Незаконченный переворот: причины и последствия [2]8
Незаконченный переворот: причины и последствия [2]8
«… И все это, как живая вода, нужно было нам, гордой и яростной нации, которая восстав для великих дел, хочет жить вечно и глядеть на солнце орлиными очами!»
Л. М. Леонов, 1944 г.
Впервой половине дня 4 октября 1993 года на шестом этаже Дома Советов под звуки канонады танковых пушек навсегда закончился одни теоретический диспут. По крайней мере, для меня. Тогда, в моменты относительного затишья, когда можно было говорить и слышать, когда не звенели разбиваемые пулеметными очередями оконные стекла, я, лежа на полу, сказал лежащему рядом коллеге и другу С. Н. Бабурину, что давний спор наш закончен. А суть его была очень проста и одновременно актуальна. В нас, русских депутатов, называемых в прессе патриотами, национал-патриотами, националистами, стреляли русские солдаты и офицеры. Мы их видели собственными глазами. Знаю, что кто-то видел засланных из-за рубежа американских агентов, кто-то видел бейтаровцев, а я видел, как русские стреляли в русских…
Спор наш, как должно быть понятно, был о русском национальном самосознании, и я утверждал тогда, как утверждаю и сейчас: только при отсутствии национального самосознания русские могли стрелять в русских и только укорененное и развитое национальное самосознание исключает повторение подобной трагедии в будущем. Для меня и раньше это было аксиомой, совершенно очевидной вещью, получившей такое страшное подтверждение во время шестичасового пребывания в простреливаемом снайперами и пулеметами кабинете С. Н. Бабурина. Я никогда не уставал повторять, что единственная прочная гарантия мира в России это воспитание русского национального самосознания. Но это только часть проблемы, хотя и очень важная. Вторая же часть еще важнее: государство, образующееся как результат исторического творчества нации, существует тогда и только тогда, когда у государствообразующей нации существует выраженное и действенное национальное самосознание. Его исчезновение, разрушение, постепенная эрозия неизбежно влекут за собой ослабление политико-государственной воли и как результат изменение природы государства: отчуждение от него большинства нации, окончательный крах государства и растворение самой нации среди других племен и народов. То, что происходит с русскими сегодня, является одним из неизбежных этапов этого трагического процесса. Убежден, что процесс еще обратим.
Сегодня наступили времена, когда русский народ поставлен перед необходимостью выбора. Бремя выбора в любом случае будет нелегким, независимо от того, что выберет русская нация. Сам же выбор очень ограничен: либо стать реликтом, диаспорой, раствориться среди сотен других наций, либо через сверхусилие, неистовую бескомпромиссную борьбу стать Великой Русской Нацией, обеспечить свое историческое существование и процветание.
Истощающие душу последние 5-6 лет отвратили от политических проблем огромный слой активных людей, что выразилось в отказе от участия в выборах в декабре 1993 года более половины населения, а весной 1994 года почти двух третей. Но выхода нет. Политикой заниматься придется, придется научиться заниматься политикой, если только мы хотим выстоять и победить в развернутой против русских национальной войне. Я убежден, что русские как нация, а Россия как государство столкнулись в последние годы с самым серьезным вызовом за всю свою историю. Речь уже идет не только о независимости государства, его развитии, сколько о самом существовании русских как нации, а России как единого государства. События последних полутора лет, безусловно, знаменуют собой качественно новый этап в развитии политической ситуации и требуют ясного ответа на вопросы: что произошло в сентябре-октябре 1993 года, почему это стало возможным и что делать дальше?
1. Почему они в нас стреляли?
Человеку, который был в Доме Советов с 21 сентября по 4 октября 1993 года, спал на сдвинутых стульях, не имел связи с семьей, ходил без лифта на 13-й этаж к себе в кабинет со свечой в руке, даже днем, и пролежал безоружным под огнем снайперов, пулеметов и танков почти 6 часов на полу кабинета, очень трудно быть беспристрастным. Думаю, что большинство моих коллег-депутатов и всех других участников событий испытывают аналогичные чувства. Именно поэтому так мало аналитических материалов появилось из-под пера непосредственных участников этой трагедии. Слишком болит душа за происшедшее, звучат в ушах голоса избиваемых и расстреливаемых безоружных людей во дворе дома, куда нас вечером 4 октября вывела доблестная «Альфа», сдав в руки палачей.
Новые события, как в чудовищном по величине калейдоскопе, отодвигают происшедшее, отвлекают внимание на новые факты политической жизни, и порой закрадывается кощунственная мысль, что все общество хочет забыть это массовое убийство в центре Москвы. К чести нашего народа это не так. Массовые акции во время 6-месячной годовщины трагедии ясно продемонстрировали настроения простых людей. И хотя власти сделали все, чтобы вычеркнуть кровавую бойню из народной памяти, хотя часть парламентской оппозиции дрогнула и отказалась от своего же предыдущего решения о создании комиссии по событиям 3-4 октября 1993 года, люди хотят знать правду.
Поэтому несмотря на всю похабность нынешней ситуации, несмотря на омерзительную ложь журналистов и высоких должностных лиц, несмотря на «стыдливое умолчание» многих бывших активных оппозиционеров, успокоивших свою совесть мягкими креслами, анализировать политическую ситуацию лета и осени 1993 года необходимо. Иначе нам придется довольствоваться и принять как истину истерику «раскаявшегося марксиста» по фамилии Гайдар и его подельников о «коммуно-фашистском мятеже»…
Итак — почему же «коллективный Распутин» вообще решился на переворот? Кому и чем угрожали Верховый Совет и Съезд, и наконец, какова во всем этом роль самого Ельцина?
Для правильного ответа на эти вопросы нужно учесть два главных фактора, о которых зачастую забывает большинство пишущих на эту тему.
Во-первых, необходимо отметить факт назначения Х Съезда народных депутатов России на 17 ноября 1993 года. На этом Съезде планировалось рассмотреть всего два, но зато ключевых для политической обстановки в стране вопроса:
1. О социально-экономической ситуации и программе правительства по стабилизации экономики.
2. О проекте новой Конституции.
Во-вторых, необходимо учитывать напряженность политического поля, на фоне которого проходила подготовка к Съезду, жесткость действий Верховного Совета, правительства и команды Ельцина.
Безусловно, 1993 год в целом был годом сплочения и активизации оппозиционных нынешнему курсу сил. Только в Москве прошли массовые демонстрации и митинги 23 февраля, 22 и 28 марта, 24 апреля, 1 и 9 мая, 22 июня, 20 и 21 августа. Это только наиболее крупные, в которых мне довелось непосредственно участвовать, а были еще и пикеты, и собрания общественности, и множество партийных форумов. Важно подчеркнуть, что за исключением 1 мая, когда власти спровоцировали столкновение и устроили побоище мирной демонстрации, все остальные массовые акции прошли исключительно организованно. Со стороны властей не было предъявлено ни одного официального предупреждения за нарушение каких-либо норм. Хотя с противоположной стороны будущих вдохновителей и пособников палачей опасные тенденции нарастали. Бутафорские виселицы на Васильевском спуске в дни работы IX Съезда и совсем нешуточное избиение в тот же день одного из депутатов ясно показали всем истинные настроения тех, кто бесстыдно продолжает величать себя демократами. Символам отказа от минимального соблюдения законности даже в чисто внешних формах стало открытие так называемого конституционного совещания, когда миллионы телезрителей увидели истинное лицо «правового» государства и поведение «новых конституционалистов». Я имею в виду эпизод, которого, очевидно, не знала мировая история, когда охрана президента буквально вытащила из зала неугодного оппонента, представлявшего высший законодательный орган страны, судью Ю. М. Слободкина, автора проекта Конституции, поддержанного к тому времени почти миллионом подписей граждан. А Генеральный прокурор страны В. Степанков при попытке напомнить охранникам о соблюдении депутатской неприкосновенности просто был физически отброшен в сторону, получив при этом даже удары. И все это происходило при огромном стечении народа, прессы, перед глазами президента и руководителей правительства, наконец, при трансляции на всю страну. А что же наши «либералы»? Они в очередной раз промолчали, поскольку Ю. Слободкин был не «их», только посетовали на нравы, позубоскалили о потерянном ботинке…
Таким образом всем понимающим людям было недвусмысленно продемонстрировано, что после репетиции на VII Съезде в декабре 1992 года и телевыступления Ельцина 20 марта 1993 года с объявлением о введении в стране «особого порядка управления», сорванного коллективными усилиями оппозиции и части верных тогда закону и Конституции должностных лиц «коллективный Распутин» встал на путь непосредственной подготовки полномасштабного государственного переворота. Теперь понятно, что эта подготовка велась по нескольким направлениям.
Первое. Максимальная дискредитация законодательной ветви власти. После IX Съезда добавилась дискредитация Конституционного суда и вице-президента.
Второе. Привлечение западных специалистов по политической рекламе, тотальный контроль над радио и телевидением. Странная пассивность руководства Верховного Совета и недостаточная скоординированность действий оппозиции помогли режиму получить удовлетворительные результаты на референдуме 25 апреля 1993 года. Эти результаты опять же с помощью беспардонной лжи были представлены как невероятная победа — поддержка всем народом проводимого режимом курса. Однако произошла осечка в главном: несмотря на все старания, по вопросу о досрочных выборах депутатов не удалось дотянуть до требуемых по Закону о референдуме 50% от числа избирателей. То есть, с точки зрения закона, вопрос о досрочных выборах теперь поднимать никто не имел права. Тогда-то и было придумано «конституционное совещание» из назначенных «коллективным Распутиным» дизайнеров, ликвидаторов коммунальных квартир и прочих «крупных конституционалистов». Но, поскольку обойти глав администрации краев и областей было нельзя, то пришлось пригласить и их. И вот тут-то вскрылась масса противоречий, вплоть до отказа подписать якобы согласованный текст проекта Конституции. В частности, глава администрации Тюменской области, несмотря на откровенное давление на него, текст не подписал. Параллельно с этим была предпринята попытка конституировать Совет Федерации, прежде всего как альтернативу законному Верховному Совету. И опять осечка. Собравшись 18 сентября, то есть непосредственно перед переворотом, главы областей и республик отказались учреждать Совета Федерации на условиях Ельцина и его окружения…
Таким образом можно констатировать на основании совершенно непреложных фактов полный политический проигрыш режима к концу сентября 1993 года. Все незаконные, хотя пока и мирные, инициативы президентских аналитиков в политической сфере потерпели сокрушительное поражение.
В области экономики дело обстояло еще хуже. Напомню, что в декабре 1992 года на VII Съезде после утверждения Черномырдина премьером правительству было дано поручение в течение 3-х месяцев представить в Верховный Совет конкретную программу стабилизации экономики и дальнейшего плана реформ. Попутно замечу, что Черномырдин стал премьером исключительно благодаря голосам оппозиции и почти шесть месяцев в его адрес со стороны парламентской оппозиции критика практически отсутствовала. Это я пишу для тех, кто сегодня в Думе и Совете Федерации надеется наладить «конструктивное взаимодействие» с клятвопреступниками.
Разумеется, никакой программы в установленный Съездом срок представлено не было. Бесконечные судорожные политические движения отвлекали «коллективного Распутина» от столь трудной темы, да и в правительстве была ситуация «лебедя, рака и щуки». В частности, попытка Черномырдина только заикнуться о введении ограниченного контроля над ценами немедленно была пресечена командой Гайдара. Приглашение Черномырдина в Верховный Совет летом, то есть через полгода после Съезда, закончилось тем, что он направил письмо с просьбой отложить еще рассмотрение этих вопросов и прислала вместо себя вице-премьера О. Лобова. Наконец, в августе состоялось расширенное заседание правительства, на котором от Верховного Совета присутствовал Ю. Воронин и во время которого была публичная полемика между ним и Черномырдиным. Все наблюдателя помнят слова премьера в адрес Воронина о том, что «не надо нам здесь устраивать ликбез». Думаю, что к тому времени процесс подготовки переворота был уже развернут и Черномырдин больше не нуждался в нормальных отношениях с парламентом. Программа действий правительства на этом заседании все-таки утверждена и документ наконец-то поступил в Верховный Совет.
Трудно однозначно прогнозировать его судьбу, если бы дело дошло до обсуждения, но я думаю, что ни Верховный Совет, ни Съезд в таком виде эту программу правительства утверждать бы не стали. Ничего нового по сравнению с гайдаровским периодом она не содержала и несла в себе все противоречия и колебания, которыми была отмечена деятельность правительства Черномырдина весь 1993 год. И уж тем меньше шансов имел этот проект для утверждения на Съезде после скандального возвращения в правительство Гайдара. Скандального, поскольку Ельцин объявил об этом откровенно угрожающим тоном, во время визита в одну из «придворных» дивизий.
Сегодня, когда подведены итоги 1 квартала 1994 года и было официально заявлено о спаде промышленного производства еще на 30%, стал ясно виден результат действий правительства по этой самой никем не утвержденной «программе»…
В Верховном Совете в этот период произошло резкое ослабление позиций будущих пособников палачей. После декабрьского (1992) и мартовского (1993) демаршей Ельцина даже часть правоверных ельцинистов заколебалась. Этому способствовала совершено дуболомная практика чиновников из администрации президента, которые в старом партийном духе бросились выполнять новую (после марта) установку по покупке депутатов должностями в исполнительных структурах. Разумеется, вся предыдущая назойливая болтовня о необходимости разделения властей в правовом государстве была тут же забыта. Ничего, кроме подозрений в подготовке переворота, раздражения и презрения к инициаторам этих предложений, такая практика в этот период на вызывала и вела только к росту оппозиционных настроений. И все-таки, несмотря на все эти «труды менял» травлю Верховного Совета в прессе, регулярные угрозы разгона, в парламенте нарастали прежде всего прагматически, а отнюдь не «экстремистские» настроения. После избрания В. Исправникова заместителем Хасбулатова, В. Соколова председателем Совета Республики, а В. Мазаева председателем комиссии по экономической реформе, «прагматическое» направление резко усилилось. По инициативе Верховного Совета (идея совещания была выдвинута Н. Павловым, которому пришлось более 40 минут объяснять Председателю ВС РФ перспективы и политические последствия такого мероприятия. — И. И.) было проведено в июле 1993 года 1 Всероссийское экономическое совещание, на которое, кстати, членам правительства не разрешили явиться, хотя первоначально оно планировалось как совместное с правительством. На осень готовилось второе такое совещание, как этап в подготовке к Х Съезду.
То что в Верховном Совете в этот период были преобладающими прагматические настроения, доказывается простым фактом. В. Исаков при избрании его председателем комитета по конституционной реформе прошел минимальным количеством голосов. Это человек, в профессиональной компетенции которого никто из его политических оппонентов не сомневался! Осторожность у многих депутатов вызывали именно его политические позиции, якобы слишком радикальные. Вообще надо заметить, что, несмотря на известную ожесточенность, дискуссии с «раскаявшимися марксистами» шли в рамках одной программы, а именно — рыночной, если говорить об экономике. За что, кстати, парламентскую оппозицию клеймили «слева» не меньше, чем режим.
Только уж совсем рептильные служители агитпрома нынешнего режима могли утверждать, что такие радикальные оппозиционеры, как М. Астафьев или И. Константинов хотят «возврата назад» к планово-распределительной системе. Люди, которые в отличие от номенклатурных коммунистов типа Гайдара, не состояли ни одного дня в инкубаторе «перестройщиков» и за свои политические убеждения страдавшие не под одеялом или на кухне, а в реальных столкновениях с репрессивными органами (как, например И. Константинов), просто в принципе не могли желать «возврата назад».
Хочу подчеркнуть еще раз, что несмотря на рост авторитета принципиальной оппозиции в Верховном Совете, ничего похожего на ее доминирование даже в самый последний период существования парламента не было. Я это говорю не с целью опять снять долю ответственности с радикальной оппозиции, а лишь исключительно для показа всей полноты политической изоляции Ельцина, осуществленной «коллективным Распутиным» еще в 1992 году. Ведь кто-то подтолкнул Ельцина публично заявить, что в Верховном Совете командует Фронт национального спасения, хотя подобная ситуация в принципе исключалась самим составом депутатов.
Наибольшую опасность для режима представляли отнюдь не радикалы, а именно «прагматики» поскольку они в этот период вплотную занимались тремя ключевыми вопросами: приватизацией, бюджетом и налогами. Центральным здесь был, конечно, вопрос о дальнейшей программе приватизации. Непрерывные пресс-конференции Чубайса летом 1993 года с нелепыми обвинениями в адрес Верховного Совета о торможении приватизации четко высветили главную заботу «раскаявшихся марксистов». Итоги приватизации за 1992 год, а теперь уже и за 1993 год показали преступную порочность избранных подходов. Эффективность производства не выросла, доходов государство не получило, собственности широкие слои трудящихся не получили. Приватизация стала не «народной», как вещал об этом Чубайс, а номенклатурно-криминальной. Собственность, оцениваемая триллионами рублей, уплывала за бесценок, а гигантские взятки оседали в карманах чиновников и мафии. Это сегодня слишком хорошо известно, чтобы подробно писать еще раз. Для нашей темы важно то, что поправки к Закону о приватизации реально могли быть приняты ужу осенью 1993 года и тогда криминально-номенклатурной приватизации был бы нанесен сильнейший удар.
Спор вокруг бюджета, представленного правительством как всегда с огромным опозданием, носил еще более показательный характер. Представленный правительством проект был в Верховном Совете существенно переработан и принят. И тут последовали заявления Ельцина и министра финансов Б. Федорова, что они его исполнять не будут (!?), так как он подрывает экономическую стабильность. Интересно, что на последнем рассмотрении проекта бюджета в Верховном Совете Б. Федоров не смог ответить на простой вопрос: какую конкретно статью расходов он предлагает урезать.
Здесь уместно вспомнить о рассуждениях Гайдара после его выступления в должность фактически главы правительства, когда он, возможно, и сам еще верил в свой демократизм. На вопрос, при каких политических обстоятельствах его правительство могло бы уйти в отставку, Гайдар сказал, что это может быть в случае не утверждения парламентом бюджета, представленного правительством. То есть сказал так, как написано в книжках про демократию. Ему тогда, видимо, просто в голову не приходило, что супердемократический парламент и Съезд могут так быстро перемениться.
Ведь еще в октябре 1991 года на 5 Съезде за дополнительные полномочия Ельцину и несуществующую программу реформ проголосовало едва ли не 90% депутатов. Ну а когда дошло до реального несогласия Верховного Совета с проектом представленного бюджета, Гайдар быстро вспомнил старые знания, прочно усвоенные от классиков: караул устал, отключить телефоны, массы хотят жить по-новому, не надо нас тянуть назад…
Спор вокруг бюджета вскрыл со всей определенностью, что правительство не может или не хочет собрать налоги, думает только о сокращении расходной части бюджета, то есть о дальнейшем уничтожении ВПК, науки, культуры, образования, здравоохранения, только на словах говоря о поддержке предпринимательства и структурной реформе, и уж вовсе не беспокоится об источнике бюджетных поступлений, о собственно производстве. Правительство продолжило практику сокрытия валютного бюджета, не предусмотрело никаких мер против методичного слива валютного капитала за пределы России. Истеричность внешне невозмутимого Б. Федорова заметила тогда даже «Независимая газета», написав после его очередной отставки: «Мраморно-монументальное заявление вдруг сменяется оскорблением». Летом 1993 года во время обсуждения бюджета он просто убежал прямо с трибуны Верховного Совета, в связи с чем было принято обращение к Ельцину с требованием его отставки.
Наконец, последний штрих для полной картины политического фона перед планировавшимся Съездом.
Вопрос о налогах. Публичное заявление Хасбулатова о необходимости снизить налоги на 50% с товаропроизводителей не могло остаться незамеченным. Это был сигнал как для правительства, так и для всего общества, что Верховный Совет от общих критических замечаний в адрес «реформаторов» переходит к выработке своей конкретной экономической программы. И такая работа уже велась во многих структурах парламента с привлечением широкого круга ученых и практиков. Итог этой работы и должен был быть рассмотрен на Х Съезде народных депутатов России 17 ноября 1993 года.
Все эти политические коллизии происходили в условиях нарастающего скандала по делам о коррупций в высших эшелонах власти. Готовность Верховного Совета заниматься этими вопросами была в этот период максимальна. С легкостью прошло, например, мое предложение дать поручение соответствующим комитетам подготовить документы об обязательном публичном декларировании доходов всеми высшими должностными лицами и депутатами. В первом чтении были приняты законы о борьбе с коррупцией и госслужбе. Эта тема была все лето центральной на ТВ и в прессе.
Было ясно, что на Съезде вряд ли удастся эти проблемы обойти, тем более что помимо комиссии во главе с А. В. Руцким существовала комиссия Съезда.
Еще одно обстоятельство, о котором часто забывают, анализируя причины переворота, это частичный прорыв информационной монополии на радио и телевидении летом 1993 года. Появился парламентский час на радио и телевидении, а «Российская газета» начала становиться рупором прагматической оппозиции. И хотя тоталитарные плюралисты в регионах, где только могли, отключали парламентское радио и ТВ, но в центре России информационная блокада была сломана. Кроме того, было принято положение о Федеральном совете по обеспечению свободы слова на государственном телевидении и поправки к закону о печати, что обещало в скором времени прорыв информационной блокады и на основных каналах телевидения.
Вот, в общих чертах, панорама того политического поля, на котором должен был в ноябре 1993 года начать работу Х Съезд народных депутатов России. Если добавить сюда планируемые профсоюзами многочисленные акции протеста по всей стране, обращения как к президенту, так и к Съезду, то нетрудно представить его Итог.
Кто конкретно видел в предстоящем Съезде неумолимую угрозу для себя?
1. Все правительство в целом, поскольку вотум недоверия правительству Черномырдина на Х Съезде народных депутатов России был более чем вероятен.
2. Персонально министр внутренних дел Ерин, отставки которого Верховный Совет требовал после доклада специальной парламентской комиссии по событиям 1 мая 1993 года. Напомню, что в соответствии с действующим тогда законом 4 министра назначаются президентом с согласия Верховного Совета. Это министры внутренних дел, обороны, безопасности и иностранных дел. Из этой четверки Ерин и Козырев точно не могла рассчитывать на подтверждение своих полномочий Верховным Советом, статус Грачева был под большим вопросом и только Голушко вряд ли бы вызвал возражения как совсем новый человек на министерском посту.
3. Персонально Черномырдин, поскольку при нарастании кризиса неплатежей, отказе платить за уже произведенную продукцию ВПК и аграрникам, продолжающемся спаде производства от правительства не исходило никаких инициатив, кроме бесконечной конфронтации с парламентом. Поэтому в случае отставки правительства шанс быть вновь утвержденным в должности премьера у Черномырдина даже при хорошем отношении к нему Ельцина был очень невелик.
4. Вся группа безответственных вице-премьеров. Теоретически не исключалась возможность принятия поправок к Конституции, предусматривающих согласие Верховного Совета на назначение президентом вице-премьеров. А это означает, что такие убогие фигуры, как Чубайс и Федоров, не могли не волноваться за свои посты.
5. Наконец Х Съезда народных депутатов России очень опасался всякий, кто так или иначе мог быть уличен в причастности к коррупции. А то, что по материалам Руцкого и материалам съездовской комиссии можно было назвать немало таких имен, было известно очень многим.
И еще два немаловажных внешних фактора. Они хорошо известны спецаналитикам, особенно западным, но мало обсуждались у нас в связи с переворотом.
Первый. Нарастание в Верховном Совете критики в адрес СНГ, вплоть до готовности денонсировать Беловежские соглашения, незаконно ратифицированные в свое время. Обращение по этому вопросу в Конституционный суд большой группы депутатов было принято, но так и не было ими рассмотрено. Убежден, что Конституционный суд просто не решался приступить к рассмотрению, поскольку было совершенно очевидно, что только Съезд или референдум могли решать вопрос о ликвидации СССР. Попытки протащить на нескольких съездах одобрение беловежских соглашений с треском провалились, и в Конституции осталось упоминание о СССР, несмотря на все уговоры депутатов со стороны Филатова и Хасбулатова. Более того, в августе 1993 года в Верховный Совет приехала группа депутатов Белоруссии с предложением обсудить возможные совместные инициативы по воссозданию единого государства. После этого решением Верховного Совета была создана специальная комиссия, а в сентябре группа депутатов во главе с С. Бабуриным выехала в Минск для проведения консультаций с представителями наиболее влиятельных фракций парламента Белоруссии. На этих консультациях речь шла именно об отмене Беловежских соглашений и поиске механизмов объединения не в эфемерный экономический союз, а в единое государство.
Совершенно очевидно, что как «коллективный Распутин» в Москве, так и его заокеанские вдохновители не могли это оставить без внимания. Ведь под угрозой остались усилия многих десятилетий по расчленению и окончательной ликвидации ненавистной им исторической России. Было от чего взволноваться.
Второй фактор. Это судьба договора о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-2), подписанного Ельциным еще с Д. Бушем. Он поступил на ратификацию в Верховный Совет, и уже первые парламентские слушания по этому вопросу показали крайне отрицательную оценку договора со стороны многих депутатских фракций. Стало ясно, что перспектива ратификации договора более чем сомнительна. Время, когда ратификацию любого договора можно было провести «с колес», безвозвратно ушло. Депутаты научились работать с текстами документов, организовывать независимую экспертизу. Имело значение и отношение к тем, кто должен был представлять договор, т.е. министрам обороны и иностранных дел, а также председателям комитетов по обороне и международным делам. Все они, в больней или меньшей степени, к осени 1993 года доверие утратили. Так что шансов на ратификацию договора было крайне мало, и это не могло не беспокоить, военно-политические силы Запада, заинтересованные в нашем окончательном разоружении.
Таким образом, к осени 1993 года целый ряд факторов как внутреннего, так и внешнего характера совпал по своей направленности.
Угрожал ли предстоящий Съезд лично Ельцину, то есть была ли у него личная заинтересованность в устранении Съезда и Верховного Совета? Я готов спорить с кем угодно, что даже в повестку Съезда вопрос об отрешении Ельцина от должности включен бы не был. Максимум, что могло произойти, это утверждение поправок к Конституции, предусматривающих согласование с Верховным Советом назначений вице-премьеров и внесение в Конституцию особого параграфа с требованием проверки состояния здоровья у высших должностных лиц государства. Я это говорю как человек, принимавший участие практически во всех совещаниях принципиальной оппозиции в парламенте. Одновременно с В. Исаковым была подготовлена поправка к Конституции, исключающая статью, позволяющую Съезду принять к рассмотрению любой вопрос внутренней и внешней политики, что давало основания кричать на всех углах о «всевластии Советов». Кстати, эту статью использовали только один раз — для введения поста Президента! У меня не вызывает сомнений, что все планы оппозиции были хорошо известны в окружении Ельцина, тем более, что их никто не скрывал. Но я также убежден, что начиная с лета 1992 года ближайшее окружение президента стало сознательно изолировать его с целью не допустить прямого контакта с оппозицией. Изоляция и дезинформация! Эта практика продолжается, похоже, и сегодня. Поэтому можно смело утверждать, что переворот и устранение парламента и Съезда были выгодны, даже необходимы прежде всего «коллективному Распутину», внешним противникам России, а никак не самому Ельцину. Одновременно переворот был выгоден врагам российской государственности, а также людям, желающим устранить как парламент, так и лично Ельцина. Все они пока остались в тени, а вся ответственность за стрельбу по безоружным людям у «Останкино» и Дома Советов в историческом плане легла на Ельцина и Черномырдина. Сегодня эти люди выдают себя тем, что подчеркнуто дистанцируются от Ельцина. Завтра они будут подвергать его уничтожающей критике, которая и не снилась «непримиримой оппозиции». Чтобы представить, как это будет, достаточно прочесть «Независимую газету» (№ 81, 29.04.94 г.), где грубо высмеиваются инициативы Ельцина по привлечению бундесвера к миротворческим операциям в Югославии и СНГ, изложенные им в интервью журналу «Шпигель».
Таким образом, даже краткий анализ развития событий в 1993 году показывает, что политическую борьбу оппозиция образца 93-го года в самой ближайшей перспективе выигрывала. Выигрывала в рамках Закона и Конституции. Нужно, наконец, понять, что именно политическая победа оппозиции и заставила режим отбросить болтовню о приверженности «правовому государству» и обратиться к силе. Ошибки же и просчеты оппозиции, которые, безусловно, были и остаются, являются самостоятельной проблемой и будут рассмотрены в отдельной статье.
Теперь же необходимо четко рассмотреть, что же дал власть имущим переворот.
2. Чего достиг режим расстрелом безоружных людей?
Есть во всем происшедшем какая-то тайна. Государственные перевороты совершались во многих странах, и в подавляющем большинстве случаев они имели видимые, вполне зримые результаты и последствия. Первоначально казалось, что нынешний переворот закончится вполне классически. Многие близорукие государственники даже хотели этого и уже готовились оправдать пролитую кровь необходимостью укрепить государство и навести порядок. Классическая схема в таких случаях предусматривает, в частности, запрет на длительное время оппозиционных органов печати и партий, отмену выборов, роспуск законодательных органов в регионах с сепаратистскими тенденциями, усиление централизма и активную борьбу с преступностью, в том числе в верхних эшелонах власти, наконец, интернирование наиболее активной части оппозиции. Это все было тем более вероятно, что, несмотря на повсеместное осуждение переворота со стороны Советов и большинства политических партий, массового протеста населения не последовало. Да, прошли десятки митингов в регионах. Да, в Москве был наполовину организованный, наполовину стихийный протест некоторой части населения. Однако, серьезной угрозы режиму все это не несло, особенно после демонстративной стрельбы из танков по парламенту, незаконного задержания охраной Ельцина и. о. президента и председателя Верховного Совета, введения в Москву войск. Введение полной монополии на информацию, полностью исключало какую-либо возможность объяснить населению и армии реальную ситуацию. Первоначально режим действовал по классической схеме: газеты были закрыты, партии в своей деятельности приостановлены, часть лидеров оппозиции оказалась в изоляции.
Что же мы видим через полгода после расстрела парламента и гибели сотен безоружных людей. Мы видим, во-первых, новый парламент. Но новый ли он? Да, в нем лидер фракции «Коммунисты России» Верховного Совета И. Рыбкин стал уже не лидером одной из фракций, а председателем одной из палат. В этом «новом» парламенте нет таких людей, как И. Константинов, М. Афанасьев, Б. Тарасов, И. Челноков и некоторых других активных критиков нынешнего курса, но в нем В. Илюхин возглавляет комитет по безопасности, а В. Зоркальцев — комитет по связям с партиями и общественными организациями. В этом «новом» парламенте В. Исаков точно также, как и в старом, возглавляет комитет по конституционной реформе, а С. Бабурин — новую фракцию независимых депутатов «Российский путь». Наконец в Думе появились такие люди, как Ю. Власов, Г. Зюганов, В. Жириновский и А. Невзоров. В Совет Федерации избрано более 30% «бывших» народных депутатов России, в том числе такие яркие представители «старой» оппозиции, как А. Тулеев, О. Смолин, В. Любимов.
А что в прессе? К традиционным критикам режима из газет «Правда», «Советская Россия», «День» (теперь «Завтра») прибавились «либеральные» критики из «Независимой газеты», «Сегодня» и «Новой ежедневной газеты». Плюс усилилась критика в солидных западных изданиях.
Снова проводятся митинги, 1 мая те же, что и в прошлом году. Люди прошли тем же «незаконным» маршрутом и почему-то без всяких эксцессов, шахтеры как всегда опять собираются бастовать, а члены ГКЧП В. Стародубцев и А. Лукьянов заседают уже не в суде, а в палатах парламента. Более того, лексика министров Шохина и Козырева мало чем отличается от иных резолюций оппозиции образца 1991-92 годов, а и. о. мэра Москвы Ю. Лужков так клеймит Чубайса за его «народную» приватизацию в «Независимой газете», что я грешным делом вспоминаю Конгресс фронта национального спасения и звучавшие там речи.
Сознавая все это, не можешь отделаться от ощущения какого-то дурного сна. Ведь неизбежно возникает вопрос: зачем же тогда расстреливали в 7 часов утра 4 октября 1993 года из пулеметов безоружных людей, сидящих у костров? Расстреливали садистки, хладнокровно, без предупреждения. Кое-кто из вдохновителей и пособников палачей, пытаясь сделать хорошую мину при плохой игре, что-то там бормочет о принятой новой Конституции. Да, новая конституция во многих отношениях лучше прежней, но ведь все понимают, что она прията незаконно и никаких проблем не решила, а только породила их. Ведь достаточно напечатать в газетах конституцию Татарии и принятую уже после переворота (!) конституцию Башкирии, чтобы доказать, что протащенная на крови людей новая конституция абсолютно не работает с момента ее принятия. Ведь конституции целого ряда республик России находятся в вопиющем противоречии с ней и никто их не отменяет. Более того, в правительственных кругах на эту тему боятся даже заговаривать, потому что цель истинных кукловодов и организаторов переворота очевидна. Цель эта стара как мир и заключается только в исключительном расчленении России. Только по этой причине и была продолжена игра в демократию. Нельзя же всерьез утверждать, что люди, отдававшие приказы на зверское избиение депутатов и расстрелы безоружных людей и пленных, вдруг остановились в своем людоедстве из-за приверженности демократии. Что-то сорвалось в задуманном плане, какие-то вещи получились не до конца. Убежден, что для политологической критики нет сегодня задачи важнее, чем вскрыть все обстоятельства и цели переворота, исчерпывающе ответить на вопрос — почему переворот вдруг приобрел такую странную форму. В разных периодических изданиях назывались следующие причины:
1. Искренняя приверженность демократии самого Ельцина и части его окружения.
Теоретически допустимо, но практикой последних лет полностью опровергнуто.
2. Опасение, что будет нарастать широкое народное недовольство.
Этот фактор полностью исключить нельзя, но нельзя придавать ему и слишком большое значение — власть прекрасно понимала, что какое-либо широкое оппозиционное движение возможно только после длительной временной паузы.
3. Несогласие Запада поддерживать недемократический режим.
Теоретически фактор возможен только при условии, что защита конкретной формы демократии совпадает с какими-то планами Запада. Однако, если тоталитаризм выгоден США, то эта страна закрое глаза на любое душегубство, как это было при большевиках, и как это было недавно продемонстрировано на примере Молдавии и Грузии. Конечно, вряд ли Запад был заинтересован в безусловной победе Ельцина. Запад хорошо усвоил уроки из истории СССР, что любой авторитарный режим в России рано или поздно начинает эволюционировать в сторону национально-государственных интересов. Демократия же, даже ограниченная, представляет значительно большие возможности влиять на российскую политику.
4. В ходе переворота достигнуты лишь какие-то промежуточные цели.
Это, пожалуй, наиболее правильное объяснение. Если Исходить из того, что целью переворота являлось отнюдь не укрепление единой российской государственности, ликвидация пресловутого двоевластия и так называемого всевластия Советов, а нечто совсем другое, то становится понятна странная остановка переворота и последующий «разгул демократии».
Можно возразить, что часть видимых целей, преследуемых «коллективным Распутиным», достигнута. Приостановлены дела о коррупции, все коррупционеры остались в политической элите. Однако, если исходить из того, что понятие «коллективный Распутин» всего лишь эфемеризм, за которым скрываются люди с зачастую совершенно несовпадающими целями, то придется признать другое. Истинная цель значительно части вдохновителей переворота заключалась как в устранении оппозиции, так и в максимальной дискредитации Ельцина с последующим его устранением, как это было в 1991 году с Горбачевым.
И тогда можно было, ослабив центральную власть и максимально использовав властные амбиции региональных лидеров, запустить процесс управляемой дезинтеграции России. Наивно думать, что самоконституциирование Совета глав регионов в критические дни сентября-октября простая случайность, хотя внешне этот Совет пытался выполнить благородную функцию примирителя ветвей федеральной власти. План дезинтеграции сорвался, государственность ослабла, но устояла, а цели расчленителей остаются прежними. Политическая палитра после переворота значительно осложнилась. Отказ подписать договор об общественном согласии таких людей, как Г. Попов и Г. Явлинский, должен заставить задуматься все силы народной оппозиции о выборе тактики и стратегии и ни в коем случае не впадать в эйфорию от обретения новых «союзников».
Последствия переворота в экономической области еще более парадоксальны, чем в политической. Того, чего добивалась «старая» оппозиция, помог достичь переворот. Гайдар, Федоров, Бурбулис, Полторанин не имеют больше к правительству никакого отношения. Но ведь Съезд распускали не для того, чтобы убрать Гайдара и Федорова, депутаты как раз этого и требовали. Распустили Съезд как тормоз на пути реформ! И что же?
Выше я уже писал, что за первый квартал спад промышленного производства составил 30% от уровня прошлого года. Отсюда вывод, что все те проблемы, которые якобы мешал решать Верховный Совет, не удалось решить и после его разгона. И сегодня только уж совсем глупый человек не понимает, что нужны не трескучие фразы Черномырдина о необходимости работать, а его отставка и стратегическое изменение курса.
3. Что же делать дальше?
Сложившаяся после странно закончившегося государственного переворота политическая ситуация, значительное усложнение расстановки политических сил в обществе с неизбежностью ставят вопрос перед национальной оппозицией о новой тактике и стратегии борьбы. Первые векторы такой тактики уже начали проявляться, и они, к сожалению, не вселяют оптимизма. Думская оппозиция в лице КПРФ, АПР, частично ЛДПР пока что избрала тактику максимально «лояльной» оппозиции. Как говорил в свое время кадет П. Милюков, являвшийся, как известно, конституционным монархистом: «Мы оппозиция Его Величества, а не оппозиция Его Величеству!». Не думаю, что нынешняя думская оппозиция считает себя «конституционными ельцинистами», но ведет она себя пока именно так. И вся трагедия не в том, что ей не с чем будет выйти на новые выборы. Истинная трагедия и опасность в том, что во имя в мира в Думе подрывается мир в стране. Зюганов, Лапшин и Жириновский должны понять, что 30% спада в 1 квартале и останавливающиеся по всей стране заводы это и их рук дело. Ведь вся оппозиция, включая и независимых депутатов, шла на выборы с требованием стратегического пересмотра курса. И что же? За четыре месяца вопрос об этом даже не поставлен! Правительству Черномырдина Дума не проголосовала ни «доверия», ни «недоверия». Но это означает всего лишь молчаливую, если не сказать трусливую солидарность с проводимым курсом.
Впрочем, в мою задачу сейчас не входит сколько-нибудь детальный анализ действий именно оппозиции. Этому будет посвящена отдельная статья. Моя цель привлечь внимание всех ответственных политиков — государственников к некоторым тревожным тенденциям прежде всего по проблеме государственности.
Очевидно всем, что Российская Федерация сегодня является ленинско-сталинско-хрущевским обрубком исторической России ~и русские с этим не смирятся никогда. Какой выход из этой ситуации? В оппозиционных кругах на этот счет существуют два различных подхода.
Первый можно условно обозначить как «классический имперский, или державный». Он сводится к необходимости восстановления единого государства в границах СССР. Его исповедуют практически все направления коммунистов и большинство некоммунистических организаций, декларирующих свою патриотическую ориентацию. Различия касаются тактики достижения этой цели, формы будущего устройства государства и его названия. Спор, в частности, идет о том, будет ли это СССР или Российское государство, федерация или государство унитарное, состоится объединения через механизм референдумов или посредством экономического давления со стороны Российской Федерации.
Второй подход сводится к непризнанию нынешних границ РФ как совершенно искусственных и предполагает либо объединение с Украиной, Белоруссией и Казахстаном, либо отделение от этих республик территорий с русским населением и присоединение их к РФ. Такой подход можно условно назвать «умеренно имперским или национал-реформистским».
Существует и третий вариант решения проблемы, представляющий, намой взгляд, большую опасность для судеб российской государственности. Это план восстановления псевдогосударства в виде СНГ, либо даже конфедерации. Такой подход можно обозначить как «псевдоинтеграционизм, или химерическая государственность». Бросается в глаза, что в последнее время ностальгия по единому государству (чаще говорят о культурном, экономическом и других «единых пространствах») зазвучало из уст вчерашних активных разрушителей этого самого «единого пространства». Недавно к этой кампании ностальгии многословно, как всегда, подключился клятвопреступник № 1 по фамилии Горбачев, выступив по Санкт-Петербургскому телевидению. Характерно, что он специально подчеркнул утопичность идеи восстановления именно единого государства, но всячески ратовал за объединение в конфедерацию.
Что стоит за всем этим? Только ли традиционная для российских либералов утопичность сознания, выражающаяся в полном непонимании природы и роли государства вообще, а в особенности значения государства для России и русских. Думается, что это, безусловно, имеет место, но характерно только для искренних или наивных либералов. У большинства же либеральных «акул» просматривается и другое: желание любой ценой, даже путем прямого заимствования лозунгов и идей из ненавистного лагеря «красно-коричневых», не допустить укрепления российской государственности хотя бы в границах РФ. Любой ценой не дать России сосредоточиться!