Герой берется за перо

Герой берется за перо

Хотя полковнику Кожедубу и другим участникам корейской войны по возвращении в Союз было запрещено касаться этой темы, сам СССР, не участвовавший в войне официально, по ее окончании все же укрепил свою репутацию военной супердержавы. Многие развивающиеся страны именно после Кореи начали тяготеть к советскому протекторату. В историю эта война вошла как малоизвестная. Она ознаменовала собой первый крупный конфликт между великими державами после Второй мировой и первое столкновение на фронтах развернувшейся «холодной войны». В истории же советских ВВС это была одна из ярчайших страниц боевого применения реактивной авиации. Иван Кожедуб, который совершал на той войне лишь тренировочные полеты, тем не менее однажды чуть не погиб. Зимой 1951 года полковник едва не был отравлен поваром: Южная Корея вела войну разными методами. Во время своей секретной командировки Иван Никитович не только осуществлял оперативное руководство дивизией, но и принимал активное участие в организации, подготовке и перевооружении ВВС КНДР.

А вот в воспоминаниях Ивана Кожедуба этим событиям места по понятным причинам не нашлось. Правда, когда легендарный летчик-истребитель, которому не было еще и тридцати, впервые сел за письменный стол, чтобы поделиться свежими воспоминаниями о фронтовых буднях, события в Корее только начинали развиваться – шел 1949 год. Именно в этом году вышла из печати первая книга мемуаров Ивана Кожедуба – «Служу Родине». Но когда через четырнадцать лет он написал «Праздник Победы» (1963), а еще через шесть лет – «Верность Отчизне» (1969), главы о «корейской командировке» туда все равно включены не были. Казалось бы, летчики под руководством Кожедуба действительно показали американским асам, а заодно и всему миру, высочайший уровень подготовки. Советским ВВС, таким образом, было чем гордиться, и кому, как не прославленному летчику Кожедубу, следовало рассказать в своих мемуарах о тех победах. Но оказалось, что в Корее все складывалось далеко не так гладко. Процесс возвращения первой смены наших летчиков из Азии растянулся на несколько месяцев. В это время воевать стала вторая смена, причем очень неудачно – буквально за два-три месяца она была разбита. А слухи опережали события. И когда первые летчики-герои вернулись в Союз, здесь уже сложилось мнение, что в Корее они воюют неудачно. Это стало еще одной причиной, по которой тему участия советских ВВС в корейской войне не рекомендовалось поднимать.

Иван Кожедуб оказался хорошим рассказчиком. Никита Иванович вспоминал, как в кругу семьи, за чаем, отец что-то рассказывал о войне. После очередной захватывающей истории о неравном бое Вероника, всегда с содроганием отправлявшая мужа на полеты, спросила: «И не страшно тебе было бросаться в гущу немцев?» На что Иван Никитович смеясь ответил: «Молодой был, оттого и лихачил. Сейчас бы ни за что такого не сделал. Страшно все-таки!» Этот страх отчасти описан в воспоминаниях Кожедуба, особенно – в сценах боев, которые выписаны очень тщательно и подробно, словно рассказчик вычерчивал очередную схему или проводил разбор полетов. Только страх в мемуарах – особого рода. Страха за собственную жизнь нет, вместо этого – страх совершить ошибку, которая может привести к гибели товарищей. И еще – ужас военных лет, особенно ощутимый, когда речь заходит о первых днях и месяцах войны. Еще в описаниях боев и побед заметна некая отстраненность: война в мемуарах Ивана Кожедуба показана тяжелой мужской работой, без выпячивания на первый план своих личных заслуг. Кого он действительно недолюбливал, так это «героев», которые с каждым годом приписывали себе новые заслуги. Он никогда вслух не произносил их имен, только приговаривал: «Любят тут некоторые хвастуны себе лишние самолеты приписывать».

Не все драматические эпизоды, особенно из послевоенной жизни, вошли в книги Ивана Кожедуба. Трагические случаи, происходящие в мирное время, он считал результатом чьего-то головотяпства, потому не считал нужным говорить и писать об этом. Однажды, например, после возвращения из Кореи, во время службы в авиачасти Ленинградского военного округа, Кожедуб совершал ночной испытательный полет на новом истребителе. Когда уже стал совершать маневр для посадки, в машине заглох двигатель, отказали приборы, и самолет начал терять скорость. В той ситуации это было равноценно смерти, ведь машина в таком положении практически неуправляема. Только благодаря мастерству и профессионализму, управляя закрылками и горизонтальным рулем, он смог посадить самолет. Этот день Иван Никитович считал своим вторым днем рождения.

При разборе случившегося комиссия нашла заводской брак в двигателе. Тогда многих на предприятии сняли с должностей. А через какое-то время семья Кожедуб переехала в Москву и поселилась в доме на улице Сивцев Вражек. Из окон их квартиры виднелось здание завода, на котором был изготовлен тот самый злополучный двигатель. По воспоминаниям сына, Кожедуб частенько подходил к окну, всматривался в заводские корпуса и грозил в том направлении кулаком, прибавляя крепкое словцо. Он вообще любил ввернуть ругательство, даже в мемуарах. Их редактировала старшая дочь. Когда речь шла о боях, победах и потерях, чуть ли не в каждом предложении Кожедуб из-за нахлынувших эмоций употреблял обороты ненормативной лексики. Так что работы редакторам хватало.