Георгий Вицин
Георгий Вицин
Георгий Михайлович Вицин родился 18 апреля 1917 года в Териоках Выборгской губернии, затем семья переехала в Москву. Его мать работала билетёршей в Колонном зале Дома союзов и частенько, когда сын подрос, брала его с собой на работу. Там маленький Жора впервые приобщился к искусству. В силу того, что он с детства был довольно смешливым, его больше всего привлекала комедия. Позднее он расскажет: «С одной стороны, я был чересчур нервным ребёнком, а с другой — меня всё смешило. Я понимал и любил юмор, и это тоже меня спасало. На уроках мы с товарищем, таким же смешливым, всё время „заражались“ друг от друга и хохотали. И нас выкидывали из класса, к нашей же великой радости…»
По-настоящему Вицин увлёкся театром в 12 лет, когда стал играть в спектаклях школьной самодеятельности. Вот как он вспоминает об этом: «Я рос очень застенчивым ребёнком. И чтобы избавиться от этого комплекса, решил научиться выступать. Пошёл в четвёртом классе в театральный кружок. Кстати, очень хорошее лечебное средство, об этом даже психолог Владимир Леви писал. Я с ним знаком, он так лечит заик, людей со всякими комплексами — устраивает дома театр, распределяет роли, и они импровизируют. Вот и я вылечился…»
Играл Вицин неплохо, поэтому самодеятельный режиссёр посоветовал ему обязательно идти дальше и поступить в какой-нибудь театральный вуз. Вицин так и сделал — поступил в училище имени Щепкина при Малом театре. Однако проучился там всего лишь год, после чего был исключён с убийственной формулировкой: «За легкомысленное отношение к учебному процессу». После этого Вицину впору было навсегда распрощаться с мечтой об искусстве и сменить профессию. Но он не отчаялся. Он подаёт документы сразу в три (!) творческих вуза, и во все его принимают. После недолгих раздумий Вицин выбирает театральное училище при Театре имени Вахтангова. Но и в этом учебном заведении терпения Вицина хватило лишь на год обучения. Затем он совершил ещё один переход — в театральное училище при Втором МХАТе, где преподавали такие педагоги, как С. Бирман, В. Татаринов, А. Благонравов и др. Это училище Вицин всё-таки окончил и был зачислен в театр Второго МХАТа. Однако в 1936 году театр внезапно расформировали.
Вспоминает Г. Вицин: «Как-то раз в Москву приехал Постышев (в те годы он был первым секретарём ЦК КП Украины. — Ф.Р.). Он якобы сказал Сталину: „Чтой-то у вас в Москве целых два МХАТа, а у нас на Украине — ни одного?“ Сталин взял да и подарил ему наш театр. Труппу поставили перед выбором: или в кратчайшие сроки собрать вещички и перебраться на новое место работы в Киев, или театр расформировывается. Ночь мы сидели, думали, курили. И всё же решили не уезжать. Так перестал существовать Второй МХАТ, а в газете „Правда“ появилась торжествующая статья — расформирован театр, созданный неким отщепенцем Михаилом Чеховым, который прививал народу мистику и всё такое прочее».
Несмотря на неудачу со Вторым МХАТом, Вицин не бросил театр и вскоре вновь оказался при деле — его приняли в театр-студию Н. Хмелёва, которая в 1937 году объединилась со студией Ермоловой и создала Театр имени М.Н. Ермоловой.
Когда началась война, директор театра собирался распустить труппу, однако против этого решения внезапно резко выступил художественный руководитель Н. Хмелёв. Он написал письмо Сталину, в котором объяснил, что даже в тяжёлое для отечества время нельзя закрывать театры, что искусством тоже можно бить врага. Сталину эта идея понравилась. В итоге он отправил молодой театр на гастроли (именно на гастроли, а не в эвакуацию) в Махачкалу, снабдив труппу личным письмом. Согласно этому письму все государственные организации и учреждения должны были оказывать всяческую помощь и поддержку Театру имени Ермоловой. Во время тех гастролей Вицин едва не погиб. Вспоминает сам актёр: «Мы с труппой переправлялись через Каспий на утлой барже. И вдруг невесть откуда появился фашистский самолёт и начал нас обстреливать. Все перепугались, у команды был какой-то жалкий пулемётик, они успели только пару раз пальнуть. Немец увидел — что-то тут не так, плюнул и улетел. И только потом мы узнали, что буксир, который нас тащил, перевозил взрывчатку…»
В 1944 году Вицин вместе с театром вернулся в Москву. А спустя год впервые ступил на съёмочную площадку — снялся в крохотной роли опричника в фильме Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный». И хотя большого творческого удовлетворения от этой работы он не получил, однако пополнил свой скудный бюджет несколькими рублями, такими необходимыми в то голодное время.
Свою первую большую роль в кино Вицин сыграл в 1952 году — в фильме Григория Козинцева «Белинский» он перевоплотился в Николая Васильевича Гоголя. Стоит отметить, что ассистентка режиссёра, приехавшая с «Ленфильма» в Москву, отобрала из массы столичных актёров сразу нескольких, среди которых были уже известные актёры: Владимир Кенигсон, Борис Смирнов и ряд других. Однако именно в Вицине ассистентка разглядела черты гоголевской натуры. И не ошиблась. Вицин сыграл эту роль настолько достоверно, что спустя несколько месяцев после съёмок в этом фильме его пригласили ещё в один, и вновь на роль Гоголя. Речь идёт о фильме Григория Александрова «Композитор Глинка» (1953).
Но широкую известность Вицину принесли отнюдь не эти роли, а те, которые он сыграл в комедиях. Первой такой ролью стал обаятельный футболист Вася Веснушкин в фильме Семёна Тимошенко «Запасной игрок» (1954). Мало кто знает, что на эту роль Вицин попал совершенно случайно. Картина снималась на «Ленфильме», куда Вицин был приглашён для проб на роль… Овода в картине режиссёра Александра Файнциммера. Пробы оказались неудачными (как известно, в этой роли дебютировал в кино Олег Стриженов), и Вицин собирался возвращаться в Москву, когда в одном из ленфильмовских коридоров его случайно отловил ассистент Семёна Тимошенко. На этот раз проба молодого актёра была удачной, и Вицина утвердили на роль.
В процессе работы «запасным игроком» Вицину пришлось изрядно попотеть как на футбольном поле, так и на боксёрском ринге.
Вицин вспоминает: «Был такой Иванов, боксёр в Ленинграде, он с нами занимался — с Павлом Кадочниковым и со мной. Однажды даже во время съёмки мы с Кадочниковым немножко разошлись, разбудоражились. Я ему куда-то стукнул, и он мне в ответ стукнул как следует в грудь. А у меня потом образовалась трещина в ребре. Но не спереди, а сзади. Оказывается, есть такой физический закон — трескается не то ребро, в которое бьют, а заднее, от давления воздуха. Но со съёмок я не ушёл. Мне вафельным полотенцем затянули грудь, и я какое-то время ходил с этим полотенцем…»
Нечто похожее на роль Веснушкина Вицин сыграл ещё в одной комедии — «Она вас любит» (1956) режиссёров Семёна Деревянского и Рафаила Сусловича. Там он сыграл влюблённого юношу Костю Канарейкина. Однако в этом фильме спортивной сноровки Вицину не хватило, и пришлось срочно подыскивать ему дублёра. Речь идёт об эпизоде, когда его герой должен был прокатиться на водных лыжах. Для этого нашли спортсмена, который довольно лихо промчался на лыжах по Днепру. Однако режиссёры остались недовольны. Стали думать, каким образом заставить самого Вицина сняться в этом эпизоде. На помощь пришёл автор сценария Владимир Поляков. Он предложил написать Вицину письмо от неизвестной поклонницы. Мол, прочтя его, он не посмеет отказаться от съёмки. Так и сделали. В письме сообщалось:
«Уважаемый товарищ Вицин! Вы — мой любимый артист и человек. Вы мне очень нравитесь. Более того, вы — мой идеал. Я мечтаю с вами познакомиться. Я знаю, что вы сейчас снимаетесь в новом фильме, в котором много сложных трюков. Говорят, вы даже будете сниматься на акваплане. Какой же вы смелый человек! Я обязательно буду на съёмке и, когда она кончится, подойду к вам. Поверьте мне, вы не разочаруетесь. Всегда ваша, Клава».
Это письмо Вицину принесли в номер гостиницы, в которой он проживал. Актёр прочитал его и дал согласие на съёмку. Авторы затеи буквально потирали руки от удовольствия. И каково же было их удивление, когда после съёмок Вицин внезапно произнёс: «А вот имя девушке могли бы придумать более красивое…»
Фильм «Она вас любит» собрал в прокате 21,5 млн. зрителей.
Однако сам Вицин одной из лучших своих ролей считает сэра Эндрю из экранизации шекспировской «Двенадцатой ночи», предпринятой режиссёром Яном Фридом в 1955 году. Эта роль была отмечена даже в Англии: там вышла статья, в которой говорилось, что Вицин точно ухватил английское чувство юмора. Чуть позже актёр получил даже письмо от одного студента из Оксфорда. Тот выражал своё восхищение игрой Вицина и благодарил за доставленную радость.
Все заготовки к роли сэра Эндрю зародились у Вицина в театре. В частности, в спектакле по пьесе Флетчера «Укрощение укротителя», где он играл старика Морозо, сексуально озабоченного, но уже ни на что не способного.
Вспоминает Г. Вицин: «С этим спектаклем у нас было много всего. Во-первых, он получился очень пикантным, и даже был такой случай: пришёл один генерал и жалуется, что он привёл свою шестнадцатилетнюю дочь, сел с ней в первый ряд и был возмущён тем, что говорилось со сцены. А говорилось всё с современным прицелом. Сексуально. В замечательном переводе Щепкиной-Куперник. Так мы потом эту пьесу два раза сокращали. У меня, например, была фраза: „Мой полк заляжет тоже!“ А слуга в ответ: „Заляжет и не встанет!“ Переписали: „Мой полк заляжет тоже“. А в ответ: „Он слишком слаб, чтоб мог стоять“. Неизвестно, доволен ли был генерал. Но думаю, что если бы он и пришёл, то уже без дочки…»
Между тем сам Вицин в молодые годы был неотразим. В артистической богеме тех лет ходили разговоры о том, как он, молодой ещё актёр, увёл жену у своего учителя Н. Хмелёва, чем поверг того в сильное уныние. Правда, эти отношения продлились недолго. В 50-е годы Вицин познакомился с молодой театральной художницей и бутафором Тамарой, и они поженились. В этом браке у них родилась дочь Наташа.
В 1957 году судьба свела Вицина с начинающим тогда режиссёром Леонидом Гайдаем. В фильме «Жених с того света» Вицин сыграл управделами учреждения КУКУ (Кустовое управление курортными учреждениями) — молодого, но уже способного бюрократа. Роль была настолько мастерски сыграна актёром, что бюрократы из Госкино внезапно узнали в ней… самих себя. В итоге фильм ожидала печальная судьба — его отправили на доработку. Картину безжалостно сократили, сделав почти короткометражной, и пустили по периферийным экранам.
Встреча Вицина и Гайдая оказалась эпохальной для отечественного кинематографа. Благодаря ей спустя три года после съёмок «Жениха…» родилась знаменитая тройка Трус—Балбес—Бывалый. Как же это произошло?
В газете «Правда» был опубликован стихотворный фельетон писателя Олейника о трёх браконьерах — двух Николах и Гавриле. Фельетон настолько понравился Гайдаю, что он решил сделать из него короткометражку «Пёс Барбос и необычный кросс». Однако в фильме он дал им другие имена, вернее, комедийные клички, в духе немых лент, когда были в моде комические пары вроде Пата и Паташона, Смелого и Труса. Своим героям Гайдай дал прозвища не по контрасту, а отталкиваясь от черт характера каждого: Трус, Балбес и Бывалый. На роль Труса Гайдай без раздумий пригласил Вицина (у него на счету было уже 26 ролей в кино). На две другие роли актёров долго не могли найти, но помогла случайность. Однажды Вицин оказался на представлении в Старом цирке на Цветном бульваре и был восхищён работой клоуна Юрия Никулина. «Да это же вылитый Балбес!» — решил он и рассказал об увиденном Гайдаю. Тот послал в цирк своего ассистента, который подтвердил мнение Вицина — то что надо. Так же случайно был найден исполнитель на роль Бывалого — Евгений Моргунов.
О том, как проходили съёмки фильма, рассказывает Ю. Никулин:
«На роль Бывалого утвердили Евгения Моргунова, которого до съёмок я никогда не видел. Но мой приятель, поэт Леонид Куксо, не раз говорил:
— Тебе надо обязательно познакомиться с Женей Моргуновым. Он удивительный человек: интересный, эмоциональный, любит юмор, розыгрыши. С ним не соскучишься…
Почти не знал я и Георгия Вицина. Нравился он мне в фильме „Запасной игрок“, где исполнял главную роль. Много я слышал и о прекрасных актёрских работах Вицина в спектаклях Театра имени Ермоловой…
Приходилось ежедневно вставать в шесть утра. Без пятнадцати семь за мной заезжал „газик“. Дорога в Снегири, где снималась натура, занимала около часа. В восемь утра мы начинали гримироваться… В девять утра закипала работа. Сначала шли репетиции, а затем съёмка с бесконечными дублями. Короткий перерыв на обед, и снова съёмки…
Весь месяц я снимался в Снегирях. В фильме не произносилось ни слова, он полностью строился на трюках. Многие трюки придумывались в процессе работы над картиной. И, конечно, сложностей возникало немало. Вместе с нами снималась собака по кличке Брёх, которая играла роль Барбоса…
Брёх работал отлично. Но иногда усложнял нашу жизнь. Например, когда снимали погоню. Тот момент, когда собака с „динамитом“ в зубах гонится за троицей — Трусом, Бывалым и Балбесом.
На репетиции всё проходило нормально. Мы вбегали в кадр один за другим, пробегали сто метров по дороге, и тут выпускали Брёха с „динамитом“ в зубах. На съёмках начались осложнения. Пробежим мы сто метров и вдруг слышим команду:
— Стоп! Обратно!
В чём дело? Оказывается, Брёх вбежал в кадр и уронил „динамит“.
Возвращаемся. Занимаем исходную позицию. Во втором дубле, когда мы уже почти добежали до заветного поворота, снова команда в мегафон:
— Остановитесь! Обратно!
Оказывается, собака убежала в лес.
В следующих дублях Брёх оборачивался и внимательно смотрел на орущего дрессировщика, а в конце одного из последних дублей бросил „динамит“ и вцепился в ногу Моргунова.
На восьмом дубле собака положила „динамит“ с дымящимся шнуром и подняла заднюю лапу около пенька.
А мы всё бегали, бегали, бегали…
После десятого дубля Моргунов, задыхаясь, сказал:
— К концу картины я этого пса втихую придушу.
Мы бегали, камера крутилась, плёнка расходовалась. Все нервничали. Ни одного полезного метра в тот день так и не сняли.
Была у нас сцена, когда Трус во время погони должен обогнать Балбеса и Бывалого. Гайдай попросил, чтобы мы с Моргуновым бежали чуть медленнее и дали возможность Вицину вырваться вперёд.
На репетициях всё шло нормально, а во время съёмок первым прибегал Моргунов.
— Я не могу его обогнать, — жаловался Вицин. — Пусть Моргунов бежит медленнее.
— Почему ты так быстро бегаешь? — спросил я Моргунова.
— А меня, — заявил он мрачно, — живот вперёд несёт.
И хотя Моргунов клятвенно обещал замедлить бег, слово своё он не сдержал, и мы три дубля пробегали зря…
В перерыве между съёмками Моргунов часто нас развлекал. Сидим мы как-то около шоссе, ожидая появления солнца, все перемазанные сажей, в обгорелой одежде (снималась сцена взрыва), и курим. Я с Моргуновым перекидываюсь какими-то фразами, а Вицин ходит в сторонке по полянке и напевает. Он часто любил отойти побродить, помурлыкать под нос. На этот раз он пел „Куда, куда вы удалились…“. И тут мимо нас проходит группа колхозников. Увидев Вицина, они остановились, удивлённые. Ходит человек, оборванный, обгорелый, и поёт арию Ленского.
Подходит один из колхозников и спрашивает:
— Что случилось?
Моргунов не моргнув глазом отвечает:
— Вы что, не видите, что ли? Иван Семёнович Козловский. У него дача сгорела сегодня утром. Вот он и того… Сейчас из Москвы машина приедет, заберёт.
А у Козловского действительно дача была в Снегирях, где мы снимались.
— Как же так, — говорят, — такая дача — и сгорела!
Колхозники расстроились.
— Чего его жалеть-то, — ответил Моргунов, — артист богатый. Денег небось накопил, новую построит, — и крикнул Вицину: — Иван Семёнович, вы попойте там ещё, походите.
Вицин же, ничего не понимая, отвечал:
— Хорошо, попою, — и продолжал петь.
Колхозники пришли в ужас. Посмотрели на нас ещё раз и быстро пошли к даче Козловского. Правда, обратно они не вернулись…
В отличие от Моргунова, который в общении несколько развязен и шумлив, Вицин — тихий и задумчивый человек. У него есть две страсти: сочинение частушек (каждый день на съёмку он приносил новую) и учение йогов. Георгий агитировал нас с Моргуновым делать гимнастику дыхания йогов, заниматься „самосозерцанием“.
Мы с Моргуновым отнеслись к этому скептически. А сам Гоша (так мы называли Георгия Вицина) регулярно делал вдохи и выдохи, глубокие, задержанные, дышал одной ноздрёй и даже стоял на голове.
Мне рассказывали, что, снимаясь в одном фильме, Вицин уже после команды „Мотор!“ посмотрел вдруг на часы и сказал:
— Стойте! Мне надо пятнадцать минут позаниматься.
И он пятнадцать минут стоял на одной ноге и глубоко дышал носом, а вся группа терпеливо ждала.
Вицин старше меня и значительно старше Моргунова, но выглядит моложе нас: всегда свежий, улыбающийся, подтянутый».
На студии «Мосфильм», где снималась эта короткометражка, ей особого значения не придавали. Считали, видимо, что ничего выдающегося из этой затеи не получится. Даже фотографа не выделили на съёмку. Каково же было удивление руководства, когда «Пёс Барбос», включённый в альманах «Совершенно серьёзно» (в нём было пять новелл), единственный из всех зажил самостоятельной жизнью. Его приобрели многие страны, кроме Японии (почему она отказалась от фильма, непонятно). Стоит отметить, что «крёстный отец» Вицина в кино Григорий Козинцев, увидев своего ученика в этой короткометражке, очень расстроился. Он всегда считал Вицина серьёзным актёром и был недоволен, что тому по большей части приходится сниматься «в какой-то муре».
Но для большинства населения нашей страны тройка Трус, Балбес, Бывалый стала чрезвычайно любимой, следствием чего явились мешки писем на «Мосфильм», в которых их авторы слёзно умоляли Гайдая снимать их снова и снова. И режиссёр внял этим советам. Спустя несколько месяцев после выхода «Пса Барбоса» на экранах появилась ещё одна короткометражка с участием троицы — «Самогонщики». Идею этого фильма Гайдаю подбросил Никулин — у него в цирке была такая реприза, которую он исполнял с М. Шуйдиным. Съёмки фильма проходили в тех же Снегирях ранней весной 1961 года, а в роли пса был утверждён тот же Брёх. Однако в процессе съёмок пёс повёл себя очень капризно (к примеру, он ни за что не хотел брать в пасть змеевик), и пришлось искать ему замену. Съёмочную группу выручил ветродуйщик, который предложил попробовать «на роль» свою овчарку Рекса. И действительно, этот пёс оказался намного покладистее Брёха. Однако было у них и одно общее качество — Рекс, как и Брёх, с первых же дней невзлюбил Моргунова. Стоило псу его увидеть, как он сразу ощеривался. Артист в ответ тоже оскаливал зубы. Так они, рыча друг на друга, и снимались.
Примерно на половине съёмок в группе произошло ЧП — пропал Рекс. Он увидел в лесу какую-то собаку и сбежал с ней в неизвестном направлении. Как его ни искали, найти так и не смогли. Развесили даже объявления по всем Снегирям с просьбой к нашедшему собаку привести её в съёмочную группу, а взамен получить хорошее денежное вознаграждение. Но и это не помогло — пёс как в воду канул. Ситуация сложилась аховая, ведь вместо Рекса предстояло найти собаку не только внешне похожую на него, но и с таким же покладистым характером. Однако всё разрешилось благополучно. Через несколько дней после исчезновения Рекс вернулся к хозяину сам, правда, весь изголодавшийся, облезлый. Съёмки были продолжены, но теперь уже в павильоне «Мосфильма» (там была выстроена «избушка»).
«Самогонщики» имели не меньший успех у зрителей, чем «Пёс Барбос», и троица Вицин, Никулин, Моргунов на долгие годы стала самой популярной в советском кино. Даже наша промышленность мгновенно отреагировала на это — наладила производство продукции с их изображением: масок, статуэток.
Между тем сам Гайдай решил дать троице небольшой отдых и в следующей своей картине её не снимал. Вернее, он снял двух участников троицы — Вицина и Никулина, но в образе других персонажей. Речь идёт о фильме «Деловые люди» (1963), в котором Вицин сыграл отъявленного пройдоху Сэма. Кстати, сам актёр считает эту роль одной из наиболее удачных в своей творческой биографии и потому наиболее любимых. С этим мнением трудно не согласиться: новелла «Вождь краснокожих», в которой снялся Вицин (его партнёрами были Серёжа Тихонов и Алексей Смирнов), является лучшей в картине. Картина собрала в прокате 21,3 млн. зрителей.
В 1965 году тройка Трус, Балбес и Бывалый вновь появилась на широком экране. Причём сразу в двух фильмах. В комедии Эльдара Рязанова «Дайте жалобную книгу» Вицин, Никулин и Моргунов сыграли посетителей ресторана «Одуванчик», которые устроили в нём дебош (фильм занял в прокате 14-е место, собрав 29,9 млн. зрителей), а в фильме «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика» — незадачливых грабителей склада (1-е место, 69,6 млн. зрителей).
Рассказывает И. Фролов:
«В этом фильме действия троицы и некоторые их комические штучки воспринимаются не как привычные для Гайдая элементы клоунады, а иначе, многопланово. Здесь нам первый и, пожалуй, единственный раз удалось заглянуть в души персонажей троицы, которые раскрылись нам глубже и неожиданно — с человеческой стороны. Оказалось, что типы тройки не некое подобие полуодушевлённых манекенов, какими они представали перед нами до этого, а люди, которым не чужды чистые душевные движения. Репетицию своих преступных действий они проводят вроде бы нехотя, через силу, под давлением каких-то роковых обстоятельств, которые против воли толкают их на нечистые дела. И в то же время они пытаются заглушить в себе эту нахлынувшую на них хандру и тревожные предчувствия…
Сюжет „Операции…“ не отличается ни глубиной, ни оригинальностью. Но воплощён он Гайдаем достойно его комедийного дарования. Действие протекает лихо, озорно, с множеством смешных трюков, остроумных реплик, ярких находок…
Если в „Барбосе“ герои ВиНиМора были полностью немыми, а в „Самогонщиках“ запели, то в „Операции "Ы"“ они уже наделены живым разговорным языком.
Так Гайдай в своём творчестве повторил исторический процесс развития кинематографа (немые, поющие, потом говорящие фильмы) и от немой эксцентрической ленты пришёл к разговорной, воспитательной комедии…»
В 1965 году Вицин сыграл ещё одну эпохальную в своей творческой биографии роль — Мишу Бальзаминова в фильме «Женитьба Бальзаминова». Режиссёром фильма был Константин Воинов, с которым Вицина связывала многолетняя дружба ещё со времён учёбы в студии Хмелёва. Мало кто знает, что идея снять этот фильм пришла к Воинову ещё в середине 50-х. Он тогда сделал из нескольких пьес А. Островского («Праздничный сон после обеда», «За чем пойдёшь, то и найдёшь» и «Две собаки дерутся, третья — не приставай») сценарий полноценного художественного фильма, однако снять его ему по каким-то причинам не позволили. Главную роль в картине он писал с прицелом на Вицина. Прошло десять лет, ситуация изменилась в лучшую сторону, и Воинов вновь обратился к давнему проекту. Причём опять предложил сыграть роль Бальзаминова Вицину. Но тот поначалу отказался. «Сам посуди, Костя, — сказал он режиссёру, — Бальзаминов у Островского — молодой человек, а мне уже стукнуло 46 лет». Однако Воинов возразил: «Это тебе по паспорту 46, а внешне тебе не дашь и тридцати. При хорошем гриме можно скинуть ещё лет десять». Режиссёр знал, что говорил. Действительно, Вицин был одним из немногих наших актёров, чей внешний вид совершенно не соответствовал его возрасту — Вицин выглядел очень молодо (в 38 лет он играл 70-летнего старика в фильме «Максим Перепелица», в 40 — 17-летнего подростка в розовской пьесе «В добрый час!»). Видимо, этому феномену во многом способствовал здоровый образ жизни, который артист вёл уже много лет. Кроме того, что Вицин серьёзно занимался йогой, он ещё не курил и не пил.
Г. Вицин вспоминает:
«В своё время мне очень помогли мои шестилетние сверстники. Это в эпоху нэпа было, по улицам валялись окурки, они их собирали, а потом под лестницей курили. И меня затащили один раз — я был мальчик слабенький. Они говорят — затянись. И я, к своему счастью теперешнему, затянулся. Меня так повело! А будь мне лет 15–16 — получил бы кайф. Я до сих пор удивляюсь, как это люди курят, — у меня рефлекс на всю жизнь. И в то же время могу курить на сцене, если нужно…
Что касается выпивки… Когда я сыграл сэра Эндрю в „Двенадцатой ночи“ и меня за неё хвалили в Англии, Би-би-си, говоря об этой роли, называла меня почему-то Выпин. Возможно, оно предсказало будущие мои „пьяные“ кинороли. На самом деле я почти не пью. Однажды под Новый год я выпил, как все, а на другой день у меня было очень неважное психическое состояние. Вот я и подумал: если наутро хочется удавиться, лучше не надо пить…»
Короче, Воинову удалось уговорить Вицина сыграть Бальзаминова, в результате чего наш кинематограф обогатился ещё одной прекрасной работой. Фильм снимался в Суздале, который в те годы ещё хранил в себе черты столетней давности. В городе не было никаких производств, работала только молочная фабрика: там делали сгущённое молоко, творог, сметану. Дома были почти сплошь деревянные, покосившиеся, с неизменными старушками на лавочках. В городе была всего одна гостиница — трёхэтажная, никудышная, с одним туалетом на этаже и окнами, выходящими на рынок. Гостиница была столь непритязательной, что актёрам приходилось жить в жуткой тесноте — втроём в одном номере. К примеру, Вицин делил номер с режиссёром Воиновым и оператором, своим тёзкой, Георгием Куприяновым. В других номерах обитал женский состав картины: Лидия Смирнова, Людмила Шагалова, Татьяна Конюхова, Надежда Румянцева, Екатерина Савинова, Инна Макарова.
Вспоминает Л. Смирнова:
«Мы играли прямо в старых торговых рядах. Водрузили вывески с буквой „ять“ на чайных, сапожных палатках, убрали столбы с проводами, а всё прочее осталось. Извозчик, нищий, собака — всё было как в XIX веке. На площади снималась финальная сцена, когда Вицин пляшет под потрясающую музыку Бориса Чайковского — знаменитую полечку. Танец, конечно, придумал Воинов. В рубашке нараспашку, в дикую жару, Воинов показывал Гоше Вицину, как надо танцевать.
Так же он показывал Мордюковой, как она должна целовать Вицина возле забора…»
Эпизод, когда героиня Мордюковой купчиха Белотелова целует взасос Бальзаминова—Вицина, — один из самых сильных в картине. Сам Г. Вицин вспоминает об этом так: «Напрасно волнуются мужья и жены артистов по поводу любовных и эротических сцен. Там переживаний никаких. Мордюкова даже сказала мне после съёмок: „Разве ты мужик? Не пьёшь, не куришь, к женщинам не пристаёшь. Ты труп“. Она ведь любит, чтоб сесть, выпить и у-ух! А я такой хватки и бешеного темперамента боюсь».
Таким образом, страх и смятение, которые были написаны на лице актёра в этом эпизоде, были не наигранными, а самыми что ни на есть настоящими.
Кино и театр были не единственными способами творческого самовыражения Вицина. В 50–60-е годы он активно работал в мультипликации (его голосом говорили десятки самых разных персонажей), выступал в сборных концертах от Бюро кинопропаганды. На этих концертах он обычно читал прозу, в особенности рассказы Михаила Зощенко.
Г. Вицин вспоминает: «Зощенко — замечательный писатель, мой любимый, но он не актёр. Он очень ярко писал образы, видел их, наблюдал. Однажды я слышал его в Колонном зале, когда был мальчишкой. А надо сказать, что тогда гремел на рассказах Зощенко Хенкин Владимир Яковлевич — большой комик. И вдруг объявляют, что после Хенкина выступит сам Михал Михалыч. Вышел такой скромный, немножко прихрамывающий человек. Я так по-мальчишески думал: вот это да! вот сейчас смеху будет! И представляете — тишина. Ни одного хихиканья, как будто я пришёл на панихиду. Он ушёл под стук собственных каблуков. Я растерялся и ничего не понял. Помню только, что он читал СЕРЬЁЗНО, как поэт. Нараспев, на одной интонации, словно молебен. Так Вознесенский первое время читал свои стихи. Поэтому я Зощенко не то чтоб переделываю, я его очень хорошо чувствую. И люблю что-то доигрывать. Например, драка в коммунальной квартире: у Зощенко жиличку зовут Анна Пищалова. А я прекрасно знаю коммунальные квартиры — жил там в течение первых пятидесяти лет. (Вицин одно время жил в Спасоналивковском переулке, затем в Кривоколенном, после чего переехал в Староконюшенный. — Ф.Р.) И я поменял её имя на Джульетту Кобылину — это острее и смешнее. И, главное, из жизни…»
В 1967 году Вицин вновь явился перед взорами зрителя в образе Труса — на этот раз в комедии Л. Гайдая «Кавказская пленница». Как вспоминал Ю. Никулин, Гайдай ещё во время работы над «Операцией „Ы“» считал, что тройка себя изживает и большие отдельных фильмов он с ней снимать не собирается. Однако популярность этих масок была настолько огромной, что он решил всё-таки вновь реанимировать тройку.
Когда сценарий «Пленницы» дали почитать Никулину, он категорически отказался сниматься, говорил: ерунда какая-то! Однако Гайдай заверил его, что в процессе работы они совместными усилиями переделают сценарий, внесут в него массу собственных трюков. Так оно и вышло. За каждый придуманный актёрами трюк Гайдай расплачивался с ними двумя бутылками шампанского. Говорят, что в итоге Никулин заработал на этом деле 24 бутылки, Моргунов — 18, а Вицин всего лишь одну, потому что не любил шампанское. На самом деле трюков он придумал в фильме не меньше, и все они были высококлассными. Вспоминает Г. Вицин: «Помните эпизод, когда мною вышибают дверь и я улетаю в окно? Я добавил один штрих — Трус летит и кричит: „Поберегись!“ Или ещё одна импровизация — когда я бегу за Варлей и пугаюсь упавшего с неё платка. Вроде бы мелочь, но почему-то зрители очень хорошо этот момент запомнили. А я просто шёл от образа — раз Трус, значит, должен всего бояться, даже платка. Я также придумал сцену с огурцом во время погони за нами Шурика на дрезине. Я пуляю из рогатки, огурец остаётся в руках, а рогатка улетает. Но самая моя любимая находка — это „стоять насмерть“ Помните, когда мы втроём, взявшись за руки, перегородили дорогу Варлей? И я бьюсь в конвульсиях между Моргуновым и Никулиным. Вот мне до сих пор эту сценку все напоминают…»
Кроме описанных выше эпизодов, Вицин принимал активное участие и в придумывании других. К примеру, в эпизоде с уколами именно он посоветовал сделать так, чтобы шприц в заднице Бывалого покачивался в разные стороны. Этот эпизод придумал Никулин (он даже принёс из цирка огромный шприц Жане). Крупным планом снимали лицо Моргунова, а сзади между его ног установили табуретку, у которой сняли сиденье и положили обычную подушку. Именно в неё и втыкали шприц, а лежавший под табуреткой Никулин рукой в перчатке раскачивал его в разные стороны.
«Кавказская пленница» стала фаворитом сезона, заняв в прокате 1967 года 1-е место (76,54 млн. зрителей). Несмотря на этот успех, она стала последним фильмом Л. Гайдая, где снималась придуманная им троица. Позднее сам режиссёр так объяснял мотивы, по которым он «умертвил» троицу: «Мне Дыховичный (сценарист. — Ф.Р.) говорил: „Вы, Леонид Иович, таких типов нашли — на всю жизнь хватит. Их можно куда угодно поместить, хоть в космос“. Да, можно было бы ещё поснимать. Но на такой вопрос я обычно отвечаю: „Всё, материал отработан. Эксплуатировать без повторов уже нельзя“. Но я могу рассказать истинную причину: начался разлад в группе. Ну, с Моргуновым у меня всё время были натянутые отношения. Он ещё на „Самогонщиках“ заявил: „Я в этой роли сниматься не буду“. Чего-то ему там не понравилось. Но ведь без Моргунова разрушался ансамбль. А у меня — масса писем от зрителей. Все хотят видеть новые фильмы с тройкой… Что делать? Я был вынужден пойти к Пырьеву и объяснить ситуацию. Иван Александрович меня поддержал: „Да, тройку разрушать нельзя! Ты, — говорит, — не беспокойся. Моргунова я беру на себя…“ Пырьев его вызвал, видимо, пропесочил как следует, и Моргунов пришёл на съёмочную площадку. Но опять с гонором. „Ты, — говорит он мне, — не думай, что это Пырьев меня заставил сниматься. Плевать мне на Пырьева. В необходимости съёмок меня, — говорит, — убедил Бондарчук“. Ведь они вместе, на одном курсе, учились во ВГИКе. Дальше работа вроде бы пошла нормально. Никаких капризов не было…
Но когда начали снимать „Кавказскую пленницу“, Юра Никулин прочитал сценарий и говорит: „Мне это не нравится. Это, — говорит, — спекуляция на тройке“, — и всё в том же духе. „Хорошо, — говорю, — Юра, это будет последний фильм с вашей тройкой. Но этот фильм будет, хочешь ты или нет“. С Никулиным мы не повздорили, но я решил про себя: всё, пора закругляться.
А потом на съёмках „Пленницы“ случилось ЧП, которое и явилось завершающим аккордом совместной работы. Моргунов пришёл на съёмку с поклонницами. Я говорю директору группы: „Убрать всех посторонних с площадки!“ Моргунов на меня чуть не с кулаками. Я взял режиссёрский сценарий и на глазах Моргунова вычеркнул все сцены с ним. А было не снято ещё довольно много. „Всё, — говорю директору. — Отправляйте Моргунова в Москву. Сниматься он больше не будет“. Так моя тройка распалась… А в принципе поснимать её ещё можно было. У меня возникали различные задумки…»
Действительно, у Гайдая была идея снять ещё одну комедию с участием тройки. Об этом, в частности, проговорился Ю. Никулин в газете «Советская культура» от 11 мая 1968 года. В своём интервью Никулин заявил, что Гайдай собирается снимать новый фильм о том, как тройка бригадой разъезжает с гастролями по стране. При этом Бывалый занимается рекламой и организационными вопросами, Балбес выступает с дрессированной собачкой, которая ничего не умеет, а Трус показывает дурацкие фокусы. Статья заканчивалась оптимистической фразой: «Нашей тройке, наверное, пока не стоит уходить с экрана». Однако Гайдай не внял этим словам и больше никогда не снимал тройку в своих фильмах. Но это делали другие режиссёры. Например, Евгений Карелов, который в 1968 году снял комедию «Семь стариков и одна девушка», в которой Трус, Балбес и Бывалый предстали в образе инкассаторских грабителей. Конечно, показанные ими в этом фильме трюки не шли ни в какое сравнение с гайдаевскими, однако провальной эту картину назвать нельзя — зритель её очень любил.
В 1980 году попытку реанимировать знаменитую троицу предпринял режиссёр Юрий Кушнерёв. В фильме «Комедия давно минувших дней» он вознамерился совершить невозможное — соединить троицу с другим популярным персонажем — Остапом Бендером в исполнении Арчила Гомиашвили. Комедия обещала стать «забойной» не только по актёрскому составу — сценарий к ней написали два маститых драматурга Яков Костюковский и Морис Слободской (их перу принадлежат сценарии «Операции „Ы“», «Кавказской пленницы», «Бриллиантовой руки»). Однако из этого проекта получился «пшик». Видимо чувствуя, что из этой затеи ничего путного не получится, отказался сниматься Юрий Никулин (Балбес). В итоге фильм всё-таки был снят, но отнести его к разряду удачных нельзя было даже с большой натяжкой. Настолько всё происходящее на экране выглядело примитивно и вымученно. Не случайно в своих интервью Вицин никогда не упоминает об этом фильме.
В 1969 году Вицин ушёл из Театра имени Ермоловой и переключился на работу в кино (помимо этого он продолжал активно выступать с концертами, занимался дубляжом). В 70-е годы Вицин по-прежнему много снимался и продолжал считаться одним из самых популярных комиков советского кино. Свои лучшие кинороли в то десятилетие Вицин сыграл у Л. Гайдая в фильмах «Двенадцать стульев» (1971; 6-е место, 39,3 млн. зрителей), «Не может быть!» (1975; 6-е место, 50,9 млн.), у А. Серого в «Джентльменах удачи» (1972; 1-е место, 65,2 млн.). Кроме этого, он снялся ещё в добром десятке картин, в основном комедий: «Старая, старая сказка» (1970), «Опекун» (1971), «Тень», «Весенняя сказка», «Табачный капитан» (все — 1972), «А вы любили когда-нибудь?» (1973), «Неисправимый лгун», «Земля Санникова», «Автомобиль, скрипка и собака Клякса» (все — 1974), «Синяя птица», «Весёлое сновидение» (ТВ), «Двенадцать стульев» (ТВ), «Пока бьют часы», «Солнце, снова солнце» (все — 1976), «Маринка, Янка и тайны королевского замка» (ТВ) (1978), «За спичками» (1980) и др.
В 1977 году Г. Вицину было присвоено звание народного артиста РСФСР.
В 80-е годы активность Вицина в кино заметно пошла на убыль. В то десятилетие он снялся всего лишь в трёх (!) фильмах. Почему так мало? Сказывались и возраст, и отсутствие хорошего материала. Хотя даже в безнадёжных фильмах Вицину удавалось сохранять актёрское реноме. Например, в провальном фильме Л. Гайдая «Опасно для жизни» (1985) Вицин, в отличие от других, выглядит совсем неплохо. (Два других фильма: «Руки вверх!» (1981), «Путешествие пана Кляксы» (1986).)
В 1990 году Г. Вицину было присвоено звание народного артиста СССР. Причём это звание актёр получил по списку, в который низложенный в Беловежской Пуще президент СССР Михаил Горбачёв успел включить Аллу Пугачёву, Михаила Жванецкого и ещё ряд достойных имён.
За долгое время работы в кино и театре Вицин дал не так много интервью. Он вообще относится к тем актёрам, кто старается поменьше говорить и побольше делать. Он никогда не участвовал ни в каких скандалах, не состоял ни в каких партиях и группировках. Когда в начале 90-х в Театре-студии киноактёра разгорелся скандал в связи с приходом туда нового руководителя, Вицин не стал участвовать в этой сваре и тихо ушёл на пенсию.
Вплоть до середины 90-х Вицин продолжал сниматься в кино, доведя счёт своих киноролей до сотни. Его последними работами были фильмы: «Выстрел в гробу», «История с метранпажем», «Господа артисты» (все — 1992), «Бравые парни» (1993), «Хагги Траггер» (1994). Последние четыре года от всех предложений сниматься Вицин отказывается. Но он по-прежнему работает — выступает на вечерах, где читает прозу. По его словам, деньги ему нужны, чтобы кормить бездомных собак, которых в наше время развелось очень много.
В апреле 1998 года наша журналистская братия внезапно спохватилась и стала атаковать Вицина просьбами дать интервью в связи с его 80-летием (на самом деле юбилей актёра был годом раньше). Вицин откликнулся не на все просьбы. Однако кое-кто сумел проникнуть в святая святых актёра — к нему домой — и взять интервью если не у самого «именинника», то хотя бы у его родственников. В частности, корреспондент «Недели» С. Парамонов сумел разговорить его дочь — Наталью Георгиевну. Приведу её слова об отце:
«Папа дорожит временем, поэтому во всём любит краткость. Крупицы мудрости собирает всю жизнь. Использует их на съёмках. Он — тонкий наблюдатель, он умеет проникать в суть вещей. В художественном направлении — он мой учитель: с четырёх лет приобщил к рисованию, сам контролировал мои детские опыты (Наталья Георгиевна окончила графический факультет Суриковского института. — Ф.Р.).
Вот завёл собак, а они ему мешают писать картины. Я ему говорю: „Приходи ко мне и спокойно работай!“ У него всё очень неорганизованно, а ведь он мог бы уже выставку своих работ сделать.
Почему папа недоверчиво относится к журналистам? Ему не нравится этот американский стиль, потому что не для нас это. В папе совершенно нет властных начал, его и собаки не слушаются. Он любит природу, любит писать цветы — трогательные, полевые… Животных, насекомых всяких любит. Собак бездомных подбирает. Из последних двух я одну забрала, потому что у мамы к собакам сложное отношение… В одном дворе с родителями живёт Алла Баянова, она тоже спасает собак. Так все соседи знают: если надо пристроить какую-нибудь животину — это к Баяновой или к Вицину…»
А теперь послушаем самого Г. Вицина:
«Я помню ещё послевоенную лососину, которую я, студент, покупал на свою стипендию. Этак граммов по двести — хотелось вкусненького. Кадки помню с икрой. Точнее, с икрами, икра-то разная тогда была, и я различал её разновидности. Мелкая севрюжья, совсем дешёвая, а покрупнее белужья… Все цвета помню. А нынче-то одна чёрная, да и то не поймёшь, может, из нефти вся… Про ту, настоящую икру и не вспоминают нынче. Невыгодно вспоминать. Даже Зюганов не вспоминает. А впрочем, он молод тогда был, мальчишка…
Популярности своей я не ощущаю. И не хочу ощущать. Я всегда хотел, чтобы меня оставили в покое, чтобы я не привлекал внимания других к себе. Чего мозолить глаза народу?! Всю жизнь стараюсь маскироваться и прожить незаметно. Хотите мой афоризм: прожить надо незаметно. То есть уметь прожить. Ну не в том, конечно, смысле, что бежать от людей и всего, но каждый должен заниматься любимым делом и мешать ему в этом не следует…
Главный человек в нашем доме — Тамара Фёдоровна, моя супруга и мама Наташи. В своей работе она имела непосредственное отношение к театру: была и художником, и бутафором, и гримёром, и декоратором, занималась таким уникальным искусством, как шелкография, и даже по совместительству исполняла небольшие роли на сцене Малого театра. Так что про театр она знает… всё. Поэтому она меня всегда видела насквозь, то есть понимала. Ещё она хороший воспитатель, так как воспитала не только нас с Наташей, но и смогла научить разговаривать двух попугайчиков и собаку… Чувство юмора появляется тогда, когда человек осмотрелся в жизни и понял, где и над чем можно смеяться. И нужно ли смеяться. Я вот только к восьмидесяти годам и понял всё смешное. И теперь умру с этим понятием. Смех — это великое. Это тот же нитроглицерин… Вот собаки, они как лекарство: они лечат, спасают людей, укрепляют нервную систему.
После восьмидесяти всем надо иметь собаку. Она спасает вас, поможет с режимом дня лучше всяких докторов. Она даже спасает… от самоубийства. Да, да, юмор спасает от самоубийства. И животные…»
В апреле 1998 года поздравительную телеграмму Г. Вицину прислал и президент России Б. Ельцин. В ней говорилось: «Вы — замечательный актёр, достигший признания в самом трудном жанре — комедийном. Всё Ваше творчество пронизано юмором, добром и удивительным обаянием. Вы обладаете бесценным даром сквозь смех и слёзы дарить людям радость общения с настоящим искусством, пробуждать в них добрые и светлые чувства, и каждая встреча с Вами на экране — праздник для миллионов кинозрителей. От всего сердца желаю Вам доброго здоровья и ещё много лет, наполненных радостью творчества, теплом и заботой близких людей».
После этого Г. Вицин прожил ещё три года. Популярный актёр скончался 22 октября 2001 года в больнице, куда его положили после очередного ухудшения здоровья. Похоронили артиста на Ваганьковском кладбище. С тех пор минуло два с половиной года, но на могиле национального кумира нет никакого памятника. Родным актёра осилить его невмоготу из-за дороговизны, а столичные власти, судя по всему, о Вицине просто забыли. Ситуация, конечно, вопиющая, но таково, к сожалению, время, в котором нам выпало жить.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.