Глава 5 1909 год

Глава 5

1909 год

Кончина И. Е. Забелина. — Новый состав городской думы. — Назначение П. Г. Курлова товарищем министра внутренних дел, С. С. Хрулева — начальником Главного тюремного управления и А. В. Степанова — прокурором Московской судебной палаты. — Кончина московского коменданта Гурковского. — Упорядочение вопроса об уплате населением налоговых обязательств. — Назначение Б. И. Тимирязева министром торговли и промышленности. — Московское губернское земское очередное собрание. — Кончина начальницы Александровского института. — Трагический случай в губернской тюрьме. — Выставка Музея 12 года и Особый комитет по устройству военно-исторического музея в Москве в память Отечественной войны 1812 г. — Кончина великого князя Владимира Александровича. — Закрытие финляндского Сейма. — Кончина артиста Малого театра А. А. Федотова. — Эксплуатация русских рабочих в Германии. — Арест бывшего директора Департамента полиции А. А. Лопухина. — Мой приказ о бестактных действиях полиции при моих поездках. — Тиф в Бутырской тюрьме. — Открытие Общества содействия хуторскому и отрубному хозяйствам. — Уход Н. П. Рудина. — Весенняя сессия Совета местного хозяйства в С.-Петербурге. — Кончина князя М. И. Хилкова. — Назначение Сухомлинова военным министром. — Убийство пристава Белянчикова. — Уход генерала Гершельмана, назначение Плеве командующим войсками Московского военного округа. — Чествование 100-летия со дня рождения Н. В. Гоголя. — Кончина С. В. Сабашникова. — Покушение на помощника начальника Бутырской тюрьмы. — Освящение храма в память павших от террора на Ходынском поле. — Министерский кризис из-за вопроса о штатах Морского генерального штаба. — Открытие памятника Н. В. Гоголю в Москве. — 6 мая в Царском Селе. — Трагическое происшествие в Серпуховской полицейской команде. — Кончина И. Ф. Тютчева. — Переход на хутора 94 домохозяев деревни Колонец в Бронницком уезде. — Открытие памятника Александру III в С.-Петербурге. — Чрезвычайное губернское земское собрание. — Отмена чрезвычайной охраны. — Торжественное восстановление церковного почитания Святой Благоверной великой княгини Анны Кашинской. — Стоверстная автомобильная гонка под Москвой. — Проследование Лейб-гвардии Семеновского полка через Москву. — Полтавские торжества 27 июня 1909 г. — Побег 12 каторжанок из женской тюрьмы. — Обед Преображенскому полку. — Увольнение меня в отпуск. — Высочайший проезд через Московскую губернию. — Мой отъезд в отпуск. — Кончина А. К. Шлиппе. — Чрезвычайное губернское собрание. — Открытие памятника первопечатнику И. Федорову. — Прибытие принца Баварского. — Открытие памятника Ф. Н. Гаазу. — Чрезвычайное губернское дворянское собрание. — Поездка в Клинский уезд на открытие рукодельной школы. — 5 октября — тезоименитство наследника цесаревича. — Народный дом имени наследника. — Земские выборы 1909–1912 гг. — Мое назначение попечителем Московской практической академии коммерческих наук. — Поездка в Подольский уезд и Звенигородский. — Торжество 200-летия со дня блаженной кончины Св. Дмитрия Ростовского. — Кончина великого князя Михаила Николаевича. — Панихида по короле бельгийском Леопольде II. — Убийство начальника охранного отделения Карпова в Петербурге. — Заключение.

Накануне Нового года в Москве скончался И. Е. Забелин, маститый старец, историк, обогативший нашу русскую историческую литературу своими капитальными произведениями по древней истории русской, особенно московской, о чем я уже говорил, описывая его юбилей в 1907 г. Характерной чертой его как историка была вера в самобытные творческие силы русского народа. Глубокое знакомство его со стариной и любовь к ней отражались и на языке Ивана Егоровича. Язык его был выразителен и оригинален, с архаическим оттенком. Он заболел 20 декабря воспалением легких; накануне смерти на вопрос, кончил ли он пить кофе, он сказал: "Скоро старик все кончит". С его смертью осиротела история русского быта, осиротела, в частности, и "История Москвы", так хорошо им начатая, но не законченная. Забелин успел напечатать только 1 том. Он скончался на 89 году своей трудолюбивой и честной жизни. Отпевали его в университетской церкви, погребение состоялось на Ваганьковском кладбище. Вся Москва собралась на его похороны, чтобы почтить память почтенного старца — труженика на пользу русской старины.

2 января, по окончании избрания гласных, состоялось первое заседание новой городской думы. Всего избрано было 139 гласных, а с членами управы и с представителем духовенства общий состав выразился в сумме 149, из них 76 оппозиции и 73 так называемых гучковцев. 7 января состоялось избрание городского головы. Баллотировались двое: Н. И. Гучков и М. В. Челноков, первый был избран 73 голосами против 65.

В начале января товарищ министра внутренних дел А. А. Макаров был назначен государственным секретарем, а на его место назначен был П. Г. Курлов, бывший в то время начальником Главного тюремного управления. Почему выбор Столыпина пал на Курлова, я не знаю, во всяком случае выбор этот повредил Столыпину в общественном мнении. Я знал Курлова давно, еще с тех пор, как он был в Москве товарищем прокурора, а затем, благодаря своей дружбе с состоявшим при великой княгине Елизавете Федоровне Н. А. Жедринским, попал в секретари Дамского комитета, состоявшего под председательством ее высочества 1.

Оба они, как Жедринский, так и Курлов, принадлежали к типу людей бестактных и как-то не подходили к светлому образу великой княгини, которая по своей доброте и снисходительности не замечала их недостатков. Великий князь Сергей Александрович по своей чуткости замечал, конечно, их недостатки и, если можно так выразиться, только переносил их, это чувствовалось особенно ярко в его отношениях к Курлову, о котором он был невысокого мнения. Ума от Курлова отнять нельзя было, но это был человек с шаткими принципами. Последнее проявилось в нем особенно сильно, когда он сделался товарищем министра внутренних дел, а затем соединил в себе и должность командира Отдельного корпуса жандармов. Он окружил себя недостойными людьми, которые его компрометировали, только один Сенько-Поповский, состоявший при нем, представлял собой исключение, будучи безукоризненно честным человеком. Он и своим подчиненным показал пример неустойчивости в нравственных принципах, разведясь со своей женой, весьма достойной и милейшей женщиной, чтобы жениться на жене своего адъютанта Вилламова. Один плюс получился от назначения — уход с должности директора Департамента полиции Трусевича, этого типа полицейского сыщика-провокатора, принесшего много вреда в делах политического розыска. На его место был назначен П. П. Зуев, человек безвольный, всегда далеко стоявший от политического розыска, но зато безукоризненно честный. Думаю, что Курлов остановился на нем, так как считал себя знатоком политического розыска, хотел лично его вести и обезопасить себя от вмешательства директора Департамента полиции.

С. С. Хрулев, назначенный начальником Главного тюремного управления, представлял из себя весьма порядочного, умного, но без широкого взгляда администратора. Он не был формалистом, и с ним было приятно иметь дело.

А. В. Степанов, назначенный прокурором Московской судебной палаты, был благороднейшим, честнейшим человеком с обширным умом и практическим жизненным опытом.

9 января скончался А. П. Гурковский, два года перед тем назначенный московским комендантом. Это была светлая личность, боевой честнейший офицер; во время Русско-турецкой войны 1877 г. был контужен в ногу и ранен осколком гранаты в грудь, участвовал в бою под Плевной, за то награжден был орденом Св. Георгия 4 степени. Я давно знал А. П. Гурковского, еще в 1883 г., когда я кончал Пажеский корпус, а он был назначен туда ротным офицером. Мы его все глубоко любили и уважали за его всегда справедливо-ровное отношение и доброжелательность. В Москве он тоже пользовался всеобщими симпатиями. Великая княгиня Елизавета Федоровна была на панихиде по нем и на похоронах; отпевали Гурковского на Знаменке, в церкви Св. Николы, погребение состоялось на Ваганьковом кладбище.

По всей России издавна установился обычай, на основании коего взыскание всяких государственных и общественных сборов и налогов производилось чинами полиции, между тем закон обязывал такого рода платежи вносить в казначейство самим плательщикам. Этот обычай имел и хорошие, и дурные стороны; несомненно, что взыскание сборов чинами полиции способствовало их успеху, но, с другой стороны, крупные суммы, попадавшие на руки чинам полиции, являлись для них соблазном, и бывали случаи растраты и вторичного взыскания этих сумм с плательщиков, когда нельзя было доказать, что причитавшиеся деньги плательщиком были не уплачены, а это всегда могло случиться, так как чины полиции выдавали плательщикам только простые расписки, иногда же и вовсе их не выдавали. Ввиду этого я счел необходимым упорядочить это дело и поэтому обратился с циркуляром к уездным исправникам и объявлением к населению.

"Всем уездным исправникам и полицеймейстеру Сергиевского Посада

За время управления моего Московской губернией мне неоднократно приходилось встречаться с прискорбными случаями растраты чинами полиции денежных сумм, вносимых населением в уплату государственных и общественных сборов и налогов. При ближайшем рассмотрении причин, вызывавших эти явления, я убедился, что они являются последствием, прежде всего, уклонения от установленного законом порядка платежа упомянутых сборов и налогов. По точному смыслу подлежащих законоположений и уставов всякого рода денежные повинности как текущих окладов, так и перешедших в недоимку, должны были вноситься самими плательщиками непосредственно в уездные и губернское казначейства или же в сословные и общественные учреждения с получением на руки установленных квитанций. Что же касается до чинов уездной и городской полиции, то они уполномочены были принимать денежные суммы от плательщиков только в случае принудительного взыскания недоимок с их имущества. Отсюда следовало бы заключить, что обязанность плательщика сборов и налогов может считаться вообще исполненной только при получении им установленной квитанции. Между тем, на практике установился другой порядок, при котором многие плательщики, затрудняясь посещать казначейство, передавали следуемые с них денежные суммы исполнительным чиновникам полиции и даже низшим ее агентам, оказывая им таким образом полное доверие.

Не признавая возможным изменить издавна установившийся порядок, так как это невыгодным образом отразилось бы на поступлении сборов и налогов, я в то же время признаю своевременным и необходимым ввести однообразную организацию в это важное дело, ибо случаи растрат чинами полиции доверенных им плательщиками денежных сумм подрывают авторитет и достоинство полиции в глазах населения. Из имеющихся у меня сведений я усматриваю, что в большинстве уездов чины полиции, получая на руки сборы и налоги, выдают плательщикам частные квитанции или расписки на окладных листах, далеко не всегда заменяя их впоследствии подлинными квитанциями казначейства. При таком порядке, не говоря уже о случайных ошибках, вызываемых забывчивостью, всегда возможны и злоупотребления, ибо старшим чинам полиции трудно и даже невозможно установить правильный контроль за действиями подчиненных им лиц. Только в некоторых уездах введены однообразные квитанционные книжки, чем достигнута сравнительно лучшая организация платежа населением сборов и налогов.

С начала 1909 г. я устанавливаю для всех уездов следующий однообразный порядок: полицейские управления заготовляют квитанционные книжки образца, рекомендованного мною на последнем совещании, происходившем 30 ноября минувшего года. Книжки эти, прошнурованные и скрепленные в полицейском управлении, раздаются тем чинам полиции, коими получаются денежные повинности с населения, с тем, чтобы на всякую сумму, хотя бы и в несколько копеек, безотлагательно выдавалась плательщику квитанция, заменяемая в последствие квитанцией казначейства с надлежащей ей отметкой на обороте корешка. В тех случаях, когда становыми приставами под их личной ответственностью получение денежных повинностей доверяется полицейским урядникам, квитанционные книжки, выданные этим последним, должны быть контролируемы приставами не менее 2 раз в течение месяца. Такой же контроль производится по всему уезду не менее 1 раза в месяц полицейским управлением. Настоящим циркуляром я напоминаю господам уездным исправникам, что раз население, доверяя полиции, вручает ей денежные суммы для взноса их по принадлежности, то в таких случаях следует приложить особое старание к тому, чтобы суммы эти незамедлительно поступали в казначейство, и плательщикам выдавалась бы на руки подлинная квитанция казначейства или же засвидетельствованная копия с нее, когда квитанция выдана на несколько лиц.

Я вполне уверен, что все уездные исправники и полицеймейстер Сергиевского Посада, сознавая серьезность вопросов, затронутых настоящим циркуляром, без малейшего замедления и в точности осуществят преподанные мною указания и строгостью контроля устранят возможность повторения растрат денежных сумм, вносимых населением в уплату государственных и общественных сборов и налогов. Вместе с тем считаю необходимым указать на желательность ведения в полицейских управлениях особого настольного реестра исключительно для записи бумаг, имеющих денежный характер, что представит значительные удобства как при извлечении из настольного реестра нужных справок по денежной части, так и при ревизии делопроизводства у исполнительных чиновников. Независимо от всего вышеизложенного предлагаю исправникам и полицеймейстерам производить общую ревизию делопроизводства подведомственных им исполнительных чиновников полиции не менее трех раз в течение года и о результатах ревизии доносить мне.

Свиты его величества генерал-майор Джунковский.

От московского губернатора объявление к населению

Согласно действующим законам и уставам всякого рода государственные, земские, городские и сословные сборы и налоги, как текущих окладов, так и перешедшие в недоимку, должны быть вносимы самими плательщиками в губернское и уездные казначейства или же по принадлежности в земские, сословные и городские учреждения. При этом крестьяне, уплачивающие казенные, земские, продовольственные и мирские сборы по раскладке сельских обществ, должны вносить платежи сельским старостам (или сборщикам податей, где таковые сборщики имеются). Только получение на руки плательщиком установленной квитанции, удостоверяя бесспорно факт взноса денег, гарантирует плательщика от возможности вторичного их взыскания.

Между тем на практике установился порядок, при котором плательщики (главным образом землевладельцы и хозяева торговых заведений в селениях), затрудняясь почему-либо посещать казначейство, передают следуемые с них денежные суммы для взноса в казначейство чинам полиции, оказывая таким образом последним личное доверие.

Во избежание каких-либо недоразумений и отнюдь не изменяя существующего порядка уплаты всякого рода сборов и налогов объявляю во всеобщее сведение, что все чины уездной и городской полиции вверенной им губернии имеют скрепленные в полицейских управлениях книжки с временными квитанциями для выдачи таких квитанций плательщикам сборов и налогов в тех случаях, когда плательщики пожелают доверить полиции взнос в казначейство следуемых с них денежных сумм. Выдача чинами полиции каких-либо частных квитанций, а тем более расписок на окладных листах, мною воспрещена. Получение временной квитанции из упомянутой выше книжки не является, однако, бесспорным доказательством выполненной плательщиком сборов и налогов обязанности, лежащей на нем по закону. Ввиду этого каждое лицо, доверившее полиции взнос денег в казначейство, независимо от размера суммы, должно впоследствии требовать от полиции подлинную квитанцию казначейства (или засвидетельствованную копию с последней, буде в квитанции казначейства показаны суммы, следовавшие от разных плательщиков). Если в течение месячного срока требование плательщика о выдаче ему квитанции казначейства (или, как выше сказано, копии с нее) подлежащим полицейским чином не будет исполнено, то заинтересованному лицу надлежит немедленно заявить об этом уездному исправнику или помощнику его, в случае же безуспешности такого обращения — послать заявление непосредственно мне.

При этом считаю необходимым напомнить населению губернии, что никто ни под каким предлогом не имеет права уклоняться от своевременного платежа государственных, земских и всяких других законных сборов, и каждый должен сам заботиться о том, чтобы следуемые с него суммы поступили по назначению. К сожалению, 1908 г., так же как и прежние годы, показал, что в среде населения вверенной мне губернии имеется много лиц, недостаточно проникнутых сознанием своего гражданского долга, результатом чего явилось значительное накопление недоимок; признавая такое явление совершенно недопустимым, предупреждаю всех плательщиков сборов и налогов, что наряду с предпринятыми общими мерами к упорядочению взыскания чинами полиции недоимок мною отныне будут приниматься самые решительные предоставленные мне законом меры против лиц, уклоняющихся от платежа, в каком смысле я вместе с сим отдал распоряжение всем уездным исправникам.

Свиты его величества генерал-майор Джунковский".

14 января на место И. П. Шилова министром торговли и промышленности назначен был Б. И. Тимирязев, который уже в 1905 г. был министром торговли в кабинете графа Витте, но в 1906 г. вышел в отставку. Его назначение приветствовалось биржевыми и торговыми кругами, так как он отлично знал дело и был в курсе его.

15 января в зале Благородного собрания открылась очередная сессия Московского губернского земского собрания. Когда мне дали знать, что гласные собрались в законном составе, то я прибыл в собрание и обратился к гласным со следующей речью:

"Господа губернские гласные! В прошлом году очередное земское собрание, как известно, не рассмотрело многих докладов управы, а последующие сессии его или сделали мало, или не состоялись вовсе. Вследствие сего я вынужден был взять на себя ответственную роль — направить некоторые неотложные доклады в порядке 95 статьи Положения о земских учреждениях, каковой порядок применен был впервые со времени введения в Московской губернии земских учреждений. Поэтому, открывая настоящее земское собрание и приветствуя вас, особо приветствуя вновь избранных гласных, я, прежде всего, желаю вам достичь наибольших, по сравнению с прошлым годом, результатов в настоящей работе вашей.

Среди вопросов, подлежащих обсуждению настоящего собрания, имеются два, внесенных по моему почину. Первый из них — об организации пожарной помощи в пригородах Москвы, вопрос наболевший. Городское управление отказывается ныне бесплатно посылать пожарные команды в пригороды, и эти выезды за последнее время делаются исключительно только благодаря любезности господ московских градоначальника и бранд-майора, каждый раз по особым моим просьбам. Согласитесь, что такое положение дела нельзя признать нормальным. Пригородам грозит неминуемая и страшная опасность от огня, если губернское земство не придет к ним на помощь. Уплачивая большие земские сборы, они вправе рассчитывать на это. Вопрос этот может быть разрешен устройством самостоятельной противопожарной организации в пригородах и путем соглашения с городом. Предлагая губернской управе возбудить настоящий вопрос в собрании, я, между прочим, сообщил ей цифровые данные о выездах команд, из коих видно, что число таких выездов в минувшем году не превысило 80. При справедливой оценке стоимости каждого выезда получается сумма, которая не обременит земство, а город удовлетворит за понесенные расходы. Что касается самостоятельной организации противопожарной помощи, то она также необходима как для подачи помощи до прибытия городской команды, так и для борьбы с огнем в тех местах пригородов, куда вследствие бездорожья городская команда прибыть не в состоянии. Самостоятельная организация могла бы быть создана без больших затрат в виде насаждения добровольных пожарных дружин при поддержке губернского земства. Вполне рассчитывая на отзывчивое отношение собрания к возбужденному вопросу и на доброе посредство господ городских гласных между собранием и думой, обращаю на это важное дело самое серьезное внимание собрания.

Помимо этого мною внесен в губернское земское собрание протест на постановление Богородского собрания об отказе в постройке моста через реку Клязьму. Губернскому собранию в этом деле предстоит использовать одну из важнейших прерогатив своих — право суждения о нарушении уездными собраниями интересов местного населения. Не останавливаясь на подробностях дела, изложенных в моем протесте, я надеюсь на участие губернского собрания к нуждам целого района, поставленного в тяжелое положение неожиданным отказом уездного земства в удовлетворении самой настоятельной потребности.

Независимо от этих наиболее важных вопросов, считаю своим долгом упомянуть о насущной необходимости благоприятного разрешения собранием ходатайства Бронницкого уездного земства о выдаче ссуды на постройку больницы в г. Бронницах. Я могу засвидетельствовать перед собранием, что состояние бронницкой больницы, постоянно переполненной больными, настолько ужасно, что откладывать далее постройку новой не представляется никакой возможности.

Желательно было бы также удовлетворить ходатайство Верейского земского собрания о выдаче пособия на постройку нового моста в селе Наро-Фоминском. В этом мосте является действительная надобность, и в настоящее время фабрика Цинделя выражает желание отпустить на постройку моста весьма крупную сумму при условии отпуска земством некоторой сравнительно небольшой субсидии. Если соглашение теперь не состоится, фабрика может выстроить мост исключительно для себя, в другом месте, не на земском тракте, что нанесет громадный ущерб местному населению и обойдется в будущем земству гораздо дороже.

Обращаясь в заключение к деятельности земских учреждений в минувшем году, я считаю приятным для себя долгом отметить перед собранием выдающуюся по своему усердию работу земских врачей по предупреждению и прекращению холеры. Губерния в прошлом году жила в опасении появления этой страшной болезни, но несмотря на несколько бывших спорадических случаев заболевания, эпидемия в губернию не была допущена. Заслуга в этом отношении принадлежит, главным образом, участковым земским врачам и эпидемическим отрядам, по первому известию являвшимся на каждое подозрительное заболевание и быстро принимавшим необходимые меры.

Пожелав еще раз собранию плодотворной и успешной работы, я на основании 69 статьи Положения о земских учреждениях имею честь объявить Московское очередное губернское земское собрание сессии 1908 г. открытым".

По приведении к присяге гласных от г. Москвы, избранных в состав губернского земского собрания, начались занятия под председательством московского губернского предводителя дворянства А. Д. Самарина, который, открывая первое заседание очередной сессии, просил гласных оказать ему содействие в том, "чтобы по окончании наших занятий мы ушли отсюда с сознанием того, что сессия была деловой, работной {Так в тексте.} сессией".

Вслед за сим начались большие, весьма оживленные дебаты по вопросу нескольких докладов губернской управы, не обсуждавшихся в земском собрании, которые я рассмотрел лично и утвердил на основании 95 статьи Положения о земских учреждениях. Это очень задело гласных; поступил же я так вследствие того, что очередное собрание прошлого года за неимением времени многих докладов управы не рассмотрело, последующие же сессии рассмотрели ничтожное число докладов, а некоторые и вовсе не состоялись из-за бойкота, устроенного левой группой гласных во главе с кадетами.

Прения открыл гласный А. И. Геннерт. Он заявил, что применение мною 95 статьи представляется единственным случаем не только в практике земств Московской губернии вообще, но и на практике земских учреждений в России, поэтому он предложил обсудить вопрос, насколько мною правильно применена 95 статья, стараясь объяснить смысл этой статьи, не дававший, по его мнению, права на ее применение. Он находил желательным принесение жалобы в Сенат, говоря, что тогда земское собрание будет иметь по крайней мере точное толкование этой статьи закона. Для составления же этой жалобы Геннерт полагал избрать особую комиссию. С этим последним согласился и Рихтер, но с тем, чтобы комиссия текст жалобы представила бы на рассмотрение собрания.

Д. Н. Шипов в горячей речи высказал, что факт представления губернской управой на мое утверждение докладов, не рассмотренных земским собранием, произвел на него крайне тяжелое впечатление, так же как и сообщение, что эти доклады подверглись моему рассмотрению и утверждению. Гласного удивили мои слова, что я вынужден был утвердить доклады, еще более его удивила управа, которая о таком небывалом случае не доложила собранию. Гласный утверждал, что лично справлялся в Сенате по этому делу и узнал, что ни в одном земском собрании действительно статья 95 никогда не применялась. Соглашаясь с Геннертом, Шипов находил, что собрание должно выступить на защиту своих прав и признать, что мои действия представляют превышение власти.

Гласный Ф. А. Головин, в дополнение к речам Геннерта и Шипова, сообщил, что мною был утвержден доклад по страховому делу, между тем выводы в оном сделаны были совершенно неправильно, а потому он находил необходимым, чтоб земское собрание выбрало комиссию, которая внимательно рассмотрела бы этот доклад, не основываясь на доверии к авторитету управы и ко мне.

Н. Ф. Рихтер объяснил, что управа вовсе не спешила представлять мне доклады на утверждение, а что я сам потребовал их и на основании статьи 95 предложил привести к исполнению. Он заявил, что приветствует назначение комиссии для пересмотра доклада о страховом деле и рассмотрения тех новшеств, которые новая управа внесла в это дело, и надеется, что комиссия попутно ознакомится и с прежней постановкой дела, в котором царил невообразимый хаос, а также и с теми улучшениями, которые ввела новая управа.

Собрание постановило избрать комиссию для рассмотрения вопроса, правильно ли применена мною статья 95, не предрешая пока подачи жалобы в Сенат. После этого собрание перешло к рассмотрению очередных докладов во главе с докладом по народному образованию, главным вопросом которого было всеобщее обучение, причем выяснилось, что для этого в губернии недостает еще 129 школьных комплектов.

17 января собрание открылось панихидой по скончавшимся в прошлом году гласным М. П. Щепкину, А. П. Гарднеру и Ю. П. Бартеневу, причем H. H. Хмелев обратился со следующей речью, посвященной памяти М. П. Щепкина: "Всем, кто принимал участие в работах Московского губернского земского собрания за последние 10 лет, хорошо памятна характерная фигура М. П. Щепкина, этого старца с седыми волосами и молодой душой. М. П. Щепкин был убежденным и горячим поборником идеи широкого развития общественной самодеятельности. Он полагал, что земские учреждения должны получить более широкую сферу деятельности, которая открывала бы им возможность рассматривать и разрешать все дела, касающиеся местных польз и нужд. Земство, крепкое своей близостью к населению, широкое по своей компетенции и поставленное самостоятельно, — вот тот идеал, который он проводил как в своих литературных трудах, особенно в основанном им журнале "Самоуправление", так и в своей земской деятельности". Перечислив затем отрасли земского дела, привлекавшие его внимание, Хмелев в заключение сказал: "Крупная личность М. П. Щепкина останется навсегда в памяти всех тех, которым пришлось с ним работать, она не пройдет без следа и в деятельности московского земства. Самое лучшее, что может оставить после себя на земле человек, это добрая о нем память и глубокий след от его деятельности".

19 января собрание рассмотрело предложение губернской земской управы об ознаменовании 80-летия со дня рождения графа Л. Н. Толстого открытием в пределах губернии народных библиотек его имени. Это предложение встретило сильное противодействие со стороны 18 гласных, доказывавших, что имя графа Толстого, как врага православия и государства, не может быть присвояемо правительственным учреждениям, к каковым несомненно принадлежат народные школы, что земство может в своем кругу увековечивать память Толстого, а не в той области, которая принадлежит правительству. Они говорили, что народ может быть ему благодарен за раскрытие народных язв, за бичевание пьянства, разврата, лености среди народа, но что народ также хорошо знает, что Толстой отлучен от церкви2, что он высказывается против войны, против несения военной службы, уплаты податей и т. д.

В заключение прений говорил председатель собрания А. Д. Самарин. Он говорил о школе, об установлении того просветительного принципа, которого, по его мнению, в деле народного образования должно держаться земское собрание, а затем, перейдя к вопросу об устройстве народных библиотек с портретами Толстого, сказал: "Д. Н. Шипов подчеркнул, что земство чествует Толстого как великого художника, как писателя, популярного среди народа, учащего его любви и правде. Но земство, как государственно-общественное учреждение, не может отделять одной стороны деятельности Толстого от другой. Он весь перед нами в одном образе — художника и моралиста, и вся его литературная деятельность как художника заслоняется второй половиной его деятельности как религиозного и политического мыслителя. Земству нельзя чествовать Толстого и потому, что он идет против государства. Становясь на эту точку зрения, земство станет вразрез с самой сущностью своего существования. Если земство не желает стать в противоречие со своей прежней деятельностью и порвать духовную связь с массой крестьянского населения, то оно не может и не должно чествовать Толстого. Губернской управе не следовало посылать приветственной телеграммы по поводу 80-летия рождения Толстого. Нельзя присоединять к чествованию со стороны управы и наше, это значило бы присоединяться к тому чествованию Толстого, в котором он чествуется не только как художник, но и как религиозный и политический деятель последних лет".

Затем председатель пригласил собрание баллотировать предложение губернской управы. Предложение управы об учреждении 13 народных библиотек имени И. С. Тургенева было принято собранием единогласно, а предложение об открытии 13 библиотек имени графа Л. Н. Толстого — большинством против 18, из коих 12 гласных подали отдельное мнение. […]

В собрании 21 января рассматривался вопрос о содействии губернского земства крестьянам, выделившимся из общины на основании закона 9 ноября. Это также вызвало острые прения: гласные Д. Н. Шипов и вся левая половина собрания резко выступили против предложения управы, но все же большинством голосов предложение управы было принято.

В конце сессии вниманию собрания предложено [было] определение комиссии из председателей земских управ по вопросу, поднятому мною еще в прошлогоднюю сессию, о замеченных мною непорядках в школах Московского уезда, когда уездное земское собрание приняло только к сведению мое предложение об устранении этих непорядков. Комиссия, рассмотрев мой протест, предложила собранию возвратить его в Московское уездное земское собрание для нового рассмотрения и определения решения по затронутому мною вопросу.

Из-за этого предложения комиссии в собрании 25 февраля и поднялась целая буря. Ряд прогрессивных ораторов доказывали несправедливое решение комиссии, находя, что мой протест не подлежит рассмотрению губернского земского собрания, так как вопрос, на нем затронутый, не подходил к случаям, указанным в законе, и что принятием предложения комиссии устанавливался нежелательный инцидент {Так в тексте; правильно — прецедент.} в смысле посягательства губернского земского собрания на самостоятельность уездных земств. Д. Н. Шипов горячо доказывал необходимость указать мне мою ошибку в направлении протеста, заметив, что противность решения была бы странной угодливостью перед администрацией.

Это слово "угодливость" задело гласных, участвовавших в решении комиссии, и вызвало с их стороны негодование: "Я не угодлив, — заявил Н. Ф. Рихтер, — это все знают, кто знает мою 40-летнюю земскую службу, но я не фрондер, который готов хулить все, что исходит от администрации". Председатель Верейской земской управы П. А. Тучков, протестуя также [против] слова "угодливость", заявил, что Московский уезд обиделся на губернатора, что тот указал на недостатки в школьном деле, "а что же тут обижаться, я лично, — прибавил он, — очень жалею, что Верейский уезд так далек от Москвы, что губернатор редко в него ездит, и я был бы очень рад, если б он почаще посещал земские учреждения Верейского уезда."

В конце концов, после долгих споров, большинством голосов собрание признало мой протест правильным и постановило утвердить предложение комиссии. 26 февраля сессия закрылась.

17 января в Москве скончалась начальница Александровского института3 М. В. Веселкина, вдова бывшего херсонского губернатора. Это была удивительно умная, уравновешенная женщина, образцовая начальница, с золотым сердцем. Она проявляла большие заботы к бедным воспитанницам института, окончившим курс, которые благодаря ей получали одежду и места; принимала близкое участие во многих благотворительных учреждениях. Скончалась она от порока сердца, отпевали ее в институтской церкви 20 января, хоронили в Донском монастыре. Венков на гроб, по желанию покойной, возложено не было, а деньги на венки переданы были в фонд выдачи пособий нуждавшимся бывшим воспитанницам института. Для института ее кончина была большой потерей, все ее оплакивали, но были несколько утешены, когда на должность начальницы назначена была дочь покойной О. М. Веселкина, деятельность которой стала продолжением деятельности ее матери. Я лично очень хорошо знал покойную Матильду Валериановну и всегда глубоко ее почитал.

19 января в губернской тюрьме в Москве произошел трагический случай. В ней содержался некто Седачев, приговоренный к смертной казни за вооруженное нападение на товарную станцию Московско-Казанской ж. д. Когда надзиратель вошел к нему в камеру, то в этот самый момент Седачев ударил его кирпичом по голове с такой силой, что тот свалился. После этого Седачев потащил потерявшего сознание надзирателя на площадку висячего коридора, пытаясь перебросить его за перила и одновременно стараясь выхватить у него из кобуры револьвер. Но это ему не удалось, так как другой дежурный надзиратель, увидя это, выстрелил и ранил Седачева в ногу. Схваченный Седачев заявил, что единственной целью у него было взять револьвер у надзирателя, чтобы убить своего товарища, выдавшего его. Затем он сделал важное признание, что осужденные за убийство сиделицы казенной винной лавки невиновны, так как убил сиделицу он со своими товарищами. Его предали вторично военно-окружному суду. Надзиратель, к счастью, поправился, проболев довольно долго. Неправильно осужденные были освобождены.

Еще в прошлом, 1907 г. под председательством генерал-губернатора с высочайшего соизволения учрежден был Особый комитет по устройству в Москве военно-исторического музея в память Отечественной войны 1812 г. В состав комитета вошел и я, по приглашению генерал-губернатора Гершельмана. Комитет с первых же дней своего существования очень ретиво принялся за работу, привлек много ценных сотрудников, заинтересовал путем печати широкие круги общества, благодаря чему будущий музей стал постепенно наполняться разными историческими документами и предметами эпохи Отечественной войны, так что уже к началу 1909 г. было столько предметов, что представилась возможность устроить им выставку.

Выставка эта и открылась 20 февраля в залах Исторического музея. Среди выставленных предметов было много весьма ценных, представлявших исторический интерес, как то: подлинный печатный станок Наполеона I, бывший с ним в походе в Москве. Станок этот в 1813-14 гг. был куплен в Москве на аукционе вологодским помещиком Макеевым, хранился сперва в кабинете владельца, а после его смерти станок очутился в сарае, откуда был извлечен и приобретен некиим Гудковым, который содержал в Вологде типографию. Станок был ручной, красного дерева, с французской меткой "Pagnier С. Y.", разборный. Высочайшая грамота от 24 января 1818 г. за подписью императора Александра I на имя Барклая-де-Толли о даровании ему княжеского достоинства, а также и золотая сабля, поднесенная ему от г. Лондона, оцененная в то время в 2000 гиней (20 тысяч руб. золотом) с английскою надписью: "За талант и храбрость, проявленные в деле охранения вольностей, покоя и счастья Европы". Оригинальный отчет обер-полицеймейстера за 1811 г., когда в Москве числилось каменных домов 2567, деревянных 6584., гимназий 1, театров 1, клубов 2, благородных и купеческих собраний 2, жителей: мужчин 157152, женщин 113032; пожаров за год было 68, убийств 6 и самоубийств 32.

Среди картин и гравюр обращал на себя внимание "Подвиг генерала Костенецкого"4 в бою под Бородином, когда польские уланы наскочили на резерв конной артиллерии; около пушек все были перебиты, тогда генерал Костенецкий, человек колоссальной силы, схватил деревянный банник {банник — цилиндрическая щетка на длинном древке для чистки каналов артиллерийских орудий.} и так им "угостил" улан, что они ускакали, оставив убитых. Впоследствии он просил заменить деревянные банники железными, на что Александр I сказал: "Железные банники у меня могут быть, но откуда взять Костенецких?"

Другая картина изображала генерала Бибикова5, который под Бородином был послан пригласить принца Вюртембергского к Милорадовичу. Принц спросил, где стоит Милорадович, Бибиков поднял правую руку, но в это самое время бомба оторвала ему эту руку, тогда он поднял левую и указал направление, где был Милорадович.

4 февраля скончался великий князь Владимир Александрович, третий сын императора Александра II. Он уже несколько времени чувствовал некоторое недомогание, как вдруг в ночь на 4-е число в его здоровьи последовало внезапное ухудшение от нарушенного мозгового кровообращения с последствиями отека мозга, отчего и последовала смерть. Покойный великий князь родился в 1847 г., представлял из себя благороднейшего и весьма многосторонне образованного человека, держал себя с большим апломбом, соединенным с достоинством, выразительно и красиво говорил. Как военный начальник не был на высоте, так как военное дело не любил, обязанности же президента Академии художеств, каковую должность он занимал до своей кончины, были ему больше по душе. К сожалению, он мало обращал внимания на воспитание своих сыновей, и они не унаследовали от отца благородства души и по нравственным своим качествам оставляли желать лучшего.

7 февраля состоялось перевезение тела почившего великого князя из его дворца на Дворцовой набережной для отпевания и погребения в Петропавловскую крепость по особо утвержденному Государем церемониалу. На похороны великого князя прибыли из-за границы представители германского и австрийского императоров, иностранные принцы, а также и Фердинанд I, царь Болгарский. Этот последний очень ловко воспользовался кончиной великого князя, чтоб заслужить признание Россией независимости Болгарии. Незадолго до этого времени Фердинанд, будучи князем Болгарским, провозгласил Болгарию независимой, а себя королем, не испросив предварительно согласие держав, вследствие чего и не был признан ими, что, конечно, ему не давало покоя. И вот, как только он получил известие о кончине великого князя, он телеграфировал Государю, прося "позволить ему приехать отдать последний долг благодарной дружеской памяти почившему великому князю, при полном забвении всех политических вопросов". Это прибавление и решило его участь, и пока в различных столицах Европы вопрос о признании независимости Болгарии и князя ее королем оставался открытым, в С.-Петербурге в ответ на телеграмму князя решено было не только его принять, но и признать болгарским монархом. Когда поезд с Фердинандом подошел к дебаркадеру станции в Петербурге, то вышел из вагона скромный и чуть согнувшийся, не зная ничего о последовавшем на его счет решении, князь Болгарский, как вдруг, проходя мимо выставленного ему для встречи почетного караула, он услыхал в ответ на приветствие волшебные слова: "Здравия желаем вашему царскому величеству". Все присутствовавшие, среди которых был и я, заметили, как он сразу преобразился, радостная улыбка озарила его лицо и он принял величественную осанку.

После этого возник политический вопрос — как рассадить за высочайшим обеденным столом представителей Германии и Австрии и Фердинанда Болгарского. Как король он должен был сидеть выше принцев, а так как для Германии и Австрии он был только князем, то значит ниже принцев. Чтоб выйти из этого затруднительного положения, принцы были приглашены к высочайшему обеденному столу, а Фердининд Болгарский — на другой день к высочайшему завтраку.

8 февраля в политических и общественных кругах произвело большое впечатление и даже некоторое волнение полученное известие о роспуске финляндского Сейма. Сейм был распущен за речь Свинхувуда, который, несмотря на предупреждение, подверг в заседании Сейма резкому осуждению высочайше утвержденное положение Совета Министров о порядке направления финляндских дел, касавшихся интересов империи 6.

8 февраля скончался в Москве А. А. Федотов, сын знаменитой артистки Г. Н. Федотовой. Он пользовался большой популярностью как преподаватель драматических искусств, состоял профессором в училище Филармонического общества, а затем и Императорского театрального училища. Скончался он от грудной жабы, 45 лет от роду. Так неожиданно и так рано ушел из Малого театра один из даровитейших, высокоинтеллигентных и прекраснейших его деятелей. Все его глубоко любили и уважали, он много режиссировал и на домашних спектаклях и так всегда умело и талантливо направлял интеллигентную молодежь. Я хорошо его помню еще в начале девяностых годов прошлого столетия, когда он режиссировал на домашнем спектакле у Самариных на Поварской.

11 числа его хоронили. Гликерия Николаевна, его мать, обожавшая своего единственного сына, не была в Москве в день кончины сына, приехав только ко дню похорон. По болезни она не в состоянии была присутствовать ни в церкви, ни на кладбище. Поддерживаемая друзьями, с трудом могла она только пройти за гробом до лестницы, откуда только глазами проводить дорогие ей останки любимого сына. Отпевали Федотова в церкви Козьмы и Дамиана, хоронили на Ваганьковском кладбище.

Храм и улица были переполнены лицами, собравшимися отдать последний долг покойному. Очень содержательную и прочувственную речь на могиле сказал П. Н. Сакулин от имени Общества любителей российской словесности7: "Ты был, — сказал он, — одним из дорогих звеньев, которые соединяли и соединяют наше Общество с заслуженной сценой Малого театра. Ты принес в нашу среду благоговейное уважение к искусству и сразу вошел во все интересы нашего Общества. Тебе легко было это сделать не только потому, что твоя необыкновенная скромность, благородная простота, артистическая чуткость и добросовестность в исполнении общественных обязанностей делали тебя незаменимым сотрудником во всякой общественной работе, но и потому, что литература и искусство были родной твоей стихией. Ты был любителем русской словесности в лучшем смысле этого слова. Ты питал трогательную любовь к художественному слову, особенно к слову старых русских мастеров. Исполнение произведений доставляло тебе самому высокое наслаждение, и ты умел передавать слушателям то настроение, которое возбуждали в тебе образы и чувства поэтов. Нам не забыть твоего последнего выступления в Обществе любителей российской словесности на торжественном чествовании Льва Николаевича Толстого: нам долго будет памятно твое простое, изящное чтение, согретое любовью к гениальному художнику и одухотворенное пониманием тонких изгибов его творческой мысли. Впереди тебя ждал Гоголь со своими бессмертными созданиями. Вместе с нами трудился ты, чтобы создать достойное писателя торжество. Теперь мы стоим перед твоей свежей могилой и с чувством искренности говорим: спасибо тебе, честный и даровитый работник".

В феврале месяце я узнал от приехавших из Германии об ужасной эксплуатации, которой подвергаются крестьяне и рабочие, преимущественно царства Польского, нанявшиеся к немецким помещикам на работу в Германию. Опасаясь, чтоб и крестьяне Московской губернии не подверглись случайно этим невыгодным сделкам, я оповестил об этом население губернии следующим объявлением за своей подписью:

Данный текст является ознакомительным фрагментом.