III. Мысли Бетховена

III. Мысли Бетховена

О МУЗЫКЕ

Нет правила, которого нельзя было бы преступить во имя Sch?ner (более прекрасного).

Музыка должна высекать огонь из души человеческой.

Музыка – это откровение более высокое, чем мудрость и философия.

Нет ничего более прекрасного, как приближаться к божественному и распространять лучи его на человечество.

Почему я пишу? То, что у меня на сердце, должно найти себе выход. Вот поэтому-то я и пишу.

Неужели вы думаете, что я помню о какой-то скрипке несчастной, когда со мной говорит дух и я пишу то, что он мне повелевает!

(Шуппанцигу)

Обычно, когда я пишу, даже инструментальную музыку, у меня перед глазами весь замысел в целом.

(Трейчке)

Писать без фортепиано необходимо. Мало-помалу рождается способность отчетливо представлять себе то, к чему мы стремимся, и то, что мы чувствуем, а это насущная потребность благородных душ.

(Эрцгерцогу Рудольфу)

Описывать – дело живописи, поэзия также может считать себя в этом отношении счастливой по сравнению с музыкой, ее область не так ограничена, как моя, но зато моя простирается гораздо дальше в иные сферы, и на мои владения не так-то легко посягнуть.

(Вильгельму Герхарду)

Свобода и прогресс – вот цель искусства, так же как и всей жизни. Если мы не так могучи, как старинные мастера, все же утонченность цивилизации расширила для нас многие возможности.

(Эрцгерцогу Рудольфу)

У меня нет привычки поправлять мои сочинения (уже законченные). Я этого никогда не делал, ибо глубоко убежден, что всякое частичное исправление искажает общий характер произведения.

(Томсону)

Истинная церковная музыка должна быть предназначена только для голосов, за исключением Глории или каких-либо других текстов в том же роде. Вот поэтому-то я и предпочитаю Палестрину; но подражать ему, не обладая ни его духом, ни его религиозными воззрениями, было бы полнейшей бессмыслицей.

(Органисту Фрейденбергу)

Когда у Вашего ученика по фортепианной игре прилично поставлены пальцы, когда он не сбивается с такта и правильно берет ноты, обратите все Ваше внимание на стиль игры, не останавливайте его на мелких ошибках, укажите ему на них только после того, как он сыграет всю пьесу. Такой метод создает музыканта, что в конце концов и является основной целью музыкального искусства… В пассажах (виртуозного характера) заставляйте его играть всеми пальцами по очереди… Разумеется, когда играешь не всеми пальцами, игра получается более отделанная или, как говорят, «нанизанная, точно жемчуг», но ведь иногда больше нравятся и другие драгоценности.[107]

(Черня)

Среди старинных мастеров только немец Гендель да Себастьян Бах обладали истинным гением.

(Эрцгерцогу Рудольфу)

Всем сердцем моим привержен я высокому искусству Себастьяна Баха, этого прародителя гармонии (dieses Urvaters der Harmonie).

(Гофмейстеру, 1801)

Я всегда был одним из самых ревностных почитателей Моцарта и останусь им до последнего моего вздоха.

(Аббату Штадлеру, 1826)

…Из всех произведений, написанных для театра, я больше всего ценю Ваши. Я прихожу в восхищение всякий раз, когда слушаю вещи, написанные Вами, они интересуют меня больше, чем мои собственные; словом, я почитаю и люблю Вас… Вы всегда останетесь для меня одним из тех современников, к которым я отношусь с самым глубоким уважением. Если Вы пожелаете доставить мне величайшее удовольствие, напишите мне несколько строк, – это будет для меня большим утешением. Искусство объединяет всех, но сколь же более тесно объединяет оно подлинных художников! И, быть может, вы признаете меня достойным считать себя в их числе.[108]

(Керубини, 1823)

О КРИТИКЕ

Что касается меня как художника, никто не может сказать, что я когда-либо придавал значение тому, что обо мне писали.

(Шотту, 1825)

Я разделяю мнение Вольтера, «что несколько мушиных укусов не могут задержать пылкий бег ретивого коня».

(Карлу Августу фон Клейну, 1826)

Что же до этих лейпцигских скотов, пусть себе болтают сколько угодно. Их болтовня никому не поможет стать бессмертным, равно как и не отнимет бессмертие у тех, кому оно уготовано Аполлоном.

(Гофмейстеру, 1801)