения, пока не была достигнута абсолютная победа.
Поэтому… глубокое стремление этой палаты, а эта палата говорит от имени английской нации, заключается в том, чтобы чувства товарищества и дружбы, развившиеся между английским и русским народами, не только были сохранены, но и систематически развивались".
Говоря о тов. Сталине, Черчилль заявил: "Я лично не могу чувствовать ничего иного, помимо величайшего восхищения, по отношению к этому подлинно великому человеку, отцу своей страны, правившему судьбой своей страны во времена мира, и победоносному защитнику во время войны. Даже если бы у нас с советским правительством возникли сильные разногласия в отношении многих политических аспектов — политических, социальных и даже, как мы думаем, моральных, то в Англии нельзя допускать такого настроения, которое могло бы нарушить или ослабить эти великие связи между двумя нашими народами, свяли, составляющие нашу славу в период недавних страшных конвульсий".
На следующий день отдыхавший в Сочи Сталин разразился срочным посланием в адрес оставленной в Москве руководить страной четверки в составе Молотова, Маленкова, Берии и Микояна: "Считаю ошибкой опубликование речи Черчилля с восхвалением России и Сталина. Восхваление это нужно Черчиллю, чтобы успокоить свою нечистую совесть и замаскировать свое враждебное отношение к СССР, в частности, замаскировать тот факт, что Черчилль и его ученики из партии лейбористов являются организаторами англо-американо-французского блока против СССР. Опубликованием таких речей мы помогаем этим господам. У нас имеется теперь немало ответственных работников, которые приходят в телячий восторг от похвал со стороны Черчиллей, Труманов, Бирнсов и, наоборот, впадают в уныние от неблагоприятных отзывов со стороны этих господ. Такие настроения я считаю опасными, так как они развивают у нас угодничество перед иностранными фигурами. С угодничеством перед иностранцами нужно вести жестокую борьбу. Но если мы будем и впредь публиковать подобные речи, мы будем этим насаждать угодничество и низкопоклонство. Я уже не говорю о том, что советские лидеры не нуждаются в похвалах со стороны иностранных лидеров. Что касается меня лично, то такие похвалы только коробят меня. Сталин".
Иосифу Виссарионовичу были нужны и полезны восхваления со стороны Рузвельта и Черчилля в годы войны, когда он нуждался в них как в союзниках и в поднятии собственного авторитета в западном общественном мнении. Теперь же, когда Сталин собирался переходить к конфронтации с Америкой и Англией и бороться с "безродными космополитами" и "низкопоклонством перед Западом" внутри страны, такого рода речи Черчилля, да еще опубликованные в "Правде", были ему только во вред, поскольку создавали у советской общественности абсолютно ненужное в данный момент впечатление, будто на Западе видные политические деятели отнюдь не левого направления по-прежнему с симпатией относятся к СССР и к его лидеру. С этой точки зрения гораздо полезнее для Сталина оказалась Фультонская речь Черчилля, произнесенная пол года спустя.
11 ноября оставленный руководить "четверкой" Молотов незамедлительно покаялся: "Опубликование сокращенной речи Черчилля было разрешено мною. Считаю это ошибкой, потому что даже в напечатанном у нас виде получилось, что восхваление России и Сталина Черчиллем служит для него маскировкой враждебных Советскому Союзу целей. Во всяком случае, ее нельзя было публиковать без твоего согласия. Молотов".
4 декабря ТАСС сообщил содержание ранее задержанной цензурой, а теперь опубликованной в "Дейли телеграф энд Морнинг пост" статьи московского корреспондента Рэндольфа Черчилля (сына Уинстона) о правительстве СССР. Там заявляется, что 13 членов Политбюро коммунистической партии "представляют собой подлинное и действительное правительство России. Жданов, Маленков, Андреев и Берия, — пишет Рэндольф Черчилль, — являются более мощными фигурами, чем Молотов, и именно из числа их, вероятно, выйдет преемник Сталина".
Насчет А.А. Андреева сын Черчилля попал пальцем в небо. Как раз незадолго до этого, 10 ноября, Сталин сообщал четверке, что из-за болезни Андрей Андреевич не может долго оставаться наркомом земледелия. А вот мысли Черчилля-младшего по поводу Молотова и других потенциальных преемников Иосиф Виссарионович учел, в скором времени отодвинув в тень наркома иностранных дел и возвысив Жданова.
7 декабря Маленков, Берия и Микоян сообщили Сталину: "Мы указали Молотову, что он неправильно поступил, дав 7 ноября на банкете согласие на прием сыну Черчилля, который в это время находился в Москве как корреспондент газеты и хотел получить интервью у Молотова. Прием сына Черчилля не состоялся, так как мы высказались против".
На этом личные отношения Сталина с семейством Черчиллей закончились навсегда.
После войны Черчилль был очень популярен в США. 5 марта 1946 года, выступая в Вестминстерском колледже Фультона (Миссури), он произнес речь, озаглавленную "Мускулы мира": "Мы не можем закрыть глаза на то, что свободы, которые имеют граждане в США, в Британской империи, не существуют в значительном числе стран, некоторые из которых очень сильны. В этих странах контроль над простыми людьми навязан сверху через разного рода полицейские правительства до такой степени, что это противоречит всем принципам демократии. Единственным инструментом, способным в данный исторический момент предотвратить войну и оказать сопротивление тирании, является "братская ассоциация англоговорящих народов". Это означает специальные отношения между Британским содружеством и империей и Соединенными Штатами Америки…
Тень упала на сцену, еще недавно освещенную победой альянса. Никто не знает, что Советская Россия и ее международная коммунистическая организация намерены делать в ближайшем будущем и есть ли какие-то границы их экспансии. Я очень уважаю и восхищаюсь доблестными русскими людьми и моим военным товарищем маршалом Сталиным… Мы понимаем, что России нужно обезопасить свои западные границы и ликвидировать все возможности германской агрессии. Мы приглашаем Россию с полным правом запять место среди ведущих наций мира. Более того, мы приветствуем или приветствовали бы постоянные, частые, растущие контакты между русскими людьми и нашими людьми на обеих сторонах Атлантики. Тем не менее моя обязанность, и я уверен, что и вы этого хотите, изложить факты так, как я их вижу сам… От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике, через весь континент, был опущен "железный занавес". За этой линией располагаются все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы: Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест и София, все эти знаменитые города с населением вокруг них находятся в том, что я должен назвать советской сферой, и все они в той или иной форме — объекты не только советского влияния, но и очень высокого, а в некоторых случаях и растущего контроля со стороны Москвы… Коммунистические партии, которые были очень маленькими во всех этих восточноевропейских государствах, были выращены до положения и силы, значительно превосходящих их численность, и они стараются достичь во всем тоталитарного контроля…
В большом числе стран, далеких от границ России, во всем мире созданы коммунистические "пятые колонны", которые работают в полном единстве и абсолютном послушании в выполнении директив, получаемых из коммунистического центра… Я отвергаю идею, что новая война неотвратима… Я не верю, что Советская Россия жаждет войны. Она жаждет плодов войны и неограниченного расширения своей власти и идеологии". И далее: "Из того, что я видел во время войны в наших русских друзьях и соратниках, я заключаю, что ничем они не восхищаются больше, чем силой, и ничего они не уважают меньше, чем слабость, особенно военную слабость. Поэтому старая доктрина баланса сил ныне неосновательна…"
Черчилль заявил: "Леди и джентльмены, безопасность в мире требует нового союза в Европе, из которого ни одна нация не может быть постоянно исключена. Именно из-за ссор между сильными расами в Европе происходили все войны как в прошлое время, так и та мировая война, свидетелями которой мы были. Дважды за время нашей жизни мы видели, как Соединенные Штаты — вопреки собственным желаниям и традициям, вопреки аргументам, силу которых нельзя не признать, — ведомые непреодолимой силой, вовремя сохраняли победу, но только после страшных кровопролитий и разрушений. Дважды Соединенные Штаты посылали через Атлантику свои миллионы молодых ребят на войну, но теперь война может настигнуть любую нацию между сумерками и рассветом. Без сомнений, мы должны осознанно действовать в целях решительного умиротворения Европы в рамках Объединенных Наций". Эту идею он развил 19 сентября 1946 года, выступая в Цюрихском университете. Там Черчилль призвал бывших врагов — Германию. Францию и Британию — к примирению и созданию "Соединенных Штатов Европы": "Этот благородный континент, приютивший самые красивые и просвещенные страны мира, этот континент с умеренным и ровным климатом — колыбель и пристанище всех великих братских народов западного мира, очаг христианской веры и морали. Именно в Европе, начиная с Античности и до Нового времени, зарождалось большинство культур, искусств, наук, философских течений. Если бы страны Европы в один прекрасный день объединились и по-братски разделили это общее наследие, не было бы границ счастью, процветанию и славе трехсот или даже четырехсот миллионов ее обитателей… Первый шаг к воссозданию европейской семьи — это примирение и заключение партнерских отношений между Францией и Германией.
Только так Франция вновь станет духовным светочем Европы. Возрождение Европы невозможно без духовного возрождения Франции и Германии".
В Фультоне Черчилль призвал к единению англосаксонских народов и поискам взаимопонимания с Россией: "Никогда не было в истории войны, которую было бы легче предотвратить своевременным действием, чем та, которая только что опустошила огромную область на планете. Такой ошибки повторить нельзя. А для этого нужно под эгидой Объединенных Наций и на основе военной силы англоязычного содружества найти взаимопонимание с Россией. Тогда главная дорога в будущее будет ясной не только для нас, но для всех, не только в наше время, но и в следующем столетии".
После Фультонской речи Черчилль признался Трумэну: "Если бы я мог вторично появиться на свет, я хотел бы родиться в Америке. Это единственная в мире страна, где молодой человек знает, что перед ним распахнуты ворота в будущее неограниченных возможностей".
Из британского посольства в Вашингтоне Черчилль послал письмо премьер-министру К. Эттли и министру иностранных дел Э. Бовину, где, в частности, писал: "Я убежден, что некоторая демонстрация мощи и силы сопротивления необходима в целях положительного урегулирования отношений с Россией.
Я предвижу, что это станет превалирующим мнением в Соединенных Штатах в ближайшем будущем".
Черчилль предложил немедленно "достигнуть полного взаимопонимания с Россией по всем вопросам" и добиться проведения свободных выборов в странах Восточной Европы. Он призвал к объединению военных усилий стран Запада: "Судя по моим встречам с русскими, я уверен, что они больше всего восхищаются силой, и нет ничего такого, к чему бы они питали больше уважения, чем военная мощь". В СССР речь Черчилля получила даже больший резонанс, чем на Западе. Советская пропаганда стала утверждать, что именно речь в Фультоне стала объявлением "холодной войны". Между тем последняя в полном объеме началась лишь два года спустя — с коммунистического переворота в Праге и блокады Берлина. В 1946 году бывшие союзники еще взаимодействовали в Германии и Австрии. А вот то, что в Фультонской речи прозвучало впервые после Второй мировой войны, — так это призыв к англосаксонскому, европейскому и североатлантическому единству, что воплотилось позднее в создании Евросоюза и НАТО.
Уже 13 марта 1946 года Сталин прокомментировал в интервью "Правде" Фультонскую речь Черчилля (на следующий день текст интервью был опубликован): "По сути дела, г-н Черчилль стоит теперь на позиции поджигателей войны. И г-н Черчилль здесь не одинок — у него имеются друзья не только в Англии, но и в Соединенных Штатах Америки.
Следует отметить, что господин Черчилль и его друзья поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира (тут Сталин сознательно передергивал. Гитлер говорил не о народах, говорящих на немецком языке, как о высшей расе, а о народах германской крови. Говорящих на немецком языке евреев он безжалостно уничтожал. Черчилль же в данном случае говорил обо всех, для кого английский язык является родным, независимо от их расового происхождения. — Б.С.). Немецкая расовая теория привела Гитлера и его друзей к тому выводу, что немцы как единственно полноценная нация должны господствовать над другими нациями. Английская расовая теория приводит господина Черчилля и его друзей к тому выводу, что нации, говорящие на английском языке, как единственно полноценные должны господствовать над остальными нациями мира.
По сути дела, г-н Черчилль и сто друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда все будет в порядке — в противном случае неизбежна война.
Но нации проливали кровь в течение пяти лет жестокой войны ради свободы и независимости своих стран, а не ради того, чтобы заменить господство гитлеров господством Черчиллей. Вполне вероятно поэтому, что нации, не говорящие на английском языке и составляющие вместе с тем громадное большинство населения мира, не согласятся пойти в новое рабство…
Несомненно, что установка г-на Черчилля есть установка на войну, призыв к войне с СССР…
Г-н Черчилль утверждает, что Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София — все эти знаменитые города и население в их районах находятся в советской сфере и все подчиняются в той или иной форме не только советскому влиянию, но и в значительной степени увеличивающемуся контролю Москвы. Г-н Черчилль квалифицирует все это как не имеющие границ "экспансионистские тенденции" Советского Союза.
Не требуется особого труда, чтобы показать, что г-н Черчилль грубо и беспардонно клевещет здесь как на Москву, так и на поименованные соседние с СССР государства.
Во-первых, совершенно абсурдно говорить об исключительном контроле СССР в Вене и Берлине, где имеются Союзные Контрольные Советы из представителей четырех государств и где СССР имеет лишь часть голосов. Бывает, что иные люди не могут не клеветать, но надо все-таки знать меру (но Черчилль-то имел в виду прежде всего военный контроль. И Вена, и Берлин находились в советских зонах оккупации, и находившиеся в обеих столицах западные представители и контингенты войск фактически чувствовали себя в окружении гораздо более многочисленных соединений Советской армии. — Б.С.).
Во-вторых, нельзя забывать следующего обстоятельства. Немцы произвели вторжение в СССР через Финляндию. Польшу, Румынию, Болгарию, Венгрию. Немцы могли произвести вторжение через эти страны потому, что в этих странах существовали тогда правительства, враждебные Советскому Союзу. В результате немецкого вторжения Советский Союз безвозвратно потерял в боях с немцами, а также благодаря немецкой оккупации и угону советских людей на каторгу около семи миллионов человек. Иначе говоря. Советский Союз потерял людьми в несколько раз больше, чем Англия и Соединенные Штаты Америки, вместе взятые. Возможно, что кое-где склонны предать забвению эти колоссальные жертвы советского парода, обеспечивающие освобождение Европы от гитлеровского ига. Но Советский Союз не может забыть о них. Спрашивается: что же может быть удивительного в том, что Советский Союз, желая обезопасить себя на будущее время, старается добиться того, чтобы в этих странах существовали правительства, лояльно относящиеся к Советскому Союзу? Как можно, не сойдя с ума, квалифицировать эти мирные стремления Советского Союза как экспансионистские тенденции нашего государства?.."
Здесь Сталин опять передергивает, причем довольно грубо. Черчилль совсем не призывал вести войну против СССР, а лишь принять меры к тому, чтобы "железный занавес" не передвинулся дальше на Запад. И здесь главную надежду он возлагал на Америку. Если американские войска уйдут из Европы, то сдерживать Сталина, думал Черчилль, будет некому. И характер влияния американцев в Западной Европе был совсем иным, чем советского влияния в Восточной Европе. Вашингтон, безусловно, влиял на политическую ситуацию — как экономической помощью в рамках плана Маршалла, так и пропагандистскими средствами, но при этом президент Трумэн и не думал отменять там демократические свободы и свободные выборы. Сталин же осуществлял контроль с помощью своих войск и послушных марионеток-коммунистов, и в результате уже к концу 1948 года о демократических свободах и альтернативных выборах в Восточной Европе было приказано забыть.
В интервью "Правде" по поводу Фультонской речи Черчилли в марте 1946 года Сталин впервые козырнул величиной советских потерь как для оправдания советской политики в Восточной Европе, так и для унижения, как он думал, вчерашних союзников. Как смеете, мол, учить нас демократии, когда вы потеряли и минувшей войне жалкие сотни тысяч, тогда как мы — полновесные семь миллионов. Потом эту традицию восприняли все преемники Сталина, от Хрущева до Путина. Цифра при этом выросла сначала до 20, а затем до 27 млн человек, по все равно осталась достаточно далека от истинной, особенно в части потерь Красной армии. Официальная цифра в 8668 тыс. погибших и умерших красноармейцев и командиров, обнародованная в 1993 году, также примерно втрое меньше истинной.
В начале 1947 года Сталин одобрил карикатуру на Черчилля в связи с его речью в Фультоне. До этого публикации карикатур на союзников в войне в советской печати не допускались. Так был сделан важный шаг к "холодной войне".
После Фультонской речи ни о каком сохранении даже внешней формальной дружбы между Сталиным и Черчиллем говорить не приходится. Тем не менее в феврале 1947 года Черчилль направил частное послание Сталину в ответ на переданный через побывавшего в Москве фельдмаршала Монтгомери сталинский привет: "Я постоянно вспоминаю наши товарищеские отношения в те годы, когда все было поставлено на карту. Я также был счастлив узнать от Монтгомери, что Вы в добром здравии. Ваша жизнь драгоценна не только для Вашей страны, которую Вы спасли, но и для дела дружбы между Советской Россией и Великобританией и даже всем говорящим на английском языке миром, дружбы, от которой зависит будущее счастье человечества. Верьте мне, искренне Ваш Уинстон Черчилль".
Возможно, в тот момент Уинстон на самом деле верил, что со Сталиным еще можно договориться. Окончательный разрыв между бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции произошел только в следующем. 1948 году.
Тем не менее, будучи убежден, что коммунисты вгонят человечество в каменный век. Черчилль в 1949 году заявил:
"Если бы мы задушили русский большевизм при его рождении, человечество было бы безмерно счастливо".
Данный текст является ознакомительным фрагментом.