Неравная битва

Неравная битва

В январе 1462 года на Дунае появилось множество пышно разодетых всадников в сопровождении большого количества солдат. Это было турецкое посольство, отправленное султаном к правителю "мумтаз эялета", то есть самоуправляющейся провинции империи, какой считалась Валахия. Турок возглавлял Юнус-бей, он же обращенный в ислам грек Фома Катаволинос человек ученый, знающий несколько языков и искушенный в дипломатии. Ему надлежало донести до Влада Дракулы простую мысль: дальнейшее неподчинение воле Мехмеда II грозит ему и всем его подданным многими бедами. Для внушительности посла сопровождала целая армия — 4000 воинов во главе с беем Никополя Хамза-пашой, по совместительству главным сокольничьим султана. Им приказали действовать по обстоятельствам: если воевода проявит непокорство, воины могут тут же на месте показать ему, как следует обращаться с посланцами великого падишаха. Историк Михаил Дука пишет, что Дракулу было приказано привести под власть Порты "любым путем: по доброй воле, хитростью или силой". История повторялась — за два десятилетия до этого турки заманили в ловушку отца воеводы, а теперь пытались сделать то же с ним самим. Но Влад хорошо изучил нравы османов и коварством не уступал им.

Зима в том году выдалась суровой, Дунай замерз, и турки, кутаясь кто в соболью шубу, кто в овчину, перебрались через него по льду. Воины Хамза-паши расположились в Джурджу, а Юнус-бей отправился прямиком в Тырговиште на встречу с давним знакомым когда-то именно он охранял юного Влада в крепости Эгригёз. Передав Дракуле приказ падишаха немедленно выплатить дань за два года, он добавил несколько слов от себя. Султан разгневан непослушанием, и валашскому князю лучше не сердить его, а привезти поскорее дань в Джорджу. Господарь ответил, что зимние дороги в Валахии плохи, и он может собрать и доставить дань, а тем более юношей, которых нужно еще забрать у родителей, в лучшем случаечерез месяц.

— Это очень долго, — покачав головой грек. — Падишах накажет тебя, да и меня не помилует. Лучше сразу поезжай на встречу с Хамза-пашой и попроси его об отстрочке. И мой совет — приготовь подарки побогаче. Полезно одарить человека, который может замолвить за тебя словечко перед падишахом, да продлит Аллах его дни. Кстати, это относится и к твоему покорному слуге…

Поняв намек, Дракула щедро одарил Юнуса, и тот вернулся в Джурджу, пообещав уговорить пашу подождать. Вскоре, как было условлено, воевода отправился на юг. Его встреча с послами состоялась на нейтральной территории, между двух пологих холмов недалеко от Джурджу. С Дракулой были всего несколько человек и никаких повозок с данью, никаких подарков, никаких коней и соколов.

— Когда же ты намерен уплатить положенную дань падишаху, Ифлак-бей? — осведомился грек.

— Пожалуй, никогда, почтенный Юнус, — ответил, усмехаясь в усы, всадник в подбитом мехом плаще, на шапке которого трепетало от холодного зимнего ветра перо белой цапли. — Я подумал и решил, что и деньги, и сильные юноши, и быстроногие валашские кони мне нужны больше, чем султану, который и так несметно богат.

Ученый-грек не слишком удивился — он помнил, каким неуступчивым был Дракула еще в детстве. Юнус-бей ждал чего-то подобного, потому и привел с собой столько воинов.

— Похоже, ты издеваешься над послами падишаха, а значит, и над ним самим. Такая дерзость должна быть наказана. Боюсь, тебе придется дожидаться подвоза дани у нас в гостях.

Как по команде, широкоплечий Хамза-паша, закованный в латы, поднял руку в тяжелой перчатке и рявкнул:

— Взять его!

— Нет, взять их! — крикнул в ответ Дракула, и тут же на склонах холмов будто из-под земли появилось множество вооруженных людей, пеших и конных. Их было больше, чем турок, гораздо больше. Юнус-бей посмотрел на своего бывшего пленника — тот довольно улыбался. Кажется, на этот раз их роли поменялись…

Час спустя дозорные на стенах Джурджу увидели бегущую к ним через поле толпу воинов в турецкой одежде, за которой стлалось облако пыли.

— Откройте! — завопил бежавший впереди усатый командир. — Гяуры напали на нас, их слишком много! Готовьте крепость к бою!

Турки спешно отворили ворота, впустив беглецов, но те повели себя странно — выхватили из ножен мечи и начали рубить гарнизонных солдат. Слишком поздно те увидели, что их гости были переодетыми в турецкую одежду валахами, а их командир — самим Дракулой, которому пригодилось наконец знание турецкого языка. Бой на бастионах крепости был ожесточенным, но недолгим. Отчаянно сопротивлявшихся янычар перебили, остальные сдались и были загнаны в подвал, из которого предварительно освободили пленников-румын — комендант Джурджу приторговывал рабами, захваченными в соседних селах. После боя в крепость доставили напуганных турецких послов, и господарь, с клинка которого еще стекала кровь, постарался их успокоить: к их высокому статусу отнесутся со всем уважением, но им придется какое-то время побыть гостями валахов.

Скоро Юнус-бея, Хамза-пашу и их приближенных отправили в крепость, которую янычар Константин из Островины называет Куриста, добавляя, что она стоит "среди воды". Рядом с монастырем Снагов есть местечко Курсу, затерянное в болотах Яломицы — возможно, османских "гостей" держали именно там. Но солдат, взятых в плен в Джурджу, никуда не увозили — их мелкими партиями вывели за крепостные стены и перебили всех до одного, побросав трупы в проруби на Дунае Сама крепость была сожжена дотла, чтобы турки не могли снова сделать ее своим форпостом.

Скорее всего, именно тогда случалась еще одна страшная история, связанная с именем Дракулы. Рассказывали, что турецкие послы на встрече с ним не сняли тюрбанов, объясняя это своим обычаем, и тогда он повелел прибить им тюрбаны к голове гвоздями. Русская повесть повествует об этом событии так: "Однажды пришли к нему посты от турецкого царя и, войдя, поклонились по своему обычаю, а колпаков своих с голов не сняли. Он же спросил их: "Почему так поступили: пришли к великому государю и такое бесчестие мне нанесли?" Они же отвечали: "Таков обычай, государь, в земле нашей". А он сказал им: "И я хочу закон ваш подтвердить, чтобы следовали ему неуклонно". И приказал прибить колпаки к их головам железными гвоздиками, и отпустил их со словами: "Идите и скажите государю вашему: он привык терпеть от вас такое бесчестие, а мы не привыкли, и пусть не посылает свой обычай блюсти у других государей, которым обычай такой чужд, а в своей стране его соблюдает"".

"Отпустил" — странное выражение для людей, которым вбили в голову гвозди. Одни историки считают, что эти гвозди были маленькими и только проткнули кожу; Дракула, по их мнению, хотел не убить послов, а только оскорбить их. Другие предлагают более правдоподобную версию: господарь казнил только главных послов, а их спутников отпустил, поручив им доставить трупы начальников к султану. Но когда случилась эта история? Если до пленения посольства Юнус-бея, то султан просто не стал бы его посылать, если после — то зачем было дублировать оскорбление, уже нанесенное туркам взятием Джурджу? Остается предположить, что жертвами гнева воеводы стали посланцы грека-ренегата, прибывшие в Тырговиште, — ведь все источники утверждают, что история с послами случилась в том самом тронном зале дворца, развалины которого сохранились до наших дней. В этом случае убитых турок не пришлось никуда отправлять: Дракула не собирался раньше времени оповещать противника о своих планах.

Бехайм в своей поэме поведал ту же историю, но заменил турок на итальянцев, к головам которых якобы прибили их модные береты. Это лишний раз доказывает, что немецкий поэт целенаправленно очернял воеводу: такое обращение с христианами наверняка возмутило читателей, а против убийства турок они ничего не имели. Правда, ложь вышла довольно неуклюжей — уж конечно, итальянцы, искушенные в придворном этикете, сняли бы головные уборы перед князем. К тому же итальянские посольства в Валахию известны наперечет и ни одно из них не пострадало подобным образом. Итальянцев, нуждаясь в их деньгах, Дракула принимал весьма любезно, венгров с поляками мог попугать, но в общем-то тоже не обижал. А вот с турками, помня о пережитом в плену, обошелся весьма недипломатично. Дракула ненавидел Юнус-бея не только как своего тюремщика, но и как отступника от христианства, предателя в битве с "неверными". Поэтому он и сохранил жизнь ученому-греку и другим высокопоставленным пленникам — как мы увидим, в их отношении у него были свои планы.

Покинув выгоревший Джурджу, валахи перешли по льду Дунай и двинулись вдоль него на восток по земле Болгарии, захватывая одно турецкое укрепление за другим. Погруженные в сонный зимний покой, не ждущие никаких неприятностей гарнизоны сдавались почти без боя. Все они были вырезаны до последнего человека — Дракуле не нужны были ни голодные рты, ни лишние противники в будущей войне. Пали Рущук, Туртукай, Силистра; вся Добруджа, кроме форта Енисала, была очищена от турецких войск. Янычар Константин пишет: "Он отпустил своих людей, чтобы они брали в плен и убивали турок, как и христиан, по селам, по городкам, и этим он причинил большой вред султану. И всем, как мертвым, так и живым, он велел отрезать носы. И он послал их в Венгрию, похваляясь, что он столько турок перебил, сколько было этих носов". Другой турецкий автор подтверждает сказанное: "Вместо того, чтобы изъявить покорность султану… он напал на города и села и разграбил их. Взяв множество пленников, он иных обезглавил, иных посадил на кол, а иных сжег. Многим он вставил в нос железные кольца и таскал за них взад и вперед, пока нос не отрывался".

Итоги болгарской кампании Влад подвел письмом, отправленным 2 февраля 1462 года Матьяшу Корвину. В этом послании говорилось: "Я истребил мужчин и женщин, старых и молодых, живших в Облучице и Новоселе, где Дунай впадает в море, и в Рахове возле Килии, и от низовий Дуная до таких мест, как Самовит и Гиген. Мы убили 23 884 турка и болгарина, не считая тех, кого сожгли в их домах или у кого наши солдаты не отрезали голов. Итак, пусть Ваше величество знает, что я нарушил мир с ними (турками), и пусть нанесенные им потери ободрят христиан и укрепят их решимость. Знайте также, что я сделал это не только для нашей пользы, но и для славы Вашего величества и спасения всего христианского мира. Как только турки узнали, что я сделал, они покончили со всеми войнами, что ведут во владениях Вашего величества и в других местах, и обратили весь свой гнев на нас и нашу страну. С наступлением весны, когда улучшится погода, они строят враждебные планы всеми силами напасть на нас".

Дракула просил короля как можно скорее собрать войско и прийти на помощь Валахии: "Если биться с ними входит в намерения Вашего величества, наберите со всей страны войско, как из кавалеристов, так и пехотинцев, приведите их через горы в нашу страну и соизвольте здесь биться с турками. Если же Ваше величество не желает явиться самолично, то пришлите войско в Ваши трансильванские владения еще до Дня святого Григория. Если в планы Вашего величества не входит присылать все войско, пришлите столько воинов, сколько пожелаете, хотя бы из Трансильвании и секейского края… Если Господь Всемогущий выслушает молитвы и просьбы всех христиан и соизволит обратить свой слух к молитвам страждущих во имя Его и подарит нам таким образом победу над язычниками и врагами христианства, это будет самой высокой честью, пользой и душевной помощью Вашему величеству и всем истинным христианам, поскольку не хотим бежать от их варварства, но, напротив, любым способом сражаться с ними. А если мы придём — упаси Господи! — к плохому концу, и наша маленькая страна исчезнет, Ваше величество также не получит от этого никакой пользы и облегчения, ибо это причинит ущерб всему христианскому миру".

В приложении к письму содержались педантичные подсчеты убитых: в Джурджу 6414 человек, в Енисале 1350, в Дурсторе (Силистре) 6840, в Рахове 1650, в Туртукае 630 и т. д. Далее следовало заключение: "Во всех этих местах всё сожжено и убиты все люди обоего пола, молодые и старые, вплоть до младенцев, и вся эта местность совершенно разорена". Похоже, эти сведения должны были убедить кораля в том, что туркам причинен большой урон, как и другое доказательство — мешки с засоленными ушами и носами убитых турок, которые Дракула послал в Буду со своим секретарем Раду Фармой. Однако эти неприглядные трофеи не побудили короля выступить против султана. Доверившись обещаниям папы Пия II, Матьяш ждал прибытия на подмогу европейских крестоносцев, и все просьбы Дракулы о помощи остались без ответа. Правда, позже какие-то венгры все же воевали на стороне валахов, но, скорее всего, это были немногочисленные секейские всадники, которых по своей инициативе послал на помощь соседям губернатор Трансильвании Миклош Уйлаки.

О походе Дракулы на Болгарию пишут также Бехайм и пересказывающие его немецкие памфлетисты: "Во время похода его люди захватили множество красивых женщин и девиц и просили Дракулу отдать им этих женщин в жены. Дракула же не захотел этого и велел всех этих женщин, вместе с просителями, изрубить в капусту, потому что был разгневан тем, что турецкий султан требовал от него дань". Дальше продолжается уже привычный реестр жестокостей воеводы: "Большое число пленников он угнал в Валахию, где с одних содрал кожу, других поджарил на огне, третьих сварил в кипящем масле, а оставшихся посадил на колы или обезглавил… И он разместил свой лагерь среди множества колов с посаженными на них турками в том месте, где творились эти жестокости, и пировал со своими друзьями, наслаждаясь приятной беседой. Еще он таскал людей по земле за веревку, продетую через ноздри, или срезал у них кожу с пяток, посыпал их солью и давал козам слизывать эту соль, так что боль становилась нестерпимой. И ему принесли 23 809 голов убитых, он же при этом сожалел, что не может добавить к этому числу тех, кто сгорел вместе с их домами".

Хотя Дракула в своем кровожадном письме упомянул среди жертв не только турок, но и болгар, скорее всего, имелись в виду местные жители, принявшие ислам или переселенные турками на Дунай албанцы, тоже мусульмане. Христиан Влад щадил или, по крайней мере, приказывал делать это. Болгарские крестьяне встречали его как освободителя, а когда ему пришлось отступить, целые деревни ушли с ним за Дунай, чтобы избежать мести турок. Отступление было неизбежным — узнав о дерзком походе Дракулы, султан Мехмед в гневе требовал как можно скорее покарать изменника. Великий везир Махмуд-паша спешно собрал войско численностью 18 тысяч человек и выступил с ним к Дунаю. В марте он форсировал реку у Брэилы и углубился на территорию Валахии, разоряя все на своем пути. Дракула с войском находился поблизости и не дал врагам продвинуться далеко. Ночью валахи внезапно подошли к турецкому лагерю и, едва рассвело, бросились в бой. Захваченные врасплох, турки не успели понять, что их вдвое больше, чем нападавших. Сражение кончилось, не успев толком начаться. Махмуд-паша едва успел бежать с остатками армии, бросая награбленное добро. До четырех тысяч турок было взято в плен. Новая победа Дракулы вызвала ликование в Европе. От Кракова до Генуи звонили колокола, приветствуя нового паладина христианской веры. Иностранные государи слали ему письма с поздравлениями: молчал только король Матьяш. Из Стамбула дипломаты доносили, что в городе тревожно; многие турки переправляют свои семьи и богатства за Босфор, боясь появления грозного Казыклу-бея.

Султан Мехмед рвал и метал, желая как можно скорее наказать дерзкого воеводу. Не завершив начатую осаду Коринфа, он отправился в Эдирне собирать армию, которой на сей раз решил командовать лично. Сборы продолжались до весны. В поход отправилась практически вся постоянная турецкая армия, состоявшая из трех частей: конного феодального ополчения спахиев, иррегулярной конницы (акынджи) и янычарского корпуса. Акынджи, набиравшиеся в основном из крымских и буджакских татар, получали за службу не поместья, как спахии, а только долю военной добычи и потому прославились как свирепые грабители. Янычары, число которых в XV веке доходило до 50 тысяч, комплектовались из христианского населения — сербов, болгар, валахов. Их отбирали у родителей вначале при набегах, потом — путем принудительного набора, носившего название "девширме" — "налог кровью". Мальчиков 12–15 лет содержали в закрытых лагерях, помимо воинских навыков прививая им фанатичную преданность султану и исламу. Слово "янычары" происходит от турецкого "йени чери" (новое войско), и оно действительно было новым, свободным от родственных и вассальных связей. Именно благодаря янычарам, — нерассуждающим, хорошо отлаженным орудиям войны, — турки одержали большинство своих побед.

Но всех этих сил Мехмеду показалось мало — для похода на непокорную Валахию он мобилизовал отряды подвласт-ных ему турецких феодалов и анатолийских крестьян, которые были необучены и плохо вооружены, но могли задавить противника массой. Чтобы закрепить превосходство над лишенным артиллерии врагом, турки везли с собой около сотни больших и малых пушек. Были у них и осадные орудия, хотя соглядатаи донесли, что валашские города плохо укреплены, не в пример Константинополю или Белграду. Зачем же тогда армия взяла с собой громоздкие катапульты и стенобитные машины? Создатели румынского фильма "Влад Цепеш" вполне правдиво реконструируют завоевательные планы султана: "Валахия — только начало. Оттуда я пойду в Молдову, потом в Трансильванию. Там перезимую, весной ударю на Буду, покорю всю Венгрию, а дальше меня ждут Вена и Рим. Я заставлю всю Европу славить имя Аллаха, и на краю ее воздвигну в знак победы великую мечеть, минареты которой достанут до луны".

Несоразмерность масштабов военных приготовлений с силами и возможностями противника показывает, что замысел похода и правда был куда масштабнее, чем наказание мятежного вассала. Валахия должна была стать для Мехмеда трамплином в осуществлении плана покорения Европы — или преградой на пути этого плана, но это казалось султану почти невероятным. Он надеялся пройти через владения Дракулы легко, как нож сквозь масло, и ударить в трансильванское "подбрюшье" Венгрии, где почти не было королевских войск, стоявших в основном на турецкой границе. Дальше все зависело от военной удачи, но ничего невероятного в планах захвата Буды и Вены не было — падение Константинополя, сильнейшей крепости христианского мира, казалось современникам не меньшим чудом.

Для осуществления своих планов Мехмед собрал в Эдирне громадную армию. Историки единогласно утверждают, что никогда еще под бунчуком султана не собиралось столько воинов, но в оценках их численности расходятся. Михаил Дука говорит о 150 тысячах воинов, Лаоник Халкокондил — даже о 250 тысячах. Скорее всего, это преувеличение, и ближе к истине хорошо информированный генуэзский дипломат Пьетро ди Томассис, сообщавший своему правительству, что турецкая армия достигает 80 тысяч человек, не считая все время подходящих новых отрядов. Но сколько бы у Мехмеда ни было людей, силы Дракулы все равно были несравнимо меньше. Тот же Томассис оценивает их в 24 тысячи человек, а другой итальянец, Доменико Бальди, — в 30 тысяч. Притом большей частью это были необученные крестьяне-ополченцы, а им противостояла элита османской армии — на тот момент сильнейшей в мире.

Турецкий хронист Турхан-оглу пишет: "Весной победоносный император, подобный Искандеру, выступил из Эдирне в город Филиппополь (Пловдив) на Дунае, чтобы лично покарать неверного пса Казыклу и отомстить Валахии за ее преступления, водрузив над ней победное знамя ислама. Пока собиралась великая армия из многих областей, султан послал по Черному морю галеры к Дунаю, в город Видии, и весной они подошли к устью Дуная. Всего флот насчитывал 25 боевых трирем и 150 других судов". Эти приготовления вызвали беспокойство в Европе; между столицами, загоняя лошадей, метались курьеры. Всех интересовало, куда двинется грозный султан, уже прозванный Завоевателем, — в Венгрию, на Белград, на Рим? Это стало ясно только в конце мая, когда турецкое войско вышло из Эдирне и двинулось в сторону Дуная.

Колонны турок растянулись на несколько лиг (лига примерно равнялась 4,5 км), поднимая тучи пыли. Шли грозные янычары в высоких матерчатых колпаках и широких шароварах. Ехали конные спахии в богатом платье, с саблями, на которых золотом были выписаны строки Корана. Носились на своих мохнатых лошадках акынджи, пугая дикими криками анатолийских крестьян. В огромном обозе везли пушки, осадные лестницы и даже запас веревок, чтобы вязать пленных. Там же ехали историографы, призванные описывать победы султана. В первых рядах шел отряд, возглавляемый братом Дракулы Раду Красивым, — много лет он находился в почетном плену у турок, участвовал в их походах и, по упорным слухам, принял ислам. Теперь Мехмед возложил на него особую миссию — стать господарем Валахии и привести наконец этот непокорный край под руку Порты. Многие относились к Раду свысока, помня его прошлое султанского миньона. Только самые близкие к принцу люди знали, что он умен, смел и опытен в ратных делах. Ему поручили первым подойти к Дунаю в районе Никополя и разведать обстановку. Оказалось, что на другом берегу реки, у крепости Турну, уже собралось валашское войско — Дракула пытался помешать туркам переправиться через реку.

Среди янычар был и Константин из Островицы, который вспоминал: "Когда мы были в Никополе, на берегу Дуная, с другой стороны стоял воевода Дракула с войском и оборонял перевоз. Султан так сказал янычарам: "Мои милые овечки, что мое, то ваше, и прежде всего — мои сокровища; дайте мне совет, ведь от вас зависит, переправлюсь ли я на ту сторону и выступлю ли против моего неприятеля". И они ему отвечали: "Счастливый повелитель, вели приготовить лодки, а мы ночью сложим свои головы, но переправимся на ту сторону". Тогда султан велел дать им восемнадцать больших снаряженных лодок и других приспособлений: пушек, ружей, больших и малых пищалей. А когда наступила ночь, мы сели в лодки и быстро поплыли по воде вниз так, что звуков от весел и людей не было слышно. И мы приехали на ту сторону на один гон ниже того места, где расположилось их войско, и тут мы окопались, поставив орудия и прикрыв их вокруг большими щитами; около себя мы поставили дреколья для того, чтобы с нами ничего не могли сделать всадники"[3].

Эти события произошли 4 июня 1462 года. Увидев высадившихся турок, Дракула немедленно атаковал их; прежде чем те успели приготовиться к бою, было перебито 250 янычар. Казалось, что вот-вот их сомнут и сбросят в Дунай. Валахи дрались как одержимые, и Константин пишет, что на султана, наблюдавшего за битвой с другой стороны реки, "напал великий страх". Но тут янычары установили пушки на лафеты и открыли огонь по валашской кавалерии. Ядра врезались в строй атакующих, испуганное ржание коней смешалось с предсмертными стонами. Воины Дракулы отступили, бессильно глядя, как Дунай покрывает черная сыпь лодок с турецкими солдатами. Поняв, что бой проигран, воевода приказал отступать.

Единственным его оружием против турок оставалась теперь "тактика выжженной земли". На пути к Тыргониште османы всюду встречали сгоревшие дотла, опустевшие деревни ни людей, ни скота. Животных, которых не удалось увести с собой, жители забили и бросили в колодцы, отравив их. Лаоник Халкокондил писал: "Дракула увел все население и горы и леса, оставив поля опустошенными. Он угнал в горы и весь скот, так что, преодолев Дунай и продвигаясь по стране в течение семи дней, султан не нашел ни человека, ни зверя, никакой еды или питья". Греческому историку вторил турецкий участник похода, чье свидетельство сохранил Турхан-бей: "Даже на расстоянии шести лиг от дороги нельзя было отыскать ни капли воды. Жар от палящего солнца был так велик, что казалось, будто наше оружие плавится, как воск… Африканцы и азиаты, выросшие в пустыне, жарили на своих щитах мясо". Откуда бралось мясо? Скорее всего, турки забивали обозных лошадей и верблюдов — кормить их все равно было нечем. Воду для армии привозили в бурдюках с Дуная, но проблема с едой никак не решалась. В итоге даже гордым спахиям пришлось питаться своими павшими от голода лошадьми, а янычары хмуро поглядывали на свои громадные, начищенные до блеска казаны — день ото дня похлебка становилась все более жидкой.

Турецкий летописец оставил правдивое описание злосчастного валашского похода: "Этот беззаконный гордец, воевода Валахии, не мог открыто противиться султану и потому скрылся без следа и увел свою армию в неприступные горы, ущелья и густые леса своей страны, оставив равнину пустой и разоренной. При приближении турецкой армии валахи уводили своих жен и детей в безопасные места или отправляли их за горы, в окрестности Брашова. Другую часть людей отправили в маленький город Бухарест, полностью окруженный болотами, где они были в безопасности. Многие нашли убежище в лесах, куда те, кто не был уроженцем этой страны, не могли пробраться, поскольку леса эти были очень густыми и заросли колючим кустарником. Все стада они увели в глубь страны, к венгерской границе. Все, что могло гореть, было сожжено. Сам воевода Влад со своими людьми также укрылся в лесах, дожидаясь помощи от венгров".

Лига за лигой войско султана двигалось по Валахии, все больше страдая от голода и жажды. Валахи все время были где-то рядом — отряды турецких фуражиров, пытавшиеся отыскать провизию в стороне от тракта, исчезали бесследно. Каждую ночь турки ограждали лагерь рвом, опасаясь набега вражеской кавалерии. "Хотя валашский воевода имел небольшое войско, на нас напал страх, и мы очень его остерегались", признавался Константин. Среди солдат ходили слухи, что страшный Казыклу-бей по ночам оборачивается волком и рыщет вокруг лагеря, выбирая себе жертв. Насильно мобилизованные уроженцы Анатолии начали роптать, требуя возвращении домой. Но мало-помалу армии продвигалась впе-ред — миновав окруженный болотами Бухарест, она вышла на дорогу, ведущую к Тырговиште. До столицы оставалось меньше десяти лиг, когда Дракула решил пойти ва-банк.

В ночь с 17 на 18 июня турок, стоявших лагерем недалеко от деревни Чокэнешти, разбудили отчаянные крики дозорных и лязг оружия. Валашские воины, подобравшись в темноте к лагерю противника, незаметно пробрались внутрь и устроили резню, забросав ров трупами врагов и сорванными шатрами и открыв таким образом дорогу коннице. Во главе отряда "храбрецов" скакал сам Дракула, направо и налево рубя разбегавшихся турок. "Они перерезали людей, коней, верблюдов, грабили шатры, — повествует Константин, который был очевидцем событий. — Они перебили несколько тысяч турок и принесли султану большой вред, а другие турки убегали от них к янычарам, но янычары их от себя отгоняли и убивали, чтобы не быть перебитыми ими". Похоже, неопытные анатолийские солдаты в полной панике рубили своих товарищей, принимая их за гяуров. Дракула заранее велел обмотать стрелы просмоленной паклей, и теперь его воины зажигали их и пускали в шатры, устраивая пожары по всему лагерю и увеличивая общую неразбериху.

Позже сам воевода или кто-то из его приближенных написал сообщение об этой битве, попавшее в Рим с отчетом нунция Никколо Модруссы. Автор документа писал: "Султан вынудил его (Дракулу) укрыться в горах, где валахи, защищенные естественными природными условиями, находились в количестве 24 тысяч человек, с готовностью следовавших за своим господином. Когда он понял, что должен или умереть от голода, или погибнуть от рук жестокого врага, и, рассматривая оба этих варианта, пришел к выводу, что оба они не достойны храбрых мужчин, он отважился совершить знаменитое деяние, памятное всем. Созвав своих людей и объяснив им суть дела, он легко убедил их проникнуть внутрь вражеского лагеря. Он разделил людей так, что они должны были либо умереть в сражении со славой и честью, либо, если судьба будет благосклонна к ним, отомстить врагу". Дьяк Курицын передает слова Дракулы, сказанные при этом его воинам: "Кто о смерти думает, пусть не идет со мной, а здесь остается". В итоге в вылазке приняли участие от 7 до 10 тысяч человек. Автор документа пишет: "Используя нескольких турецких пленных, которые были захвачены в сумерках, когда они опрометчиво бродили вокруг лагеря, он проник глубокой ночью с частью своих войск в турецкий лагерь, преодолев укрепления, и в течение целой ночи молниеносно носился во всех направлениях, вызвав великую резню".

Целью Дракулы был сам султан Мехмед — его гибель неминуемо вызвала бы панику в рядах турок, и они потерпели бы невиданное еще в истории поражение. Однако валашский воевода не знал устройства османского лагеря; увидев впереди богато украшенный шатер, он устремился туда, прорубаясь через толпу бегущих турок, но оказалось, что шатер этот принадлежит великому везиру Махмуду-паше, который еле успел сбежать. Когда валахи поняли, где на самом деле находится Мехмед, вокруг него уже выстроились плотные ряды янычар. Турки постепенно оправились от неожиданности и начали теснить нападавших. Перед битвой Дракула отправил часть своих войск во главе с капитаном Галесом в обход турецкою лагеря, чтобы напасть на него с другой стороны. Это отвлекло бы внимание турок и позволило ему добраться до султана. Но Галеса все не было. Теперь уже со всех сторон Влад видел лица врагов и слышал их крики "Аллах акбар!" Его валахи один за другим падали под вражескими ятаганами. Он сразил очередного противника, пытавшегося проткнуть пикой брюхо его коня, но в это время другой турок полоснул саблей по ноге господаря. Склонившись к конской шее, Дракула из последних сил прокричал: "Отходим!" Уцелевшие валахи окружили своего предводителя и помогли ему выбраться из лагеря, а йогом все вместе устремились в сторону гор. Турки осмелились погнаться за ними только после рассвета, когда воины были уже далеко.

В полдень налесной поляне отдохнувший и перевязанный Влад хмуро выслушивал объяснения вернувшегося к утру Галеса. Он не знает этих мест, сбился с пути и попал в болото? Может, и так, но почему бойцы его отряда утверждают, что капитан пытался сбежать и они еле заставили его вернуться? Дракуле все было ясно: иуда подкуплен боярами, которые уже приготовились встречать хлебом-солью его проклятого братца. Скоро Галес уже корчился на колу вместе с двумя своими помощниками. Похоже, он был не единственным; дьяк Курицын пишет, что воевода лично осматривал всех, кто вернулся с ним с поля битвы: "Кто был ранен в грудь, тому воздавал почести и в витязи того производил, а кто в спину — того велел сажать на кол, говоря: "Не мужчина ты, а баба!""

Хотя ночная атака не достигла своей главной цели, господарь был не очень расстроен. Его потери были гораздо меньше вражеских; позже он уверял даже, что убитых в его войске почти не было, но это явное преувеличение. Итальянские дипломаты в своих донесениях сообщали, что из числа валахов, участвовавших в вылазке, погибло до тысячи воинов. Еще несколько сотен, по сведениям янычара Константина, были схвачены турками во время погони и тут же обезглавлены; скорее всего, речь шла о мирных жителях, на которых султан вымещал злобу. Османское войско, по мнению тех же всезнающих итальянцев, потеряло убитыми 10 или даже 15 тысяч человек.

Автор отчета о битве из папского архива утверждал, что после ночной атаки султан "той же ночью тайно оставил лагерь и позорно бежал, и продолжил бы этот путь, если бы его друзья не устыдили его и не привели обратно против его воли". На самом деле это бегство случилось, как мы увидим, чуть позже, а пока Мехмед со своей армией, похоронив убитых, продолжал медленно двигаться в сторону Тырговиште. Валахи как сквозь землю провалились, и османские командиры решили, что их силы истощились, и война, слава Аллаху, подошла к концу. В полдень 22 июня турки подошли к валашской столице. Уже издалека они увидели дым многочисленных пожаров и еще какое-то темное облако, кружащее над городом. Подойдя поближе, они поняли, что это: несметные стаи воронья, будто слетевшиеся со всей Валахии, кружились над странным лесом из голых стволов, вдруг выросшим на прилегающем к городу обширном поле. Турки еще не верили своим глазам, а над войском уже поднялся многоголосый ропот удивления и ужаса, не заглушаемый даже карканьем птиц.

Над полем возвышались тысячи колов, на которых слабо шевелились или неподвижно висели люди частью голые, частью облаченные в лохмотья, в которых можно было узнать одежду турецких солдат. Это были пленные воины Махмуд-паши, которых Дракула приберег для этого страшного спектакля. Колы высились правильными рядами; на тех, что повыше, висели командиры, а два самых высоких увенчивали два трупа в богатом платье — Юнус-бей и Хамза-паша. Тут были не только турки — по одежде угадывались немцы, цыгане и сами валахи, причем среди последних были женщины и даже дети. Уже потом выяснилось, что часть колов пуста, к другим привязаны тряпичные куклы, но в первый момент вся армия была скована ужасом. Принц Раду застыл на месте, его красивое лицо будто окаменело. Стоящий рядом султан, побледнев как смерть, воскликнул: "Это злой дух! Человек не может сотворить такое!"

Лаоник Халкокондил, возможно, со слов очевидцев, описал страшную картину: "Долина была в 17 стадий длиной и в семь шириной (около 3 км²). И на ней повсюду стояли большие кресты и колы, на которые были посажены мужчины, женщины и дети — всего, как говорят, до 20 тысяч безжалостно замученных. Какое страшное зрелище! Там были и младенцы, прибитые кольями к трупам матерей, животы которых были распороты, так что птицы свили там свои гнезда. Одни были убиты давно, другие совсем недавно, а некоторые уже превратились в скелеты". Мы знаем, что Дракула велел для устрашения не снимать посаженных на кол долгое время, вплоть до года, поэтому многие трупы, без сомнения, остались с довоенных времен, став частью устроенного воеводой "театра ужаса".

Некоторые считают, что Юнус-бей и Хамза-паша тоже были казнены сразу после пленения и провисели на колах почти полгода. Но в этом случае новость наверняка дошла бы до Мехмеда, и эффект неожиданности, который Дракула так любил, был бы смазан. Скорее всего, господарь велел казнить приближенного султана сразу после "ночной атаки", когда стало ясно, что столицу придется оставить. Тогда же были казнены пленные турецкие солдаты, причем в спешке, так что колов на всех не хватило — многие были повешены на деревьях в ближнем лесу или зарублены и свалены в кучу. По приказу султана солдаты, обмотав лица тряпками из-за невыносимого смрада, сняли трупы и похоронили их в наскоро выкопанных длинных рвах.

Конечно, 20 тысяч посаженных на кол — явное преувеличение, и не зря мудрый греческий историк добавил к этой цифре осторожную приписку "как говорят". У Дракулы не было ни времени, ни людей, чтобы осуществить такую масштабную казнь; к тому же в руках у него было не больше четырех тысяч пленных турок, солдат Махмуд-паши. Правда, к ним были присоединены те жители столицы, которые отказались покинуть ее и укрыться в некомфортных горах и болотах. Влад не терпел неподчинения его приказам; к тому же он был уверен, что османы все равно перебьют горожан, когда увидят, что он сделал с их соплеменниками. Им двигала не слепая месть, а трезвый расчет — остановить нашествие можно было, только парализовав врагов страхом. И это почти удалось: султан Мехмед наотрез отказался войти в сожженный, обезлюдевший, насквозь пропахший смертью Тырговиште и на следующий день объявил, что оставляет войско на попечение Юсуф-бея, а сам срочно возвращается в Стамбул — государственные дела стоят, пока он теряет время в этих диких краях. Бывалые воины в недоумении переглядывались: никогда еще они не замечали за своим войнолюбивым падишахом такого стремления поскорее оставить армию. Те, кто знал правду, молчали, чтобы не потерять голову: впервые за много лет Завоеватель встретил противника, равного себе по холодной жестокости и упорству. Он испугался — и решил уйти.

Перед тем как покинуть армию, султан собрал командиров и велел им обыскать всю Валахию, если надо — сровнять с землей горы и вырубить леса, по поймать проклятого Казыклу и доставить к нему. Мехмед никому не сказал того, что думал: он не сможет спать спокойно, пока жив этот человек. Паши и беи ревностно взялись за выполнение порученной задачи, но Дракулы уже не было в окрестностях столицы — с большей частью войска он ушел на восток, чтобы очистить Валахию от грабящих ее османских отрядов. Уже через три дня он настиг у Бузэу армию Эвреносоглу Али-бея численностью 15 тысяч солдат и с ходу ринулся в бой. Турки, уже наслышанные о страшном Казыклу, быстро разбежались, и "храбрецы" еще два дня вылавливали и рубили их по окрестным лесам. Радость воеводы была омрачена известиями из Тырговиште: 23 июня оставленные им близ столицы 6000 воинов во главе с Драгомиром попытались повторить ночную атаку на османский лагерь. Им удалось обратить в бегство солдат Юсуф-бея, но находящиеся по соседству спахии Омер-бея ожидали нападения и встретили валахов во всеоружии. С большим трудом тем удалось пробиться к лесу, потеряв половину своих.

Тревожными были и вести из дельты Дуная. Турецкие галеры начали обстреливать крепости Килию и Белгород (Четатя-Албэ), где засели валахи и венгерские воины, присланные Матьяшем еще до войны. Узнав об этом, молдавский воевода Стефан решил прибрать крепости к рукам, чтобы они не достались туркам. Однако Дракула не собирался их отдавать и велел гарнизонам сопротивляться до последнего. 22 июня, в день страшного спектакля у ворот Тырговиште, молдаване пошли на приступ мощных стен Килии, защитники которой отстреливались из аркебуз. Одна из пуль попала в ногу Стефану, после чего штурм был прекращен, — по легенде, эта рана так и не зажила, став много лет спустя причиной смерти воеводы. В итоге крепости остались у Дракулы, а от былой дружбы между ним и молдавским князем не осталось и следа.

Было и кое-что похуже — Раду остался в Валахии и объявил себя господарем, хотя пока что не решался высунуть нос из-за стены турецких караулов. Из своей штаб-квартиры в Бара-гане он обратился к валахам с воззванием, которое цитирует Халкокондил: "Могучие силы султана рано или поздно уничтожат то, что осталось от нашей страны. Если мы продолжим сопротивляться ему, мы лишимся всего, что у нас осталось. Только примирение с султаном Мехмедом поможет нам сохранить нашу страну и наши дома. Помните, что вы терпите неисчислимые страдания из-за моего брата, из-за того, что вы были верны этому человеку, пролившему больше крови, чем любой другой правитель". Одновременно новый господарь старался задобрить турок — в июле он подписал соглашение с Портой, по которому валашская дань была увеличена до 20 тысяч дукатов в год.

По контрасту с братом Раду старался прослыть милостивым и гуманным. Первым же своим указом он простил всех сторонников прежнего князя и пригласил их себе на службу. Сам Дракула никогда бы не сделал такого: как можно доверять предателям? Но почему-то тактика Раду сработала — люди стали выходить из леса и возвращаться к пепелищам своих домов, к прежней жизни. Впереди всех, как можно было догадаться, явились недобитые бояре, уверявшие, что под властью тирана всегда мечтали о возвращении его милостивого младшего брата. Слыша об этом, Влад только стискивал зубы: ничего, на всех хватит колов в валашских лесах!

Пока ему приходилось отступать: но пятам шли турки во главе с самим султаном, который возвращался домой левым берегом Дуная, истребляя на пути все, что не успели или не решились уничтожить сами жители. 29 июня он достиг Брэилы, выжег ее и переправился через Дунай. С ним была большая часть армии — потрепанная, голодная и долго еще повторявшая рассказы об ужасном Казыклу, чтобы передать их детям и внукам.

В июле султан прибыл в Эдирне, и придворные историки тут же засели за работу, изо всех сил стараясь превратить поражение в победу. Они описывали события примерно так: "Падишах изгнал проклятого заговорщика Казыклу из его страны Валахии и вернул ее под свою руку, и воины ислама возрадовались этому. А у этого воеводы был младший брат, много лет проживший при гостеприимном дворе великодушного султана и служивший ему верно и преданно. Во время военной кампании этот красивый юноша находился подле султана, и вот султан призвал его к себе. Двое приближенных из свиты султана, Махмуд-паша и Исхак-паша, взяли юношу под руки и подвели его к султану и тот встал, взял его за руку и усадил на место справа от себя и чуть пониже. И велел принести ему платье из золотой парчи и красное знамя с золотой каймой, и назначил Раду Дракулу правителем Валахии, и дал ему с собой воинов и слуг. И он отбыл в свою страну со знаменем и барабаном, с четырьмя тысячами слуг, с шатрами и одеяниями, подобающими правителю. И когда народ той страны узнал, что его сделали воеводой, он признал его и слушался его приказов".

В Валахии осталось около 20 тысяч турок — не так много, но Раду уже создавал свое войско, в которое вступил даже кое-кто из "храбрецов". Основная их часть, правда, сохранила верность Владу, но его дружина таяла из-за постоянных битв. В июле Дракуле удалось еще раз разбить турецкое войско у Тыргшора — он перебил четыре тысячи врагов, но потерял и много своих. А потом в один из дней наемники-немцы явились к нему и потребовали денег. Денег не было; немцы попробовали было угрожать господарю, но, увидев его недобрую усмешку, отступили и молча скрылись в лесу. За ними последовали и многие валахи — бежали по одному и целыми отрядами во главе с командирами. Крестьянам нужно было собирать урожай, чтобы зимой их семьи не умерли с голода.

Боярам — спасать свои поместья, пока их не захватили соседи, перешедшие на сторону Раду. Нескольких пойманных беглецов господарь казнил, но потом махнул рукой: не они виноваты, а он, не сумевший сберечь страну от турок…

К концу лета Дракула из полновластного хозяина Валахии превратился в загнанного волка. С отрядом из 30–40 человек он рыскал по сельской местности, избегая городов — везде сидели пыркэлабы (старосты) Раду и турецкие солдаты. Брат назначил за его голову большую награду, и не раз его ночевка в какой-нибудь убогой деревне прерывалась известием о подходе сил неприятеля. Теперь уже не турки, а он сам испытывал голод и нехватку самого необходимого. Ярость бессилия дополнялась тревогой о семье. Жена и Михия скрывались в Поенари — эта крепость одна из немногих не покорилась еще новому правителю. Как-то в конце августа Влад тайно явился навестить их, но турки узнали об этом и прислали из Куртя-де-Арджеш большой отряд с пушками.

Втащив орудия на крутой утес на другом берегу Арджеша, враги начали обстреливать замок, но ядра были небольшими и не могли принести особою вреда крепко сложенным стенам. Посовещавшись, турки решили наутро штурмовать Поенари с двух сторон, тайно окружив ее отрядами янычар. По легенде, один из них, валах по происхождению, решил предупредить воеводу и метким выстрелом послал в его комнату на верхнем этаже замка стрелу с запиской, советующей как можно скорее бежать. В это время в комнате находилась жена Дракулы, которая и прочла записку; не желая попасть в турецкий плен, она подбежала к окну и бросилась оттуда в стремнину Арджеша.

В наши дни место, куда она упала, зовется Рэул Домнеи, "речка госпожи"; камни там красны, будто на них пролилась кровь несчастной Снежаны.

Скорбь воеводы, узнавшего о гибели жены, не помешала ему действовать быстро и решительно. Он знал, что Поенари долго не выстоит, и решил уйти, оставив гарнизон крепости прикрывать свой отход — фактически бросив его на верную гибель. Должно быть, он рассуждал так же, как герой Брэма Стокера: "С кровавого поля боя, где гибли его полки, он приходил домой один… Его обвиняли в непомерной гордыне (в оригинале стоит: "They said that he thought only of himself’). Чушь! Что могут крестьяне без предводителя?" Дракула был уверен, что его спасение, даже ценой многих жизней, в конце концов позволит Валахии обрести свободу. Жители деревни Арефу, расположенной у подножия горы, показали ему тайную тропинку через лес, ведущую от замка в безопасное место. Еще до рассвета сам господарь и еще десять человек, одним из которых был маленький Михня, покинули замок и спустились по узкой деревянной лестнице в пещеру на берегу реки, куда из Арефу привели самых быстрых лошадей — крестьяне набили им подковы задом наперед, чтобы турки не нашли беглецов по следам.

Вскочив на коней, Дракула, его спутники и пятеро проводников поспешили прочь от Поенари. Как раз в это время турецкие пушки начали обстреливать замок. Испуганные лошади пустились вскачь, и Михня, сидевший за спиной одного из всадников, не удержавшись, свалился на землю. Возвращаться за ним — значило попасть в руки турок, и Дракула ускакал прочь, много лет думая, что его сын мертв. Однако мальчика, — опять-таки по легенде, — утром нашел пастух, живший у подножия замка и воспитал его как своего сына. Лет через десять, узнав, что Влад жив и находится в Буле, пастух открыл юноше, кто его отец, и отправил его в Сибиу, откуда тот добрался до Венгрии. Говорили, что, вернувшись к власти, господарь щедро одарил спасителя своего сына землей и деньгами.

Приведя Дракулу и его людей на лесную поляну у отрогов Фэгэрашских гор, пятеро крестьян из Арефу осадили коней, и старший из них, седой Исайя, сказал:

— Все, государь, дальше лежат земли венгерского короля, туда турки не сунутся. Поезжай вперед, а мы вернемся к себе домой. У нас люди надежные, будут молчать как рыбы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.